Веста
№87 "Жизнь и смерть Головы Германа"

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ГОЛОВЫ ГЕРМАНА

 Виляя между некошеными лугами и коровьими пастбищами, пыльная дорога уходила вдаль. Глянцевые бока машины отражали солнечный свет, из-под колес разлетались комья грязи. Оставшийся далеко позади город Продольск подрагивал в сухом воздухе. Провинция лениво переваривала время.

 Герман Мансуров вошел в деревню Грызлово гордой поступью хозяина жизни. Городской дух еще не выветрился с его политых одеколоном щек, кислород кружил голову, отполированные ботинки вязли в грязи. Вокруг не было ни души – поселок будто вымер. Вместо привычного с детства штакетника почти все дворы оказались наглухо зашиты железом. «Давно я не бывал в Российской глубинке!» - подумал Герман, плюнул в покосившийся колодец, от которого пахло гнилью, и сдвинул ковбойскую шляпу на затылок. Пройдя мимо двух участков в полном одиночестве, Герман пустился в авантюру.

 - Бабуль, где тут дом Нины Мансуровой? – крикнул он, забравшись на скамью и нависая над глухим забором одного из дворов, где над грядкой трудилась толстушка в платке.

 Назвать Анжелику Косточкину «бабулей» было роковой ошибкой, с которой, возможно, и начались все неприятности Германа.

 По-хорошему, именно тогда ему стоило убраться из деревни Грызлово, но все вышло по-плохому…

  * * *

 Антоха Петухов нервно ворочал тяжелые мешки для мусора. Распахивал их, с омерзением заглядывал внутрь и разочарованно констатировал:

 - …Руки - две штуки.

 Вздох.

 - Бедрышки.

 Тяжелый вздох.

 - Грудинка.

 И заглядывая в последний мешок.

 - Задница…

 Окинув друзей тяжелым взором, Антоха взревел:

 - Где голова???

 Сидоренко и Булгак даже присели от тяжести навалившегося раскаяния.

 - П-потеряли, - заикнулся Сидоренко.

 - Совесть вы потеряли! – бушевал Антоха, - представляете, что будет, если ее найдут?

 - Проболтается, - сокрушенно всхлипнул Булгак.

  * * *

 - Я тебе дам «бабуля»! – завопила Анжелика, целясь в лоб нависающей над ее забором головы увесистой морковью.

 Герман был сбит метким морковным броском, слетел с лавки и упал спиной в мутную лужу.

 - Ах ты, гадюка! – завопил он в бессильном гневе, и тихо сквозь зубы процедил, - еще узнаешь, на кого руку подняла!

 Не без труда Герман отыскал доставшийся ему по наследству от тетки дом. Старенький, но жить можно. Осматривая свои новые владения, Мансуров строил грандиозные планы на будущее. Деревенские участки - это вам не шесть-десять соток садоводов-огородников. Тут есть, где разгуляться - за домом целое поле под картошку. Хотя, какая картошка? Вся картошка теперь в магазинах. Здесь же, на честно нажитых после смерти тетки тридцати сотках, Герман хотел разбить поле для гольфа!

 Жизнь в деревне начинается, когда в размеренный уклад врывается что-то новое – непознанное. Жители Грызлово, как муравьи, быстро и беспорядочно начали перемещаться по селу.

 - Видели?

 - Слышали?

 - Городской пижон приехал!

 - Пока тетка жива была – носу не казал!

 - Так этим бизнесменам живые родственники не нужны, с мертвых больше взять можно!

 Пока Герман закатывал мысленным взором шары в кротовые норы, возле его дома собралась занятная компания. Тут был первый парень на деревне – хозяин местного магазина - Антоха Петухов. Пара его верных друзей-закусконосцев – тракторист Сидоренко и пастух Булгак. Вооруженная морковью Анжелика Косточкина и ее сынишка-сорванец Косточкин Костик. Из окон соседских домов выглядывали заинтересованные лица, летела шелуха семечек и отборная брань.

 Раздался звон колоколов.

 «Полдень» - подумал Герман.

 Где-то завыла собака.

 - Никак, наследничек явился? – обозначил свое присутствие Антоха Петухов.

 Для внушительности широко расставив ноги, скрестив руки на груди и обострив взгляд до колкости, Герман уставился на деревенских.

 - Шишак-то какой! – гоготнул Сидоренко.

 - Моя работа, - ухмылялась Анжелика.

 - А вырядился-то как, вы поглядите! – подтрунивал Булгак.

