Средняя температура по палате
№11 "Полуденный фокстрот"

Полуденный фокстрот.

  Городок затерялся между горами и морем, как человек между землей и небом.

  Всю ночь поезд шел вдоль берега, и перестук колес сливался с шумом прибоя в одну нескончаемую мелодию. Человек в товарном вагоне почти не спал. Лежал на пахнущих сеном и лошадиным навозом досках, смотрел на редкие проблески звезд в щелястой крыше вагона. Лошадей тут не было, стойла пустовали, но немного сена оставалось – он сгреб его под голову. Перед тем, как лечь, человек разделся, оставшись в одних трусах. Сапоги стояли у ног, джинсы, клетчатая рубашка и вельветовая куртка висели на дощатой загородке стойла. Ремень с тяжелым револьвером в потертой кобуре лежал под левой рукой. Колеса стучали свою песню и губы человека зашевелились.

  - Вот мчится поезд – красота,

  Стучат колеса – тра-та-та! – прошептал он и ненадолго задремал.

  Проснулся человек, когда вагон сковало утренним холодком. Он поднялся, подхватил ремень с кобурой и прошел в конец вагона, в тамбур. В одном из стойл что-то лежало тяжелым кулем, но человек туда не смотрел.

  Светало. Дверь была открыта – собственно говоря, через нее человек и забрался в вагон вчера вечером. Человек неторопливо помочился, потом сел, свесив ноги над бесконечной лестницей: две стальные тетивы рельс и темные от креозота приступки шпал. Если запрокинуть голову назад, то казалось, что поезд скользит вниз – от самого неба.

  - Стучат колеса – тра-та-та, - еще раз повторил человек. Протянул руку – на решетчатом полу стояло решето, накрытое полотенцем. Человек стянул полотенце, запустил в решето руку. Достал пригоршню малины – крупной, красной, пахнущей летом. Наверное, она была вкусной – но ночная тряска превратила ее в багровое месиво.

  Человек вытер руку о полотенце, встал и пошел в вагон – одеваться.

  Через четверть часа, когда поезд остановился в городке, он стоял в открытых дверях товарного вагона и докуривал сигарету. Поезд втянулся на первый путь, со второго протяжно загудел и отправился в обратную сторону длинный товарняк с цистернами и хопперами. Человек спрыгнул, не дожидаясь, пока поезд сбросит ход до конца, пошатнулся, но устоял.

  - Стоянка – одна минута, - подозрительно глянув на пустой вагон, сказал начальник станции, стоящий у путей с алым флажком в руке. Он был на перроне один, одетый в старую мятую форму с потускневшими пуговицами. Лицо у него тоже было старым и мятым, глаза тусклыми и мертвыми.

  - Я уже приехал, - сказал человек.

  В глазах начальника станции появилась тень любопытства. Он осмотрел человека с ног до головы, потом спросил:

  - Пистолет?

  - Револьвер.

  - Разрешение есть?

  - Нет.

  Паровоз дал гудок и поезд тронулся. Начальник станции скрутил в трубочку сигнальный флажок, спрятал в тубус. Посмотрел вслед поезду.

  - Вы что-то забыли на площадке.

  - Решето с малиной. Это не мое.

  - А… - начальник станции потоптался на месте. – А попутчик ваш?

  Он спрашивал будто по инерции. Точно так же, как выходил встречать поезд, как скручивал флажок. Человек уже встречал такое поведение. Неоднократно.

  - Дальше едет, - ответил человек. – Городок у вас большой?

  - Двести тридцать человек, - ответил начальник станции. – И младенец еще, дочка учительши. Но она хворая родилась… - он пожал плечами, - не знаю, считать ли.

  - Считать надо всех, - ответил человек. Стук колес затих вдали, осталось только море. – Денис.

  - Петр, - ответил начальник станции. Протянул руку – так же машинально, вяло. Денис пожал его ладонь – крепко, уверенно. – О, да вы замерзли совсем… - в голосе Петра появились хоть какие-то эмоции. – Пойдемте, я вас чаем напою.

  Человек кивнул и пошел за ним к зданию вокзала – маленькому, одноэтажному, из красного кирпича, крытое черепицей.

  Они пили чай в кабинете – обветшалом, холодном. В углу пылились старые красные знамена с золотыми письменами, награды за какие-то победы в каких-то трудовых соревнованиях еще в прошлом веке. На столе стоял нелепый телефонный аппарат из черного пластика.

  - Работает? – глотая сладкий горячий чай, спросил Денис.

