Сурок Хрю
№177 "Отпуск генерала Синха"

ОТПУСК ГЕНЕРАЛА СИНХА

 Генерал Великой империи, ее самое страшное оружие Сурадж Синх смотрел на восход солнца. Красно-золотые лучи отражались в воде.

 Генерал шумно вдохнул морской воздух.

 Почему же так болит тело?..

 Уже несколько лет Сурадж Синх не сражался в полном смысле этого слова. Парадокс, но битвы стали слишком дорогим удовольствием для генералов империи. С тех пор, как великие боги дали людям дар карать врагов силой мысли, война изменилась. Умение внести в головы противника смуту и панику – вот что отличало настоящего военачальника от сброда, умеющего лишь прыгать впереди стаи, словно обезьяна. Только тот, кто, исполняя волю богов и императора, мог крушить разум врага, оберегая при этом свои войска, становился генералом.

 Война стала другой, совсем другой... Битву ментатов сложно описать словами. Очень сложно. Но можно увидеть ее последствия. Пустые глазницы, скрывающие разорванный, выжженный мозг владельца. И милосердный выстрел из карабина, отмечающий, словно гонг, очередной раунд бесконечного противостояния.

 Сурадж начал вспоминать совсем недавнее прошлое. Пройдя пустыни Гуджарата и болота Кералы почти без потерь, армия впервые столкнулась с равным по силе противником. Вместо небольших разрозненных и плохо вооруженных отрядов, для разгона которых младшим командирам достаточно было лишь приподнять бровь, армию встретили отборные легионы деневров, ведомые в бой настоящими генералами. Настоящими, тьма их всех побери!

 Несколько месяцев изнуряющих боев, ежедневная мясорубка, в которую без жалости бросались все новые и новые силы, горящая под ногами земля. Он боролся, как мог, прикрывал свои потрепанные части щитом, затем резко и неожиданно контратаковал, выворачивая себя до конца, полностью, без остатка. Но он не был всемогущим. Каждый новый день истощал его. И однажды силы кончились.

 От неминуемой смерти в ближайшем сражении его спас приказ императора. Сурадж Синх был возвращен домой. Лучшие доктора выхаживали генерала. Сиделки не отходили от него ни на минуту, поили с ложечки и пели на ночь колыбельные. Он был слишком важен для империи...

 Свой дар Сурадж открыл случайно. После первого еще ранения, будучи в госпитале, он рассердился на одного шутника и искренне пожелал ему проторчать в палате как можно дольше. Тот оступился на лестнице, скатился с нее, сломав все, что можно сломать, и на полгода застрял на больничной койке. А Сураджа всю ночь скручивало так, будто это у него были сломаны кости и порваны мышцы. Когда он утром пожаловался на самочувствие врачу, тот неожиданно побледнел и быстро удалился из палаты.

 Так Сурадж узнал, что за свои дары боги всегда требуют плату.

 Уже неделю он приходил на берег с рассветом и уходил с закатом. Он садился обнаженным на прохладный песок и медитировал. Никакие лекарства, никакие зелья не могли восстановить силу ментата. Был только один способ – уединение и медитация. Прана, ци, жизненная энергия – как только ее не называли – восстанавливалась лишь в покое. Полное отрешение и пустота.

 Здесь, в глухой провинции, солнце наиболее щедро дарило ему еще один шанс на жизнь. Каждый вдох, каждый глоток наполнял тело энергией, лечил раны. А на границах империи по-прежнему бушевала война.

 Генерал был нужен именно там, но он терпеливо, день за днем исполнял приказ императора и приводил тело и разум в порядок. Еще немного. Каждый вдох – это десятки поверженных солдат противника и сотни спасенных своих. Красно-золотые лучи солнца отражались в воде...

 Сквозь нежное пение птиц послышались торопливые шаги.

 – Господин Синх!

 Анджали, худая загорелая девушка, как всегда на рассвете, принесла родниковую воду и свежие лепешки. Осторожно поставив кувшин на песок, она безмолвно встала у Сураджа за спиной.

 Обычно Сурадж ограничивался легким кивком головы, и девушка уходила, но сегодня он вдруг неожиданно спросил:

 – Что нового в городе?

 Это был просто вопрос вежливости. Ему не было дел до забот жителей близлежащего городишки. Сейчас, когда даже минимальная потеря концентрации грозила в самом скором будущем обернуться тысячей смертей, он не мог позволить себе тратить время на этот мир. Анджали должна была ответить: "Все как обычно", – и уйти. Но она не ушла.

 – Дэв Кумар вернулся в город, господин. Вчера его банда убила еще двоих человек. Сначала брат Киры замешкался, подавая им вино...

 Сурадж Синх молчал. Смерть давно перестала волновать его мысли. Слишком часто ему доводилось видеть плоды ее трудов. "Как нелепо..."

 – Кира обезумела от горя. Она кинулась на Дэва с ножом... Генерал...

 Сурадж продолжал молчать. Ему нужно восстановить силы. А времени – времени почти не оставалось. Он сделал глубокий вдох и прикрыл глаза.

