Darel
№86 "Подъем с переворотом"

Те, кто никогда не видел, как поднимают мертвых, часто говорят о том, как при этом бурлит земля. Как сверкают молнии и гремит гром, как взрывами трескается кора на деревьях, как сухо становится вокруг.

  Все это чушь. Болезненный бред политкорректного сознания, прячущего свой страх за кучей красивых и жестоких образов.

  Анттон остановился на краю кладбища и проверил слой силоса – сантиметров сорок, не больше. Он поморщился, но ничего не сказал – Карин и так старалась изо всех сил. Переселенцы и солдаты помогать ей желанием не горели, поднятые как огня боятся погостов, а местные только пакостят изо всех своих мелких, глупых и вредных сил.

  Впрочем, сгодится – этому погосту лет сорок, не больше, такие свежие в Закате не поднимают. Во всяком случае, дома Анттону не приходилось иметь дело с захоронениями моложе двухсот лет.

  – Мессир! Мессир! – запыхавшийся Свенир, не добежав пары шагов, бухнулся на колени. Когда он уже поймет, что на дворе цивилизованный двенадцатый век, а не мрачное междувременье.

  – Свенир, встань и вспомни: ты первый, слуга высшего, а не поднятый и не низший.

  Из них двоих слуга имел более представительный вид – худощавый, седой, хотя еще и не старый, в безукоризненном официальном сером костюме первых, он производил впечатление.

  Анттон выглядел совершенно иначе – полноватый мужчина чуть за тридцать, в измазанном силосом коричневом балахоне. Но именно он определял судьбу не только поднятых этой забытой всеми колонии Заката, не только низших, смирившихся или пытающихся сопротивляться, но и даже первых. Первых – так же, как и сам он, прибывших сюда за куском земли, золотом или властью.

  Военный губернатор Лефии имел право собственного суждения по любым вопросам и подчинялся только императору.

  – Мессир, в деревушке к югу отсюда кто-то убил всех первых, взломал загон и перенял присягу с поднятых. – Свенир говорил нервно, но внятно. – Это было вчера вечером. По их следам Карин отправила гончих, но шансов мало – местные не помогают нам, а этот лес просто сплошная ловушка.

  – Не называй их местными, Свенир. – Анттон небрежно провел рукой по щеке слуги. – Называй низшими. Местные здесь, согласно указу императора, – мы, а они существуют только с нашего позволения.

  Прошлый губернатор допустил ряд ошибок. Он близко сошелся с местными, позволил переселенцам селиться слишком далеко от форпостов империи и, даже если бы не погиб от предательского рейда низших, все равно был бы смещен с должности.

  А его преемник теперь разбирается с тем, что натворил предшественник.

  Губернатор достал из-за пазухи короткий черный жезл и легко, почти не касаясь, нанес на воняющую поверхность несколько рун. Затем взмахнул магическим оружием, и оно очистилось от грязи перед тем, как отправиться обратно в потайной карман.

  К вечеру кладбище начнет оживать. Закипит силос, затрещит статическое электричество, а ниже, под слоем земли, будут собираться в целое костяки. Затем на остовы нарастут жилы, и скелеты пробьются вверх, к биоэнергии кипящего силоса, в которой на них появятся мышцы и кожа, прорежутся глаза и вылезут ногти.

  У тех, кто умер калеками, восстановятся увечные конечности и органы. А через два-три дня из сухой, безжизненной соломы по одному начнут вставать поднятые. Не «гончие», не «убийцы» и не «халдеи», а самые примитивные – «быки».

  Те, на ком держится Закатная империя, прошедшая за последние три сотни лет огнем и мечом с запада на восток и ставшая единственной страной, в которой никогда не садится солнце.

  Те, кто может поднести и унести, засеять и сжать, проломить и восстановить – не спрашивая «зачем» и не рассуждая.

  Те, кому достаточно литра воды и чашки кукурузной похлебки в день.

  Конечно, было бы гораздо лучше вырастить на этом кладбище «гончих» или «убийц», но для этого требуются сложные ритуалы и магические кристаллы, созданные в подземных лабораториях империи, а ни времени, ни тем более лишних кристаллов у Анттона не было.

  А уж «халдеи» – те вообще штучный товар. Поднятый, не отличающийся от живых, считающий себя живым и в то же время безукоризненно преданный поднявшему… Создать такого сложнее, чем поднять сотню «быков». Но эмпатическая связь между магом и слугой, легендарная верность и сохранение статус-кво в глазах окружающих стоили того.

  От погоста до резиденции губернатора и его слугу довез мрачноватый первый с капральскими нашивками. Два раза он останавливал мобиль и подкармливал мотор.

