Никому не говорите
№202 "Нам не мешает та, что решает"

Всадник появился в нашем городе в полдень. Одежда чужака – рубаха с открытым воротом, кожаные штаны, куртка с бахромой - была покрыта пылью, что означало: странник давно в пути. К тяжелому седлу было приторочено лассо. Широкополая шляпа не могла скрыть ни мужественности лица, ни шрама, рассекающего его наискосок. Чужак держался за левое плечо. Если бы мы заглянули ему под жилет, то увидели бы там повязку, пропитанную кровью.

 Прохожие провожали Чужака любопытными взглядами: случайные люди в наш городок забредали редко. Впрочем, уезжали назад они еще реже: такое у нас место.

 Такой уж город Дэдвуд – что да, то да.

 ***

 Дэдвуд. Где-то к западу от Миссури

 Ковбоя звали Джек Смит. (Джек Смит! Все равно, что «никто». Мы лучше будем называть его Чужаком). Поселений, подобных Дэдвуду, что в местечке Блэк Маунтин, Чужак видел десятки, если не сотни. Затрапезный приграничный городишко посреди необъятной равнины. Всех развлечений, что салун, небольшой магазин, харчевня с девизом «Мы плохо говорим по-английски, зато делаем лучшую пиццу в Техасе» да тюрьма. К решетке окна прилепился безносый сифилитик, а из-за его спины раздавалось треньканье губной гармошки и песня с припевом:

 - Нам не мешает,

 Та, что решает.

 На шесте над банком развевается пестрый флаг с изображением звезд и полос.

 Город как город, - скукотища. Только вот у магазина, прямо под коряво выведенным объявлением «Моя жена берет белье в стирку» раскинув толстые ноги, валялся труп. Он лежал лицом вверх, зияя окопом открытого рта, - никаких следов насильственной смерти было не заметить, даже если поискать. Рядом с телом надрывалась в плаче чумазая девочка. Чужак не умел обращаться с детьми: его единственная дочь умерла, когда ей было три года. Он спешился и спросил с неловкой интонацией человека, не привыкшего к сантиментам:

 - Такие дела, упокой Господь его душу. Это твой старик, сиротка?

 - Нееет! – девочка посмотрела на Чужака сердито, - У меня кукла сломалась!

 Рана на плече заныла. Заставив себя не думать о боли, Чужак починил куклу одним ловким движением. Радостно смеясь, девочка убежала; труп остался лежать на мостовой. Из магазина вышел мужчина, бросив беглый равнодушный взгляд на тело, устремился в западном направлении. Туда же спешили и другие прохожие: с каждой минутой их количество увеличивалось. Там, на западе, явно намечалось что-то интересное.

 Чужак пришпорил лошадь.

 Минут через пять случилось то, что перевернуло его жизнь: он увидел Мери.

 На толстом суку гигантской индейской смоковницы раскачивалась петля. Прямо под ней переминал ногами горячий рыжий жеребец, которого с трудом удерживал за узду не менее рыжий парнишка. Два мужлана тащили к жеребцу совсем юную женщину. Она запиналась, ее руки были связаны за спиной. Народ стоявший вокруг смоковницы полукругом, смотрел без особого интереса.

 Ну, дело и дело, чего болтать о нем особо; сейчас закончится – можно расходиться по домам.

 - Давай, иди! – рябой детина помог девушке забраться на жеребца, на прелестную голову в светлых локонах накинули петлю. Грубая веревка странно смотрелась на нежной шее, созданной для поцелуев.

 Видимо, девушка была виновна. Может даже, заслужила смерть. Но Чужак был не из тех, при ком безнаказанно обижают женщин, какими бы они ни были.

 - Эй, ковбои! Силы не равны, - крикнул он.

 - Не вмешивайся, чужак, проезжай мимо. У нас в Дэдвуде свои порядки, - отмахнулся рябой.

 - При мне никто не обидит леди, - голос Чужака стал угрожающим.

