Luden
№103 "Бунтарская кровь"

Бунтарская кровь

  «Совсем как на Земле», - подумала Кира. Она стояла на пороге пассажирского шлюза, и под ногами ее лежала сталь, над головой нависала сталь, справа и слева давила, сжимала, теснила многотонная сталь – а впереди до самого моря расстилалась пустошь, и в нее темным холмом вдавался лес. Ветер погладил по щеке, дернул за платье, словно щенок, умчался прочь и вернулся, виляя хвостом. Ветер чужой планеты – которая должна была стать родной. Стать домом.

  Кира сбежала по трапу, растирая саднящие после наручников запястья. На последней ступеньке остановилась, несмело шагнула в траву. Из-под стопы брызнули кузнечики – один зеленый, другой серый. Зеленый скакнул недалеко, серый растворил огненного цвета крылья и в неровном полете скрылся с глаз долой. Вдали послышалось бурчание мотора. «Пастор», - подумала Кира. Ей говорили, что всех новеньких встречает священник. Она поймала, хлопнув ладонью, кузнечика, осторожно взяла его за крылышки и принялась дразнить, трогая лапки кончиком пальца. Кузнечик боялся, точил челюстями «смолку». Мотор рокотал громче, громче, потом рядом с кораблем затормозил, разрыхлив шинами землю, открытый джип.

  Кира посмотрела на того, кто сидел в кабине. Пастор был стариком лет шестидесяти. Седые волосы спускались до плеч, солнечные очки блескучей черной полосой закрывали лицо. Старик не заглушал мотор и, похоже, не собирался вылезать: только сделал широкий приглашающий жест, нетерпеливо и быстро.

  - У вас вещей нет? – спросил Пастор.

  Кира помотала головой. Ей не разрешили ничего с собой взять. Даже зубной щеткой на корабле она пользовалась – выданной под расписку и просвеченной на таможне.

  - Залезайте, - велел Пастор. Кира ухватилась за блестящую раму над головой, перекинула ногу через борт, подтянулась и плюхнулась на сиденье. Пастор дернул ручник. Машина лихо развернулась на месте, выбрасывая из-под передних колес клочья травяного ковра, и, рыкнув сцеплением, помчалась по пустоши. Кира, правой рукой вцепившись в ручку на двери, левой безуспешно пыталась заправить за ухо строптивую прядь. Позади стартовал корабль: воздух сомкнулся вокруг нежданного вакуума, рванул в лицо ветер. На орбите навигатор просчитает курс, потом ахнет пространственный двигатель – так, что будет слышно на полпланеты – и корабль уйдет в обратный трехмесячный поход до Земли. А Кира останется здесь. Навсегда.

  - За что вас сюда отправили? – спросил Пастор.

  - Думаю, за то же, что и всех, - сказала Кира. – За преступление против человечества и империи.

  - Партизанка?

  - Армия Сопротивления.

  Старик кивнул и больше ничего не спрашивал. Джип несся, подпрыгивая, через пустошь. Лес становился ближе и ближе, Киру тошнило от тряски и, когда стало совсем невмоготу, она выдавила:

  - Далеко... еще?

  - Почти приехали, - сказал старик, указывая куда-то вперед. Приглядевшись, Кира заметила светлое пятно, которое росло, становилось квадратным, пока не превратилось в деревянную табличку на столбе:

  ВАЛГАЛЛА

  Население 5045

  - Уже сорок шесть, - пробормотала Кира, но старик ее не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

  - Не бойтесь, – сказал он вдруг. - Эмиттеры.

  Лес прыгнул навстречу джипу. Кире хотелось зажмуриться, но делать этого было нельзя – иначе она никогда не смогла бы ходить через линию эмиттеров. Лес плясал перед глазами, близилось огромное дерево, что стояло на опушке. Стало страшно. Очень страшно. Заколдованный лес тянулся ведьмовскими руками-сучьями к машине, ждал, кровожадно причмокивал. Кира поняла – эмиттеры очень мощные. Надо было защищаться. Стихи, стихи, любые стихи... «Снег рыхлый по колено ей, - подумала Кира. – То острый сук ее за шею... за шею зацепит вдруг, то из ушей... что там дальше... то из ушей... Господи, какой кошмар... а, вот: то из ушей златые серьги вырвет с силой, то в мокром снеге с милой ножки... нет, с ножки милой... нет... любил ножки, старый греховодник... нет, нет, нет, нет!» Дерево вскинуло лиственные лапы, в кроне почудились страшные желтые глаза. «Она бежит, - отчаянно думала Кира, - он все вослед, и сил уже бежать ей нет! Упала в снег!! Медведь проворно ее хватает и несет...» Они влетели прямо в жуткое дерево, и дерево пронеслось сквозь них, а под колесами возникла пыльная дорога. «Ни шелохнется, ни вздохнет», - вспомнила Кира по инерции и тут же вздохнула с облегчением: она знала, что эмиттеры больше над ней не властны. Странное, грозное изобретение миров Фронтира, эмиттеры действовали только на тех, кто ни разу не нашел в себе смелости пойти навстречу мороку.

  - Сейчас к шерифу, потом подвезу вас до дому, - сказал Пастор. Джип, клюнув носом, затормозил, и Кира вылезла наружу.