 Анджали ждала. Генерал сидел неподвижно. Красно-золотые лучи солнца отражались в воде...

 Анджали подняла с земли камешек, повертела в руках и вдруг, не раздумывая, бросила в воду. Камешек коснулся воды и затонул, а от места его падения к берегам пошли волны. Докатившись до берега, вода оставила тонкий след на песке.

 Когда ветер перестал доносить до чуткого уха удаляющиеся звуки шагов, генерал еще раз вдохнул морской воздух и сосредоточился на своих мыслях.

 * * *

 Городок выглядел притихшим. На улицах почти не было народу. Видно, ребята Дэва Кумара и правда испугали всех так, как могут наглые мародеры испугать темных деревенщин. Впрочем, вид Сураджа тоже внушал жителям опаску. Небритый, с отросшими за время медитаций волосами, похудевший, он был больше похож на бродячего дервиша, чем на генерала. Но его это не волновало. Вчера ночью он неожиданно для себя решил, что империя – это нечто большее, чем стройные ряды полков, идущих в атаку на легионы деневров под барабанный бой. Нечто намного большее...

 Сурадж Синх распахнул дверь и вошел в полицейский участок. Седовласый человек за столом поднял голову.

 – Чем обязан, господин? – местный шериф был одним из немногих в городке, кто знал о настоящем статусе генерала. И столь неожиданный приход титулованного гостя изрядно его встревожил.

 – Выстрелы в твоем городе мешают мне медитировать, – ровным голосом произнес Сурадж.

 – Простите, мой господин, мы в самое ближайшее время наведем порядок. Не извольте беспокоиться, я прямо сейчас отдам необходимые указания, – шериф заелозил по протертому старому креслу.

 – У меня нет времени, – голос генерала стал резок и сух. – Легионы деневров стоят на границе, у Бангалора.

 Сурадж помолчал и затем заглянул в глаза шерифу:

 – Ты видел, как атакуют деневры? А что происходит с проигравшими, ты знаешь?

 – Откуда, мой господин? Мы люди маленькие, к высокой политике нас не подпускают.

 Шерифу было очень неуютно под пронзительным взглядом генерала. "Да когда же, наконец, закончится мой срок в этом захолустье?! Три года до пенсии, три года...", – пронеслось у него в голове.

 – Поймите меня правильно, мы люди маленькие. Войска давно покинули провинцию, и трое наших полицейских просто ничего не могут сделать против мародеров. Дэв далеко не худший, – шериф замолотил языком. – Вот год назад пришла банда...

 – Прекрати. От твоей трескотни у меня болит голова.

 Полицейский мгновенно замолчал. Сурадж медленно вдохнул воздух и прикрыл глаза. "Легионы деневров, способные, даже не заметив, смести эту провинцию вместе с ее жалкими обитателями с лица земли, – и ежегодно ниоткуда, словно из местной грязи, возникающие банды мелких мародеров. Борьба с воздухом".

 – У тебя есть карабин? – спросил он вконец испуганного шерифа.

 – Мой господин, не надо. Они убьют вас, а потом придут войска императора, да святится его имя в веках, убьют уже всех нас, а город просто разрушат. Мой господин, давайте я поговорю с Дэвом. Его ребята не будут стрелять. В конце концов, у них есть и ножи. И ничего вас больше не побеспокоит. Поверьте, в городе наступит полнейшая тишина!

 Сурадж молча прошел вглубь кабинета, взял из оружейного ящика карабин, подсумки с патронными обоймами и вышел из здания.

 * * *

 Солнце, источник праны, ласково касалось его тела. Но взять драгоценный дар Сурадж не мог. С непроницаемым лицом, плотно сжав губы, он шел по пыльной пустой улице, держа в правой руке карабин. Возле здания с аляповатой вывеской, одним своим видом показывающей, что внутри находится самый грязный и дешевый бар в округе, он остановился. Повернулся и с силой пнул дверь ногой.

 С десяток головорезов, сидевших за столами, с удивлением оторвались от игры в карты и, осмотрев незнакомца, разразились невообразимым хохотом:

 – Ты кто такой, чудовище? В какой берлоге ты отрастил эти патлы? А может, ты девушка? – гоготал зал.

 – Смотри, что он притащил с помойки, наверное, хочет обменять этот карамультук на пару лепешек.

 – Эй, бармен, кинь ему объедков, пусть поест!

 – Кто из вас Дэв Кумар? – не обращая внимания на шум, спросил Сурадж.

 – Какой любопытный, – захохотал сидевший ближе всех к входу громила, да так, что кобура с револьвером нещадно заколотила по его необъятному брюху.

 Бармен, потупив взгляд, виновато развел руками и постарался как можно быстрее раствориться за стойкой.

 – Тогда я назначаю Дэвом Кумаром тебя.

 Сурадж направил карабин на толстяка и нажал на курок.

