R2D2
№68 "Дыры в небе"

В пантеоне местных жителей особое место занимает фигура Кольта. Этот человек, живший в незапамятные времена, на другом краю Галактики изобрел пистолет. На самом деле пистолеты на Земле появились много раньше, но тут местных не переубедишь. Святотатство в их представлении карается быстро и просто – несчастного сначала пристреливают на месте, а затем долго танцуют на его могиле, перевоспитывая его дух для праведной потусторонней жизни. На мое счастье, к людям со звезд отношение намного мягче, чем ко всем остальным. Мы считаемся редкими раздолбаями, упавшими с неба через дырки, оставленные в нем пулями предков. Нас надо поучать и не отправлять домой до тех пор, пока мы не научимся вести себя как подобает. С одной стороны, это служит неплохой защитой, однако с другой – делает профессию культуролога рискованной. Привыкнуть к местным порядкам легче, чем научиться быстро и метко стрелять от бедра.

 Первых двух культурологов кольтмены отправили к праотцам, третьего – в реанимационной капсуле увезли на коммерческом корабле. Для местных жителей никакой разницы нет, зато для меня это суровый урок выживания.

 Квадро – мой друг, один из немногих кольтменов, с которыми можно шутить, не опасаясь, что он будет смеяться последним. У Квадро есть небольшое ранчо в полутора часах езды от города, счет в Федеральном банке и привычка смеяться, когда кто-то стреляет в воздух. Он носит ковбойскую шляпу и белые перчатки с крагами. Его карманы полны патронов, а во фляжке с пояса всегда найдется бурда, похожая по вкусу на третьесортный портвейн, но отчего-то называемая коньяком. Как все кольтмены, Квадро долго не пьянеет – когда-то это качество способствовало естественному отбору на планете, но сейчас оно только вгоняет нас в дополнительные расходы. Мы с Квадро напиваемся в салуне матушки Розы, долго и целенаправленно. Иногда Квадро смотрит мне в глаза, как будто хочет о чем-то спросить, но вместо этого лишь звонко щелкает пальцами, подзывая официантку с очередной порцией. Я благодарен ему за то, что он молчит, а он испытывает сходное чувство ко мне по тем же причинам. Увы, мне нечего ему сказать, хотя часть вины определенно лежит на мне. Если бы Квадро выхватил кольт и попробовал проделать во мне дырку, я бы его понял. Но он только пьет, смотрит в потолок, да время от времени бросает монеты в пустую посуду. Я чувствую, что скоро не смогу пить наравне с ним, подняться и твердой походкой дойти до гальюна мне уже не под силу. Ноги словно ватные, совсем их не чувствую, хотя еще с утра страдал от гвоздя в подошве правого сапога. Гвоздь очень полезная штука в плане отрезвления, но я не встаю из-за стола, и этот метод не работает. Мысли путаются, словно мотыльки, которых тут тоже великое множество. Местные обращают на них внимание только тогда, когда эти насекомые падают прямо в выпивку.

 - Она не вернется?

 Он все-таки спросил меня, а я не знаю, что ему ответить. Сил не хватает даже на поворот головы. Квадро читает ответ в моих пьяных глазах.

 Ее звали Амелией, и ей было двадцать два стандартных года. Солярианский университет прислал мне трех помощников – двух парней и ее. Кому-то среди моего руководства пришла в голову мысль, будто женщине на Иствуде будет легче. Здравое зерно в этой мысли определенно есть, но в первую же неделю своего пребывания Амелия стала поводом для трех перестрелок в нашем присутствии, и неизвестно какого числа оных за городской чертой. Кольтмены оказались неравнодушны к блондинкам. Если бы девушка не перекрасилась в радикально черный цвет, крови пролилось бы много больше. Следует отдать должное ее сообразительности, этот выход она нашла самостоятельно. Я тогда валялся со сквозной раной в лазарете и ничем не мог ей помочь. Самая первая перестрелка из-за нее могла закончиться для меня летальным исходом, но пуля чудом не задела сосуды.

 Кольтмены постреляли и успокоились, все, кроме Квадро и пары-тройки отморозков. Мой товарищ дождался, пока я не выйду из лазарета, и под каким-то надуманным предлогом затащил меня в салун матушки Розы. Помню, мы сидели за этим же столиком, пили густое темное пиво. Разговор свернул на женщин, но не в этом суть. Квадро, когда захочет, умеет добиваться своего. Он рассказал мне про свою семью, про вышедших замуж сестер. Я держал диктофон включенным, речь Квадро могла существенно помочь Амелии с адаптацией.