  - Шутите, - Петр даже не улыбнулся. – Но положено. Телефон никто не отменял.

  - Электричество в городе есть? – продолжал расспрашивать Денис.

  - В больнице генератор. Солярку по чуть-чуть привозят, - осторожно сказал начальник станции. – У рыбаков ветряк… старый…

  - Чем живете-то?

  - Как все, - без обиды ответил Петр. – Чем придется. В земле ковыряемся, только хорошей земли мало. Рыбу ловим. Днем товарный пойдет, десять бочек в город отправляем.

  - Соленой?

  - Свежей. Травой перекладываем мокрой… водорослями… день терпит.

  - Что еще?

  Начальник станции помялся.

  - Да, в общем, и ничего. Работы нет. Зря вы тут сошли.

  - Мне работа всегда найдется, - ответил Денис. Налил себе еще чая из пузатого никелированного чайника. Тот был единственным чистым и ухоженным предметом в кабинете. И заварка была настоящая, будто из прошлой жизни.

  - Сахара, жаль, не осталось… - словно читая его мысли, озабоченно сказал Петр. – Сахара всегда не хватает…

  - Я пью не сладкий.

  Начальник станции поднял на него усталый, молящий взгляд:

  - Уезжали бы вы… Вот товарняк днем пойдет – я вас и посажу. Могу с машинистом поговорить, вас в кабину пустят, доедете как…

  Он не успел объяснить «как» - дверь стукнула, в кабинет кто-то вошел.

  - Ну вот… - прошептал одними губами Петр, вставая.

  Денис допил чай. Обернулся.

  В дверях стоял юноша – тонкий, черноволосый, с нахальными живыми глазами, ярко-красными, будто накрашенными, губами. На нем была черная кожаная куртка с блестящими серебристыми нашивками-заклепками, черные кожаные штаны, обтягивающие жилистые ноги. В опущенной левой руке юноша держал пистолет-пулемет – небрежно, с мальчишеским вызовом.

  - Кто такой? – спросил юноша.

  - Проезжий, - часто моргая, сказал начальник станции. – С утреннего сошел, в товарном ехал, замерз совсем… В обед уедет.

  Юноша молчал, покусывая губы.

  - Кто такой? – теперь вопрос Петру задал Денис. – Гей?

  Начальник станции поперхнулся, замотал головой.

  - Значит, просто дурак, - заключил Денис.

  Глаза у юноши от обиды стали большими и круглыми. Он ничего не стал говорить, за что Денис мысленно похвалил его, а сразу стал поднимать оружие. Начальник станции нырнул под стол.

  Револьвер в руке Дениса выстрелил один только раз. На черной куртке юноши появилась рваная дырочка. Кисло запахло порохом и сладко – чем-то другим.

  Юноша скосил вниз глаза. Потом посмотрел на Дениса, обиженно, как ребенок, которому не дали сыграть в интересную игру.

  И тяжело осел на пол.

  - Вы идите, - сказал Денис. – Я тут приберу.

  - Что вы наделали… - выползая из-под стола, залепетал начальник станции. – Что же вы наделали… Вы бы спокойно днем уехали…

  - Вам самому не надоело так жить? – спокойно спросил Денис.

  - Все так живут, всем сейчас плохо…

  - Нет, так – живут не все, - твердо сказал Денис. – Идите.

  Начальник станции по дуге направился к двери, но ботинки юноши – тяжелые, шнурованные армейские ботинки лежали на самом пороге и ему все равно пришлось перешагнуть тело.

  - Это пришлый, или уже из ваших, обращенный? – спросил Денис.

  Начальник станции остановился, нелепо раскорячившись над телом. Облизнул губы, снял фуражку с малиновым околышком, смял ее в руке.

  - Из наших… Доктора сын… год как…

  - Где его найти?

  - Доктора? По улице, - начальник станции махнул рукой так, что сразу стало ясно – улица в городе одна и идет она от станции к морю. – Там больничка, на полпути. Амбулатория, конечно, не больничка, только мы ее так называем…

  - Вы идите домой, - предложил Денис. – Идите, идите. Я все уберу.

  Больница и впрямь была маленькая, но все же побольше станции. В два этажа (правда, на втором часть выбитых стекол небрежно затянули полиэтиленом). Денис потоптался минуту на крыльце, докуривая сигарету. Ему почему-то было неловко, как всегда в таких ситуациях. Наконец он решился, коротко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.

  Видимо, доктор жил при больнице – иначе почему в такую рань он оказался бы в своем кабинете? Немолодой, грузный, он сидел за столом (в углу, как символ профессии, валялся фонендоскоп) и ел арбуз, вгрызаясь в сочные ломти.

