Kropa
№111 "Тот и прораб"

Тот и прораб

Эгор не то чтобы боялся высоты, но – побаивался. Наверху лестницы были еще без перил; к счастью, можно было пройти, прижимаясь к стене, а все равно у Эгора пустело в груди, и отвратительная слабость разливалась по телу. Что будет на последней лестнице, построенной раньше стены, не хотелось и думать. Конечно, кто ищет Тот – всегда найдет. Но с Эгором Тот повел себя по-свински.

Эгор честно искал дома, искал у красавицы Еугуньки - даже под кровать заглянул, - пока не понял, что Тот непременно будет в башне, на самом верху. Логично, но утомительно и небезопасно. До трехсотого этажа Эгор с комфортом прокатился на лифте, еще сотню этажей удалось пройти на лебедках – увы, отделочные работы шли вовсю, несмотря на выходной. Рабочие, смущающиеся при виде Эгора и делающие вид, что вовсе не работают, а зашли полюбоваться видами, помогали Эгору с удовольствием, хотели поскорее от него отделаться. Эгору тоже было неловко, он успокаивал, что вовсе не с инспекцией, что просто забыл намедни носовой платок; но ему, конечно, не верили.

Однако здесь, наверху, было тихо и пусто - Йованус опять не подвез кирпич. С Йовануса все и началось. Вернее, даже не с Йовануса, а с комара. Скверно, когда день начинается с комара…

Этот комар за утро был уже третьим, отведавшим Эгора. Эгор сдул кровососа с запястья (тот не сдувался, пока не напился), вооружился листком пергамента и раздраженно выгнал насекомое в окно. Работа Йовануса, как пить дать. Его вечные аквариумы, его вечный мотыль, его вечная новая жена… Последняя всегда пересаливала борщ. Кажется, взялась готовить на артель, так борщ не пересаливай? Согласны? И главное, она нарочно, что ли: харчо варит прекрасный, солянка – объедение, а борщ лучше бы уж и не готовила. И на второе она опять положила на мясо сыр, а Эгор не выносит расплавленного сыра: демонстративно берет кусок, счищает дрянь, еще более демонстративно моет мясо холодной водой и просит разогреть в таком виде.

— Эгор, товарищ! – как всегда без стука, в кабинет ворвался огромный Йованус, дальнобойщик, поэт, грязнуля Йованус, и полез обниматься. От него пахло полынью и дорогой, верблюдами, пылью. – Ты не поверишь: я влюблен!

— Поздравляю! - с чувством откликнулся Эгор, не сумевший увернуться, судорожно вспоминая, где капли - у него была аллергия на полынь. – Кирпичи выгрузил?

— Что кирпичи! – вздел руки к потолку Йованус, - чепуха кирпичи! Кирпичи будут в следующий раз! Ты только посмотри, какой роскошный восход! Я расскажу тебе о ней!

— Восход, - простонал Эгор, и не думая смотреть в сторону окна, задернутого плотной шторой, - ты же нас без ножа режешь! Договорились сдать этаж к годовщине потопа, а ты что творишь?

— Виноват, - прошептал добряк Йованус, покраснел и виновато потупился. – Совсем из головы вылетело.

Всегда он был обормот, и в школе был, и в бригаде, и, как всегда, Эгору стало жалко Йовануса. Но он не поддался жалости.

— Безответственность, помноженная на разгильдяйство! – заявил Эгор. - Сроки, план, энтузиазм! – укорил Эгор. – Халатность и эгоизм, несовместимые с высоким званием! - пригрозил Эгор. - Чувство локтя и коллектив! – напомнил Эгор.

На Йовануса было больно смотреть. По щекам его текли слезы.

— Значит, так… У нас пока есть песок, - сказал Эгор. – Я выдал лопаты и распорядился разбрасывать.

— Зачем? – всхлипнул Йованус.

— Затем, что никто не смеет заставлять людей быть тунеядцами! За выходной они его разбросают, еще три дня будут собирать, потом мне нужны кирпичи - или! – ты! – больше! – не! - строитель!

— Но как?

— Это твоя забота, как! Доставай хоть из-под земли, хоть где, хоть у Тот!

— Сам доставай у Тот! – оскорбился Йованус. - Кто к Тому придет, тот с Тем и уйдет!

— Не склоняй всуе! – крикнул Эгор, - надо будет – достану!..