 Местное общество насквозь патриархально – женщинам оружия не полагается, за них целиком и полностью отвечают мужчины. Для кольтменов институт брака состоит в мужской ответственности за поступки жены и женской готовности принимать наказания со стороны мужа. На мой взгляд, все довольно гармонично, потому что женщина, при всем ее кажущемся бесправии способна устроить супругу воистину адскую жизнь, с частыми перестрелками и дурной репутацией. Да и вообще человеческая жизнь стоит тут недорого – тебя могут убить за малейший проступок, разве что за деньги никто никого не убивает. Если не можешь пристрелить человека сам – молчи в тряпочку и набивай руку. Кольт сделал людей равными, полагают местные жители, никогда не слышавшие о Декларации прав человека и тому подобных документах.

 Я был несказанно удивлен, когда Квадро, чуть помявшись, стал расспрашивать меня о том, как живут женщины у меня на родине. До этого он несколько подчеркнуто держался официальной позиции всех кольтменов – мы выходцы из мира по ту сторону неба, интересоваться потусторонней жизнью для местных жителей плохая примета. Все, кто начинает задумываться о том свете, оказываются на нем раньше тех, кто стреляет без раздумий.

 Мне пришлось очень тщательно подбирать слова – чтобы не шокировать друга сверх меры и при этом создать положительный имидж у своей ассистентки. Труднее всего было донести до Квадро смысл слова «любовь». Первопоселенцами на Иствуде были романтики-анархисты, повернутые на Старом Западе. Они так и не договорились друг с другом насчет общего языка, а потому в иствудской речи существует как минимум дюжина слов так или иначе ему соответствующая. Черт побери, у них даже слово, обозначающее любовь к оружию, имеет три синонима, что уж тут говорить о чувствах мужчины к женщине?

 Быть может, именно в тот вечер я допустил роковую ошибку, поскольку на следующее же утро Квадро начал ухаживать за Амелией. Никаких цветов, ласковых слов или серенад под окнами не было – подобные ритуалы не в обычаях кольтменов. Квадро же, при всем своем кругозоре, стопроцентный кольтмен, привыкший поступать так, как это делали его предки. Четыре сотни лет, пока половина Федерации была охвачена гражданской войной, Иствуд жил своей жизнью, вырабатывал свои обычаи, ради изучения которых мы теперь сюда и прилетели.

 В принципе, все сводится к той или иной форме брачного танца. Многие животные поступают точно так же, демонстрируют самке свой роскошный хвост, свои рога, клыки и тому подобное. Стоило девушке появиться на улице, Квадро тут же приступал к стрельбе. Возле нашей резиденции перестали летать голуби, но Квадро быстро нашел новые мишени. Он разрисовывал стены рисунками из пуль, стрелял от бедра, вслепую, на полном скаку, свешиваясь с лошади…

 Амелия оставалась равнодушной, даже после того как я осторожно намекнул ей относительно характера всех этих эскапад. Девушке нравился Тони, один из моих ассистентов, и она не желала обращать внимания на потуги кольтмена. На какое-то время мне даже показалось, что Квадро сдался, однако я тогда плохо знал своего друга.

 Предложенная им экспедиция выглядела заманчиво. Наш отряд должен был обогнуть руины Старого Города с севера и углубиться в земли соседнего народа, потомков тех, кто некогда решил играть за индейцев. Не знаю, к каким мерам прибегал Квадро, но ни один из наших проводников ни словом не обмолвился о возможной опасности этого путешествия. Наша колонна состояла из глайдера и четырех кольтменских броневиков с двигателями внутреннего сгорания. Дюжина сопровождающих вооружилась винтовками и кольтами. К слову сказать, для местных жителей слово кольт – полный синоним слову «пистолет». Они свято чтут так называемый Оружейный канон, согласно которому никто не имеет права стрелять очередями, плазмой, крупным калибром, пользоваться снайперским прицелом и тому подобными штуками. Как ни странно, канон допускает существование броневиков и гранат, а вот мины тут не в чести. Зато кольтмены с малых лет превосходно разбираются в оружии. Во времена Смуты Иствуд дважды пытались оккупировать, но все, что осталось после этих попыток – руины Старого Города, Космопорта, да свалка ржавеющей бронетехники, к которой без радиационной зашиты лучше не подходить. Когда на кону выживание целого народа, канон допускается нарушать. Вот почему Федерация смотрит сквозь пальцы на то, что местное законодательство не вполне соответствует межмировым стандартам. Перспектива получить «горячую точку» на следующие полсотни лет останавливает политиков от непродуманных решений.