  - Садитесь, - сказал доктор, подвигая Денису тарелку. – Ешьте. У нас песчаные почвы, арбузы очень хороши. При почках помогают.

  - Меня не беспокоят почки. Ваш сын…

  - Я знаю, - доктор не поднимал на него глаз. – Петр заходил.

  Денис молчал.

  - Чего вы ждете? – спросил доктор. – Я не могу сказать вам «спасибо». Но и обвинять ни в чем не стану. Да, наверное, хорошо, что кончилась эта мука. Смотреть, как твой сын превращается в чудовище – это, знаете ли, сжигает душу.

  - Догадываюсь, - сказал Денис.

  Доктор отложил зеленую корку и взялся за следующий кусок. Промычал:

  - Только чего вы добились? Теперь они убьют вас. И накажут нас, за то, что мы сами вас не убили.

  - Сколько их? – спросил Денис.

  - Два десятка.

  - Точнее?

  Доктор пошевелил губами. Красный сок стекал с его губ.

  - Восемнадцать. Если считать без моего сына, - он вдруг взглянул на Дениса с безумной, ненужной надеждой.

  - Считать надо без него, - подтвердил Денис. – В городе сотня мужчин, вы что, сами не могли справиться?

  - Не сотня, - помотал головой доктор. – Если считать взрослых… человек семьдесят.

  - И что? Их восемнадцать.

  - Вам легко говорить, - доктор пожал плечами. – Восемнадцать. Из них пятнадцать – наши же дети.

  - Вначале пришло трое?

  - Да. Обосновались… начиналось все потихоньку. Они обещали нас охранять, некоторое время даже и впрямь охраняли. Потом к ним ушел один… другой… третий…

  - Начинать надо было до того, как ушел первый, - жестко сказал Денис. – Сколько мужчин, сколько женщин?

  - Женщин две, - доктор поморщился. – Они с этим не заморачиваются. Женщины есть в городе.

  Денис встал, пошел к двери. Остановился, бросил:

  - Никогда не мог этого понять. Горстка кровопийц ставит на колени целый город… И все сидят по углам, как овцы… Где я могу поесть?

  - Кафе напротив, - сказал доктор. Он уже доел очередной ломоть и теперь грыз корку, не замечая этого. – У нас одно кафе.

  Хозяйка кафе была первым человеком с живыми глазами, которого Денис встретил в городе. Когда он вошел, в маленьком помещении сидели трое – но они тут же поднялись и вышли, как будто вокруг Дениса витал омерзительный запах. Денис не обиделся – смерть действительно плохо пахнет.

  Еще нестарая, но с вызывающе нескрываемой проседью, женщина подошла к нему, секунду всматривалась в глаза, потом кивнула:

  - Убейте, сколько сможете. Прошу вас.

  - Я убью всех, - просто ответил Денис. – Что я могу попить?

  - Попить или выпить?

  - Попить. Я не выношу алкоголь.

  - Кофе?

  Денис только улыбнулся.

  Но женщина пошла за стойку бара, погремела ключами, отпирая ящик. Достала мешочек, щедро отсыпала в ручную кофемолку зерен. Принялась крутить ручку – торжественно, будто священнодействуя. В какой-то мере так оно и было.

  Денис ждал, зачарованно глядя.

  Кофе, который женщина принесла в большой красной кружке, был обжигающе горячим. Но самое главное – он пах кофе.

  - Откуда такая роскошь? – поинтересовался Денис, делая глоток.

  - От прошлой жизни. Всегда что-то остается от прошлой жизни.

  Денис молча кивнул.

  - Вы хотите немного поесть? – спросила женщина. – Я не предлагаю вам торжественный обед, с полным брюхом не навоюешь. Но они приедут в город в полдень, у вас есть время перекусить.

  - Хорошо, - сказал Денис, хотя и был сыт. Исключительно, чтобы ее не обижать. – Что предложите?

  - Я ненавижу рыбу, - ответила женщина. – Есть хорошие стейки. Правда.

  - Хорошо прожаренный и не слишком большой, - кивнул Денис, разглядывая девочку, пугливо заглядывающую в обеденный зал с кухни. Бледное лицо, плотно сжатые губы… – Она меня боится?

  - Она всех боится, - ответила женщина, не оборачиваясь. – С тех пор, как в прошлом году ее утащили… и держали там три дня.

  Девочке было лет четырнадцать-пятнадцать. Денис сказал, хоть и понимал, что женщина не поверит:

  - Вы не волнуйтесь. Я действительно убью их всех.

