Любительница мужчин
№234 "Однажды в Америке"

Пойду в салун, залью желанье…

 Не дергаться. Делать вид, что не замечаешь косых взглядов и резких движений. Жизнь учит этих молодцов вскакивать всякий раз, хватая холодноватую поверхность кольта и покручивая им, если кто-то пригибает голову, проходя под звенящей тростниковой занавеской.

 Да, она тут – женщина, на которую приходят посмотреть. Мэри сегодня как хороша.

 У нас, где-то далеко, тоже есть своя такая Мэри. Конечно, ее прелести уже не так аппетитны, как тогда, когда она только приехала в наше захолустье на скрипучей повозке. Помню, тогда на улицу высыпали все местные сорванцы. Они едут по стране – каждая со своей историей, прячущейся на дне стакана. Описывают на карте таинственные знаки.

 Откуда она взялась? Можно узнать, только если уговоришь ее выпить с собой, а мне, как главному герою, это никогда не удается – я могу только смотреть на кого-то со стороны и завидовать - таков закон жанра

 Лист лучше всего искать в лесу, говорил мой наставник, когда мы коротали с ним ночи на Большом плоту. Много воды утекло с тех пор, и много мертвецов похоронили воды Миссисипи. Помню я одного такого мертвеца – словно перед собой вижу его открытые миру глаза, устремленные к небу. Мечтающие о союзе со смертью индейцы величественно толкали перед собой лодку с его телом, а он все плыл и плыл, и уже бежали по экрану титры, а человек с бульвара капуцинов все никак не выключал проектор, не замечая соленого вкуса слез.

 В его глазах тоже заключена частица тайны – такая же, что на дне стакана, который мне не удастся выпить с Мэри.

 Поговаривали, что мой наставник общался с духами. Он был настолько истощен, что непонятно было, как в нем еще теплится жизнь. Он всегда садился под одно и то же дерево и что-то бормотал, улыбаясь, как умалишенный, и устремляя взгляд куда-то в неизвестное мне место – еще одно звено моего паззла.

 За моей спиной возбужденные голоса. Все происходит не просто так, и эта недобрая веселость обращена ко мне. Захлебывается от злого хохота Толстяк в кожаной жилетке. Надо обернуться и сказать ему – заткни свой рот, старая калоша, но у меня это еще никогда не получалось, сколько я ни пробовал.

 Спасибо Мэри – она все-таки старается разнообразить убогие занавески. Один раз, еще в той жизни, я ездил в богадельню навестить свою бабку, так она сказала мне, что узнает о дне недели по тому, что положит ей в тарелку глухонемая монахиня, которая вечно подворовывает. Так же и у меня: цвет занавесок говорит мне о том, что сменился еще один день. Там, наверху у Мэри наверняка есть целый тюк с тканями разных расцветок – женщины душу готовы отдать за яркую тряпку. Иногда я слежу, с кем сегодня уходит наверх Мэри, и, облизывая горлышко стакана, размышляю, а додумается ли этот нынешний счастливчик залезть к ней под кровать и поискать там тюк с тканями? Если бы я так сделал, едва войдя к ней в комнату и отшвырнув ее в сторону, то она, чего доброго, обиделась бы на меня и позвала бы шерифа. А мне точно этого пока не надо, ведь я еще не осуществил свою великую миссию.

 Тут должен быть музыкальный автомат, играющий безвкусные мелодии в стиле ретро. Будь моя воля, я поставил бы что-то типа Игги Попа… Хотя нет – о чем это я? Ведь я еще пока не мертвец, познавший все тайны. Игги Поп нам понадобиться в самом конце, для лакировки.

 Давно уже я научился растягивать мгновения, успевая за доли секунды вспомнить бесчисленное множество своих прошлых жизней. Многомесячные наставления под деревом не прошли даром. Помню, мы со старым пердуном видели перед глазами одну и тут же картину уставшей природы, никак не могущей умереть, и никто не заботился тогда о регулярной смене занавесок… Спасибо тебе, о моя сладкая Мэри!

 Начальство всегда знает, куда нас послать и какое задание нам дать.

 Обернуться и перестрелять всех этих мерзких койотов, всех этих охотников за падалью, заставить парня за стойкой испуганно присесть, забыв о разбитых бутылках, а Мэри истошно завизжать? Сказать при этом что-то, или просто сплюнуть сквозь зубы, не вдаваясь в объяснения? А потом выбежать из салуна и вскочить в седло заржавшей кобылы, и ехать, наслаждаясь опустившимся вдруг на степь туманом, а потом сбавить ход и ехать медленно, вдыхая полной грудью утреннюю свежесть и пожевывая сорванную травинку?

 Нет, не Мэри сегодня моя подруга, а стакан виски. Именно его я облизываю, у него я молю о забвении… Виски круче женщин – возможно, так сказал сам Игги Поп или тот чувак, который играл мертвеца.

 Кажется, этот чужак не из наших мест? Интересно, что он тут забыл? – Толстяк в кожаной жилетке весь трясется от радости, от уверенности, ощущая, что сегодня, как и тысячу дней прежде, удача опять на его стороне.

 Меня хватает только на что, чтобы неловко вскочить со стула и повернуться к нему со звериным оскалом на лице. О, редко кто выдерживает убийственную силу моего оскала! Но Толстяк выдерживает – проверено неоднократно. Вот и сейчас он лишь на миг темнеет лицом и тут же выхватывает из кармана кольт… А это означает, все вернется на круги своя, и паззл опять не будет сложен…

 Я никогда не ходил на тренировки по физкультуре, вечно ставя духовную жизнь превыше банального накачивания мускулов.