  Улица была прямая и простиралась очень далеко. Позади осталась пустошь, вокруг стоял лес – уже не страшный, а просто таинственный, заманчивый и даже красивый. Где-то кричали чайки. Прямо перед собой Кира увидела одноэтажный бревенчатый дом с вывеской «Шериф».

  - Заходите, не стесняйтесь, - произнес старик и первым зашагал к дому. Кира последовала за ним. Внутри оказалось просторно и светло, из-за стола поднялся навстречу высокий негр в ковбойке и протянул руку.

  - Шериф Остин, - сказал негр, – саботаж и пропаганда.

  У шерифа были орехового цвета глаза и кудрявая бородка.

  - Кира Безбедова, - ответила Кира, - Диверсант-механик.

  - Механик, – задумчиво протянул Остин, покачивая ладонь Киры в чернопалых руках. – Механиков у нас мало. Желанной гостьей будете... А вы хорошенькая, - ни с того ни с сего добавил он. Кира отчего-то сразу вспомнила, что у нее маленький, курносый нос, ямочка на подбородке, и волосы забраны в хвост. Потом она подумала, что, черт возьми, все-таки, у нее глаза очень большие и очень зеленые, и ресницы длинные, и еще она держит себя в форме, весит всего пятьдесят килограммов при росте метр шестьдесят, и сказала – так, как надо, просто и немного надменно:

  - Спасибо.

  - Да не за что, - блеснул зубами Остин. Пастор стоял поодаль, в углу, глядя прямо перед собой. – Мы о вас слышали, разговоров было много, - продолжал шериф. – Взрыватель Безбедовой – ваша ведь разработка, верно?

  - Мне помогали, - сказал Кира. Ей стало неуютно. Даже здесь...

  Шериф покивал.

  - Ну, может, и помогали, а судили только вас. В общем, очень рад приветствовать в наших краях свежую бунтарскую кровь. Сейчас... – он порылся, громыхая, в ящике стола, протянул ключ с дощечкой-брелоком. – Вот. Ваш дом – последний по Главной улице, номер четыреста пять. Вещи есть какие-нибудь с собой?

  - Нет, - сказала Кира.

  - В таком случае сходите на склад, вам подберут одежду. Все необходимое найдете в доме. Холодильник полный. Вода и электричество – бесплатные. За газ – ежемесячный взнос. Человеческое общение – бесценно, - шериф улыбнулся. – Вечером приходите в салун, отметим ваше прибытие.

  - Буду рада, - сказала Кира. – А где салун?

  - Я покажу, - сказал неожиданно Пастор. Он не смотрел на Шерифа – держался по стойке «смирно», буравя взглядом воздух перед собой.

  Улица встретила крепленым морским запахом. Кира зажмурилась на солнце.

  - Поехали? – спросил старик, забираясь в джип. Как и шериф, он был одет в ковбойку и выгоревшие джинсы. И, как у шерифа, на поясе у Пастора притаился огромный револьвер. Кира нехотя залезла в джип. Главная улица оказалась длинной, но народу на ней попадалось мало – только детишки провожали взглядом машину, да раз увязалась за джипом стайка мохнатых псов.

  - Все в поле, - сказал Пастор.

  - А-а, - откликнулась Кира. Дома, проносившиеся мимо джипа, походили друг на друга: одноэтажные, сложенные из темных от времени бревен, с невысокими крышами.

  - Давно вы тут? – спросила Кира.

  - Я – двадцать восемь лет, - сказал Пастор. – Когда приехал, Валгалла двухсотлетие отмечала.

  И замолчал, оставив Киру наедине с расчетами.

  - Приехали, - сказал он, наконец.

  Кира не спешила выходить из машины. Она смотрела на дом, который ей суждено было занимать, скорее всего, до самой смерти – последний по Главной улице, номер четыреста пять. Ничем он не отличался от своих деревянных собратьев – разве что цветник за низеньким забором был запущенным, в противовес своим ухоженным собратьям. Кира, нажав плечом, открыла дверь джипа, сделала несколько шагов к дому.

  - Спасибо, - сказала она.

  - Господь с нами, - сказал Пастор и уехал.

  ***

  Салун был полон. За столиками сидели люди в пыльных куртках и синих хлопковых штанах. У каждого был револьвер, многие положили оружие на столы, чтобы тяжкое железо не оттягивало пояса. Когда Кира, толкнув двери, вошла в салун, ее приветствовали восторженным гулом. Под потолком тянулся акварельный плакат с кривыми буквами «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».

  Никто, однако, не подошел к ней, кроме шерифа. Словно ее появление было всего лишь поводом очередной раз собраться вместе и крепко выпить.

  - Виски, - сказал Остин.

  - Ненавижу виски, - сказала Кира.

  - Тогда пиво? – предложил шериф. – У нас отличное пиво, здесь растут злаки, похожие на ячмень.

  - Давайте виски, - сказала Кира.

  Они протиснулись к барной стойке, и бармен сказал:

  - Добрый вечер, мисс Безбедова.

  Он сделал ударение на «о», отчего фамилия прозвучала странно.

  - Здравствуйте, - сказала Кира. – Мне виски, пожалуйста.

  - Орешки? Сухарики?

  - Благодарю, - сказала она.

  - У вас на Земле, кажется, принято вот так стучать стаканами? – спросил Шериф и чокнулся с Кирой.

  - Только в России, - сказала она. – Не на всей Земле.

