Удо Хааге
№228 "Тряпичный человечек"

Тряпичный человечек

  «Если был в одном поселении восточного фронтира, то считай, что видел их все» — именно так вам скажет любой, мнящий себя пионером. Каждому, кто захочет слушать, эти ребята расскажут и про степи, и про тайгу, и про суровый быт. Тех, кто слушать не желает, увлекут баснями про Тёмного Властелина, что провёл детство в этих дальних горах. И непременно будут упирать, что такое творится везде.

  Враньё.

  Где люди, где гномы, и везде всё по-разному. В иных местах, тын, насыпь и еженощные бдения, до того коренное население приезжими недовольно. А чуть в сторону ступишь и уже тишь да гладь. Вот и в Дубовой Речке только бесконечные горы, туманы и лесопилки, а бдят первопроходцы исключительно в питейном заведении. Даже друиды, издревле обитающие в окрестных лесах, совсем не против порубок. Сами помогают размечать делянки, лишь бы их не гнали из кабака.

  Если и есть что общее, так это непременный дом Смотрящего.

  Вот пышнотелая бабонька с интересом рассматривает стену, как водится, облепленную листами бумаги. На каждом листе — по лицу, под каждым лицом — цифра. Время от времени бабонька отрывается от галереи и принимается что-то высчитывать на пальцах. Видимо, расчеты не складываются, и она в раздражении хмурит лоб и беззвучно шевелит пухлыми губами. Наконец, придя к определенному выводу, вздыхает с облегчением:

  — На ферму, сталбыть, хватит.

  — Бакалейная лавка за углом, милочка! А дрянь эту мы для красоты держим.

  От голоса за спиной «милочка» охнула и повернулась. Сзади обнаружился неприятного вида гном-бородач в широкополой шляпе, с двусмысленной ухмылкой изучающий её дебелую красоту.

  — Чьих будешь? — Спросил он и выразительно цыкнул зубом. — Чё-то я тя не припоминаю.

  — Пани Наталья! — сказала бабонька и вдруг с вызовом протянула бородачу руку. А так как в глазах у собеседника немедля повис то ли вопрос, то ли недоумение, то пани спешно добавила:

  — Ветошна. Наталья Ветошна. У меня вся родня с давних пор ветошью торгует, от того и «пани».

  И глупо хихикнула.

  Бородач пухлой и белой руки не тронул, и предположил с подозрением:

  — Городская что ли?

  — Точно! Только что с обозом приехала. — Бабонька искренне обрадовалась такой прозорливости, — А вы тутошний Смотрящий, да? А то вопрос есть.

  — Давай вопрос.

  — Вам этих, — пани Наталья кивнула на стену, — нужно сразу всех или можно по одному приводить?

  Всяких повидал Иван Залуп на посту Смотрящего, и простых трудяг, и аферистов всех мастей и откровенных бандитов. Но такого изощренного слабоумия ему встречать не приходилось.

  — Чегой-то ко мне одно отребье липнет. — Так Наталья принялась жаловаться Ивану, когда он увлёк её к себе в дом на приватный разговор. — Совсем в городе житья не стало. Сперва думала, что заселилася не там, раз кругом одни гады да шпана. И полуорки, и гоблины, и кобольды. Даже минотавр через улицу жил, откель такой приблудился одному богу известно. Пусть и вежливый (а без рогов получше прочих выглядит) — всё равно бык быком. Сказывал, что в цирке служит, но брешет, поди. Так нет же, и в хорошем месте прохода не дают, сползаются ко мне аки тараканы. В эльфийской слободе всё то же. Вчерась еще длинноухие были, а сегодня, глядь — опять вокруг зелёные рожи. А полуорки не одни вселяются, дядьёв и кумовьёв к себе тащат, а те уж чисто звери. Я-то в пяти местах пожила ужо, чисто чтоб проверить. До последнего откладывала, прежде чем сюды податься...