  – Не любит наша техника эту местность, – ворчал первый, засовывая в раструб кусок говядины. – Да и я вам скажу – гнилое место, сплошной лес, а в лесу завсегда всякая пакость делается. И местным я не доверяю.

  – Не «местным», а «низшим», – автоматически поправил Анттон солдата. – А технике все равно, где работать, главное – суй в нее мясо, не забывай доливать воду и масло, говори ей, что она самая лучшая.

  – Не скажите, – капрал любовно погладил баранку, дождался довольного урчания и прибавил газа. – Мой зверек здесь раза в полтора больше ест, чем на родине. Нервничает – воздух другой, влажность, запахи…

  – У современных моторов нет обоняния, – глупые водительские байки забавляли Анттона, но в то же время и слегка сердили. – Их выращивают по определенным стандартам, военной машине все равно, где работать – хоть на крайнем севере, хоть на диком юге. А вот то, что мотор может эмпатически перенимать настроение водителя, – это абсолютно точно. Сделано для лучшей управляемости. Перестанешь нервничать – машина будет есть меньше. Ну все, капрал, бывай.

  Новую резиденцию – старую сожгли местные, не озаботившись выпустить из нее прошлого военного губернатора, – еще не достроили. Правое крыло было уже почти готово, оставалось отделать внешне и поставить стационарную охранную систему, а вот левое еще топорщилось деревянными лесами, там носились с брусом и бадьями раствора поднятые, то и дело орали друг на друга и на «быков» бригадиры.

  – Мессир, – перехватила на пороге его Карин. – Вы уже знаете, что на юге…

  – Убили четырнадцать первых и угнали полсотни «быков», – оборвал девушку губернатор. – Да, ты звонила Свениру, и он передал мне.

  – Я направила туда…

  – «Гончих». Ты все правильно сделала, посылать солдат в неизвестность мы себе позволить не можем, даже если поднятые не справятся, мы будем знать о масштабах бедствия и примем меры.

  Карин была в него влюблена. Анттон знал об этом – с первой минуты, и даже раньше, когда генерал Паттьер написал о том, что посылает к своему протеже девушку-адьютанта. Несколько пассов над личным делом – и стало ясно, что она специально просилась именно к нему.

  Пробивалась, требовала, давила, подкупала – и все это для того, чтобы попасть под командование Анттона, самого молодого члена Императорской Коллегии, отправленного в ссылку, которую почти все искренне считали перспективным назначением.

  Девушка нравилась военному губернатору – и внешне, и по характеру. Она будила в нем что-то, что он даже сам не мог толком распознать, – одновременно отеческое и мужское, рядом с ней Анттон осознавал себя сильным и уверенным.

  Карин по всему подходила на роль жены – преданная, умная, красивая. Но имелся у нее один маленький, незаметный внешне изъян – она происходила из «новой знати»: все ее предки были на проигравшей стороне, не имперской. Всех их простил и оставил с крупицами власти и денег император – Далли Первый, Далли Второй или Силли Первый – кто-то из расширявших границы империи.

  В кругу старой знати не считалось зазорным жениться на простолюдинке. Но взять в жены «новую»? Это было дурным тоном. Как прийти на прием к императору в сером костюме первого или самому сесть за руль автомобиля.

  Анттон, кстати, делал и то, и другое. Но – до того, как его карьера повисла на волоске. И теперь он не отпускал далеко от себя Карин, мучая девушку и изводя себя, до того момента, когда определится его судьба – позовут обратно в столицу или утвердят военным губернатором на десять лет?

  И в первом, и во втором случае он бы женился на ней. В первом – потому что отыграл позиции и может себе это позволить, во втором – потому что ничего хуже этой ссылки для талантливого мага и аристократа с такими родословной и связями уже никто не придумает.

  Губернатор сделал несколько звонков по стационарному аппарату. Он не любил переносные – капризные, мелкие, норовящие выскользнуть из рук и забиться куда-нибудь в щель, чтобы там сдохнуть от голода.

  Величайшие маги империи работали над проблемой – в итоге телефоны становились все меньше и меньше, по ним можно было разговаривать одновременно с двумя, тремя и даже четырьмя собеседниками, но характер зверьков лучше не становился.

  Особенно телефоны любили выскакивать из кармана в выгребную яму или пищать от голода в разгар важного звонка и, не получая лакомства, в знак протеста впадать в кому.

  Поэтому Анттон не носил с собой телефон, зато требовал, чтобы у каждого первого в его окружении был такой живой механизм, и у некоторых – например, Карин или Свенира – их имелось даже два.