 Приговоренная вскинула на него бездонные глаза, в которых как лодки на волнах плескались робкие блики надежды.

 Он поймал ее взгляд и пропал. Такие девушки бывают только во снах или мечтах. Золотистые локоны, пушистые ресницы, ангел, чистый ангел, кабы грудь не была так высока, чтобы не ощутить плотских желаний. Нимфа, как есть нимфа, кабы не мужские сапоги, выглядывающие из-под широкой юбки – обычная обувь переселенки. Не ангел, не нимфа – земная девушка, попавшая в беду. Незнакомка так сильно прикусила губу, что по прелестному подбородку побежала струйка крови.

 - Отойдите от нее! – негромко приказал Чужак.

 Рябой вскинул винчестер, но гость успел выстрелить первым – привычным движением от бедра, не целясь. Раненое плечо – недостаточная причина для того, чтобы промазать.

 Чужак слишком хорошо стрелял, пожалуй, лучше всех по эту сторону Миссури, - как иначе он мог бы зарабатывать этим хорошие деньги?

 Детина упал. Вокруг разбитой головы разлилась лужа крови – алой, как цветок на корсаже незнакомки.

 Вторая пуля Чужака перебила веревку.

 Рыжий швырнул поводья, жеребец бросился вскачь, но Чужак был уже рядом, и бесценная ноша упала прямо в его грубые руки. Бездонные глаза оказались совсем рядом.

 - Никому не дам тебя в обиду, - пообещал Чужак.

 - Я верю тебе, - ответила Мери, - именно так звали ангела земного.

 Чужак в жизни не пробовал ничего слаще ее соленых губ.

 ***

 Мери спала в номере наверху, а Чужак сидел внизу в салуне «Последний приют героя», готовый подстрелить каждого, кто сделает шаг в сторону лестницы. Рука лежала на кольте, но никто и не рвался геройствовать: публика просто смотрела на него, как невиданного зверя. Любопытство, интерес – вот что было в ее взглядах. Любопытство и интерес, а не страх, возмущение или желание мести.

 Саун набился до отказа: тут были и простые работяги, и старики, и шериф в шапке с лисьим хвостом и звездой на лацкане пиджака, и шлюхи… Тапер бренчал на расстроенном пианино. Среди проституток выделялась одна - чулки в сетку, алый, не очень свежий корсаж, каштаново-рыжие кудри, до странности светлая кожа. Лицо размалевано так, что не сразу поймешь, до чего женщина красива. И глаза – глаза, прямо как у лошади Чужака: Жизель так же косит, когда собирается лягнуть копытом. И ноздри у нее раздуваются точно так же.

 - Том Форд, - сказала «Жизель».

 - Что? – не понял Чужак.

 - Парня, которого ты пришил, звали Том Форд, - объяснила шлюха.

 - Приношу соболезнования родне, - чужак приподнял шляпу.

 - Погоди, Джо… - оборвал рыжую шериф. Его бы вы заметили в любой толпе, даже не надень он свою «хвостатую» шапку. Шериф был карликом; он сидел на обычном табурете, но короткие ножки все равно не касались земли. Уродство не мешало шерифу чувствовать себя крутым парнем. – Туда ему и дорогу, дрянь был человечишко. Видел, какие странные чехлы на штанах у него были? В прошлой жизни они с парнями напали на бродячий цирк около Увальде, штат Техас. Ради этих чехлов он убил белого тигра… Я другое спрошу, поважнее: как ты попал к нам, парень?

 - Случайно.