  Окончательную ясность в жизнь Ветошны внесла встреча с одной бабкой, которая увидела над Натальиной головой проклятье нешуточных размеров. «Тебе на роду написано с мерзавцами жить. Наследственное это. От чистого сердца, сталбыть...» — прошамкала ясновидящая, незаметно подрезая у Натальи кошель.

  Так и родился у пани план убраться подальше от своих невзгод, куда-нибудь в глушь, где жизнь попроще, а люди поприятней.

  — ...Я так порешила, ежели у вас объявления «Разыскивается» на стены лепят, да еще и денег сулят, выходит публика это редкая. Поживу спокойно, а там, глядишь, и монеток на них заработаю, если опять повалят. Вы только ловить их не забывайте, когда объявятся. А мне можно и пол-цены платить.

  Иван только головой качал.

  Последний «охотник за головами», пусть и кобольд, но крайне талантливый следопыт, еле-еле сводил концы с концами. Подался, говорят, в Бобровую Балку, там где золото нашли. Все лихие люди тоже в ту сторону двинули, от того жизнь у Смотрящего в Дубовой Речке началась бесхлопотная.

  Разве что, в прошлом году неведомыми ветрами занесло в Дубовую Речку одного чудаковатого мужичка. При себе он имел мешок с книгами и твёрдую убежденность, что за ним охотится тайное общество оборотней. Любил за местными собаками с топором побегать, и Ивану пришлось следить, как бы он не переключился на людей. Мужичок развлекал лесорубов россказнями о вервольфах до тех пор, пока по случайности не заблудился в лесу, где его и сожрали волки.

  В остальном, с «городскими сумасшедшими» в Дубовой Речке тоже было не густо.

  — Чем заниматься будешь? — Спросил Иван, стараясь не пустить на лицо ухмылку. — Ну, пока эти суровые парни подтягиваются?

  — Право, не знаю... — протянула Наталья. — Ветошью покамест поторгую. Но они обязательно придут, так и знайте. Бабушка сказала это у меня наследственное, а со временем усилиться может. А там морды, аж не все на листе умещаются. У вас ведь есть большой арбалет?..

  «Госпадитыбожежтымой, ну и дура!» — Смотрящий понял, что ему нужно срочно выпить.

  Нет более подходящего средства от чужой дурости, чем стакан можжевеловой настойки. Единственно, что лучше — это два стакана. Какая удача, что в кабаке «Дух Леса» это напиток никогда не переводился. И даже то, что проклятая баба увязалась следом, не могло испортить Ивану предвкушения от порции целительной микстуры.

  По дороге, правда, к ним пристал еще и местный возмутитель спокойствия — дурачок Дурко, субъект неопределенного пола и расы (судя по роже, маменька его, без сомнения, близко водилась с троллями и ограми). Приседая и кланяясь, он попробовал всучить пани Наталье букет из перекати-поля, но получил от Ивана привычный пинок по горбу и отступил.

  Иван Залуп решительно ступил за порог кабака, но немедля встал как вкопанный.

  Обычно в кабаке днём безлюдно, но в этот раз за стойкой сидело три детинушки ростом по метра два с гаком. У каждого рядом стояло по топору, совсем не лесорубного профиля.

  Один из сидящих бросил было рассеянный взгляд через плечо, но тут же ткнул в бок остальных. Все они с готовностью поворотили свои раскосые морды, характерных полуорских кровей.

  — Ба! — развязно протянул средний, наглый и с кольцом в носу, — Не прошло и двух бутылок, как к нам явился Закон и Порядок. Пожалуй, братаны, тут особо не забалуешь.

  Три рожи перекосились довольными усмешками.

  Иван мысленно выругался, потому что большой арбалет у него был, но остался дома. Последний раз подобные личности заезжали в Дубовый Ручей, когда в лесах нашли редкое красное дерево. По странному совпадению, незамедлительно начались грабежи на дорогах.

  — Да, баловать у меня не стоит. — Сказал Иван, собрав всю волю в кулак, гадая, какой бес пригнал этих дуболомов. — У нас для баловников завсегда самый короткий разговор припасён.