  - Это почти одно и то же, - сказал Остин. Они выпили и заказали еще.

  - Слушайте, Остин, - сказал Кира, - зачем вы все носите эти револьверы? Вообще, откуда они у вас? Я тоже такой хочу.

  Они снова чокнулись и выпили.

  - Вы по прерии попробуйте ночью без пушки проехать, – сказал Остин, скалясь. – А делает все пистолеты и ружья Вилли – вон там, в углу сидит, видите?

  Кира никого не увидела, но кивнула согласно.

  - Нам пулеметы не помешали бы, - вздохнул шериф. – По пулемету на каждый чертов джип. Знаете, как бывает – объезжаешь поля, до темноты не управился, а, как луна взойдет – кусаки вылазят. Они же, сволочи, прыткие, им только дай за шину схватить – порвут, как презерватив... извините.

  - Ничего, - сказала Кира, улыбаясь. – А в деревню они часто заходят?

  Шериф засмеялся.

  - Это город, – сказал он.

  - Простите, - сказал Кира. Ей стало неловко.

  - Да ладно, я понимаю, - сказал шериф. – Валгалла – большая деревня, только и всего. Но у нас есть церковь и шериф, - он снова засмеялся, - и у нас есть Вилли, а еще у нас есть эмиттеры.

  - Отпугиваете фауну? – догадалась Кира.

  - Всех отпугиваем. Фауну, туземцев, мошкару...

  - Каких туземцев? – удивилась Кира.

  Шериф крякнул и замолк. Кире показалось, что угольные щеки потемнели еще больше. Интересно, как краснеют негры?

  - Хорошо, кстати, что вы – механик, - продолжал Остин, словно не слышал вопроса. – Нам эти эмиттеры еще с первым кораблем завезли, а разобраться, как они устроены, никто не может, а вдруг сломается какой...

  Кира хихикнула.

  - Ту-зем-цы, - напомнила она игриво. – Так нечестно, Остин.

  - Черт, а я-то думал, что вам сказали, - буркнул шериф. – Ну, есть тут такие, знаете, дикари. Да...

  - Вот и расскажите, - сказала Кира. – Давайте еще выпьем, и расскажете.

  Они заказали, и выпили, и шериф сказал, блестя карими глазами:

  - Туземцы. Никакой цивилизации, хвала Господу. У нас ведь море под боком, они и кочуют вдоль берега. Шатры ставят и живут. Скотина пасется, сами рыбу бьют острогой. Славные ребята. Божьи дети. Полная планета таких.

  Шериф опрокинул в рот содержимое стакана и добавил, вдохнув с сопением:

  - Мы за ними присматриваем.

  У Киры сладко шумело в голове. Салун казался ей почти уютным, и славным парнем был шериф – такой же, как она, революционер, ссыльный, пария. И каждый, кто сидел в салуне – все они были одно бунтарское, неуемное братство. «Мы за ними присматриваем», - вот они, наши люди, даже в глухой провинции не опускают руки. Основали город, живут, пять тысяч сколько-то там человек. И еще местным помогают.

  - Я бы на этих туземцев поглядела, - сказала Кира.

  - Легко, - сказал шериф и двинул к ней по стойке стакан, полный на два пальца местным виски – не таким уж плохим напитком, если войти во вкус. Кира выпила, со стуком поставила стакан на крашеное дерево стойки и сказала:

  - А как вы за ними присматриваете?

  - Мисс Безбедова! – торжественно сказал Остин, и Кире понравилось, что он верно поставил ударение. – Вы ведь наша, революционерка?

  - Была бы не наша, тут бы не сидела, - усмехнулась Кира.

  - Так вот, я вас хочу спросить – вы не завидуете этим ребятам, там, за линией эмиттеров? Ни правительства, ни войн, ни государств, ни налогов. Ведь хорошо им живется, а? – Остин пьяно подмигнул.

  - Золотой век, - сказала Кира, чтобы показать, что она понимает шерифа.

  - Да! Именно! Золотой век. Первобытно-общинный строй: все заняты делом, все – благо климат мягкий – сыты, здоровы, все поклоняются добрым богам. Это ли не счастье? Представьте: никто не сошлет в такую дыру...

  Кира покивала, глядя на дно пустого стакана.

  - Так вот, я, - шериф перешел на шепот, приблизил голову, - я возглавляю команду трапперов. Мы следим, чтобы эти ребята не покинули золотой век!

  Кира сказала:

  - А давайте еще по одной.

  - Давайте, - сказал шериф, отдуваясь.

  Они выпили.

  - Так что вы возглавляете? – спросила Кира.

  - Все просто, - сказал Остин. – Берем флаер.

  - Мы с вами?

  - Нет, мы с ребятами... Берем фла... Впрочем, можете с нами слетать, если хотите.

  - Хочу, - сказала Кира решительно. Ей очень хотелось посмотреть на туземцев.

  - Ну, значит, полетите с нами! У нас как раз операция назавтра назначена. В одиннадцать вылетаем. Знаете, как мы летаем? Берем флаер...

  - А что вы будете делать?

  - О! – шериф загрустил. – Тут недалеко есть три стойбища. Мы их называем Южное, Северное, а то, что посредине – Среднее. Гм, ха, да. Так вот, на днях наши трапперы облетали район и увидели, что в Северном кочевники приладили к своим волокушам колеса. У них такие волокуши, знаете, из бревен...

