Сумрак
№198 "Логовище"

Накануне валим мы, значит, лес, а жара под тридцать и солнце прям в рожу светит. Ну нет, думаю, братцы, я так не договаривался. Надо бы передышку сделать. Отхожу в сторону, хлопаю себя по карманам и достаю заветную пачечку. Курить хочется страшно. Смотрю, а они деревья курочат: завалят одно, положат, и давай пилить на кусочки. Завалят ещё одно – и снова пилить. Штук сто уже так порубали.

  Сижу я, значит, курю, а тут ко мне Сэм подходит.

  – Чего расселся? – спрашивает. – Давай помогай.

  Да вы и так неплохо справляетесь, – думаю. Но вслух не говорю. А он, зараза такая, протягивает мне канистру керосина.

  – Там вон уже сколько напилили. Иди, поджигай.

  Ну, делать нечего. Докуриваю, беру эту чёртову канистру и иду. Складываю порубленные пеньки кучей, штук двадцать, поливаю, чиркаю спичкой и р-рас. Кострище с меня ростом. Горят они, а я стою вторую курю и чувствую, пора бы уже домой. С этими дармоедами пока всю работу переделаешь. Но ничего. Сейчас стемнеет, они сами к дому потянутся – неуютно им здесь, страшно. И действительно, гляжу, а Эдди с ружьём ходит, умора. Причём смотрит в сторону Леса, да так подозрительно.

  – Эдди, – кричу. – Видишь кого?

  – Нет, – отвечает.

  И не догадывается, что я над ним издеваюсь. Оборачиваюсь, а там второй с ружьём. Рожа красная, руки трясутся. Встаёт рядом с Эдди и в сторону Леса смотрит. Болван. Да появись сейчас ведьма, ты её не то что увидеть, ты и услышать, и даже почувствовать ничего не успеешь. Даже ружьишко своё вскинуть. Да и не появится никто, ведьмы тридцать лет уже носу не показывают, это я вам со всей ответственностью заявляю. Ну да ладно, ваше дело. Нравится с ружьями как идиотам стоять – так стойте.

  – Эдди! – кричу. – Гляди, вон там!

  И рукой вправо показываю, где самая граница Леса. Эдди ружьё вскидывает, а этот второй – даёт дёру. Я от хохота с пня своего падаю. Руками по земле колочу, чуть не завываю.

  – Шёл бы ты, Арчи, – говорит Сэм. – А то шуму от тебя больше, чем пользы.

  Ха! Оскорбил. Мне ведь только того и надо, чтобы домой. Мне эти деревья пилить, – ни в чём, кстати, неповинные, – чести мало.

  – С удовольствием, – отвечаю.

  Встаю и иду к машине. Она у меня за полем стоит, новенькая, красивенькая. Прямо загляденье. Иду я, значит, полполя уже прошёл, мыслями уже весь дома, в гараже или нет, сперва в душе, а потом в гараже. И тут чувствую, отвлекает меня что-то от мыслей о хорошем. Шум какой-то. Оборачиваюсь – и правда. Бегут за мной сразу человек десять, кричат: “ Стой. Погоди!”.

  Ну, стою. Прикидываю, успею ли ещё покурить, пока они сюда добегут, но чувствую, что не успею. Да и хватит уже. Но вот что странно: трое из бегущих – бабы, а у нас лес одни мужики валили. Спрашивается, откуда бабы взялись? Не из Леса же вышли. Из Леса только ведьмы выйти могут, да я пару раз живым возвращался. А больше никто.

  Первым ко мне Сэм подбегает.

  – Арчи, там мужик в Лесу пропал.

  Ну, думаю, пропал и пропал. А дальше-то что? Сэм смотрит не меня, а я молчу, вроде как дальше слушать готов.

  – Ты что, не понимаешь?

  – Нет, – и головой качаю для пущей убедительности. – А что?

  – Ну так вытащить его надо!

  А тут как раз бабы подбегают, и разговор превращается в какие-то вопли, причитания и прочую бабскую муть. Ну я минуту терплю, а потом понимаю, что так ещё долго продолжаться может.

  – Да замолчите вы! Кто-нибудь толком мне может объяснить, что случилось, и какого рожна он в Лес попёрся?

  Ну тут мужики баб оттирают, рассказывают: хотел мол Хорвард (а это был именно он, кто бы сомневался) корешок один из Леса достать. Сказали ему, что от этого корешка все болезни проходят. А у него как раз ревматизм был.