 Не дожидаясь, пока головорез, на лице которого теперь уже навсегда застыла гримаса немого удивления, рухнет на пол, генерал произвел следующий выстрел. Голова сидящего за столом огромного лысого парня безвольно уткнулась в рассыпанную колоду карт, и тоненький ручеек крови немедленно побежал вниз, добавляя новых красок заляпанной винными пятнами столешнице. Следующий выстрел Сураджа разнес на куски голову худого усача, который так неосмотрительно попытался схватиться за пистолет. Еще два выстрела – и в зале наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим позвякиванием катящейся по полу гильзы. Бандиты стояли с поднятыми вверх руками, боясь даже пошелохнуться.

 – Так кто из вас Дэв Кумар? – повторил вопрос Сурадж и неторопливо перезарядил карабин.

 Не дождавшись ответа, он подошел к сильнее всех дрожащему высокому брюнету и с усмешкой произнес:

 – Может быть, ты?

 – Нет, господин, это не я! Я – Акшай. Не убивайте! – завопил тот срывающимся фальцетом.

 – Ответ неверный, – Сурадж вздохнул и резко двинул долговязому прикладом по зубам.

 Неожиданно Сурадж почувствовал движение сбоку. Быстро обернувшись, он увидел спину рванувшегося было к черному ходу бандита и, не раздумывая, всадил ему пулю прямо под левую лопатку.

 Упавший от удара на грязный пол Акшай, услышав выстрел, закрыл голову руками и, брызгая кровавой слюной, завопил:

 – Он там, там! Бреется в цирюльне Дхармеша, мой господин.

 – А ведь можешь соображать, когда захочешь...

 Сурадж загнал оставшихся в живых членов шайки Дэва Кумара в кладовку, собрал разбросанное по залу оружие и вышел на крыльцо. Чья-то фигура легкой тенью прошмыгнула за угол. Крысы. Просто крысы. Реальной опасности пока не ощущалось, и генерал неторопливо зашагал по направлению к цирюльне.

 * * *

 До двухэтажного обшарпанного здания, на которое Сураджу указали члены шайки, оставалась буквально пара шагов, как вдруг дверь распахнулась, и из нее выскочил старый знакомый – шериф. Увидев приближающегося генерала, он схватился за голову и побежал вдоль улицы, смешно загребая пыль кривыми ногами. Крысы. Сурадж посмотрел по сторонам и прошел внутрь дома.

 Дэв Кумар сидел в кресле брадобрея, накрытый по плечи белой простыней. Звук открывшейся двери заставил его поднять глаза.

 – Вот и Вы, генерал, – произнес он. – А я уже заждался.

 Главарь банды был готов к встрече. Предупредили. Зачем крысам нужно предупреждать своего врага, Сурадж не знал. И не хотел знать.

 – Что стало с моими людьми, генерал? – Дэв казался невозмутимым. – Вы убили их всех?

 – Парочка выжила. В самом скором времени их ожидает виселица.

 – Я так понимаю, что Вы желаете и для меня подобной перспективы? – Дэв улыбнулся краешком рта. – Вы жестокий человек, генерал. Очень жестокий.

 Губы Дэва плотно сжались, и совершенно неожиданно прогремел выстрел. На белой простыне, которой был накрыт бандит, чернело опаленное пулей отверстие. "Ну да. Ведь у него в руках пистолет".

 Время остановилось. Генерал нажал на курок карабина. Зеркало за спиной Дэва медленно покрывалось мелкими разбегающимися трещинами. Мимо. Головорез останется жить. А я?

 Думать было не о чем. Надо было попытаться сделать следующий выстрел, пока пистолет Дэва не выплюнул очередную пулю.

 Но звука выстрела не последовало. Звенящую тишину прервал предсмертный хрип – и время опять пошло в своем обычном ритме.

 Дэв все так же сидел в кресле. Белая простыня была залита кровью. Бритва, совсем недавно нежно водившая по шее клиента, перерезала ее от уха до уха. Рука, все еще сжимающая пистолет, безвольно свисала почти до самого пола.

 Сурадж невольно прикоснулся к своему горлу. Я все-таки это сделал? Потратил силу, которая могла в ином бою спасти целый полк, на мелкое ничтожество? Но шея не болела. Неужели?

 Брадобрей, бледный, как смерть, стоял рядом с телом.

 Сурадж медленно огляделся и прислонился спиной к дверному проему. К нему бежали люди, и среди них Анжали. Потом он увидел шерифа.

 Последнее, что он подумал перед тем, как на него все-таки накатила волна нестерпимой душащей боли, было: "Могут ли крысы однажды стать людьми?".

 Не обращая внимания на творившуюся вокруг суету, Сурадж, шатаясь, вышел на залитую ярким солнцем улицу и резко отбросил в дорожную пыль ненужный теперь карабин.

 * * *

 На город спускалась ночь. Генерал Великой империи, ее самое страшное оружие Сурадж Синх шел по извилистой горной дороге к своей хижине.

 Завтра он вновь встретит рассвет на берегу. И красно-золотые лучи солнца будут отражаться в лениво набегающих на берег волнах. И морской воздух будет ласково щекотать ноздри. А Анжали принесет ему воду и лепешки.

 У него пока что есть время. Совсем мало, но есть. Осталось ли оно у империи? Ответа на этот вопрос Сурадж не знал.