  - Колеса? – переспросила Кира.

  - Ну да, изобрели колесо! Сами понимаете, сегодня - колесо, завтра - колесница, послезавтра – боевая колесница, а там и до танков рукой подать... Согласны?

  - Пожалуй, - задумчиво сказала Кира. Салун вдруг завертелся и куда-то поехал по наклонной плоскости.

  - Ну вот... мы с ребятами съездили в Северное, ликвидировали это самое колесо. Завтра поедем в Среднее – чует мое сердце, они там тоже колесами балуются.

  - Вы считаете, это так важно? – спросила Кира.

  Шериф глянул на нее темным глазом – неожиданно трезво, с какой-то безуминкой.

  - Кира... можно вас так называть?

  - А пожалуйста, - великодушно сказала Кира.

  - Кира... понимаете, когда наших предков двести с лишним лет назад привезли сюда на вечное поселение – в Империи была война. Империи было плевать, куда она высылает бунтарей. Вода есть? Нормально. Воздухом дышать можно? Прекрасно. Дичь для жратвы подходит? Ну и замечательно, и живите здесь, раз вам так дома не нравится. Они даже не проверили, есть ли тут аборигены, Кира! Они так были заняты своей чертовой войной, что плюнули на положенную по уставу проверку и высадили людей на обитаемую планету. Так что мы теперь в ответе за этих Пятниц – мы, Робинзоны поневоле. И мы... то есть, наши предки, подумали – а не лучше ли будет этим Пятницам никогда не увидеть Империю? Никогда не стать Робинзонами...

  - И отбираете у них колеса? – спросила Кира.

  - Да! – с жаром сказал Остин. - И колеса, и трехпольную систему земледелия, и луки со стрелами. Чтобы они никогда не узнали войны. Чтобы они никогда не узнали проклятого государства... с проклятым правительством...

  В баре шумели, стучали стаканами. Словно сквозь одеяло, доносился голос Остина:

  - Был такой священник у первоп... первопоселенцев – преподобный Уолтер. Огромной мудрости человек. Да. Он-то все и начал – общину сколотил, город заложил, о дикарях заботиться начал. А револьвер если хотите, вам дадут. Только сначала надо будет пройти кое-какие формальности... так, ерунда. Главное, вы - наша, Кира! Я это чую – бунтарская кровь. Вы меня слышите?

  ***

  Кира вышла на крыльцо и потянулась. Вчерашний виски, как ни странно, не оставил никаких неприятных следов – только ощущалась во всем теле расслабленность, да слегка кружилась голова. «Стресс, - подумала Кира. – Стресс от полета, от нового места. Обмен веществ вчера был подстегнут, оттого я теперь и не помираю. Однако, этот шериф ничего себе». Она посмотрела на часы: пол-одиннадцатого. Что ж, пора идти смотреть аборигенов.

  - Здрасте! Вы – мисс Безбедова?

  Опять это ударение.

  Кира присела на корточки, так что глаза у нее оказались прямо напротив больших мальчишеских глаз – фиалковых, драгоценных.

  - Вы – мисс Безбедова? – повторил мальчик.

  - Да. Но можешь меня звать просто тетя Кира.

  - Тетя Кира... Вы русская, да?

  - Ну да, русская. А ты почему не в школе?

  - А вы почему не в церкви? – лукаво спросил мальчик. - У нас все в церковь ходят по утрам. Церковь святого Кольта. В конце Геройской улицы.

  - Святого Кольта? Не слыхала о таком.

  - Так вы некрещеная! – догадался мальчик. – И револьвера у вас нету.

  - Я атеистка, - сказала Кира заговорщицки, – мне можно.

  - А-а, - протянул мальчик, ничего не поняв.

  - Так почему ты не в школе?

  - Я... я прогулял, - насупившись, признался маленький прихожанин церкви святого Кольта.

  - Вот молодец, - одобрила Кира. – Бунтарская кровь...

  Мальчик недоверчиво на нее посмотрел. В это время над домом зарокотало, и прямо на улицу перед ними опустился большой флаер-антиграв.

  - Доброе утро, Кира! – крикнул шериф, высунувшись из двери. – Вы как, с нами?

  - С вами, - ответила Кира, поднимаясь и отметив про себя, что мальчугана и след простыл. Строг, видать, шериф. – Можно?

  - Нужно! – крикнул шериф весело. – Залезайте! – и исчез внутри.

  Во флаере было свежо – работал климат-контроль. Двумя рядами стояли кресла, и в каждом кресле было по человеку. Одинаково одетые, в джинсах и ковбойках, с одинаковыми револьверами на поясах, они махали руками, восклицали: «Привет!» - и ближние норовили поймать ладонь Киры для рукопожатия. Да они тут помешаны на Диком Западе, с удивлением подумала Кира, и поняла, что это начинает ей нравиться. «За что я люблю ковбоя», пронеслось в голове. Кира развязно плюхнулась в кресло – нога на ногу – и пожалела, что не курит. Сейчас бы закурить самокрутку, сплюнуть на сапог и вальяжно сказать: «Малыш Билли продал мне резвую кобылку»...

  - Взлетаем! – сказал шериф. – Все пристегнулись?