 Костик Косточкин прицелился из рогатки Герману в глаз.

 Мансуров понял, что численное и силовое преимущество не на его стороне и решил действовать подкупающе прямо.

 - Граждане!

 Он осекся.

 - Товарищи!

 Опять не то.

 - Други! Давайте тетку мою помянем, а? – Герман трогательно смахнул c щеки то ли слезу, то ли комара.

 Все посмотрели на Антоху, тот на Косточкину. Анжелика сморщила лицо и чихнула.

 - Твоя правда, - сказал Петухов, - тетку помянуть надо.

 Воспользовавшись потеплением в рядах жителей провинции, Герман решил подсуетиться.

 - Только вы мне машинку выковырять из грязи помогите, а? Забуксовал на подъезде к деревне.

 - Вот еще! – недовольно отмахнулся Сидоренко.

 - Ищи дураков! – поддакнул Булгак.

 - Да ладно, ребят, раз такое дело – надо помочь, - добавил веское слово Антоха, кидая на друзей многозначительные взгляды.

 Сидоренко и Булгак подчинились авторитету товарища беспрекословно, и четверка, под предводительством Германа, двинулась спасать автомобиль. Костя Косточкин бегал вокруг мужчин кругами, выискивая, где бы подвернуться под руку и, получив наконец заслуженную затрещину, убежал жаловаться матери.

 Машину прикатили к дому уже под вечер и сразу сели поминать тетку…

  * * *

 - Да как вы могли посеять этот кочан, я не понимаю?! – свирепел Антоха.

 - Сам не пойму, вроде все время рядом был, матерился. Правда, Булгак? – искал поддержки у товарища Сидоренко.

 - Да точно, полдороги не унимался, и богом грозил, и дьяволом, и милицией… - подтвердил Булгак.

 - Полдороги грозил, а потом что? – Антоха схватил Булгака за грудки.

 - Затих.

 - Затих, значит. А вы и рады!?

 Сидоренко и Булгак изобразили на лицах вселенскую скорбь.

 Антоха раздосадовано сплюнул, потом взял себя в руки и твердо сказал.

 - Что ж, будем искать.

  * * *

 В доме у тетки было по-деревенски просто, но уютно. Слой пыли устилал старые шкафы, этажерки, тумбы. Посреди комнаты стоял покрытый скатертью круглый стол, над ним покачивался выцветший абажур. Ловким движением Анжелика перемахнула скатерть на другую сторону и начала заставлять стол домашними соленьями.

 - Не чокаясь, - сказал Антоха и опрокинул первый стакан.

 Казалось, атмосфера начала разряжаться. Герман довольно похрустывал огурцом, сейчас утренняя перепалка виделась ему лишь легким недоразумением. Даже формы Анжелики приобрели после очередного тоста манящую взгляд округлость. Только сынок надоедливо крутился рядом и портил очарование момента.

 - Шел бы ты спать, - отмахивалась от него Косточкина.

 - А ты меня завтра на Море отпустишь? – хитро прищурился сын.

 - Отпущу, Костик, отпущу, только иди уже!

 - Какое тут море? – удивился Герман.

 - Да никакое, - прыснул Булгак.

 - Мы так в шутку наше болото называем, - объяснил Сидоренко.

 - Вот я и думаю – откуда здесь море? Когда вокруг только поля, да пастбища в коровьих лепешках, – кивнул Герман.

 - Не скажи, у нас в Грызлово воздух и природа такие, что вам - Продольским и не снились! – заступился за родную деревню Антоха.

 - С этим не поспоришь! Но надо как-то следовать ритму времени!

 - Чему? – непонимающе уставился на Германа Булгак.

 - Ну что у вас здесь за развлечения? Морду кому набить? Баню спались? Скукота же! Теперь все будет по-другому…

 - Что это будет по-другому? – насторожился Сидоренко.

 Антоха закурил.

 Булгак поперхнулся соленым помидором.

 Анжелика не донесла стакан до рта.

 Меж тем Герман продолжал:

 - Посреди Грызлово раскинется поле для гольфа. Сюда съедется весь городской бомонд!

 - Кто съедется? – переспросил Сидоренко.

 Но Герман уже ничего не слышал. Перед его взором отчетливо стояла картина: ровненькая лужайка покрыта изумрудной травой, солнце в зените, Костик подносит ему клюшки и Анжелика с шарами…

 Антоха Петухов тяжело опустил стакан на стол.

 - Хочешь нашу деревню в притон превратить? Не бывать этому!