  – Да, мессир генерал, – Поттьер уже знал об уничтоженном поселке переселенцев, – я принимаю меры.

  – И ты понимаешь, что первых с места сдвинуть не так-то просто, мы тут изо всех сил убеждаем людей, что у вас – рай земной, магические кристаллы на земле валяются, каждому с ходу выдают по пять «быков», а старостам еще и по «убийце»?

  – Не скажу за это спасибо – переселенцы первым делом пытаются прорваться к телефону и позвонить родственникам по поводу того, что вы врете.

  – Анттон. Попробуй измениться, это здорово поможет, если мы сможем вернуть тебя ко двору. Мы не врем, а выполняем императорскую программу любыми средствами. Я рассчитываю на тебя.

  Стационарный телефон – спокойный и солидный зверек, осознающий, какую важную работу он выполняет, – торжественно пискнул, показывая, что звонок завершен.

  Старик и вправду многое сделал для Анттона, якобы готовя его в свои преемники. И пока губернатор Лефии хамит, дерзит и всячески показывает, что плевать ему на правила, генерал будет его поддерживать.

  Но стоит Анттону хоть раз проколоться и проявить себя-настоящего, Поттьер тут же утопит его – как человека, которого держать за спиной слишком опасно.

  Лес вокруг резиденции вырубили на пятьсот метров. Шестеро «убийц» со стереовинтовками, ориентирующимися на звук, просматривали все окрест на случай атаки или диверсии – они превосходно видели ночью, легко переносили голод и жажду и были настроены на Анттона, Свенира и Карин.

  Вечером повар подал суп до-роше, мясо по-тукански, канатарские сладости. Карин напряженно шутила – видимо, девочка беспокоилась по поводу «гончих», посланных на юг.

  После кофе и сигар возникла обычная заминка. Карин ждала – каждый раз, день за днем, неделю за неделей, – что Анттон позовет ее к себе. Она была готова идти за своим командиром и знала, что он это видит.

  Она знала, что он этого хочет, и не понимала, почему мучает и себя и ее.

  А он – лучший маг на тысячи километров окрест, высокопоставленный чиновник сильнейшей на планете империи, зрелый мужчина и тонкий ценитель интриги – боялся начать слишком рано. Боялся того, что «просто постель» может подвигнуть его на необдуманные поступки или же покажет, что все планы насчет Карин – дым и надо искать другую женщину в свои спутницы.

  Впрочем, в этот вечер ему не пришлось выбирать.

  – Мессир, вернулась одна из «гончих».

  – Кто? – в отличие от «быков», «гончие», «убийцы» и «халдеи» имели имена и сильно отличались друг от друга характерами.

  – Ленела.

  «Гончая» была ранена и выглядела уставшей. Для создания, которому ничего не стоит пробежать пятьсот километров по бездорожью за сутки, это значило многое.

  Анттон ласково прикоснулся к узкой голове Ленелы – поднятая хрипло застонала от наслаждения, почувствовав ладонь мага, несколько недель назад вернувшего ее в мир живых. Связь между поднятым и поднявшим сильна, разорвать ее может с риском для жизни только мощный маг.

  – Рассказывай.

  – Я шла по следу, – «гончая» шепелявила, в окровавленной пасти не хватало многих клыков. – Среди нападавших были первые вместе с низшими. Они разделились – я выбрала тех, кто сопровождал украденных «быков». Догнала их быстро, но они ждали меня.

  Как только гончая сказала о том, что среди нападающих были первые, Анттон понял, что будет засада. А вот сказанное дальше его ошарашило.

  – Они натравили на меня «быков» – поднятые пытались убить меня, я пропустила несколько ударов и решила уйти, чтобы восстановиться.

  Она сбежала. Ленела всегда была трусовата – и это оказалось ценным качеством. Остальные «гончие» наверняка постарались обезвредить противника и, столкнувшись с серьезным отпором, оказались обездвижены и растерзаны.

  – Анттон, это могут быть бандиты.

  По тону, которым Карин сказала это, губернатор понял: его адъютант опасается другого. Что это не переселенцы, сошедшиеся с низшими и промышляющие грабежом, а спецгруппа, посланная из Заката противниками генерала Поттьера. Если бандиты – то с ними справятся три взвода солдат, усиленных парой «убийц» и Ленелой. Если же спецгруппа – то надо идти самому.

  – Свенир, подчиняешься старлейтенанту Карин. Карин, останешься за главную, подготовь отряд – четыре усиленных взвода и разведотделение.

  – А если это провокация?