  Кира принялась искать утонувший в складках кресла ремень, а флаер уже летел, уже покидал город, похожий на деревню, и несся вперед, к загадочным туземцам. Кира взглянула в иллюминатор, увидела серо-зеленую шерсть леса, ртутное море, убегающие пряничные домики города. «Хорошо жить», - подумала она бестолково и радостно. После оккупированной Москвы, после трех месяцев одиночества и тюрьмы, после допросов и страха – как славно было оказаться здесь, среди своих.

  - А откуда у вас флаер? – спросила она.

  Шериф фыркнул.

  - Прислали вот лет двадцать назад. Подачка такая от сволочей имперских. Ну, я сначала хотел обратно послать, но ребята отговорили. Джипы ведь преподобный Уолтер принял тогда…

  - С паршивой овцы хоть шерсти клок, - произнесла Кира. Стрелки захохотали.

  - Снижаемся, - сказал шериф. Толчок посадки стряхнул утреннюю дрему. И Кира поняла – вот оно, сейчас начнется самое интересное.

  Мужчины выходили из флаера один за другим. Шериф шел последним – Кира его поджидала.

  - Так, - сказал шериф, - Вот вам браслет. Поиграем в призраков – сами понимаете, конспирация...

  - Ну да, - сказа Кира, защелкивая на руке тяжелое кольцо «невидимки». – Я таким пользовалась, так что не беспокойтесь.

  - Отлично! – обрадовался Остин. – Пойдемте тогда, что ли, чего тянуть.

  Они вышли из флаера – прямо в залитый солнцем лес. Море шумело неподалеку, и под ногами хрустела рыжая хвоя.

  - Тут осторожно, - с беспокойством сказал шериф. – Это, Кира, не наш лес, хотя и похож на земной. Кусаки, двоерылы, иглохвосты... В общем, осторожно.

  - Оки-доки, - сказал Кира и подмигнула шерифу. Стрелки засмеялись.

  - Не думал, что у вас в Росси так говорят, - сказал кто-то

  - Везде теперь так говорят, - сказал Кира, помрачнев. Воцарилось молчание.

  - Пошли, – махнул рукой шериф. Они двинулись через лес – светлый, хвойный, совсем не страшный, что бы там ни говорили эти ребята. Впрочем, им стоит верить – недаром же они пушки с собой таскают. Кстати, а когда уже мне револьвер дадут, подумала Кира. Остин сказал – формальности. Какие, интересно, на этом Диком Западе могут быть формальности... Шериф – он шел впереди – резко остановился, и Кира с размаху налетела на его спину.

  - Вот, - сказал шериф. – Среднее стойбище, прошу любить и жаловать.

  Кира выглянула из-за широкой спины Остина и тихонько ахнула.

  Туземцы выглядели совсем как люди, только кожа у них была красная, точно морковка. Дома, на Земле Кира видела в Сибири индейцев, но у тех кожа походила оттенком на потускневшую медь. Аборигены, которые жили на берегу, были по-настоящему краснокожими. Стрелки вышли на опушку леса; перед ними лежал широкий песчаный пляж, уставленный шатрами. Между шатрами бродили они – долгожданные, краснокожие аборигены. Занятые своими делами. Свободные, дикие, невозможные. Стрелки стояли между деревьями, видимые лишь друг другу. Туземцы никогда не узрят своих старших братьев. Наверное, это и впрямь к лучшему...

  - Они чем-нибудь от нас отличаются? – спросила Кира тихонько.

  - Ничем, - шепотом ответил Остин, - кроме того, что счастливы. И не понимают этого. Божьи дети... Вы браслет включили?

  - Включила, - ответила Кира. – Они нас точно не видят?

  - Исключено, - сказал Остин. – «Невидимка» даже звуки немного глушит, спасибо Вилли. Но не очень-то, так что постарайтесь не шуметь.

  - Не буду, - сказала Кира. – А можно поближе подойти?

  Остин невесело усмехнулся.

  - Придется, - сказал он и, двигаясь неслышно, пошел по песку к шатрам.

  Остальные цепочкой двинулись за ним вслед, и Кира пошла последней, потому что боялась сделать что-нибудь не так. Когда они миновали первый шатер, из-под шкур вылез пушистый зверек, похожий на собаку. Он зарычал на невидимых врагов, поджал хвост и спрятался обратно в шатер. Остин крался по рыбацкому поселку, то и дело останавливаясь и озираясь. Краснокожие мужчины – крепкие, невысокие – развешивали сети на столбах, женщины чистили рыбу, со всех сторон слышалась напевная, чуждая речь. Переваливаясь на ходу, прошли к морю две беременные женщины, почему-то с одинакового размера животами. Наконец, шериф нашел то, что искал: громадную волокушу, сложенную из бревен. Обнаженный по пояс крепыш прилаживал к волокуше грубое, неровное колесо. Потная спина его блестела на солнце. Рядом стоял мальчик и что-то бормотал, тыча в колесо пальцем. Мужчина отвечал ему коротко, но без злобы.

  Шериф поднял руку, выставил три пальца, махнул над головой. Те, кто были рядом с Кирой, быстро двинулись в дальний конец стойбища, еще трое повернули и пошли обратно к лесу.

  Шериф стоял, опустив голову. Руки он сложил перед собой, словно молился. Кире очень хотелось спросить, как он будет бороться с колесом, но она боялась все испортить. Тем временем Остин разомкнул руки и деловито кивнул оставшимся стрелкам.