 - Антон, ну какой «притон»? Я сказал «бомонд», не надо путать…

 - Это ты, Продольский хлыщ, похоже, запутался! – навис над столом Петухов, на голову которого улегся пыльный абажур, - не станут Грызловцы прогибаться, ямки рыть, да клюшки подносить! Чуя я, во что ты хочешь нашу деревню превратить!

 - Дурачье вы неученое! – огрызнулся подпитый и потерявший бдительность Герман.

 - Штааа? – оскорбилась Анжелика, закончившая среднюю школу всю без остатка, и оставившая в ее стенах лучшие годы, ум, честь и совесть…

 Герман осекся и миролюбиво продолжил.

 - Погодите вы горячиться, сами подумайте – дело предлагаю!

 - Тело в дело, - задумчиво произнес Антоха, - выйдем-ка, покурим!..

  * * *

 Любопытная стрекоза зависла возле широких полей шляпы Германа, вылупив все свои тридцать тысяч линз. Мансуров отдувался от нее, как мог, но она продолжала неприятно зудеть над ухом. Тут из кустов выскочил Костик.

 - Ха-ха-ха, - победоносно провозгласил он, присаживаясь на корточки и заглядывая Герману в глаза.

 - Парень, даже не думай, слышишь! – предупредил Герман.

 - Ха-ха-ха…

 - Только попробуй!

 Косточкин поднялся, со всего маху дал ногой Герману по голове, и она покатилась, источая проклятия.

 - Ха-ха-ха, - перекрывал хриплую брань заливистым смехом Костик.

 Потом он взял Мансурова за ухо и поволок к дубу, рядом с которым стояло перевернутое вверх дном старое ржавое ведро. Водрузив голову Германа на жестянку, Костиков выровнял шляпу, затем достал из кармана яблоко, примостил его сверху, и стал отмерять шаги от цели.

 - Ты что задумал, паршивец? – не унимался Герман, - Ми-ли-ци-я! Ми-ли-ци-я!

 Прицелившись из рогатки, Костик пустил в ход первый снаряд.

 - В яблочко!

  * * *

 В сопровождении лихой деревенской троицы Герман выкатился на крыльцо.

 Ночь густела.

 Среди высокой травы стрекотали кузнечики и цикады.

 Вдали за селом чернел лес, перед ним на пригорке возвышалась церквушка и луна серебрила ее крест.

 - Поговорим? – предложил Герман.

 - А что тут говорить? Канал бы ты отсюда, по-хорошему! – Антоха был суров.

 И вот тут у Германа возник второй шанс, когда еще можно было что-то изменить, но Мансурова понесло:

 - Что за тон, ребятки? Вы хоть знаете, на кого наехали? Кулачищи у вас, может, и тяжелые, только вот мой кошелек тяжелее!

 Антоха Петухов лишь усмехнулся.

 Сидоренко и Булгак переглянулись.

 Все трое начали надвигаться на Германа.

 - Тебе уши на что? Шляпу держать? Сказали же ясно – не мути воду! – процедил сквозь зубы Антоха.

 - Это в коне концов моя земля! Что хочу, то и делаю! – попятился Мансуров.

 В дверях дома показалась Анжелика и встала, уперев руки в косяки, перекрывая Герману путь назад.

 Последним спасением остался автомобиль. Мансуров рванул к нему, поспешно захлопнул дверь перед носом следующего по пятам Сидоренко и, выдохнув, начал заводить мотор. Машина не подавала признаков жизни.

 - Гады! – крикнул Герман сквозь стекло, поняв, что деревенские что-то специально повредили в механизме, когда вытаскивали его автомобиль.

 Машину окружали суровые фигуры, Герман в бессилье зажмурил глаза и опустил голову на руль…

  * * *

 Костик возвращался в село, нахлобучив на затылок ковбойскую шляпу Германа, а голову ее хозяина бесцеремонно тащил за волосы. Мансуров невнятно ругался.

  Дорогу сыну преградила взбешенная Анжелика.

 - Где тебя черти носят? Я думала, ты сгинул давно в болоте, а он тут забавляется!

 Костик потупил взгляд и начал ковырять носком ботинка землю.

 - Не называй так мое Море…

 - И выбрось эту пакость! – игнорируя замечание сына, отрезала Косточкина, бросив на голову неприязненный взгляд, - говорю сразу, домой ее тащить не позволю! Опять наберешься дрянных слов, да и

 вонять она скоро начнет.