  – И давно он в Лес зашёл? – у жены его спрашиваю.

  – Из дому час назад вышел, – отвечает.

  – Да не из дому вышел, а зашёл в Лес?!

  Смотрю, плечами пожимает. Ну дура. Потому что если он сразу к Лесу рванул, то минут через десять был там и сейчас искать его уже бесполезно. А вот если как обычно полчаса промаялся на границе, то шансы ещё остались.

  – Ну же, Арчи, – говори Сэм. – Кроме тебя в Лес никто не ходит. Как человека ведь просим, вытащи ты мужика.

  Ладно. Уговорили они меня. Пришлось выкинуть из головы душ, гараж, развернуться и идти в сторону Леса, на ходу вспоминая хорошие приметы, все сколько знаю. Говорят, Бог троицу любит? А я вот третий раз в Лес иду. Значит, ничего со мной не случиться. Зайду, увижу этого Хорварда, хлопну его по плечу и скажу: «Пошли домой». Да, прям так и скажу. Обманули мол, тебя с этими корешками, слушай людей поменьше, а к Лесу – так вообще лучше не подходи, и будет тебе счастье земное.

  Иду я, значит, оглядываюсь, а за мной никого. Нормальные-то люди ближе чем на километр к Лесу – ни-ни. И в страшном сне не приснится. А я в страшных снах и не такое видал. Но не к месту сейчас о плохом. О хорошем надо.

  Лес как-то “вдруг” начинается. Вроде только что поле было, травка зелёная. А тут бац! – Лес. Деревья стоят и не свободно, и не густо. А как-то так. Равномерно. Что б каждому поровну. И главное непонятные деревья какие-то, в жизни таких не видел. Вроде обычные, но хоть вокруг света обойди – больше нигде не найдёшь. И все одинаковые. Только на некоторых знаки нарисованы.

  Как раз возле такого дерева, на котором синей краской (а может ягодным соком) был намалёван кривой треугольник, я и нашёл Хорварда. Стоит он ко мне спиной, руками ствол обхватил и смотрит куда-то. Не двигается.

  Ну я, как и собирался, подхожу, хлопаю его по плечу.

  – Пошли, Хор…, – говорю, а он от моего хлопка на бок падает.

  Лежит, а руки всё так же протянуты, как будто ствол обнимает.

  И до того мне жутко сделалось, что вылетел я из леса, как из пушки. Отбежал метров пятьсот и только тогда опомнился. Грохнулся лицом в землю, лежу, слушаю, как пульс колотит в висках. И во рту пересохло. А главное с самого детства знаю, что Лес убийца, и всё равно жутко. Вот так просто, ни за что ни про что и неведомо как. Подошёл мужик к дереву, обнял, бац – уже холодный. А зачем обнимал? От чего умер? – поди разбери.

  К людям я только через полчаса вышел. Смотрю на них, а что сказать не знаю.

  – Мёртвый, – говорю.

  И никто даже не спросит, почему тело не вынес. Ясно ведь почему. Ищи потом дурака его хоронить. Да на пушечный выстрел не подойдут.

  Молчат они, а я разворачиваюсь и, не дожидаясь ответа, иду к машине. Сажусь за руль, гляжу – руки трясутся. Нет, думаю, не дело. Надо в себя прийти, и только потом ехать. Вот доеду домой, тогда будут мне и душ, и гараж. А ещё лучше бутылочку чего-нибудь крепкого. Чего-нибудь покрепче, чем мои нервы.

  Въезжаю я в город, сворачиваю на главную улицу, а там народищу, как в праздник. Пир на пороховом складе. И так меня это вдруг резануло, как когтем по сердцу. Тут Лес под боком, люди мёртвые с деревьями обнимаются, а отойдёшь километра два – и всё, обычная жизнь. Дети, сады, школы с магазинами. На площади, поди, фейерверк готовят. Ну и хрен с ними, думаю. Пускай веселятся, а мне уже всё равно, мне бы сейчас в душ и принять грамм двести. Да. И к чёрту гараж, подождёт. А завтра…

  Сворачиваю я на боковую улочку, чтобы, значит, угол срезать, и гляжу, а у самой дороги сосед мой стоит. Профессор. Ну я подкатываю, дверку распахиваю и вежливо так говорю:

  – Может, вас подвезти?