 Чужак вспомнил, как спокойствие прерий резко нарушилось устрашающим индейским кличем. Потрясая луками и томагавками, на него бешеным галопом мчались индейцы. Бух! Бах! Двое разрисованных повалились лицами в пыль, но врагов было слишком много. Стрела вонзилась в грудь, а индейцы сжимали и сжимали кольцо. Будь под ним другая лошадь, уйти бы не удалось, но Жизель никогда его не подводила – не подвела и сейчас. Он распластался на ее крупе и ударил шпорами по боками. Чужак сам не помнил, в какой момент потерял сознание – когда вжимался в потную шею или когда кулем свалился вниз… Но когда он пришел в себя, чуть не оглох от тишины. Вокруг не было никого на много миль вокруг. Он лежал на холме, вокруг простирались бескрайние равнины; раненое плечо было перевязано. Верная лошадь перебирала ногами неподалеку. Жизель была умницей, но вряд ли она это сделала она.

 Чужак не узнавал местности, в которой оказался и, морщась от боли, поехал наугад на запад. Нужно было найти какое-нибудь поселение, чтобы подкрепиться стаканчиком виски и сменить повязку.

 Ехать пришлось не один день, а потом он попал сюда.

 Чужак ушел в воспоминания и не сразу понял, о чем говорит шериф. О ком говорит шериф.

 - …Мери хорошая девушка… красивая, тихая, грамотная. У нас тут мало грамоте умеет. Скромная только слишком.

 - В чем она провинилась – в том, что не задирает напоказ юбку в салуне?

 Шериф и бармен переглянулись.

 - Да ни в чем! – торжествуя, влезла в разговор Джо.

 - Ша! – снова прервал ее карлик. - Это внутреннее дело, наше дэдвудское, ты, парень, не поймешь. Не лезь ты в него, целее будешь. Если она не виновна, ничего ей не грозит.

 - Это как с ведьмами в Средние века? – понял Чужак. – И виновна ли она… в чем-то, узнаете, когда веревка затянется на шее?

 - Как-то так, парень, - кивнул коротышка. - Как-то так. По хорошему же предупреждаем: не лезь, нарвешься.

 - Если мне придется умереть вместо нее, пусть так будет.

 - А вот это не тебе решать, - усмехнулся шериф.- Так уж повелось у нас, в Дэдвуде.

 Чужак, не целясь, выстрелил в зеркало. Брызнули осколки; шлюхи завизжали.

 - Что бы Мери ни сделала, никто ее пальцем не тронет. Иначе будет иметь дело со мной.

 Взгляд гостя показывал, что он не шутит.

 Впрочем, выстрел, расколотивший еще одно зеркало, продемонстрировал твердость его намерений еще раньше.

 Конечно, несколько раз Чужака пытались убить – ну, так, на всякий случай.

 Вдруг получится.

 Но с гостем городка этот номер не проходил: его револьверы всегда были заряжены и смазаны, и он всегда стрелял первыми, даже если угрозы нападения не было.

 После нескольких бесплодных попыток наконец оставили в покое, только с каждым днем смотрели все более и более злобно: дня не проходило, чтобы в городишке кто-то не умирал – причем, без всяких видимых причин.

 Даже маленький чистильщик обуви стал обходить Джека стороной: его старший брат в субботу слег с лихорадкой — никто не сомневался, что парень умрет со дня на день. Хотя в это-то вины Чужака не было.

 Шериф, щеголявший в перешитых тигровых чехлах поверх штанов, наставительно твердил, снизу вверх, но высокомерно глядя на Чужака твердил:

 - А ведь ты во всем виноват! Ты и Мери твоя… Она должна умереть, ее очередь, не их!

 Чужак уже слышал эту дикую историю, мол, аборигены уступили переселенцам Дэдвуд в обмен на жертвоприношения. Чье имя появится на записке в дупле смоковницы, того и должны казнить всем миром. И лучше не медлить, проценты капают каждый день – человеческими жизнями.

 Мало ли что болтают дикие люди. Пить надо меньше, да и полностью здоровых среди переселенцев днем с огнем ищи – не найдешь.

 Это днем. Днем Чужак понимал, что все это чушь, но ночью… ночью ему становилось страшно. В темноте где-то вдали светились желтые огни, словно глаза, которые заглядывают прямо в душу. Не человеческие глаза и даже не звериные.