  * * *

 Герман открыл глаза. Рядом с машиной никого не было. Он повертел головой – пусто. Видимо, деревенским надоело выжидать, и они решили продолжить банкет. Герман еще немного посидел в полной тишине. Затем хлопнул дверью, изображая, что вылезает, но тут же сел обратно в машину – никто не появился. Подождав еще какое-то время, Мансуров решил линять, пока есть такая возможность. «До утра пережду где-нибудь, - думал он, - а там все уже протрезвеют, и поговорим по-человечески».

 Герман осторожно вылез из машины.

 Луна лениво показалась из-за туч и осветила двор.

 За кустами смородины послышалась непонятная возня.

 Вдруг из-под машины на четвереньках выполз рычащий Булгак. Вскрикнув от неожиданности, Герман подскочил на месте. Сидоренко, тоже ползком, появился из смородины.

 - Зачем же так напиваться, братцы, - стараясь казаться миролюбивым, начал Мансуров.

 И тут ему на плечо легла рука.

 Герман в испуге обернулся и увидел Петухова. Лунный свет зажегся в его глазах звериным огнем. Антоха открыл рот, но вместо голоса раздался страшный вой. Зубы начали заостряться, лицо, порастая шерстью, стремительно превращалось в волчью морду.

 - А-а-а! – завопил Герман и попытался бежать.

 Подползшие к нему Сидоренко и Булгак уже мало чем напоминали людей. Их звериный оскал выражал одно – они стали на тропу войны.

 Вдруг звери расступились - на крыльце появилась огромная волчица. Она мягко спустилась по ступеням, а затем, набирая скорость, бросилась на Германа.

 Последнее, что видел Мансуров, пока был еще цел – распахнутую волчью пасть, спустя миг вонзившую клыки в его шею…

  * * *

 Костик понуро побрел к колодцу.

 - Не забудь потом вымыть руки, и топай обедать! – бросила через плечо Анжелика, направляясь к дому.

 - Есть кто-нибудь, - с надеждой крикнул Костик в дыру с мутной водой и прислушался.

 Ответа не последовало.

 - Костик, не кидай, я тебе денег дам – сколько захочешь! – из последних сил пыталась поправить положение голова Германа.

 - На фига мне они?- вздохнул Костик, затем швырнул вниз свою ношу и, посвистывая, отправился обедать.

 Колодец благодарно проглотил голову Германа, и где-то в глубине его чрева раздалось урчание, которое навсегда заглушило голос Мансурова.

  * * *

 Рассвет позолотил крышу дома Нины Мансуровой. По двору были разбросаны окровавленные части тела Германа. Под солнечными лучами жители деревни Грызлово вновь принимали человеческий облик.

 - Новое полнолуние – новая кровь, - вытирая губы, проговорил Антоха Петухов.

 - Был городской пижон, и нет – волки съели, - довольно прокряхтел Булгак, - а то иш - гольфами грозился...

 - А ну-ка, мальчики, уберите здесь все, - махнула гривой растрепанных волос Анжелика.

 - По пакетам и в болото! – скомандовал Антоха.

 - В Море, - хихикнул Сидоренко, оборачивая голову Германа целлофаном.

 - Отдайте мое тело! - обалдело выпучил глаза Мансуров и исчез в пакете.

 Герману еще только предстояло узнать, что головы растерзанных Грызловскими оборотнями оставались навеки немертвыми…

  * * *

 Грызлово снова зажило спокойно и размеренно. Все разбрелись по своим домам, спрятались за высокими заборами и погрузились в повседневное безделье. Над деревней висел полуденный звон церковных колоколов. Где-то выла собака…

 - Вот ведь негодяй! – возмущалась Лидочка, вонзив наманикюренные ноготки в баранку руля, затянутую пушистым белым мехом.

 Она слишком долго обхаживала Германа, чтобы так просто отдать его в лапы какой-нибудь деревенской бабы. Лидочка уже видела своего Мансурова, осыпающего полногрудых доярок деньгами, которые должны принадлежать ей и только ей. Со вчерашнего утра от Германа не было никаких вестей. Что же я сразу не поехала вместе с ним - Лидочка закусила губу от досады. Запись к маникюрше и массажисту задержали ее в городе.

 - Ничего, я тебя из-под земли достану! – решительно процедила она, нажимая на газ.

 Виляя между некошеными лугами и коровьими пастбищами, пыльная дорога уходила вдаль. Глянцевые бока машины отражали солнечный свет, из-под колес разлетались комья грязи. Оставшийся далеко позади город Продольск подрагивал в сухом воздухе. Провинция лениво переваривала время…