  – Значит, она удалась. – Анттон иронично взглянул на склоненную в глубоком поклоне Ленелу. – На крайний случай в резиденции остаются две сотни «быков», двое «убийц», четверо «гончих» и взвод солдат. Каждые двадцать минут связывайтесь с форпостами, каждые полчаса я буду звонить сам.

  Через сорок минут отряд выстроился у грузовых вездеходов. Сонные моторы недовольно порыкивали, шоферы раздавали питомцам мясо, проверяли уровень воды и масла в баках, трубки, запоры.

  В командном вездеходе уже сидели четверо «убийц». С виду они напоминали обычных первых, только крупных – если не приглядываться. При более внимательном осмотре становилось ясно, что это поднятые – у них отсутствовали рот, нос и уши, только обозначенные, словно собранный конструктор, в котором мастер забыл прорезать отверстия. Глаза скрывались за толстыми естественными линзами, а волосы были настоящими шипами, обычно мягко лежащими на голове и превращающимися в опасное оружие в бою.

  Уничтожить «убийцу» простому смертному практически невозможно. В столице популярны соревнования, в которых несколько спецназовцев с холодным и автоматическим оружием встают против одного обнаженного «убийцы» – ставки подчас поднимаются очень высоко.

  – Анттон, – Карин говорила при «убийцах» спокойно – они и так эмпатически слышали все ее разговоры и разговоры губернатора, – возвращайся.

  Она просто перешла на «ты» – но как много в этом было нюансов! Знатная девушка, офицер, не могла сказать командиру «ты». В этом было все – вызов, безнадежность, надежда.

  – Я вернусь, – пообещал Анттон.

  Шесть вездеходов сопровождения меняли друг друга каждые пятнадцать минут. Идущий впереди подминал молодые деревья, выбирал дорогу – уставали и люди, и машины. Можно было поехать реками и ручьями, но тогда путь оказался бы втрое дольше.

  Местные оказались слабыми магами в обычном понимании этого слова, но у них была своя «фишка» – единение с лесом. Помогающее зарастить крепкими деревцами любую дорогу, выстроить дом-дупло, в котором низшего не найдет даже самая опытная «гончая», возможность быстро вылечить любого, «подсоединив» его к дереву.

  И все равно лучше всего местных было использовать после смерти. В качестве «быков» или «гончих» они работали очень хорошо, и еще с ними не требовалось договариваться, искать компромиссы.

  За шесть месяцев на посту военного губернатора Анттон видел местных не больше десяти раз. Два раза на переговорах, когда он поставил стариков с крашенными хной бородами перед фактом, что за Зелеными Холмами будут развернуты три деревни переселенцев. Один раз случайно заметил в лесу – низший был или болен, или под наркотиками. И семь раз – во время показательных казней, как воров и саботажников.

  Местные не хотели работать на Империю – и платили за это жизнями. Анттон не зверствовал, как губернаторы других колоний, и на его территории не возникало серьезных мятежей.

  Из тьмы на подножку мобиля вспрыгнул солдат, военный губернатор не вздрогнул только потому, что мгновенно почувствовал в нем своего, а не врага.

  – Расчетное время прибытия в поселок – два часа. – Первый с нашивками хорунжего словно угадал вопрос командира. – Моторы слегка волнуются, в деревне надо будет порадовать их вкусненьким.

  – «Лесной спецназ»? – поинтересовался Анттон, желая сделать приятное хорунжему. Он уже пролистал в голове досье на всех хорунжих в своем подчинении и нашел этого. – Давно служишь?

  – Пятый год, мессир! Восемь месяцев накопленного отпуска!

  Четыре года в этой дыре, имея возможность уехать в любую минуту? Губернатор усмехнулся. Хорунжий нашел свое призвание. Четыре года назад он высадился западнее на шестьсот километров вместе с первой экспедицией и был одним из сотни выживших, одним из шести первых, которые решились вернуться.

  Он присутствовал при становлении армии «Лесной спецназ», участвовал в десятках карательных операций, пережил два года назад расформирование армии – император написал указ о том, что эти территории полноценно входят в состав империи, и ввел сюда обычные войска – нечего делать целой армии спецназа в обычной колонии.

  Хорунжий остался и никаких сомнений не испытывал. Именно на таких и держится Закат – Анттон не сомневался, что если служака не погибнет, то получит офицерский патент, а вместе с ним и дворянство по выслуге лет. Наверняка останется здесь, выпишет невесту из империи, а лет через двести-триста его потомки будут считаться старой аристократией.

  Щетки размазывали по фарам слезы и грязь – в деревне и вправду надо бы дать моторам чего-нибудь вкусного. Добавить к мясу тростникового сахара, например. Вредно, конечно, но ведь – не каждый же день?