 Амелия и Тони поехали со мной, в доме культурологической миссии остался только Генрих, ему полагалось поддерживать связь с Федерацией, на случай каких-либо срочных указаний из университета. Первые три дня все шло безукоризненно, Квадро наконец-то нашел общий язык с Тони, подарил ему один из своих пистолетов и даже провел с ним пару уроков по стрельбе. Утром четвертого дня на нас напали.

 Люди Прерии, как следовало из записок моих предшественников, уже более сотни лет пользовались тем же оружием, что и кольтмены, чтили тот же Оружейный канон, говорили на том же языке. Оба народа разделяли лишь условности да представление о соседях как о подходящих мишенях. Пока мы вскакивали с коек и натягивали бронекостюмы, от нашего сопровождения остались только трое – Квадро и пара снайперов с винтовками. Одна из машин сопровождения уже горела, столб огня поднимался к небу, прожигая в ткани, разделяющей этот мир и потусторонний, дыру, способную затянуть на небеса всех нас. Я ворвался в кабину и замер, склонившись над приборной доской. Кто-то из наших забыл закрыть бронированную створку на стекле, в оставленную щель влетело несколько пуль.

 - Нам надо добраться до броневиков и отступить, пока нас тут не поджарили как цыплят! -

 Тони опередил меня на долю секунды. Я как раз пришел к мысли, что задвинув все бронестворки и включив на максимум режим защиты, мы подпишем себе смертный приговор. Валяющийся на земле глайдер весьма уязвим, это доказывал пример третьего культуролога на Иствуде – он допустил серьезную ошибку, понадеявшись на броню, и выжил лишь благодаря случайности – на пожар вылетел шаттл нелегальных торговцев, принявших его и горящую колонну кольтменских броневиков за организованную на скорую руку взлетно-посадочную полосу.

 Я осторожно приспустил бронестворку и увидел, как занимается огнем еще один броневик, соседний с нами.

 - Хватай Амелию и уходи, - скомандовал я, решив дать молодежи дополнительный шанс. Взлететь глайдер не взлетит, но если запустить прогрев двигателя, то на какое-то время огонь противника будет сосредоточен на мне, а не на них.

 На мое счастье, Тони не стал спорить, иначе история могла бы закончиться много хуже. Через минуту мои ассистенты выскочили из эвакуационного люка и поползли к броневикам. Я тем временем вспоминал последовательность команд на запуск и молился Кольту, чтобы тот мне помог. Двигатели рявкнули, швырнули глайдер на пару метров вперед и захлебнулись. Весь мой план полетел к чертям собачьим, потому как противник тут же переключил огонь на ассистентов.

 Именно тут из утреннего тумана появился Квадро. Честное слово, я даже забыл об осторожности и глядел сквозь потрескавшееся, не защищенное бронестворкой стекло как в обыкновенное окно. Кольтмен танцевал под аккомпанемент из кольтов, иначе весь этот комплекс движений не назовешь. Пули летали вокруг него, выбивали пыль возле его сапог, оставляли следы на броневике, мимо которого он проходил. Квадро отстреливался с двух рук, размеренно и аккуратно.

 Я видел, как навстречу ему выкатилась целая толпа людей Прерии. Если бы не раскраска на лицах этих парней, можно было бы перепутать с нашими сопровождающими, потому что одевались они так же как и кольтмены, разве что ковбойских шляп не носили.

 Половину нападающих Квадро уложил как в тире. Предыдущая мишень еще не успела упасть на землю, а пуля уже поражает следующую жертву. Я подозреваю, что Квадро сумел бы уложить всех, но в его кольтах уже не осталось зарядов, а времени на перезарядку не было. Ответным залпом с кольтмена сбило шляпу. Позже я выяснил, что тогда же Квадро получил два ранения – в ногу и плечо.