  И вижу, что он и рад бы согласиться, а смущается. Тогда я выхожу, беру у него из рук сумку и прячу её в багажник. И ничего ему уже не остаётся, кроме как сесть в машину.

  – Вы домой, спрашиваю?

  А он головой кивает.

  – Ну так и я домой, – улыбаюсь. – Доставлю вас к самому крыльцу.

  – Премного вам благодарен, – отвечает профессор.

  Нравится он мне. Уж до чего я всех этих интеллигентов не люблю, а этот гляди ж ты – правильным человеком оказался. Я сначала к нему холодно отнёсся, а потом как-то раз поговорили по душам – с тех пор и пролегла между нами какая-то симпатия. Не дружба, нет, дружба – это когда вместе выпить, покуролесить. А тут просто молчаливая симпатия.

  – Как у вас дела? – спрашиваю.

  И не сказал бы, что только ради приличия интересуюсь.

  – Скверно, – отвечает. – Университет наш распускают, так что придётся мне перебираться куда-нибудь в другое место.

  – Уже нашли куда?

  – Зовут в другой, попрестижнее, – говорит он, а сам как будто бы и не рад.

  – Ну так здорово же.

  – Проблема в том, что университет этот в столице, а ведьмы здесь, в провинции. Они только здесь и остались.

  И тут я понимаю, что совершенно не в курсе, чем он там занимается. Какой наукой.

  – А вам, простите, ведьмы зачем? – спрашиваю. – Вы их что же, изучаете?

  – Да нет, я пока ещё не совсем ума лишился, – усмехается профессор. – Но вот история конфликта людей и ведьм – это да. Это меня интересует в первую очередь. Ведь что поразительно! Мы боимся ведьм. Все. Поголовно. А в совокупности успешно с ними справляемся. Знаете ли вы, что раньше ведьмы жили по всему континенту?

  – Нет, – отвечаю, хотя что-то подобное уже слышал.

  – Так вот теперь знайте. В средние века они селились среди людей. Потом, когда их начали сжигать на кострах, они стали собираться группами и уходить в лес. Тогда ещё в самый обычный. Всего беспорядка от них и было, что выгнанные из леса разбойники, так властям это даже на руку часто оказывалось. Но я заболтался.

  – Нет, нет, – говорю, – продолжайте. Мне даже интересно.

  Профессор молчит, собирается с мыслями.

  – Самым удивительным является то, что ведьмы куда сильнее нас, и, не смотря на это, человечество вот уже тысячу лет расширяет свои территории. В тринадцатом веке произошло обособление, когда чётко пролегла граница, между людьми и ведьмами. И пролегала она по реке Данге. Вы только представьте, где это! У самой столицы. К семнадцатому веку на севере ведьм вытеснили к горам. На востоке и западе к океану, но на юге результаты были скромнее. Именно поэтому сейчас ведьмы остались только здесь, у нас.

  – Почему же тогда за три века их не задавили окончательно?

  – Лес, – отвечает профессор.

  Коротко так. Весомо.

  – А откуда же он взялся? – спрашиваю.

  – Лес, как явление, появился в начале девятнадцатого века. Около ста лет назад. Правда, тогда это был не такой грозный, скорее уж просто опасный Лес. Однако очень скоро он стал тем, чем является сейчас. Чудовищем. Много веков люди теснили ведьм потому, что ведьмы существа стихийные. Они в какой-то мере не разумны, не ищут выгоды и вообще не понимают что такое выгода. Они почти как животные. Ведьма не убивает с какой-то целью. Если от действий ведьм и гибли люди, то по чистой случайности. Решила она плотину построить, для каких-то своих нужд, а соседнюю деревню затопило. Или кого-нибудь придавило деревом, которое ведьма свалила для постройки. Ведьмы не убивают людей специально, но в тоже время нисколько не заботятся о сохранности людей, когда собираются что-либо сделать.

  – Так откуда Лес-то взялся?

  – Ведьмы его и создали. Как защитника. Но в отличие от них самих, Лес получился кровожадным чудовищем. Уж не знаю, как они держат его в узде и почему он не трогает самих ведьм, которые по строению организма практически идентичны людям. Но факт в том, что Лес – убийца. И наше счастье, что он не расширяется. Ведьмы заперлись в этом Лесу и живут там в своё удовольствие. Впрочем, нас это вполне устраивает. Территория, занимаемая Лесом в масштабах страны – ничтожна. Всё остальное досталось людям.