  Лица у полуорков враз посерьёзнели, а самый резкий по виду принялся многозначительно поглаживать рукоять топора.

  — Ах, вот они где. Я ж говорила, так и липнут. — Немелодично прошипела из-за спины пани Наталья. — Мы с ними вместе в обозе ехали.

  И тут произошла примечательная вещь.

  При виде Ветошны дуболомы внезапно заулыбались, и неожиданно сладкими голосами наперебой стали выспрашивать всё ли у пани хорошо, когда планирует открывать ветошную лавку и не нужно ли кого докучливого покрошить малость (тут Ивана наградили тремя отменно мрачными взглядами). Но пани Наталья была никак не рада подобному вниманию, что-то промямлила недовольно, заоглядывалась, и поспешила проскользнуть в угол.

  Сколько Иван видел поддатых мужланов, ищущих женской компании, но никогда еще домогательства не останавливались на подобной стадии. Однако ж стоило пани показать своё полное нежелание общаться, как полуорки извинились (!) и подавленно уткнули носы в кружки.

  Смотрящий поспешил отступить на улицу, пока на него опять не переключили внимание.

  Увиденная сцена нуждалась в осмыслении.

  Да и за арбалетом всё же стоило прогуляться

  В углу, где скромно присела пани Наталья со стаканом молока, устроился друид. Как и собратья, он не желал мозолить глаза «большим людям», а просто зашел выпить кружечку чего-нибудь чуть более горячительного, чем берёзовый сок. Друид не выглядел опрятным, от него странно пахло, а лицо было землистого цвета, но сейчас пани хотелось пообщаться хоть с кем-нибудь привычных кровей.

  — Дедушка, а вы друид? Из местных?

  Дед, пытавшийся слиться с лавкой, настороженно кивнул. Это приободрило пани.

  — Ой, а правду про друидов говорят, что у них птички в бородах живут?

  Дед улыбнулся затравленной улыбкой и легонько потряс бороду. Тотчас же из волосяных недр выпорхнула мелкая птичка, испуганно пискнула и нырнула обратно.

  — Прелесть какая! Это у вас мозгоклюйчик? — Пани раскраснелась от удовольствия. — Не всё, значит, про друидов брешут. Мол, бороды моховые и на ногах грибы растут...

  Дед опять улыбнулся девичьей непосредственности, и проворно распустил один из обмотков на ноге. Под грязным полотном обнаружилась крепкая нога, с парой трутовиков.

  Сидящие у стойки тут же закашлялись.

  — Слышь, пень, — подал голос полуорк, сидящий ближе остальных, — Очень зря ты это сделал.

  Стукнув пустым стаканом о стойку, он решительно соскочил с высокого табурета.

  Иван как раз подходил к кабаку, когда раздался звон битого стекла и сквозь окно прямо ему под ноги с лёгкостью выпорхнул друид. Дед грузно шмякнулся в пыль, но тут же вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал к лесу. Обмотка на левой ноге у него была распущена, а в бороде истошно вопили птенцы.

  В «Дух Леса» Иван ворвался с арбалетом наперевес.

  — Вы что, суки, вытворяете?! — закричал он с порога.

  ...И чуть было не всадил стрелу в живот пани Ветошне, которая наскочила на него в дверях. В глазах у неё стояли слёзы, а вслед ей завывали полуорки:

  — ...так он же, гад эдакий, вам в лицо портянкой тыкал! Как иначе можно было?! Как такое терпеть?!..

  Вид тяжелого арбалета навёл порядка на вверенной территории. Иван всегда знал, что главное здесь — кабаний пятак с массивной костью в перегородке, что был прикреплен на дуге. Действует на дебоширов безотказно.

  Вокруг с истеричными криками вилась пани, которая то порывалась подлезть под стрелу, то рвалась бежать в леса за обиженным друидом.

  Цирк.

  Но Иван направлялся из этого цирка крайне довольным, потому что шёл не один, а в компании из трёх боевых топоров. Идея отдать их Ивану добровольно принадлежала пани, но об этом Иван Залуп, бравый Смотрящий Дубовой Речки, старался не думать, потому что баба дура, а он — молодец.