 …Жизель не понимала, отчего они застряли в этом скучном месте, когда прерии их ждут. Но Мери – хрупкая, нежная Мери – не выдержала происходящего и слегла. Чужак нанял для нее служанку - женщину с добрым красным лицом, пригрозив спалить ее дом, если с Мери что-то случится, а сам проводил дни и вечера в салуне. Приходя в сознании Мери пыталась сказать, как можно прекратить всю эту свистопляску, но он понимал лишь, что должен кого-то убить. Кого именно, разобрать не удалось.

 Та ночь ничем не отличалась от прочих: кто-то пил, кто-то играл, кондитер по кличке Билли-леденец распаривал в тазу мозоли. Взлетала и опускалась пена нижних юбок: Джо с подружками выплясывали канкан на сцене. В углу не в лад пели под губную гармошку:

 - Нам не мешает,

 Та, что решает.

 А если кто против,

 Пусть гроб заколотит,

 А нам не мешает…

 Пьянчушке Сэму поставили на голову оловянную кружку с виски и принялись в нее палить. Виски потекло по лицу старика. Спокойно заткнув дыры пальцами, Сэм выпил кружку до дна и ухмыльнулся.

 Рыжий паренек набрался сверх меры, ретивое взыграло, и он полез к Чужаку, размахивая ножом:

 - Вали отсюда, слышишь? Сегодня из-за твоей девки кореш мой умер… Ее черед был сдохнуть, не его!..

 На него было жаль тратить пули. Чужак врезал кулаком в веснушчатую челюсть, кроша гнилые зубы. Рыжий, оказавшийся крепче, чем кажется, схватил стул и опрокинул на голову Чужаку. Тот рухнул на стол, где играли в покер, ломая его пополам. Рыжий прижал руки соперника к пыльному полу и сапогом пытался подпихнуть к себе поближе выпавший нож. Чужак резко ударил рыжего кулаком по подбородку, а ногой – в пах. Рыжий опрокинулся на спину.

 Побежденный, но не поверженный, он прошипел:

 - Нормально мы живем, не вмешивайся!

 Чужак сплюнул и пошел к Мери.

 Она пришла в себя и сказала, как можно все прекратить - убить.

 Убить Ту, что решает.

 Чужак собирал вещи в мешок, когда в комнату кто-то вошел.

 Это не был враг: шаги легкие, женские.

 Кто-то подошел к Чужаку сзади и обхватил руками. Это не была Мери…

 Чужак резко обернулся, и Джо прильнула к его губам и толкнула на кровать. Хмыкнув, смахнула Библию с комода. У ковбоя давно не было женщины, а Джо вся так и горела. Выдернув ленты из юбки, Джо привязала ими руки Чужака к спинке к кровати.

 - Я люблю Мери, - только и смог прошептать он.

 - Да… да…

 Джо зубами расстегивала пуговицы на его рубашке, оставляя на груди горячий влажный след.

 - Люби ее, люби… Но к Той, что решает, я тебя не пущу.

 - Как ты собираешься мне помешать? – спросил Чужак почти нежно.

 Джо выпрямилась.

 - Знаешь, кто мы? Скваттеры, захватчики, - Дэдвуд - не наша земля. Мы – отбросы из отбросов. Нам не нашлось места на освоенных землях, но и среди сброда, пустившегося в путь через прерии, мы не стали своими. Даже среди мошенников, среди шлюх, шулеров, бандитов и аферистов... Нам не было места нигде. Мы бежали на запад и снова на запад, пока не попали в Блэк Маунтин. Нам и здесь не были рады, нам нигде не рады, но нам было нечего терять. Это выгодная позиция: когда тебе нечего терять, ты становишься сильным. Мы заняли их территорию. И нам позволили остаться, но потребовали жертву. Эта жертва – страх. Они забирают наши жизни – когда хотят, мы не слишком ценим. Мы должны убить того, чье имя написано на клочке бумаги, опущенной в дупло смоковницы. Имя грешника… Мы не слишком ценим жизнь, так что это выгодная сделка. Если жертва не грешна – она не умрет. Такое это место…

 - А если вы не выполните обещания?