  Ну, в общем, высадил я его возле дома, пожелал удачи и пошёл к себе. Запер гараж, зашёл в прихожую, гляжу, а Милли моя сидит на кухне. Грустная какая-то.

  – Чего случилось? – спрашиваю.

  А она взгляд на меня поднимает, смотрит как будто с укором и молчит.

  – Опять с Неской поссорилась?

  – Нет, – отвечает.

  И снова в стол смотрит. А я гляжу на неё и думаю, как она похожа на свою мать. Прям капелька к капельке. Взгляд, интонации.

  – Ну а чего тогда грустишь?

  – Тоскливо. И, кажется, что зовёт меня кто-то. А кто – никак понять не могу.

  Подхожу к ней, сажусь рядом, обнимаю за плечи и говорю.

  – Не расстраивайся, это пройдёт. У тебя ведь завтра день рождения, чего уж грустить в такой праздник.

  А она только головой кивает.

  Утром болит всё тело. Проклятые деревья, проклятые горожане. Вот помешал им перелесок в двух километрах от настоящего Леса. Давно пора понять, что он не расширяется, нет, трясутся из-за каждого кустика.

  Гляжу на часы: половина первого. Твою налево, это сколько же я провалялся?! Ведь надо ещё накрыть стол и оформить гостиную. Милли сразу со школы гостей приведёт. Вскакиваю, плескаю в лицо несколько пригоршень холодной и спускаюсь на первый этаж. Мда. Порядком здесь и не пахнет.

  За два часа привожу гостинную в божеский вид, ставлю посредине стол и несколько стульев. В холодильнике нахожу заранее приготовленное угощение – это Милли постаралась. Ну и чудненько. Значит, теперь можно и передохнуть. А выпить я вчера, кстати, так и не успел. Но сегодня-то можно. Сегодня сам Бог велел, за дочку-то. Двенадцать лет, это уже не шуточки. Это серьёзно.

  Лезу в тумбочку, где у меня обычно вся снасть хранится, выбираю самый дорогой виски и наливаю. Немного. На два пальца. И тут же его р-рас. А потом ещё немножечко.

  – Всё, – говорю себе. – Хватит.

  И убираю бутылку обратно.

  Когда часы бьют пять, я начинаю волноваться. Обычно Милли приходит из школы уже в четыре. Ну ладно, сегодня могла задержаться с подружками, но не на целый же час. Тут идти от силы минут пятнадцать.

  Набираю по памяти номер одной из её подруг. Трубку берёт мать.

  – Милли у вас? – спрашиваю.

  – Нет. И Неска тоже. Я думала, они уже празднуют.

  – Ещё не пришли.

  – Ну значит с минуты на минуту будут. Поздравьте дочку от моего имени.

  – Хорошо.

  Набираю другой номер – то же самое. И третий тоже. Выглядываю на улицу, она у нас длинная, до самой школы видно. Но на улице пусто. Гуляет дурная старушка с собакой, катается малёк на велосипеде. Вот собственно и всё.

  Ну, думаю, хороша дочка. Я тут стараюсь, а она. Снова иду к телефону и только берусь за трубку, как раздаётся стук в дверь.

  Открываю.

  На пороге стоит кудрявый мальчишка четырнадцати лет от роду. Тэм зовут. Миллин ухажёр.

  – О! – говорю, как ни в чём не бывало. – А я тебе как раз звонить собирался.

  Смотрю, а он дышит тяжело и взгляд совсем безумный.

  – Там Милли… В Лес ушла!

  Приплыли.

  А я-то дурак думал, что у меня ещё несколько лет в запасе. Иногда даже верил, что Милли останётся со мной на всю жизнь, хотя сам же и понимал, что это глупые мечты. Она вся в мать.

  – Мы из школы вышли. Я думал. Ну… думал, к вам пойдём. А она сразу свернула не туда. Я спросил зачем, а она говорит, иди от сюда. И нервная какая-то. Ну я сначала обиделся, а потом решил за ней пойти. Догнал уже за городом. Смотрю, а она в поле уже. И прямиком в лес. Так и зашла. Ну а я сюда. К вам… сказать…

  Бегу на второй этаж, залегаю в кладовку и достаю ружьё. Переодеваюсь, хватаю спички, нож, флягу. Оборачиваюсь, а Тэм рядом стоит.