  Головы туземцев взорвались. Краснокожий – тот, кто возился с колесом – повалился на волокушу, рядом упал мальчик. Сзади закричали. Остин повернулся, взрыв каблуками землю, упал на колено и расстрелял троих аборигенов, со всех ног бежавших прочь от волокуши. Теперь кричали везде – на дальнем конце становища, у леса, у моря, в шатрах. Вспыхнула сеть на столбах, и в горящих тенетах повис труп краснокожего рыбака. Запахло жареным мясом. Кира вспомнила беременных, открыла рот, чтобы закричать, и ее густо вырвало. Остин схватил за плечо, брезгливо буркнул: «Во флаер, живо!» Кира вытерла рот и побежала к флаеру, тихо постанывая, закрыв зачем-то голову руками. В ушах возник гаденький голосок. Все правильно, сказал голосок. Беги, Кира, беги. Что безоружная девушка может сделать против десятерых вооруженных мужчин? Невидимые стрелки разбрелись по становищу, поджигали шатры. Наперерез Кире бежал мальчик лет семи, зажмурясь и вытянув руки – как в мультфильме. Потом волосы у него на затылке взметнуло выстрелом, глаза широко открылись и посмотрели на то место, где была Кира. Мальчик упал вниз лицом. Кира добежала до опушки, хлопнула дверью флаера, забилась в кресло и только тогда закричала – негромко и протяжно, тряся головой и царапая ногтями обивку поддельной кожи.

  Потом она села прямо, вцепившись в подлокотники и тяжело дыша. Это – не люди, подумала она радостно и спокойно. Ей было десять лет, имперские «летающие крепости» садились на московские площади, и люди бежали толпами, топча друг друга, вопя и размахивая Бог весть где найденными кусками белой ткани... а за толпами шли бронированные подонки, поливая людей огнем из плазмометов. Трое развлекались, поймав в подворотне старика, который был одет в форму Сопротивления. Сначала сожгли ему руки, потом выжгли пах, потом впрыснули ему чей-то штатный «боевой коктейль», чтобы старик не умер от болевого шока – и стали медленно жечь ноги, а он кричал, кричал, кричал... Ей было десять лет, и она пряталась в той же подворотне, в самом темном и вонючем углу, почти ослепнув и оглохнув от страха. Почти – но все-таки не настолько, насколько хотела. Это не люди, подумала Кира весело и принялась за дело.

  Она соскользнула на пол, открыла донный люк и запустила руки в теплое, пахнущее озоном сплетение проводов. Транспортер Б-24, грузоподъемность три тысячи пятьсот килограммов, двенадцать посадочных мест, антигравитационный двигатель каботажного типа. Система охлаждения – замкнутая, хладагент рециркулирует в блоке номер девять... Вот он, шланг, красный, значит, от блока идет, а вот этот – наоборот, к блоку... Вырвать провод питания индикатора, перевязать им шланги, закрыть люк – сколько времени прошло? На занятиях укладывалась в три минуты, сейчас руки трясутся, значит, минут пять. Теперь – катапульты, знаменитые безотказные катапульты Б-24, которые так быстро выбрасывают пассажиров из падающего флаера. Ах, какая это чудная мишень – белый купол парашюта, и как, должно быть, забавно смотреть из стрелковой башни имперского «сапсана» на повстанцев, летящих вслед за своим флаером – вниз, в огонь. Киру учили разбирать катапульту на ощупь, в темноте, и сейчас, на свету, было очень легко. Что одна безоружная девушка может сделать против десятерых вооруженных мужчин? Немного. Совсем немного для бывшего диверсанта-механика армии Сопротивления.

  - Ну, полегче вам? – спросил Остин, распахнув дверь. Кира благодарно кивнула. Она сидела в самом дальнем кресле, забравшись в него с ногами.

  - Извините, - сказала она, слабо улыбнувшись. – Это я после вчерашнего. Жаль, что так вышло, - сейчас нужно было показать этому маньяку, что она на его стороне. Только бы не переиграть... Остин внимательно посмотрел на Киру, сказал:

  - Бывает! Со всеми в первый раз бывает. Но вы все равно - наша. Ведь наша же, верно? – он хлопнул ее по плечу. Кира накрыла его руку своей ладонью. От куртки шерифа несло горелым мясом. Только бы не стошнило опять, подумала Кира.

  - Все образуется, - сказал Остин и сел за штурвал. Во флаер полезли остальные стрелки. Переговариваясь негромко, заняли места. Кто-то выщелкивал гильзы из револьвера, ссыпая их в мешочек на поясе.

  - Пристегнулись? – строго спросил шериф.

  - Пристегнулись, пристегнулись! - загомонили стрелки. – Давай домой уже, сил нет!

  Флаер взмыл в небо.

  - Ну, как вам? – спросил Киру стрелок, который сидел справа. У него было прыщавое лицо, нос украшали очки. – Не очень, да?

  - Нормально, - небрежно сказала Кира. – Вот виски у вас – это да, не очень...

  Все засмеялись – немного напряженно.

  - Самое странное, мисс Кира, - сказал шериф, - что у них очень часто такое безобразие встречается – то колесо, то плуг, а то железо начнут добывать, представляете? Полгода не проходит без этого. Да... Странный народ, даровитый. Но мы им не позволим этим губительным даром себя погубить! – он, отняв руку от штурвала, вынул револьвер и размашисто им перекрестился. Остальные тоже потянулись за револьверами и повторили этот странный жест.