 Мои ассистенты поспешно уползали с поля боя, противник сосредоточил все свое внимание на одиноком кольтмене, убить которого оказалось непросто. Если честно, я полагал, что жить Квадро осталось до следующего залпа, и приготовился подарить молодежи еще несколько секунд. До кольтменов мне далеко, но неожиданно выскочить и опустошить пару обойм в нужном направлении мне по силам.

 Должно быть, по пути до эвакуационного люка я побил какой-то рекорд, поскольку, выпав на траву под глайдером, с легкостью восстановил все пропущенные события.

 Тони с Амелией были в нескольких метрах от распахнутого входа в броневик и кольтмены по ту сторону двери уже приготовились прикрыть огнем их финишный рывок. Именно тогда Тони решил, что ему кольт уже не пригодится, а вот Квадро без оружия придется туго. Он слегка приподнялся, чтобы как следует прицелиться, даже замахнулся для броска, но тут люди Прерии выстрелили еще раз. Полагаю, Тони приняли за метателя гранат, иного объяснения быть не может. Его буквально изрешетили, бронекостюм выдержал несколько попаданий, но пуля из крупнокалиберного ружья расколола его шлем и забрызгала кровью забрало из бронестекла. Зато Квадро тем временем ухитрился подобрать с земли шляпу и выхватить из-за пояса еще два кольта. Вновь загрохотало оружие в его руках. Ни одного промаха, ни одного раненного – только трупы. Не знаю, как он сумел разглядеть, что случилось с Тони, но последних людей Прерии он застрелил в память о нем – в переносицу.

 А затем мы вернулись в миссию и неприятности продолжились. Родители Тони оказались крупными шишками в «Коза Ностре». Генрих, предъявив мне малиновые корочки, сообщил мне, что мой погибший ассистент изучал вопрос найма кольтменов для вооруженных операций мафии на центральных планетах Федерации. Теперь «Коза Ностра» захочет отомстить, так что домой можно уже не возвращаться. Ирония судьбы, отныне Иствуд стал для меня самой безопасной планетой в Галактике. Чувствую себя как в ссылке, хотя, по сути, это и есть бессрочная ссылка.

 Амелия покинула планету на том же корабле, который увез к звездам труп Тони. Незадолго до этого Квадро надел белую рубашку и побрился. Говорят, что он собрал где-то букет цветов и вместе с очередным кольтом попытался вручить его моей ассистентке. На Иствуде, когда хотят жениться, дарят невесте кольт с одним патроном – единственный случай, когда женщина берет в руки заряженное оружие. Местные жители просят у своих суженых кольт и сердце – Амелия швырнула оружие прямо в лицо незадачливому жениху, а сердце забрала с собой к звездам. Полагаю, ею двигал, прежде всего, страх – вид кольтмена, танцующего со смертью и вдохновенно превращающего лица противников в кровавое месиво,запоминается надолго. В моем случае, на всю жизнь.

 Нам принесли алкоголь для следующего захода. Мне – темное пиво, которое, за неимением лучшего, придется полюбить, Квадро – местный коньяк.

 - Наши предки верили, будто небо совсем низко, - зачем-то начал рассказывать Квадро то, что я знаю из записок самого первого культуролога. – Они думали, что если правильно стрелять в небо, то ткань, отделяющая мир живых от мира мертвых порвется и появится новая звезда. А еще они верили, что с того света души путешествуют на этот при помощи падающих звезд. Если на том свете кто-то правильно выстрелит в небо, то у нас упадет звезда. Знаешь, мне когда-то пришло в голову, что взлет и посадка ваших кораблей напоминает выстрел. Страшный гром, столб огня и очередная дырка в небе… Пуля размером с пожарную каланчу уносит людей в потусторонний мир. Когда-то это было смешно. Может быть, и к лучшему, что она не вернется, ведь мне так и не удалось убедить ее в своей любви.

 Я попытался сказать ему, что с задачей понять женщину еще не справился ни один мужчина в Галактике, но вышла сущая белиберда – уж очень сильно заплетался язык и путались мысли.

 Наутро я узнал, что ближе к полуночи, Квадро нашел в себе силы выйти на свежий воздух. Поднялись к небу его смертоносные кольты, щелкнули курки. Пули уходили в неправильном ритме, как будто оружие о чем-то молилось. Он стрелял, менял обоймы и снова стрелял. До тех пор, пока в небе над ним, прорываясь через завесь туч, не загорелась звезда.