Йока Тигемюлла
№143 "Даль"

Даль

  В бурых зарослях горной колючки мелькнула быстрая тень. Сухой кашель автоматной очереди, раздавшийся следом, подтвердил Йоргу, что глаза и в этот раз его не подвели. Неприятно взвизгнули жала автоматных игл, рикошетируя от камня. На голую, сожженную беспощадным светилом, спину посыпалась острая каменная крошка. Он вновь вжался в, раскалившийся за этот беспощадный день, валун. Колючка, дикая пародия на нормальную “зеленку”, густо покрывала огромные каменюги, прятала от неминуемой смерти. Спасала, но в тоже время впивалась острыми иголками, больше похожими на рыболовные крючки, вызывала режущую, сводящую с ума, боль. Зазубренные шипы, самой природой созданные чтобы цепляться за густую шерсть горных йети, втыкались в слезающую клочьями бурую от ожогов кожу Йорга, выбрасывали тысячи спор - зудящих, ноющих... Добавляющих свою мучительную нотку в утомительную симфонию боли.

  Следующая автоматная очередь не заставила себя ждать, но она прошла уже подальше, там, где кустарник становился гуще. Палили наугад, просто со злости, раздраженно. Запекшиеся искусанные губы Йорга свело усмешкой.

  “Народную гоблинскую избу вам, белоухие ублюдки, а не мои клыки!” - шевельнулась подстегнутая ощущением близкой гибели мысль, и тут же исчезла в вернувшемся ужасе.

  Рядом с расцарапанной мордой Йорга посыпались ветки, срезанные автоматными жалами.

  “Все”, - равнодушно отметил он, - “засекли – теперь все... конец,” - стало спокойно, теперь можно было просто лежать и ни о чем не думать.

  “Никогда... Навсегда... Хорошо...”.

  Йорг замер, просто дыша, жадно глотая разреженный, но такой сладкий воздух гор, слушая шуршащий между каменными глыбами ветер, растворяясь в поглощающей силы и волю жажде, наслаждаясь предчувствием того, что корежащая измученное тело боль скоро исчезнет. Лежал... Лежал... Лежал... Хриплые голоса, ругающиеся на ставшем давно привычном наречии, перекликались совсем близко... Хохотали, взвизгивали... Измученный мозг уже не переводил эти выкрики во что-то осмысленное. В мире больше не было смысла. Он исчез давно, вместе с рухнувшим на чужой территории винтокрылом.

  “...Навсегда... Хорошо...”

  Теплая, смрадно воняющая струйка, потекшая сначала по руке, потом по щеке, вернула ему способность ощущать окружающий мир. И слова орущего рядом охотника обрели смысл:

  -... Рэй, ссы быстрее, а то жабомордого без нас кастрировать будут!

  Оба сердца бились где-то в затылке, попеременно стуча то в одно ухо, то в другое. Йорг замер, представил себя мертвым камнем – братом этих валунов. Безразличным, спокойным, покрытым ржавым сухим мхом... Или нет! Лучше прахом, впитывающим мочу опасного животного... Струйка иссякла. Зашуршали ветки, вновь загоготали голоса, бессмысленно треснула автоматная очередь...

  “Не заметили! Спасся! А вдруг?” - устало шептала вернувшаяся надежда.

  Йорг с отвращением ощущал на теле вонючую влагу, но не двигался, затаился, замер. Убийцы по-прежнему орали поблизости, но уже гораздо ниже по склону.

  “Жди! Жди! Жди...” - стучало в висках.

  Кислый вкус жажды в пересохшей пасти, боль в измученном теле, слабость и тошнота, доказывали, что он еще жив. Жив, несмотря ни на что.

  “Жив?!”

  Крики еще больше отдалились, выстрелы стихли... Светило нырнуло за дальние пики. Долгожданные сумерки плащом укрыли ущелье.

  “Лежать! Еще слишком светло!” - толи в бреду, толи в полусне шептал себе Йорг. Привычно командовал единственно выжившему к этой ночи – себе самому.

  В горах темнеет быстро, а вместе с темнотой приходит холод – такой же неумолимый, беспощадный, как и дневная жара. Пронизывающий, пробирающий до самой изнанки души, вяжущий, отнимающий силы.

  Каждый миг ожидая окрика, выстрелов, смерти, Йорг медленно, почти бесконечно растягивая движение во времени, двинулся прочь. Заскользил неторопливой птицеверткой между камнями. Наверх, туда, где уже прошли цепью охотники, туда, где еще оставалась надежда, глупая надежда – ведь любому понятно, что эти трупоеды не остановятся, пока не обнаружат всех вырвавшихся из ада янтариновых рудников.

  Короткий злой смех сотряс тело беглеца.

  “Хэлгорна-то им все равно не найти – никогда не найти”.

  - Твоя кровь во мне, моя душа с тобой! – в полубреду шепнул Йорг, с трудом поднимаясь на ноги.

  Беглец поглядел на далекие звезды, кажущиеся отсюда хмурыми и равнодушными, и пошел вверх по склону, навстречу призрачному, как прошлая жизнь, небу. Сначала шел, с трудом преодолевая боль, слабость, тошноту, но постепенно тренированный мозг смог забыть о слабости тела, и Йорг перешел на бег.

  Если бы нашелся еще один наблюдатель видящий в густой, наполненной звездными тенями, тьме, то его глазам предстала бы занятная картина – огромная сгорбленная фигура, быстро и бесшумно скользящая меж камнями, сквозь заросли.

  Впереди была вечность, растянутая в лиги пути, позади был ад. И казалось, что его прошлая жизнь всего лишь глупый сон, пришедший в горячечном бреду рудников. И синие как море, глаза Ирики. И четкий шаг парадных коробок в Столице Империи. И маленький домик, о котором они мечтали когда-то. Уютная гавань для двоих. Ветер, сосны и море... И даже война, которую власть придержащие боялись назвать войной, даже война казалась чем-то далеким и нереальным.

  А реальным были лишь горы, вечность, и путь, который он должен был пройти. Должен, потому что если он не дойдет, то все окажется глупым и ненужным... Он должен дойти, хотя бы ради того, чтобы Хэлгорн, напоивший его своей кровью, мог довольно ухмыльнуться там, в синей дали, откуда не возвращаются павшие герои.