  - Дела, - сказала Кира. Двигатель смолк.

  - Что за черт, - сказал шериф.

  - Эй, - сказал кто-то. И все стали кричать:

  - Планируй! Планируй!

  - Крылья не выпускаются!

  - Твою мааать, крыыылья!

  - Планируй! Господи, пронеси!

  - Крылья! Крылья же!!

  - Парашют давай!

  - Не успеем, всем сброс! Сброс!- кричал шериф, дергая ручку катапульты. Кира закрыла глаза, потянула рычаг. С оглушительным хлопком ее кресло вылетело через открывшийся в потолке люк, потом сверху зашелестело, и кресло рвануло так, что Кира лязгнула зубами.

  «Мертвые сраму не имут», - подумала она, глядя на удаляющийся флаер – маленький, белый, он падал по касательной в лес. Все, что она сделала, было правильно. Это не люди, они не заслужили жизнь, но, по крайней мере, Кира избавила их от позора – суд, казнь, вечное проклятие семьям. Флаер с еле слышным треском вломился в деревья. Шарахнул взрыв, Киру завертело, понесло в сторону, и она принялась возиться со стропами. Мертвые сраму не имут, а приземлиться с парашютом в лесу – задача не из легких.

  Когда она опустилась, сучья оцарапали ей лицо, а встречные ветки перевернули кресло. Кира слезла с дерева, взглянула на солнце и зашагала на запад.

  ***

  На площади было не протолкнуться. У самого дома шерифа – бывшего шерифа – стояли в ряд десять гробов. Чуть поодаль, на грубом столе лежали револьверы.

  На маленькой, наспех сколоченной трибуне возник Пастор. Он был нетрезв, лицо его опухло.

  - Братья и сестры, - начал он. – Мы собрались ныне, дабы проводить...

  Кира стояла, зажатая в толпе, глядя на Пастора. Ее допрашивал именно он – по местным порядкам, после гибели шерифа Пастор автоматически становился главой города. Так повелось со времен святого Уолтера, объяснили ей. Пастор сидел за шерифским столом, а Кира – напротив, на шатком табурете. Ровным, бесстрастным голосом Пастор задавал вопросы, а Кира отвечала, стараясь говорить ему в тон. Когда обнаружилась неполадка? Примерно на десятой минуте обратного полета. Не заметила ли она чего-нибудь странного, необычного? Нет, не заметила. Какова вообще была цель полета?

  - Они хотели показать мне деревню дикарей, - сказала Кира. Пастор впервые поднял на нее взгляд и долго смотрел в лицо. Волна алкогольного дыхания прокатилась по комнате.

  - Показали? – наконец, спросил Пастор.

  - Да, - сказала Кира.

  - И как вам? – спросил старик. – Не очень, да?

  Кира вздрогнула.

  - Ничего особенного, - сказала она твердо. Пастор опустил глаза.

  - Спасибо, - сказал он тихо, – не смею вас задерживать.

  Теперь он, немного раскачиваясь, говорил: «Прах к праху вернется, и огонь да очистит их души бессмертные. Святой Кольт – заступник им, и вечная память от ближних». Люди напирали с боков, дышали чесноком и виски. Пастор закрыл Библию, вгляделся молча в толпу.

  - Тяжкий день нынче, братья и сестры, - сказал он невнятно. - Помолимся Господу и вернемся к нашим скорбным трудам. Но прежде – нужны добровольцы.

  В толпе возникло движение, на площадь вышли мужчины. Их было десять, и каждый встал напротив гроба. «Какой-то странный обряд», - подумала Кира.

  - Готовы, братья? – спросил Пастор.

  Мужчины опустились на колени. Пастор спустился с трибуны, подошел к столу, на котором лежали револьверы. У самого стола его качнуло особенно сильно, и старик оперся на блестящую кучу оружия. Восстановив равновесие, он взял один из револьверов, приблизился к ближайшему коленопреклоненному мужчине и вложил рукоять в его протянутую ладонь. Тот перекрестился стволом, поцеловал барабан. Пастор вернулся к столу, взял другой револьвер. Все повторилось столько раз, сколько было гробов и револьверов. Потом пастор забрался на трибуну.

  - Отныне вам надлежит бороться с язвой цивилизации, дети мои, - крикнул он. – Да направит Господь вашу руку, да очистит ваши сердца. Идите и свершите, что должно – спасите заблудших малых сих. Аминь!

  - Аминь! – закричали в толпе. Стрелки поднялись с колен, вскинули револьверы и принялись палить в небо. Все, кто стояли на площади, выхватили оружие, начали стрелять вверх. Кира – локтями, коленями – пробивала себе дорогу среди беснующихся людей. Молодые, старики, подростки, женщины – все они орали, палили, прыгали. От грохота заложило в ушах, Кира заплакала в голос, но ее никто не слышал. Перед ней возникла беременная женщина, похожая точь-в-точь на тех, в деревне, и Кира застыла в ужасе, а беременная опустила револьвер и закричала изо всех сил, перезаряжая барабан. На шее у женщины проступили жилы, глаза выкатились из орбит, и Кира подумала, что женщина вот-вот разродится в этой давке – но беременная вновь вскинула оружие и расстреляла в небо барабан, хохоча и визжа. Они все знали, чем занимались десять стрелков в лесу. Они считали это святым долгом, счастьем, высшим добром – и каждый из них был готов делать это собственными руками – любой из пяти тысяч сорока пяти... нет, уже пяти тысяч тридцати пяти человек.