  Почти как в старые добрые времена, когда он разоружал бандитов одной лишь нахмуренной бровью. Даже кабатчик оценил.

  Радость длилась не долго, ровно до дома. У коновязи переминались с ноги на ногу лошадь и пони, а перед стеной со списком наград стояло два молодца, один в половину роста другого. Их плащи сверкали золотым бобровым мехом на воротниках — показная роскошь обитателей Бобровой Балки (там давно освоили мыть золотой песок бобровыми шкурами).

  Этих Иван признал сразу. Их условные портреты висели в первом ряду: Боб Дуб и Рут «Быстрые Ноги», они как раз срывали свои листы со стены.

  Пусть у Ивана арбалет и двустрельный, для правой и левой ноздри, но у Боба арбалет не меньше. Рут еще опасней, пусть он и кобольд, а всё же бывший следопыт и в целом талантливый мелкий засранец. И словно мало того — видны вдали молодцы, человек десять, что неспешно подъезжают по северной дороге.

  Один лишь взгляд в противоположном направлении — а там по горной тропе спускается отряд на мулах. Ловцы за редким красным деревом решили вернуться.

  Стараясь не греметь, Иван сложил топоры на землю и припустил в боковой проулок, по лесовозной дороге, прямо к реке.

  Добравшись до моста через реку, Залуп сразу увидел, что с другой стороны реки, от леса, ему навстречу тоже бегут люди. Это нежданно возвращались лесорубы, причем крайне непривычным порядком. На бегу они махали руками, кричали, вид у многих был помятый.

  — Друиды!.. — Летело сквозь шум речных вод. — Совсем... оху... сюда идут!..

  Уныло забил колокол на площади.

  «Ну, Ветошна, сучка толстая проклятая! Награду ей...» — Подумал Иван Залуп.

  Возглавлял забег рекордсмен-трелёвочник Сифон Дуй. Мало того, что у него ноги были вдвое длиннее туловища, так он на крутых участках лесного склона еще и руками себе помогал.

  — ...Ты куды?! Там из леса ТАКОЕ прёт! — выпалил он Ивану, лишь чуть притормозив свой забег. — Тех, кто на лебёдке был, ваааще на тряпки порвали! Друидово семя, всегда знал что этим кончится!..

  Длинные ноги неудержимо пронесли Сифона мимо.

  Вторым поспешал тёзка, Иван Толстожоп (надо полагать, фамилия придала ему дополнительное ускорение под горку).

  — ...Вано, назад давай! В лесу плохо всё! Друиды, видать, осерчали крепко, напустили на нас непойми чего...

  Инерция увлекла в сторону Дубовой Речки и этого информанта.

  Третий, впрочем, накрепко ухватил Ивана Залупа за рукав. Седая Борода в юности хлебнул горя в королевских пикейщиках, от того сходу чуял измену.

  — Лыжи прочь навострил?! А ну в строй!

  — Да там полный город бандитов понаехал! — попробовал объяснить Залуп, да только Седой слушать ничего не желал.

  — Вот и отлично, помогут отбиться от нечисти. Я такого отродья бесовского отродясь не видывал. Говорил же, палить друидов нахрен! Или градус хотя бы поднять, пусть сами горят...

  С моста накатили остальные, а лес за их спинами вдруг действительно тревожно загудел, закачался. В небо с криками взвились галки, и поплыл вдаль в сумеречном вечернем небе птичий шум и гам... Окрестные горы откликнулись тяжёлым эхом, и словно еще несколько голосов примешалось к этому стону. А отзвуки, тем временем, ширились, росли.

  В городе еще застучали набатные колокола. С запозданием Иван сообразил, что никаких колоколов, кроме пожарного, быть в Дубовой Речке, не может, а просто бьют хозяюшки в сковородки, как он сам всех учил. С тяжёлым сердцем повернул он назад.

  Борода, видать, понял это, по тому стукнул приободряюще по плечу:

  — Не ссы, в обиду не дадим!