  Карин первой перешла черту. С одной стороны – досадно, с другой – губернатор давно уже дивился выдержке девушки. Может и вправду бросить все, жениться на ней, а чтобы избавиться от мнения света, уехать к родне Карин в Восточную Аллию, засесть за магические изыскания? А по вечерам, сидя в кресле-качалке, читать «Вестник империи» и «Весельчака», позаботиться о наследнике, а то и нескольких…

  Первыми среагировали «убийцы». Ни сам Анттон, ни солдаты и водители еще ничего не понимали, вглядываясь вперед или болтая между собой, а сидящий рядом с губернатором Сволл Второй уже обнимал подопечного, Сволл Четвертый и Сволл Пятый выламывали своими телами изнутри люк вездехода, а Сволл Шестой выкидывал им вслед винтовки и рюкзаки.

  Шестой погиб вместе с командирским вездеходом, исчезнув в шаре всесжирающего пламени. Из семи вездеходов на ходу остался только один – стреляющий в него запоздал на долю секунды, и шофер, скорее почувствовавший, чем увидевший опасность, резко прибавил газу.

  Анттон достал жезл в тот момент, когда его проносили сквозь выбитый люк, а потом он, пользуясь тем, что вокруг стало светло, как днем, начал выжигать точечными ударами все подозрительные места.

  Сволли стреляли одновременно с ним – и, надо признать, более эффективно. Трое «убийц» ориентировались даже не эмпатией – чутьем, развитым в них до предела. Стереовинтовки подсказывали направление, а поднятые пользовались ситуацией.

  «Они отступили. Продолжить преследование?» – «Убийцы» с одного погоста при правильном поднятии становились единым целым. Анттон по праву гордился Своллями – шесть лет назад их было восемь, но одного выкупил для арены императорский вербовщик, которому не принято отказывать, и еще одного забрал Паттьер – Анттон сделал вид, что преподнести патрону такой подарок было его собственной идеей, а генерал, передавший это желание окольными путями, только щурился от удовольствия.

  «Никакого преследования! Продолжаем движение по вектору, наша цель – деревня и последний уцелевший вездеход».

  Губернатор быстро осмотрел два трупа, принесенных «убийцами». Один – местный, с духовой трубкой, – видимо, рассчитывал добивать уцелевших, если таковые бы появились. Второй – из первых, явно еще недавно ходил по землям Заката. Рядом с ним нашли винтовку-пламяметатель «дракон», причем невменяемая ящерица в метателе явно была под магией или наркотиком – за одну такую модернизацию империя приговаривает к «лягушке», она же «пожизненные исправительные работы с устранением антисоциальных наклонностей из психики».

  Вычислить, где проедет кортеж, нападавшие могли только с помощью магии, причем не примитивной местной, а полноценной, какой не во всяком университете обучают. Среди них был или офицер высокого ранга, или преподаватель магии, или сотрудник одной из имперских спецслужб.

  «Убийцы» несли хозяина по очереди. Анттон не привык путешествовать в таких условиях, но выдерживать темп Своллей по пересеченной местности он бы не смог, а добраться до уцелевшего вездехода было жизненно необходимо.

  Поймав губернатора, местные могли начать торг с Карин, а она интересы своего начальника ставила выше интересов империи, и до чего может дойти девочка, лучше не проверять.

  «Вездеход в двух километрах по направлению движения».

  Анттон приказал осторожно идти к машине. Через пятнадцать минут его группа вышла к деревне. Вездеход уже замаскировали – завели в ангар «быков», усыпили мотор, выставили посты.

  Все-таки если в переселенцы набирают всех подряд: самых никчемных крестьян, мелких преступников, даже лиц, ущемленных в правах из отдаленных провинций, то армия сюда присылает лучших. Год службы за два, быстрый рост, хорошие деньги – в Закате, говорят, существует даже очередь из желающих прокатиться в заморские колонии.

  Сволл Второй тенью выметнулся вперед.

  – Стой! Кто идет?

  Заметить «убийцу» в темноте, пусть даже на стометровой вырубленной вокруг поселка зоне, мог не каждый. Анттон напрягся и не без помощи магии узнал спрашивающего – это был хорунжий Патерик, тот самый, который запрыгивал на подножку командного вездехода.

  – Хорунжий, это я, губернатор! – крикнул Анттон, поднял руки и вышел на открытое место. Все трое «убийц», в том числе Второй, были рядом, готовые в случае необходимости прикрыть хозяина от пуль и вынести из зоны обстрела.

  – Не подходите! Они вас взяли или вы сами выбрались? – Патерик выстрелил, обозначая зону, за которую губернатор не мог зайти – метрах в пяти от командира. – Я не могу допустить вас в деревню, я отвечаю за своих людей!