  – Если не вернусь до завтра, – говорю, – передай, что в Лесу сгинул. Завещание в сейфе. Пускай вскроют.

  Смотрю, а он головой мотает.

  – Ну что ещё?!

  – Я с вами пойду.

  – Слушай, – говорю, – мальчик. Ты в своём уме? Там ведьмы. Там люди мрут как мухи.

  А он всё рано головой мотает. Вот упрямый.

  – А ну и чёрт с тобой. Делай что хочешь, только учти, будешь пропадать – я на тебя не оглянусь.

  Выхожу наружу и тут у меня мысль внезапная. Беру и, не дожидаясь мальчишки, дом запираю. Пускай посидит. Оборачиваюсь, а он из окна на кухне вылезает, бежит к машине и садится на заднее сидение. Ну ладно, думаю, сейчас больше времени потрачу, если выгонять начну. Чёрт с ним. Пускай.

  Дорога кончается у поля. Бросаю машину, оглядываюсь в последний раз и иду прямиком в Лес. А мальчишка не отстаёт. И вот иду я, вспоминаю, как десять лет назад впервые пересёк границу Леса. Тогда за женой шёл, сейчас за дочкой. И что же за жизнь у меня такая? Пять лет прожил с женщиной, думал, теперь-то всё правильно будет, как у людей. А она умница, красавица, добрая со всеми. Себе на уме, правда, но мне как раз такую и надо. Что б могла встать ночью, пойти на луну смотреть или при людях начать танцевать просто так. Захотелось ей.

  И вдруг, в один прекрасный день: «Прости дорогой, но я ведьма». А я сначала не понял, решил шутит. Она и не так иногда шутила. Говорила: «Уйду я от тебя в Лес». Вот и ушла. А я когда понял, что она это всерьёз, так и рванул за ней. Мне было всё равно, что в Лес, что с утёса.

  Нашёл её, сам не знаю как, а их там человек тридцать. И все как она. Объяснили мне, что ведьмам тоже скучно бывает, вот и ходят они к людям. На время. Я остаться хотел, но в Лесу обычному человеку не место. Лес – убийца. Люди для него добыча, а меня только то и спасало, что я пять лет с ведьмой бок о бок прожил. Пропитался её запахом.

  Лес как-то “вдруг” начинается. Только что солнце ярким было, а тут раз – и померкло. Едва пробивается сквозь деревья. Я останавливаюсь, чтобы глаза привыкли, а пацан как шёл, так и идёт.

  Ну я его за куртку хватаю.

  – Куда прёшь, – говорю. – Дороги же не видишь. Тут осторожно надо, тихо, шажками.

  Стою, жду, пока он к Лесу привыкнет. Пока по сторонам насмотрится, и поймёт, что всё здесь не как у людей.

  – Слушай, – говорю, – и запоминай. Если тебе захочется чего-то необычного, не делай этого.

  – Чего например? – удивляется.

  – Да чего угодно! Дерево обнять, мох на вкус попробовать, волка погладить. Всего того, чего раньше ты не хотел, ясно?! Запомни, здесь и сейчас половина твоих желаний – это Лес.

  Не понял он ничего. Смотрит на меня как на сумасшедшего, как будто это я уже от Леса рехнулся. Ну хорошо думаю, сейчас сам на своей шкуре почувствуешь, тогда мне проще объяснить будет.

  – Давай, – говорю, – иди. Только тихо, осторожно. И ничего не трогай!

  Вот это он прекрасно понимает.

  Идём мы, значит, по сторонам озираемся. Тэм молчит, а я осторожненько так прикидываю, куда свернуть. Мы в Лес по касательной зашли, значит надо чуть левее забирать, чтобы к середине выйти. Зачем мне нужна именно середина – понятия не имею, но за неимением других ориентиров, сгодится и середина.

  Проходит минуты три, я смотрю, а Тэм начинает куда-то в сторону сворачивать.

  – Стой, – говорю.

  Останавливается.

  – Куда собрался?

  – Там родник, – и рукой показывает.

  – Где?

  Смотрю, а там Лес как Лес. Деревья, листья на земле, как будто не лето, а осень.

  – Отсюда не видно, – отвечает. – Там. За оврагом.