  - Их восемнадцать, - ответила женщина и ему понравилась ее точность.

  - Уже знаю. Это совсем немного.

  Ее взгляд чуть-чуть изменился. Будто она начала верить.

  - Возьмите… - рука женщины нырнула в горловину платья, потянула цепочку. – Это иконка Божьей Матери… я верю, что это она спасла мою дочь…

  - Нет, - Денис мягко, но твердо остановил ее руку. – Я не могу этого взять. Вы замечательно поможете мне, если через полчаса принесете еще кофе.

  - Если вы их всех убьете, я сделаю вам капучино, - сказала хозяйка кафе. – С пенкой.

  Он не сразу понял, что это она так шутит.

  Впрочем, может быть, она и не шутила.

  Они въехали в город со стороны моря, от пристани, где лениво, беззлобно подожгли пару старых сараев. Рыбаки давно ушли в море на своих суденышках, захватив жен, детей и ценную утварь. Пятеро ехали на конях, остальные – в двух повозках. На одной повозке был закреплен на турели пулемет, за пулеметом, на старом офисном креслице, скорчилась молодая девушка – вся в черной коже, с серебряными нашивками, блестящими на солнце. Денис с любопытством наблюдал за ней. Вампиры, конечно же, не боятся ни солнца, ни серебра. Убить их можно точно так же как людей – только гораздо, гораздо труднее.

  Городок весь будто вымер – жители попрятались, не рискуя даже краем глаза смотреть на происходящее. Хотя нет – в здании кафе чуть-чуть дрожала занавеска. Денис улыбнулся в сторону окна – и снова стал смотреть на две повозки и пятерых конных.

  Увидев Дениса, стоящего посреди улицы, они чуть замедлились. Стали ехать осторожнее, поглядывая по сторонам, передергивая затворы ружей и снимая с предохранителей пистолеты и автоматы. Денис терпеливо ждал, пока его не окружили плотным угрюмым кольцом. Девушка с пулеметом жевала резинку и смотрела на него с неприязнью, но без злобы.

  - Что за долбанный вестерн… - сказал, а не спросил вожак. Пожилой, но еще не старый. Крепкий. С цепким умным взглядом. С пистолетом в открытой кобуре. На самой лучшей лошади. Поскольку это был не вопрос, Денис предпочел промолчать. - Это ты убил Андрея, - снова сказал, а не спросил, вожак.

  - Я, - на этот раз Денис решил ответить.

  Вожак кивнул, что-то обдумывая.

  - Что ж, - решил он наконец. – Если ты таким экстравагантным способом решил попроситься к нам – я тебя приму. Мне все равно надоел этот сопляк…

  - Ты мастер? – спросил Денис.

  - Что? – не понял вожак.

  - Ты – Мастер? Так называется главный вампир стаи. Или ты даже этого не знаешь?

  Толстый мужчина, чей конь стоял по правую руку от вожака, засмеялся. Девушка с пулеметом улыбнулась.

  Вожак вздохнул:

  - Нет, психов нам не нужно… Убейте его!

  Первую пулю Денис всадил между глаз девушке с пулеметом. Шагнул вправо, срывая с коня помощника вожака. Швырнул его на повозку, тот прокатился по ней шаром для боулинга, сбивая молодых парней в черной коже, замер, с вывернутой назад шеей. Вторую пулю Денис отправил в сердце парню с автоматом, третью – в лицо девушке с дробовиком. В последний миг она дернулась и пуля оторвала ей ухо, пришлось выстрелить и четвертый раз.

  Пятая и шестая пуля уложили двух похожих (братья? близнецы?) как две капли воды парней с пистолетами. Последняя, седьмая, вошла в живот прыгнувшему на Дениса мужчине – смуглому, восточного вида, с короткой стрижкой и безжалостным, холодным взглядом.

  Кто-то выстрелил и промахнулся. Кто-то вопил. Ржали и вставали на дыбы кони.

  Денис, будто танцуя, пронесся сквозь сыплющихся с повозок врагов. Двоим он сломал шеи, третьему, одним ударом руки, вырвал сердце. Совсем молоденький парнишка на повозке увидел это, поднял пистолет, обхватил ствол губами и выстрелил себе в рот.

  Девушка с дробовиком свисала с повозки, оружие медленно вываливалось из ее пальцев. Денис подхватил дробовик. Разрядил один заряд в голову мужчине на лошади – голова разлетелась красным туманом.