  Проклятые суеверия! Среди солдат бытовало мнение, что хороший маг может за считаные минуты убить и поднять любого, сохранив ему все признаки абсолютно нормального человека.

  Анттон знал, что это невозможно. То есть теоретически – без проблем, но чтобы создать «халдея» из только что умершего, нужна неделя кропотливого труда, не говоря о быстропортящихся и сложнодоставаемых ингредиентах.

  – Со мной «убийцы», они бы самоуничтожились в момент моей смерти!

  – Это могут быть не ваши «убийцы», командир! Я понимаю, что это глупо, но поставьте себя на мое место! Вы можете выйти в центр вырубки, через пару минут я пришлю к вам своего парня, он заберет ваше оружие. Вы вырубите «убийц», мы сунем их в ящики, которые мои ребята сейчас сколотят, затем вы присоединитесь к нам.

  Хорунжий предлагал реальный план. Почти полный взвод, окопавшийся по всем правилам в самом добротном на вид здании поселка, взять силами трех «убийц» было крайне сложно, и противник (если он убил и поднял Анттона) постарался бы разрешить проблему без штурма. С другой стороны, соглашаться на такие условия было унизительно. С третьей – уходить в лес и пытаться добраться до резиденции просто нереально.

  – Ты у меня под трибунал пойдешь, – тихо шепнул Анттон. На самом деле в новых колониях он сам представлял из себя трибунал и мог решать любое дело, причем, если понадобится, мог даже начать печатать имперские монеты – а не только повесить зарвавшегося хорунжего.

  Солдатик, прибежавший за винтовками «убийц» и жезлом Анттона, разве что не ползал перед командиром на брюхе, но выполнял приказ хорунжего.

  Ящики для поднятых делали долго, Анттон успел даже немного вздремнуть. Затем по одному усыпил троих Своллей и проследил, чтобы их связали аккуратно и в гробы уложили ровно.

  – Теперь я верю, что вы – не поднятый, губернатор, – сказал хорунжий входящему на верхний этаж ратуши Анттону и был удостоен пощечины, от которой отлетел на пару метров.

  Пощечинам аристократов учили. «Поощряющая», «Унижающая», «Для равных», «Для высших», «Для низших». Анттон использовал пощечину «Для зарвавшихся слуг» – не самую болезненную, но силовую, в которой плечо и предплечье участвовали гораздо больше, чем кисть.

  И в тот момент, когда аристократ хотел провести стандартную психологическую процедуру, результатом которой должно было стать полное подчинение хорунжего, раздались выстрелы.

  Ни Патерик, ни Анттон, ни тем более упакованные в ящики «убийцы» не следили в этот момент за происходящем снаружи, и никто не смог обнаружить нападавших вовремя.

  – Предатель! – хорунжий метнул взятый из рукава нож в губернатора.

  Даже отличные рефлексы, натренированные за годы учебы не спасли Анттона – он только получил не лезвием, а рукоятью, и не в глаз, а по лбу.

  – Большой человек, сразу видно, – по акценту Анттон понял, что с ним говорит местный. – Не стонает, не плакает, а в сознание приходит – даже глаз не открывает.

  Стонать действительно хотелось. Голова раскалывалась, и к тому же с первого мгновения губернатор понял, что события пошли по самому худшему сценарию – его взяли в плен.

  – Вам нужен выкуп? – спросил он, открывая глаза.

  – Сразу к делу переходит, очень большой человек! – старик улыбался. Анттон понял – перед ним не просто старейшина и мелкий вождь – перед ним низший, обладающий очень высоким рангом, возможно, не уступающий в этом ему самому – хной была покрашена не только борода, но и ладони, и лоб, и, скорее всего, татуировки с хной были рассыпаны по всему телу. – Мне не нужен выкуп, я не жадный. Мне нужно, чтобы вы убрались обратно, но, как человек умудренный, я понимаю, что это невозможно.

  Они находились в дупле. Анттон несколько раз видел разоренные жилища лесных жителей, но все они не шли ни в какое сравнение с этим дворцом. Метров двадцать на сорок, с высотой веретенообразного потолка метров десять в самой высокой точке.

  Украшенные резьбой и абстрактными картинами стены, дающие свет чистые фрагменты стен и потолка, несколько кресел, с виду удобных и мягких, словно вырастающих из пола, большой стол с разложенными на нем дощечками и бумагами.

  – Мне тоже не нужен выкуп, – из-за стола, невидимый ранее, поднялся первый. Массивный, с породистым лицом, он явно принадлежал к аристократии Заката – не старой, изначальной, а происходящей из какой-то провинции, скорее всего северной. – Мне нужны вы. Вы и только вы.