Эгор знал, что уже староват для авантюр, что пользоваться правом прораба опасно. У Эгора была одышка, Эгору было страшно, у Эгора кружилась голова. Однако долг и, если угодно, честь, гнали его наверх. Эгоры никогда не смирялись с обстоятельствами, привыкли брать ответственность и завершать начатое. Просто надо делать, что можно, невзирая на; не можешь, сам списывай себя в утиль! Эгор не хотел в утиль, он наметил передохнуть на промежуточной смотровой площадке. Но передохнуть не вышло, на смотровой площадке был жбан с пивом, огромный вяленый лещ лежал на рукописном «Вечернем Вавилоне», аккурат на портрете Эгора и передовице «Сделаем себе имя!», а вокруг леща и жбана сидела неразлучная троица, с которой Эгор намучился еще бригадиром, – Абдуллис, Всеславий и Михл. Сейчас будут жаловаться…

— Начальник, опять ни кирпича, ни раствора! – нажаловался Абдуллис.

— Отдыхайте, - буркнул Эгор, торопливо минуя троицу.

— Как хочешь, начальник, а если дело так дальше пойдет – мы отказываемся от премии!

Эгор остановился с ногой, занесенной над первой ступенькой лестницы, ведущей с площадки. Уйти без скандала не удалось, он медленно опустил ногу и медленно обернулся.

— Кто сказал? – тихо и ласково, почти шепотом, спросил Эгор, а затем рявкнул: - В отпуск захотели! Так это у меня мигом! С завтрашнего числа! Всех троих! За мой счет!

Кого послабее маневр Эгора довел бы до обморока, но эта троица была не из слабых. Мог приключиться даже небольшой несчастный случай на производстве: жирный Абдуллис уже стоял на ногах и небрежно крутил в руках гвоздодер, а Михл, хоть и остался сидеть, но смотрел дерзко, дерзко… Как Абдуллис работает с гвоздодером, Эгор знал, но и он носил на поясе сверкающий мастерок, символ власти, не только для красоты. А с мастерком троих Эгор не больно-то боялся, тем паче, что Всеславий трус и не полезет…

Эгор положил ладонь на рукоять и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Ему часто снилось, как он падает с башни. Во сне падение выходило красивым и вовсе не страшным: Эгор ласточкой уходил в бледную голубизну и скользил к таким далеким, белым, мягким и чистым облакам внизу… Отточенным, плавным движением он вынул мастерок и сделал шаг к Абдуллису. Абдуллис попятился и спрятал гвоздодер за спину.

— Не горячись, шеф, - просипел Абдуллис довольно дружелюбно. – Столько каши вместе съели, да и соли не один пуд…

— Кстати, о каше, - вмешался Михл. – Шеф! Говорят, у Йовануса совсем новая жена наметилась, новее Еугуньки. Говорят, она желтая и только рис умеет варить. Ты скажи ему наконец!

Эгор подумал, что даже рис будет лучше пересоленного борща, но вслух этого, конечно, не сказал. Он сказал другое.

— Пусть женщина будет даже негром! - Эгор подбоченился и поднял мастерок, указывая куда-то в прекрасную даль. – Пусть женщина будет даже негром: ведь все мы живем на одной планете!

Михл и Абдуллис согласно кивнули, а Всеславий непроизвольно облизал губы.

— Братья труженики! – надсаживаясь, как на митинге, крикнул Эгор, развивая успех, - строители и подвижники! Да! Нам всем трудно! У всех болит душа, когда не из чего готовить раствор, а руки чешутся его мешать! У всех обливаются кровью сердца, когда стекло, как было третьего числа, поставляют с браком, когда не хватает арматуры, когда паркет из сырого дерева! Но! Несмотря и вопреки! Наша башня... – Эгор закашлялся и сбился.

— Мы знаем, шеф, - сказал Всеславий и показал на леща, - мы читали вашу передовицу. Вслух.

— Нас узнают! Дела наши навечно… - по инерции продолжил Эгор, но спохватился и сменил тон. – Пусть не мы, но правнуки… Молодцы, что читали. Налейте.

Эгору налили пива, и он освежил пересохшее горло.

— Мужики, что я, не понимаю, что ли? – проворчал он. – Не хуже вас понимаю. Вот, решился. Иду разговаривать с Тот.

— Ой, - сказал Всеславий и побледнел.

— Ты бы поостерегся, шеф, - посоветовал Мих.

— Молодец, шеф! – просипел Абдуллис. – Прораб прорабу рознь. Тому кораблик свой построить хотелось, вот и допросился до потопа. А ты, главное, за башню, за башню проси!