  Кира пробилась на свободу и побежала вниз по пустой улице.

  ***

  Она стояла на коленях, в сотый раз пытаясь пробить ножом силовой блок. Было утро, и все горожане ушли работать на поля: никто не мог видеть ее здесь, на границе города. Эмиттеры оказались очень просто устроены, и совсем не были защищены от взлома. Да и то – какой здравомыслящий прихожанин церкви святого Кольта станет ломать то, что оберегает его от смерти? Зато сработаны эмиттеры оказались на совесть: силовые блоки плотно прилегали к излучателю, излучатели сложно изгибались, повторяя форму корпуса, и все закрывалось прочными кожухами, и завинчивалось болтами с хитрыми головками. Имперское качество, будь оно проклято.

  - Здрасте, - сказал над ухом знакомый голос.

  Кира вздрогнула и медленно подняла голову. По ту сторону линии эмиттеров стоял, задумчиво глядя на нее фиалковыми глазами, очень знакомый мальчик. Кира облизнула сухие губы.

  - Опять школу прогулял? – спросила она как можно более дружелюбно.

  Мальчик смешно наморщил нос.

  - Сегодня Закон Божий весь день, - сказал он. – Скукота. А вы эмиттер починяете, да? Папа сказал – хорошо, что механик приехал, хоть и баба. А то Вилли только по части пушек, некому эмиттеры наладить, если...

  - Что ты тут делаешь? – перебила Кира, ставя на место кожух. Нож она закрыла и опустила в карман ковбойки.

  Мальчик понурил голову, поковырял землю носком сапожка. Посмотрел на Киру оценивающе.

  - Никому не скажете? – спросил он.

  - Ни-ко-му, - поклялась Кира.

  - У меня дом на дереве есть – сказал мальчик, - А меня Эдди зовут. Эдди Фергюссон.

  - Очень приятно, мистер Фергюссон, - сказала Кира.

  - Можно просто Эдди, - сказал мальчик. – Пойдемте, я вам дом покажу! Тут недалеко, не бойтесь.

  - Там? – удивилась Кира. – В лесу?

  - Ага, - гордо ответил Эдди.

  - И ты не боишься?

  - Кого? – пришел черед удивляться Эдди.

  Кира встала, отряхнула колени.

  - Ну, пойдем, - сказала она.

  Они пошли – через утренний лес, светлый и разноцветный, вовсе не страшный. «Совсем как на Земле», - подумала Кира и вздрогнула. Мальчик шел вереди – придерживал согнутые ветки, показывал, куда поставить ногу, держал интервал – в общем, вел себя по-хозяйски. Через четверть часа он сказал:

  - Вот! – и указал куда-то наверх.

  Кира послушно задрала голову и увидела в ветвях огромную, искусно замаскированную платформу. Сверху, змеясь, упал канат.

  - Залезайте, - сказали из ветвей детским голосом, - только осторожно.

  Кира ухватилась за канат – он был не очень толстый, удобный. Влезла, у самого края схватившись за протянутые ручонки. Осмотрелась.

  Дом на дереве был огромным – в детстве она о таком могла только мечтать. От дождя и солнца дом защищала крыша – ее сплели из живых веток, надежно и аккуратно, ни одной не сломав. На полу постелили гимнастические маты. Прямо на матах разместились ребятишки: двое маленьких мулатов, одна хорошенькая девочка-азиатка, трое белых... нет, четверо – Эдди, пыхтя, залез по канату и устроился на полу по-турецки.

  - Это - Патрик и Фред, - сказал Эдди, ткнув пальцем в мулатов, – Мэй, Боб, Сэм, Ванька. Пацаны, это тетя Кира.

  - Ванька говорил, что у вас сказки классные. Ну, у русских, - сказала Мэй, которая, очевидно, гордилась своей принадлежностью к «пацанам».

  - Расскажите про Геракла, - черноволосый Ванька решил пойти ва-банк.

  Кира собралась с мыслями. Эту сказку она знала.

  - А вы что, все прогуливаете? – внезапно сообразив, спросила она.

  - Нужны нам эти Откровения преподобного Уолтера, - сказал Ванька с неожиданной злобой. – Начитаются, потом револьверами машут.

  - Папа из леса как вернется, всегда пьяный ходит неделю, - поддержал Эдди. – Я его спросил однажды, что они там делают, а он меня ремнем.

  - Вас же накажут, - сказала Кира и подумала: «Бунтарская кровь...»

  - Не, - убежденно сказал Эдди. – Отец Хуан добрый, он не заложит.

  - Пастор? – догадалась Кира. – Так вы все время прогуливаете, что ли?

  - Ага, - сказал Эдди, - только вы обещали никому не говорить, - и он нахмурился.

  - Я не скажу, - медленно сказала Кира. – Ни за что.

  - Про Геракла, - напомнил Ванька.

  Кира кашлянула.

  - Ну, слушайте, – сказала она. – Однажды Геракл вместе со своей женой, Деянирой, встретил кентавра, которого звали Несс...