  Анттон приподнялся на кушетке, проверяя, насколько он свободен. В нижней челюсти у него был припасен сюрприз для врагов – генетически активная кислота. Выпив несколько миллиграммов этой жидкости, любой маг умирал, зато после смерти его было невозможно восстановить никакими ритуалами.

  – Синергетическое заклинание? Вытатуированная на нёбе руна, приводящаяся в действие определенным движением языка? Нет? Неужели генетически активная кислота? – Проклятие, Анттон что, так легко читается? – Если бы ты мне был нужен поднятым, я бы уже был на первой трети ритуала. Кстати, хочу представиться: военный губернатор Лифии Тетторион.

  – Прошлый губернатор? – Анттон многое понял. Сожженная резиденция – отличное прикрытие для желающего уйти и прихватить с собой нескольких соратников. – Зачем вам это нужно?

  Старик-абориген засмеялся, Тетторион улыбнулся.

  – Анттон, ты знаешь, как я стал губернатором? Скорее всего – да. Я был полковником «Лесного спецназа», после расформирования армии стал вице-губернатором при Летторе, а после того, как мой начальник спился, получил губернаторство. Но такая должность нереальна для вояки из «новой знати», как вы нас называете, хотя у меня в полтора раза больше родовитых предков, чем у вас, например. Нереальна, во всяком случае до того, как я докажу лояльность лично императору. И меня пригласили в столицу.

  Я навел справки. Копался в архивах, подтянул все возможные связи, в том числе через родственников и друзей, и обнаружил одну интересную закономерность. Если человек был в небольшой должности или назначен на высокую должность, но не прошел проверки на лояльность, то он мог критично отзываться о императоре и совершать самые разные поступки. Те же, кто прошел через эту процедуру, не могут сказать о императоре ничего плохого, а в критических ситуациях легко отказываются от инстинкта самосохранения и кончают жизнь самоубийством, что нехарактерно в принципе для высших первых, а характерно, например, для поднятых.

  – Что ты имеешь в виду? – Анттон понимал, куда клонит Тетторион, но хотел дослушать до конца.

  – Попробуй обозвать императора. Не вслух, что ты, я не собираюсь копить на тебя компромат. Про себя. Что-нибудь безобидное, вроде «интересно, как сегодня покакал господин император?».

  Пленный губернатор усмехнулся и попробовал так подумать. Но мысль ускользала, словно юркая мышь от цепного пса. Анттон напрягся, на лбу его выступил пот, и он вдруг забыл, что только что делал.

  – Что я пытался сделать?

  – Подумать глупость об императоре.

  И вновь Анттон напрягся, и снова забыл последние мгновения. Так продолжалось несколько минут, пока в голове что-то не лопнуло.

  В себя он пришел уже в кабине вездехода. Рядом сидел Тетторион, а впереди, на водительском месте – Реттор, старый университетский приятель, погнавшийся пару лет назад за статусом в восточную Атию, колонию, располагающуюся в полутора тысячах километров восточнее Лифии, на этом же материке.

  – Реттор?

  – Да, Анттон, это я. Ты бы знал, каких усилий нам стоило затащить тебя из Заката в Лифию! Но ты нужен нам. Ты один из сильнейших магов современности – не сейчас, но потенциально. Во всяком случае из тех, с кем мы знакомы.

  – Чтоб тебя собственный мотор покусал, – выругался Анттон. – Куда мы едем?

  – Возвращаем тебя в резиденцию, – ответил Тетторион. – Доволен?

  Анттон задумался. С ним явно что-то произошло – вряд ли смерть и последующее поднятие, магическую проверку, сложную и не очень приятную, он запустил в первую очередь.

  – Вспомни эксперимент с дурацкими мыслями об императоре, – посоветовал Тетторион.

  И Анттон вспомнил. Он осознал, что теперь может без труда думать о том, как император сходил в туалет, или о том, как безжалостно его выдернули указом императора из Коллегии и отправили в Лифию.

  О том, как император спровадил на «заслуженный отдых» Анттона-старшего, когда надо было расчистить место для невнятного мужа двоюродной племянницы его величества.

  О том, как подавляли восстание во внешних провинциях. Как проводили денежную реформу. Как чистили «новую» аристократию.

  Восемь лет после окончания университета Анттон все сваливал на кого угодно, только не на императора. Да, именно тогда, перед финальным экзаменом, они по одному уходили на ночное бдение у портрета императора и все, как один, даже самые стойкие, засыпали.

  – Я не собираюсь помогать вам.