 - Каждый день будет умирать один из жителей Дэдвуда.

 - В чем виновна ты, Джо?

 - Убила, - она приблизила свое лицо к его лицу. – Предала. Украла. У нас с сестрой был один любовник на двоих. Мы убили всю его семью, забрали деньги и подожгли дом.

 - Где твоя сестра?

 - Умерла, - Джо жестом показала перерезанное горло. – Она звала меня Джозефиной… Одна в целом мире…

 Чужак хотел обнять ее, но его руки оказались привязаны неожиданно крепко. В лицо ему смотрели два черных дула. Джо с ее развевающимися кудрями была похожа на дьяволицу.

 - Дурочка, - сказал Чужак. - Я освобожу не только Мери. Я спасу вас всех.

 - Мы в твоих руках. И сжечь наш милый городок – лучшее, что ты можешь сделать.

 Бабах! Джо упала. Рыжие кудри хлестнули Чужаку по лицу; они странно пахли полынью.

 - А я думаю иначе, - сказала Мери, свалившая Джо ударом приклада.

 Чужак обнял ее после того, как она перерезала ленты своим боуи с ручкой из апельсинового дерева.

 - Тебе лучше, какое счастье! Проблемы больше нет: ты уедешь со мной.

 - Чужак, кто ты?

 Он помедлил с ответом:

 - Во время Гражданской войны был разведчиком. А сейчас – наемник. Профессиональный стрелок.

 - В той твоей жизни есть место для меня? Для… семьи? – Мери смотрела, пронзая взглядом насквозь.

 - Значит, я останусь с тобой, в этом долбанном городе.

 - О, Джек, пожалуйста, не говори так... – томно протянула Мери. – Я же дама.

 - Прости, прости.

  - Конечно, ты можешь остаться. Но сначала ты должен уничтожить ее. Ту, что решает. Следующая жертва – я, и если она не умрет, ничего не изменить. Мы не можем ей повредить, мы связаны договором… Спаси меня, Джим.

 Мери стояла перед ним - такая хрупкая, такая невинная…

 - Как мне ее найти?

 - Скачи на запад на огни. Когда она решит, что пора, ты ее найдешь. Она все решает сама.

 Нам не мешает,

 Та, что решает.

 …Одинокая кожаная палатка посреди прерий смотрелась сиротливо. Чужак вошел в высокие двери, почти не нагнувшись. В вигваме сидела слепая старуха-индианка в одежде из бизоньих шкур, украшенных иглами дикобраза и вышивкой. Она курила трубку, ароматный дым заполнял пространство.

 Рядом с ней молодая девушка, тоже слепая, на ощупь плела циновку из тростника.

 Мирная картинка. В нее не вписывался Чужак, готовый выстрелить в любую минуту.

 Обстановку требовалось разрядить любой ценой.

 Он так и сделал – выстрелил.

 Трубка выпала из сухих губ индианки.

 - Мне наплевать на этот город. Освободи Мери, скво. Или в твоем морщинистом лбу появится дырка. Хороший индеец - мертвый индеец.

 Чужак привык стрелять по людям как по картонным мишеням: без промаха, хладнокровно и с видимым удовольствием. Лучшей музыкой для него были хлопки выстрелов и свист пуль.

 Старуха засмеялась.

 - Безумец. Ты решил, что это я – Та, что решает, бледнолицый? Зови меня Миннегагой.

 - Вот она.

 Откуда-то выступила маленькая девочка – так самая, с куклой. В руках она держала записку, на которой кривыми буквами было написано: «Мери П.».

 - Дьявольское отродье! Она ведьма?