  – А ты-то откуда знаешь?

  Молчит.

  Стою я, а Тэм снова в ту сторону. Шаг. Второй. Сначала медленно, потом быстрее, быстрее. Догоняю его, хватаю за шкирку и дёргаю обратно. Смотрю, в глазах какое-то вразумление наступает.

  – Я пить хочу, – говорит. – Родник недалеко.

  – Не-ет, – отвечаю, – не хочешь ты пить.

  – Хочу!

  Достаю флягу и протягиваю ему.

  – Ну раз хочешь – на пей.

  Он флягу в руки берёт, нюхает и возвращает обратно.

  – То-то же, – говорю.

  Через полчаса выходим мы к ручью. Широкий такой, метра три, с разбегу не перепрыгнуть. Был бы обычный – так можно и вплавь, но здесь я не рискну. Мост искать надо.

  – К воде не приближайся, – говорю.

  А Тэм уже чего-то заметил и разглядывает. Смотрю я, а там развалины дома.

  – Чей это?

  – Понятия не имею. Тебе какая разница?

  – А вдруг там Милли?

  Ну нет, она точно не там. Она в середине леса, надо только понять, как перебраться через этот ручей.

  – Пошли, – говорю.

  И вот идём мы вдоль ручья, а он всё тянется и тянется. Прямой такой, как по линейке чертили. И никакого моста в помине нету, ни моста, ни даже намёка на бревно какое-нибудь, которое на тот берег перекинуть можно.

  И чувствую я, что если так дальше продолжаться будет, мы просто напросто выйдем из Леса. Давно уже пора на ту сторону. Да и что я как тряпка, ручья испугался. Можно и вплавь попробовать.

  Сворачиваю я, начинаю к воде спускаться, и тут меня что-то за ногу хватает. Ну, думаю – Лес. Корни свои выпустил, не желает на ту сторону пускать. Достаю нож, оборачиваюсь, чтобы корни и ветки перерезать, смотрю, а это Тэм. Вцепился мне в ноги и держит.

  – Ты чего? – спрашиваю. – Я на ту сторону.

  – Ты же сам говорил, к воде не подходить.

  – Да ерунда, – говорю.

  – Не ходи!

  Подымаю его, отпихиваю в сторону, а сам давай снова к воде спускаться. Закатил тут истерику, щенок. Надо было его в машине оставить, одному проще. Ещё чуть-чуть и увижу Милли. Она там, в середине леса.

  Спускаюсь я, до воды совсем немного остаётся, шагов эдак пять, и тут чувствую какой-то толчок, что-то вспыхивает, а потом всё вокруг медленно гаснет.

  Мучительно прихожу в себя. Голова трещит, как после пьянки, во рту пересохло. А тут ещё и льётся на меня что-то сверху.

  Вскакиваю, а это, оказывается, Тэм меня из фляги поливает.

  – Ты чего? – спрашиваю и замолкаю. Потому что от резких движений в голове словно булыжники переворачиваются.

  А Тэм молчит. Флягу обратно протягивает и идёт вдоль ручья.

  – Там мост, – говорит. – Я видел.

  – Когда успел?

  – Пока ты без сознания валялся.

  Ну, думаю, раз мост, то пошли. Делаю шаг, второй и спотыкаюсь об огромную дубину. Гляжу, а она в крови с одного конца. Запускаю руки себе в загривок – так и есть. Ну, думаю, мальчишка, то ли убить его, то ли спасибо сказать. Я ведь на самом деле в ручей лезть собирался.

  А мост ничего так, крепенький. Даже перила есть. Перебираемся мы на ту сторону, и тут я вспоминаю, что хотел в середину Леса. А зачем хотел – хоть убей не помню. И встаёт вопрос, а я ли это хотел, или Лес меня хотел в середину себя? Ох, не к добру всё это.

  Никогда не думал, что в такое бывает. Вроде и не болото, и не озеро, а не пойми что. Поле без единого дерева, а на нём тут и там огромные ямы. Мы в одну заглянули: так она на три человеческих роста заполнена водой, и такой прозрачной, что до самого дна видно.

  – Мы ведь туда не пойдём? – спрашивает Тэм.

  – Нет. Нечего нам там делать.

  Разворачиваемся и идём вокруг этого поля, в десяти метрах от края. Гляжу, а Тэм от ям этих взгляда не отрывает.