  Губернатор сложил два и два и понял, что нужен мятежникам – а кем они еще могли быть? – для поддержки мятежа.

  – Смешной, – Реттор улыбнулся.

  – Ты таким же был, – одернул его Тетторион. – Анттон, нам не нужен мятеж. Нам нужны хорошие маги для того, чтобы выбить у императора автономию где-нибудь на территории этого материка, который не освоен Закатом и на сотую долю процента. Мы можем опираться на помощь дигно, местных жителей, но если не сможем обеспечить себе защиту, рано или поздно придет Закат и сотрет нас в пыль. Сейчас император может себе позволить выдать нам кусок земли под освоение, договора империя последние сто лет соблюдает – иначе провинции бы взметнулись снизу.

  – Сегодня на лояльность программируют только высших, завтра каждый первый в Закате будет верен императору до гроба, а послезавтра разницу между поднятым и первым со стороны будет не различить. – Реттор говорил как по бумажке, не отвлекаясь от дороги. – Нужен клапан для тех, кто не согласен так жить. Мы фактически помогаем империи, создавая автономию.

  – А что помешает мне сдать вас при первой же возможности? – поинтересовался Анттон спокойным голосом, умеренно допуская в него внутреннюю напряженность.

  – И ты позволишь им снова запустить в твой мозг свои щупальца? – поинтересовался Тетторион.

  Они высадили его в паре километров от резиденции. «Ведь в любой момент могли подобраться так близко, – подумал про себя губернатор. – Пара приличных снайперов, и ни один «убийца» не спасет».

  – Как я вас найду?

  – Наш лагерь к югу от разгромленной деревни. Мы перестали экранировать «быков», ты их поднимал, значит, найдешь без труда.

  – Хорошо.

  Карин была рада. Очень рада. Ее не интересовало то, что погибло две трети всех солдат молодой колонии, что потеряны четверо «убийц» и одна «гончая».

  Для нее самым главным было то, что вернулся Анттон. И он не разочаровал девушку, обняв ее сразу, не показав даже секундного сомнения.

  Стационарный телефон приветливо звякнул, когда губернатор взял в руку трубку, связанную пуповиной с основной частью организма.

  – Канцлер Титтус, номер семь-два-два-одиннадцать-два-два-семь.

  – Анттон? Не ожидал так скоро, – канцлер явно что-то жевал.

  – Мессир Титтус, наши опасения подтвердились. Здесь есть заговор, и его участники очень опасны – среди них Тетторион, Реттор и, по моим прикидкам, еще около полутора десятков опытных магов, пропавших за последние полтора года в южных колониях. Заговор против империи и императора лично.

  – Рекомендации? – не переставая жевать, поинтересовался канцлер.

  – Полное уничтожение. Мне нужны полторы сотни «гончих» и сотня «убийц». Я проведу свое расследование и уничтожу всех, кроме одного-двух, которых направлю в Закат для процесса.

  – Если все будет сделано правильно, то ты займешь место генерала Поттьера – старый интриган увлекается, на его место давно нужен свежий человек.

  – А если будут помарки? – Анттон знал о том, что канцлер любит, когда все происходит строго по плану. В то же время он никогда не отступал от своего слова, правда, и давал его не очень охотно.

  – Если будут помарки, то ты отправишься в какую-нибудь восточную провинцию, в заштатный университет преподавателем магии, – чтобы подчеркнуть иронию, канцлер даже перестал жевать.

  – Понял, помарок не будет. – Анттон дождался, пока телефон пискнул, сообщая, что на другом конце провода прекратили разговор.

  Сегодня вечером он сделает предложение Карин. Через несколько дней придет морской транспорт с «убийцами», «гончими» и несколькими магами, которые передадут Анттону управление над поднятыми.

  А затем самый молодой губернатор империи проведет чистку. Уничтожит всех предателей, последние двое утонут вместе с транспортом, направляющимся обратно в Закат.

  Канцлер, любящий докапываться до буквы, признает это помаркой и отправит его в заштатный университет.

  Подняв университетские и отцовские связи, Анттон выбьет назначение в восточную Аллию. На профессорской должности не надо доказывать лояльность, а дети впавшего в немилость чиновника и представительницы «новой» аристократии вряд ли займут высокие посты в империи.

  Анттон просчитал все.

  Его ждет уютное плетеное кресло-качалка, любимая жена, приятная работа и много детей.

  – Мессир! – Свенир ворвался в кабинет и всплеснул руками. – Как вы похудели!

  «Надо бы сделать менее громкого «халдея», – подумал губернатор. – Как слуга провинциального профессора этот слишком патетичен».