 - Ведьме ты был бы не страшен, бледнолицый. Это город смерти, фронтир между жизнью и смертью, явью и мороком, между прошлым и будущим. А она - просто девочка. Та, что решает – это судьба. Девочка - ее орудие.

 Чужак навел на девчонку кольт.

 - Я скажу тебе еще одно: на записках, опущенных в дупло смоковницы, ни одно из имен не было написано ею. Это сделали горожане.

 - Ты брешешь, мерзкая индианка! Я сам видел, как люди умирали ни за грош!

 - Умирали, - пожала плечами старуха. - Слово нужно держать. Блэк Маунтин - наша земля, земля мертвых. Если на табличке появилось чье-то имя, кто-то должен нести за это ответ.

 - Стреляй, если хочешь… если сможешь. Получишь свою… Мери. Убей девчонку и можешь забирать ее.

 Чужак не знал, как быть. Обычная девочка?.. Ему могли лгать, крутить за нос, с этими индейцами вечно так.

 Это могла быть ведьма. Это могла быть сама смерть.

 В конце концов, умирают только грешники, девчонка не могла успеть нагрешить, так что ей не страшно…

 Чужак выстрелил.

 Выстрелил в самый центр таблички.

 Когда дым рассеялся, он стоял один-одинешенек посреди прерий. Где-то вдали ржала Жизель.

 Одурачили, чертовы индейцы.

 Обратный путь занял в десять раз меньше, чем путь туда. Глинистая равнина, кое-где украшенная небольшими холмами, казалась бескрайней… Чужак решил заехать к смоковнице. Жизель переступала ногами бесшумно (изящная, балерину бы в ее честь назвать!), и тот, кто клал записку в дупло, не услышал ее шагов. Капюшон упал, Чужак узнал Мери.

 Она кинулась к дуплу, но Чужак опередил ее. Хорошо, что он умел читать. Да и что там было читать? Джо-зе-фи-на…

 Чужаку не единожды приходилось вылетать из седла, но, судя по ощущениям, на этот раз его не просто вышибло, а еще и стадо бизонов сверху отполировало копытами.

 - …Джо, мы уезжаем, - приказал Чужак.

 - Мое место здесь. – усмехнулась в ответ проститутка. - Я уже мертва, как и Мери, как шериф: кто думаешь написал ее имя? Отомстил, чертов карлик, за отказ от его поползновений… Подлый, как пуговица на воротничке рубашки. Хуже уже не будет.

 - Я люблю Мери. Но с собой зову тебя. Мы сможем начать все заново…

 - Ты – сможешь. А я не заслужила второго шанса. Никто из нас не заслужил. Сожги наш город, Чужак, - это будет милосердно. И живи за нас двоих.

 - Да пошла ты, Джо.

 - Пошел ты, Джек.

 Они стукнулись кулаками. Костяшки пальцев соприкоснулись. Это не было лучше, чем поцелуй. Но - честнее.

 ***

 Чужак покинул наш город на рассвете. Растрепанная Мери кричала вслед: «Останься, Джек, я люблю тебя! Я действительно люблю тебя… Останься!»

 Она стояла на дороге, пока не стих цокот копыт по выжженой солнцем земле.

 Но Чужак ни разу не оглянулся.

 ****

 Портланд, штат Орегон

 Джек Смит открыл глаза.

 - …Очнулся! Выкарабкался. Силен парень! Глядишь, и выживет. Пуля прошла навылет, два миллиметра от сердца.

 - Я был без памяти?

 - Да, два месяца в горячке.

 - И лазарета я не покидал?

 - Нет, конечно.

 Джек закрыл глаза. Он будет жить.

 Вопрос в том – как.

 Над ним склонилась сестра милосердия – ясные глаза, длинные ресницы, голубая жилка на шее. Красивая, милая, но не Мери. Конечно, не Мери. Такие девушки, как она, бывают только во снах или мечтах.