  – Отвернись! – говорю.

  Ну а сам по сторонам смотрю. И кажется мне, что там силуэт какой-то мелькает за деревьями.

  – Гляди, – говорю и рукой его в плечо тыкаю. – Видишь что-нибудь?

  – Нет. А что там?

  – Ничего.

  Идём дальше. Он снова на воду смотрит, а я силуэт высматриваю. Было же что-то. Не могло не быть.

  – Арчи, а где ведьмы?

  Самому бы знать.

  – Мы уже долго идём, – говорит. – Ведьмин Лес, а их самих не видно. Может они невидимые?

  – Сказки всё это. Обычные они.

  – А ты видел? – испуганно спрашивает.

  – Видел.

  И снова гляжу, а за деревьями силуэт. Стоит, на нас смотрит. Нет, в самом деле – женская фигура, ростом не ребёнок, повыше Милли, но и не взрослая. Может тоже недавно из города сбежала?

  Всматриваюсь я, а она вдруг меня пальцем манит. Ну я шаг ускоряю и понимаю ведь, что не спроста всё это, а ничего с собой поделать не могу. Ноги делаю шаг за шагом. Быстрее, быстрее. Перехожу на бег, спотыкаюсь, падаю.

  А когда подымаюсь – силуэта как ни бывало. Только что вон за тем деревом стоял, а сейчас пусто. Тихо. Оборачиваюсь – Тэм тоже пропал. Ну, Думаю, молодец я! Мальчишку одного оставил.

  И бегом обратно.

  – Тэм! – кричу.

  Ноль реакции. То ли он не слышит уже, то ли Лес слова мои глушит.

  Выбегаю к краю поля, смотрю – стоит он. Прямо на краю одной из ям. Стоит и в воду смотрит, как будто есть там что-то.

  – Тэм! – ору. – Иди сюда!

  Даже не оборачивается. Глядит туда вниз, а потом начинает медленно так вперёд крениться. И ровненько, как солдатик, падает в воду.

  Подбегаю я, гляжу, а он уже на дне лежит. Всё такое же прямой, руки по швам, ноги вытянуты. И чувствую, самого меня туда тянет. Ну нет! Не дождётесь. Вскакиваю и бегу от этого места подальше. Цепляюсь за корни, падаю, но всё равно бегу.

  Тропинка.

  Начинается прямо от родника и широкая такая тропиночка, почти что дорога. Как будто каждый день ею ходят. Следы босых ног, чьих-то лап и ещё что-то непонятное. И ведёт она опять же в середину Леса. Ну, думаю, почему бы и не пойти. Милли может быть где угодно, а на тропинке как-то проще и не боишься лишний раз дерева коснуться или в мох наступить.

  Иду я, и, вдруг, слышу шум какой-то. Гляжу, а шагах в двадцати от меня волк стоит. С виду обычный, серый, размером с крупную собаку. Ну я ружьё с плеча скидываю. Думаю Лес, не Лес, а пуля волка должна взять. Тут как ни крути. Подымаю я ружьё на изготовку, а к волку ещё два таких же подтягиваются. Стоят, смотрят на меня. Изучают.

  И гляди-ка, смелые такие. Ближе подходят, не боятся. Пальнуть бы по ним сейчас для острастки, да пули то всего две в стволах. А перезарядить не успею.

  Идут они, а я гляжу – да это ж собаки. И никакие это не волки, обычные дворняги. Вон, хвостом виляют. Человеческие это братья. Сами наверно невесть как в Лес забрались, а выбраться не могут. Вот и бродят здесь.

  И до того мне захотелось их погладить и успокоить, что сил никаких нет. Сажусь я на корточки, ружьё на землю, руки протягиваю. А они идут ко мне, всё смелее и смелее. И совсем уже близко подошли, как вдруг отпрянули. Смотрят куда-то мне за спину, хвосты поджали, а потом раз – и нет собак. Только спины где-то за деревьями мелькают.

  И тут я понимаю, что никакие это не собаки были, а самые настоящие волки. И что за спиной у меня кое-что похуже стоит, раз они дёру дали. Ну я ружьё подымаю, оборачиваюсь – а там Милли.

  Сидим мы с ней под огромным дубом. Поляна вокруг шагов этак сто в диаметре и только этот дуб посредине стоит. Милли устраивается на огромных корнях, а я чуть в сторонке, мне лучше этих деревьев не касаться.

