Леданика
№12 "Малыш У-ук и дело Баскетхолла"

Первую пулю в лоб получил охранник. За ленивый взгляд и равнодушное «Заходи, раз пришел». Маленький, кривоногий и очень спокойный У-ук спрятал пистолет в кобуру и тихо сказал: «Так будет с каждым».

  А в Баскетхолле жизнь шла своим чередом. Шла, шла и шла… и не знала, куда ее ведет старая, давно отжившая свой век дорожка.

  На первом уровне было дымно и шумно. Аборигены самозабвенно покрывали друг друга сизыми клубами и свежими сплетнями. Вытяжки чихали на дым, слова летели в уши и мимо. Обычное утро обычного…

  - Бах! – одиночный выстрел прозвучал негромко, почти интеллигентно и очень уверенно.

  - Чего? – переспросили ближайшие рты с прилипшими к губам сигаретами.

  - Бах-бах! – лаконично ответили пули. Бывшие курильщики (три штуки) падали медленно – как в кино.

  - Сигареты – на пол, - сказал У-ук одновременно с четвертым выстрелом. Его услышали. Лучший оратор – тот, у кого пистолет.

  Торопливые ноги зашаркали, погасили. Вытяжка всхлипнула, подавилась последней порцией дыма.

  - Ах, ты… - кривые ноги У-ука не внушили уважения. Аборигены сгрудились и надвинулись на кривоногую фигуру.

  - Бах-бах-бах! – три человека упали, остальные шарахнулись, метнулись – побежали.

  - Разделяй – и властвуй, - назидательно вздохнул У-ух и спикировал на пол за секунду до подозрительного шороха. Инстинкты не подвели. Пролетевшая – бз-з-з! - над головой пуля-дура качнула шляпу. Резким движением У-ух придал ускорение предмету гардероба. Шляпа полетела в одну сторону, ее хозяин – в другую. Тот, кто сидел за углом, замешкался. На секунду.

  - А рефлексы-то у тебя – ни к черту, - сказал на прощание великодушный У-ук аборигену с простреленной рукой (правой) и ногой (левой). – Ты попрыгай пока, попрыгай. Говорят, помогает.

  Уровень номер два встретил У-ука подозрительной тишиной. «Попрятались», - решил было человек с пистолетом и прислушался. Издалека доносилась музыка. «Для похорон – рано, для утренней гимнастики – поздно», - подумал У-ук и решительно отправился на звук, пристрелив по пути одного снайпера (прятался за кадкой с фикусом) и двух не в меру любопытных аборигенов без оружия, но с недобрыми выражениями подозрительно смуглых лиц.

  Дверь, из-за которой доносилась музыка, распахнулась, не дожидаясь удара кривоватой ноги. «Оба-на!» - сказали в дверном проеме. «Точно», - ответил У-ук и хладнокровным выстрелом избавил аборигена от докучной необходимости уступать место старшим.

  «Гуц-гуц-гуц! Цугудумц!» - надрывалась возле экрана белокурая аборигенка с микрофоном. Буквы на экране послушно повторили «цугудумц» и брызнули в разные стороны (не без помощи У-ука), истерично падая в стаканы с виски и на голые колени аборигенок.

  - Кто здесь… - негромко сказал малыш У-ук, - главный… сегодня?

  Ответ замешкался, двое потянулись за пистолетами и вдруг решили немного отдохнуть на полу, недоуменно разглядывая лампы дневного света на потолке.

  - Так будет с каждым, - повторил У-ук и небрежно взмахнул пистолетом.

  Аборигены вытолкнули вперед неприятного типа с козлиной бородкой, без шляпы и в очках.

  - Веселитесь, значит, - сказал У-ук. – А меня не позвали. Так и запишем.

  - Да ты кто такой!.. - взвился козлиный тип и согнулся в поклоне, хватаясь руками за простреленное колено.

  - Марш по кельям, салаги, - доброжелательно предложил У-ук и беспечно повернулся спиной к толпе аборигенов. Малыш знал, что двое (тот, что в клетчатой рубахе, и который в бандане) потянутся за пистолетами, но получат по рукам от соседей – как бы чего не вышло.

  На четвертом уровне было тихо и прохладно. Ковровые дорожки приглушали шаги и голоса. У-ук постоял, прислушался и, влекомый инстинктом, рывком распахнул одну из деревянных кичливых дверей.

  -Т-т-там, - трясущимся пальцем показала на вторую дверь брюнетка секретарша. У-ук приподнял шляпу и улыбнулся. От ужаса секретарша закрыла глаза и тихо прошептала «ма-ма».

  За круглым столом собрались те, ради кого У-ук проделал далекий путь от милого сердцу провинциального Ай-Ах-Хо до столичного, чужого и ленивого города. Четверо с собачьими глазами и шакальими повадками и один – похожий на сытого волка.

  - Пришел-таки, - процедил «волк» и шакалы заголосили-завыли в унисон. – И никого по пути не встретил?

  У-ук артистично разыграл недоумение на подвижном обветренном лице.

  - А… это те койоты, что крутились под ногами и надеялись пристрелить меня по пути в Баскетхолл? Уа-ха-ха! – зловеще рассмеялся Малыш У-ук, потом серьезно и даже чуть грустно взглянул волчаре прямо в глаза. – Нету у тебя больше… койотов.

  Волчара шумно сглотнул. Шакалы забились под стол.

  - Встать! – рявкнул У-ук. – Пшли вон! – и дал пинка под зад застрявшему в дверях толстому шакалу.

  Малыш прошелся по кабинету, достал из кармана жилета белоснежный носовой платок и брезгливо протер кресло, стол и трубку телефона.

  - Через десять минут весь коллектив в конференц-зал. Срочное собрание, - услышала по селектору до смерти перепуганная секретарша. – Будем решать, как жить дальше.

  И новый Директор центрального отделения концерна Баскетхолл откинулся на спинку мягкого кресла и закрыл глаза. Через секунду, спохватившись, проверил пистолет. Парализующих пуль осталось немного.

  - На выходном пособии сэкономим, - буркнул У-ук, зарядил разрывные, и заснул, чтобы ровно через пять минут открыть глаза и приступить к руководству потерявшими страх столичными болванами по методам далекого, но такого милого сердцу Ай-Ах-Хо.