  На площади перед кабаком было не до Смотрящего — форменное столпотворение.

  Сифон Дуй с Жоповичем попытались было завалить телегу, чтобы перегородить ей просвет между домами, тогда как новоприбывшие бойцы с дубинами настойчиво вертали её обратно.

  — Без боя грибоногим не дамся! — залихватски кричал Седая Борода, занимая под телегой оборонительную позицию, но тут же попал под колёса.

  Двое с золотыми воротниками пытались усадить в неё пани Наталью, которая вопила страшным басом, хотя бандиты не проявляли к ней ни малейшего непочтения.

  А за мостом у реки уже одна за одной вырастали мохнатые тени. Черной волной они двинулись вперед, через мост и вверх по склону.

  Жители Дубовой Речки заметались.

  — ... вали ко мне! — кричал кабатчик, — с можжевеловой по-любому отобьёмся!

  — ...Ветошну берегите, зелена кровь! — завывал Боб Дуб, — А не то...

  — А говорил, зря тын продали! — не жалел лёгких злопамятный Сифоныч.

  Звери леса ступили на площадь. До того, они неслись не жалея лап, но тут вдруг сбавили ход. Один из бандитов, видать, самый нервный, в панике спустил тетиву, но арбалетный болт с сухим шелестом канул в живую изгородь, не причинив ей ни малейшего вреда.

  Пятаки, рога-ветки, руки-корни, шкура-кора, ноздри-дупла. На толпу навалился густой запах земли, смолы и дёгтя. Глаза сумеречных созданий светились мрачным янтарём.

  Тот полуорк, что вышвырнул злосчастного друида через окно, попробовал было укрыться от этих взглядов за спинами товарищей, но его быстрёхонько выпинали вперед.

  — Вот. — Авторитетно пояснил Рук «Быстрые Ноги», — Этот виноват. Прощения, типа, просим.

  Стена из ветвей и листьев послушно раздвинулась и на площадь ступили друиды. Возглавлял процессию побитый, весь в свежих порезах от стекла, и Иван Залуп, притулившийся сбоку, испытал от этого облегчение — стало быть, имеем дело с банальной обидой.

  — Добро пожаловать, хозяюшка, в наши края! — Нежданно проскрипел друид, с видимым усилием приседая на одно колено. — Давнёхонько вас ожидаем в рощи родные. Спешили как могли встретить... Не прогневайтесь, ежели чё...

  Он подал знак, и особенно страхолюдная тварюга поспешила вынести кособокий пирог.

  — Собрали из чего смогли, из опилочек свежих, да рванинки сочной. Не побрезгуйте! Дедушка ваш троюродный очень любил такой.

  В толпе согласно закивали, хотя каждый соглашатель понятия не имел, чему именно он выказывает одобрение.

  — Нет!! Нет, нет, нет и нет! — пани Наталья Ветошна вырвалась вперед. Грубая толпа ровно также послушно расступилась перед ней, как и ручные друидовы монстры по желанию своих хозяев. — Знать ничего не знаю! Меня бабка с мамкой в детстве вами не просто так пугала, чтоб вы меня так запросто пирогами купили!

  — ...Ну, так мы еще и тряпичного человечка связали. — Заикнулся друид, вынимая из-за спины грязную куклу, неубедительно изображавшую Тёмного Властелина. — Пуговиц подходящих на глаза не нашли, хозяйка, они у него огненные были, вам ли не знать...

  И тут пани Наталья заплакала.

  Очень, очень горючими слезами.

  — ...да что ж это такое делается?! Я только малёхонько грошей на вас добыть хотела, да жизни спокойной...

  В толпе зашептались, и произошло движение. Выворачивались карманы, а монеты (и даже золотые воротники) как по команде потекли со всех сторон, лишь бы унять девичье горе.

  — ...А ежели могилу дедушки посетить желаете, — с волнением сказал друид, — Так она у нас ту недалече. И... (друид сглотнул набежавшие чувства) ...как изволите ваше Новое Тёмное Царство назвать?..