  Сидит она, молчит. Вся какая-то мрачная, сосредоточенная.

  – Всё в порядке? – спрашиваю.

  А она головой мотает.

  – Они все ушли.

  – Кто?

  – Они ушли. Насовсем. Я здесь одна.

  – Милли, пойдём домой.

  Смотрит на меня непонимающе и опять мрачнеет на глазах.

  – Пойдём. Что тебе здесь? Это же Лес, тут ведьмы живут.

  – Нет здесь ведьм, – говорит. – Ушли.

  И только тут до меня доходит. Действительно, за всю дорогу ни одна не встретилась. Значит правда ушли. Но куда?! Тут же города кругом, люди.

  – Пойдём домой, – говорю.

  А она всё равно головой мотает.

  – Я не могу его бросить.

  – Кого?

  – Его! Он звал меня. Они ушли, а он звал.

  – Кто? Я никого не вижу!

  – Ты не поймёшь.

  И отворачивается. А я смотрю кругом – пусто. Кроме нас ни души.

  – Милли, если здесь есть кто-то, мы можем взять его с собой. Выберемся из Леса, а там уже решим, что с ним делать.

  А она смотрит на меня, как будто я с ума сошёл.

  – Ну что? – кричу. – Что ты на меня так смотришь? Если ты пришла за кем-то, то бери его и пойдём.

  – Ты ничего не понимаешь!

  – Ну кто? Кто тебя звал? Где он, почему я его не вижу?!

  – А ты оглянись вокруг. Вот же он. Вот.

  Смотрю я, а кругом одни деревья и больше ничего. Кругом Лес. И тут, наконец, понимаю.

  – Ага, – говорит Милли. – Они ушли, а его бросили. Потому он позвал меня, и я его не оставлю.

  Полная луна и шелест листьев под ногами. Так сладко, так ласково журчит вода. Идёшь по траве как по ковру, раскинешь руки в стороны и кружишься. Здесь всё такое близкое. Родное. Пойдёшь к ручью, посмотришь в своё отражение, потом глянешь на небо и увидишь там мириады звёзд. А Лес напомнит тебе…

  И вдруг захочется подойти к дереву, обнять его, прильнуть всей душой. Согреть, объять, замкнуть в себе. А если бы не Лес. Кто из ведьм вспомнит о дереве, поймёт, что ему плохо и одиноко? Что и ему нужно тепло. Никто. Ведьмы рассеяны, они видят только то, что перед глазами. Чувствуют только то, что можно почувствовать, чего можно коснуться рукой, услышать ушами, почуять носом. Чужая боль для ведьм ничто. Пшик.

  И если бы не Лес, кто бы напоминал ведьмам о всех родниках, о ручье и колодцах, которым тоже требуется внимание. О волках, которых следует гладить. Обо всём на свете.

  И вот Милли стоит, обняв дерево, и делится с ним своей жизнью. У ведьм её много. Ведьмам не жалко, главное чтобы кто-нибудь напомнил.

  Стоит она, и вдруг вскакивает. Бежит к колодцам, и Лес указывает ей на тот самый. Лес помнит. Милли встаёт на краю, гляди в прозрачную воду и произносит:

  – Здравствуй, Тэм.

  Стоит минуту в молчании и идёт дальше. К опушке – Лес напомнил о людях.

  Лю-юди, – думает Милли. – Они такие странные. У них ведь сил всего на одну жизнь, а всё равно подходят к больному дереву и делятся. Храбрые. Не будь я ведьмой – никогда бы не решилась.

  И действительно. Стоит возле дерева человек. Кажется мужчина, хотя Милли уже и не помнит, в чём отличие. Подходит она, касается его рукой, а он холодный. Да. Ещё один пожертвовал собой ради дерева.

  Милли делает движение руками и человека оплетают корни, тянут вниз, под землю, где ему теперь самое место. А ведьмочка думает, странные они всё-таки – люди. Подходит к самой окраине и смотрит на город.

  И кажется ей, что кто-то у неё там остался. Кто-то важный, что-то значимое. Имеющее значение. Но не помнит кто. И каждый раз она даёт себе обещание сходить туда, но забывает. А Лес не напомнит. Лес напоминает лишь о том, что внутри. Всё что снаружи – его не касается.