— Не учи ученого, - усмехнулся Эгор, развернулся и бодро пошагал по лестнице.

— И за гвозди ему скажи! – кричали в спину Эгору. – Мрамор, опять-таки! Дуб! Пеньку!

Эгор махнул им рукой, чтобы не беспокоились, остановился и продул уши. Сначала в голове тихонько запищало, потом щелкнуло, и утихшие на миг звуки навалились с новой силой. Звуков было немного: басовито гудел ветер. Впрочем, ветер всегда здесь гудел.

Последний подъем дался Эгору особенно тяжело. Он задыхался и шагал медленно, согнувшись, обхватив дрожащие коленки руками. Когда он смотрел вверх, казалось, что лестница обрывается в пустоту, но Эгор знал, что будет бетонный прямоугольный помост, и что на помосте его ждет Тот.

Тот ждал Эгора, сидя на дальнем краю помоста и свесив ноги в пропасть, и сначала Эгор увидел только сутулую спину в спецовке да лохматую, кудрявую голову с круглой проплешиной на макушке. На выцветшей спецовке красовался вышитый золотом священный жук-навозник. Эгор зябко повел лопатками, у него на спине был такой же. А потом Эгора захлестнуло острейшее желание подойти, упереться ступней в изображение и изо всех сил толкнуть… а еще потом он иногда жалел, что сдержался и не толкнул.

— Здравствуй, Эгор, - сказал Тот противным, скрипучим голосом, и похлопал ладонью рядом с собой. – Присаживайся.

— Я лучше здесь, - Эгор остановился на середине площадки. – Не то, чтобы я боюсь высоты…

— Уже не боишься, - сказал Тот. – Садись.

Эгор подошел и сел. Вокруг раскинулось необъятное поле облаков, из которого, символом человеческого гения, росла серая стена башни.

— Думал, не придешь, - сказал Тот. – Заждался.

У него было знакомое до боли вытянутое лицо с крючковатым носом, хитрой сетью морщинок у глаз, родимым пятном во всю щеку, черной бородой и седыми бровями – короче, у Тота было лицо Эгора.

— Да я и не хотел, - признался Эгор. – Страшно. Но Йованус…

— Не вали на Йовануса, ты не потому пришел.

— Я попросить хотел…

— Не надо. Все знаю. Я - это ты, - сказал Тот, обнимая Эгора за плечи. – И еще много кто, но это не важно. Я должен показать тебе. Смотри. Лети и смотри!

Тот тихонько подтолкнул, и Эгор ласточкой ушел в бледную голубизну, заскользил к мягким облакам внизу, проткнул их, и за миг перед ним проплыли и долина, и великие реки, а затем, все ускоряясь и ускоряясь, Эгор пошел вверх, оставляя позади время. Калейдоскопом замелькали утопающие в зелени, но сверкающие города, научный поселок на Луне, цветущие сады на Марсе, и совсем уж невообразимая, вызывающая священный трепет, прекрасная биостальная хрень с зеленым мигающим огоньком на правой антенне…

Когда Эгор пришел в себя, он все так же сидел на краю площадки, а Тот обнимал его за плечи.

— Это прекрасно! Ради этого стоит бороться! – вскричал воодушевленный Эгор. – Что мы должны делать? Что приказать людям?

— Давно сам все сделал, тебя пока дождешься… пять лет по местным меркам летал. А людей нет, люди все разошлись. Замучился их рассеивать, – пожаловался Тот. - Пока языки не перемешал, не расходились!

— Как перемешал? Зачем?

— Почему бы и нет? – пожал плечами Тот и засмеялся. – Видел бы ты, какая неразбериха началась!

— А как же я? – до Эгора начало доходить. – А как же башня?

— Башня пройденный этап.

— Сам ты этап! – заорал Эгор. – Дело двенадцати поколений!

– Вечно все недовольны, – поморщился Тот. - Хотели сделать себе имя? Вы его сделали! Чего еще?

Эгор посмотрел на облака внизу. Ласточкой, конечно, не получится – ну так хоть рыбкой…

— Не дури! Хочешь достроить башню – дострой!

— Один? – горько спросил Эгор.

— Размножься, - посоветовал Тот.

— Я не умею размножаться один! – заорал Эгор. – Уйди от греха, не то вместе упадем!

— Одному размножаться и не придется, - успокоил Тот. – Еугунька осталась, понравился ты ей… ешь аккуратно. Ждет. Каждый день борщ варит и на башню с тоской глядит… Иди-иди! Заодно польский выучишь.