  - Тра-та-та-та, тра-та-та-та, тра-та-та-та, - отсчитывая мертвых врагов, будто ритм фокстрота, напевал Денис. Парнишку, который застрелился сам, он решил не считать. Не попадал в ритм и вожак – его ждал другой танец.

  Оставшиеся кинулись врассыпную. Но фокстрот еще не закончился.

  Второй заряд дробовика вошел в спину парню с охотничьим ружьем, тот упал и забился на пыльной земле. Приклад Денис вогнал в лоб костлявому, с безумными глазами мужчине – тот убегал пятясь, ловко перебирая ногами и хихикая, будто увидел что-то удивительно смешное.

  - Тра-та… - сказал Денис.

  Три лошади неслись к морю по дороге. Денис перехватил револьвер, выкинул гильзы, вщелкнул три патрона.

  - Та-та… - закончил Денис, стреляя. Двое ссыпались с лошадей, которые тут же рванули быстрее. Один зацепился ногой за стремя и несколько метров волочился за лошадью, потом с него сорвало сапог и он остался лежать.

  Остался вожак – и Денис, с легким сожалением в груди, всадил пулю в лошадиную ногу. Лошадь забилась на дороге, вожак соскочил на удивление ловко, но даже не стал вставать – только перевернулся и уставился на приближающегося Дениса.

  Денис неторопливо шел к нему.

  Вожак выхватил пистолет и выстрелил – один раз.

  Денис ногой выбил у него из рук оружие. Плотно запахнул куртку и сказал:

  - Ты промахнулся.

  Руки вожаку он стянул его же собственным ремнем, рот заткнул чистым, будто даже отглаженным, носовым платком. И потащил к станции.

  Женщина вышла из кафе, когда они проходили мимо. В руках ее подрагивала чашка.

  Денис заглянул – да, это был капучино. Прекрасный капучино.

  - Вы быстро, - похвалил он.

  - Вы быстрее, - просто ответила женщина.

  За ее спиной стояла дочка и улыбалась. Эта улыбка терзала почти так же, как плач раненой лошади за спиной.

  - Надо добить лошадь, - сказал Денис озабочено. – Вы сумеете? Там много оружия.

  - Не надо больше смертей, - ответила женщина. – Даже хромая лошадь – это живая лошадь.

  Денис пил капучино. Вожак что-то сипел в кляп.

  - Да уходите же вы, уходите ради всего святого! – закричала женщина. У нее сдавали нервы.

  - Вам лучше никому не рассказывать, что именно вы видели, - посоветовал Денис. Вернул недопитую чашку и потащил вожака к вокзалу.

  Бочки с рыбой стояли на перроне, но рядом никого не было. Денис сам посигналил флажком приближающемуся поезду, сам загрузил в пустой товарной вагон в конце состава бочки. Потом забросил туда же вожака и забрался сам.

  Паровоз дал гудок и поезд тронулся.

  Денис постоял у открытой двери, глядя на удаляющийся городок. Лениво, не глядя отбросил вожака, пытающегося выпрыгнуть из поезда на ходу. Потом закрыл дверь, подошел к вожаку и вытащил из его рта кляп.

  - Ты проклятый придурок! – закричал вожак. Он был так напуган, что уже ничего не боялся. – Ты придурок! Мы не вампиры! Мы просто называли себя «Полуденные вампиры»! Мы обычная банда, понимаешь? Просто банда!

  - Понимаю, - кивнул Денис.

  - А это наш городок!

  - Был ваш, - ответил Денис.

  Вожак замолчал. Секунду смотрел на Дениса, потом уставился ему в грудь и пробормотал:

  - Я не промахнулся. Я не мог промахнуться!

  Денис снял куртку – и вожак уставился на дыру в его груди, из которой медленно вытекало темно-красное, утреннее, бурлившее недавно в жилах сына доктора. Рана уже затягивалась серой холодной плотью.

  - Ты не промахнулся, - сказал Денис. – Но нас очень трудно убить. Те, кто уже умер, не любят умирать. А еще мой Мастер не любит, когда шайка живодеров называет себя вампирами.

  Он помолчал секунду, разглядывая шею вожака. Потом продолжил:

  - Мы и убивать не слишком-то любим. Да, нам приходится, мы такие. Но если есть выбор – всегда выбираем тех, кто еще хуже, чем мы.

  Колеса поезда стучали – тра-та-та-та, тра-та-та-та, мерно, успокаивающе бился вдали прибой.

  В бочках снуло шевелилась переложенная мокрыми водорослями рыба.

  В отличие от вожака бандитов она дожила до самого города.