ustilago_zeae
№140 "Вестники изменений, или Иллюстративный пример"

Вестники изменений, или Иллюстративный пример.

Исполинская мельница медленно вращала разноцветными крыльями под несуществующим ветром. Красное сменялось оранжевым, оранжевое – желтым. Это было неизбежно, как время, и казалось, этот круговорот не остановить никогда.

Я проснулся. Я проснулся в Вечном Городе Роме, где стояла летняя жара. Семикрылая мельница осталась неумолимо наматывать ветер где-то на плоском горизонте, безмолвно и бесповоротно.

Сегодняшний день может войти в историю.

Сегодня от меня очень многое зависит.

Либо я смогу сказать и прозвучу, либо не смогу - что ж, тогда молча понаблюдаю. Я не прорицатель и не знаю, удастся ли мне вообще докричаться до народа. Я могу лишь надеяться на успех, вот и надеюсь.

У меня есть дело.

Единственное оружие, которое у меня есть - моё красноречие. Дело само не решится в мою пользу, главное не растерять слова.

По случаю важного собрания вместо очередной радужной накидки - белая одежда. Это хорошо. Белый - цвет начала.

— Господин, приказать носилки? - спросил слуга, помогавший мне одевать церемониальную накидку.

— Нет, не надо, - отозвался я.

Разве ж я откажусь лишний раз попрать Вечный город ногами?

Над улицей плыла жара. Воздух над камнями дрожал от зноя, в облаке пыли скрылась за поворотом повозка с запряженным осликом. Я неспешно шагал, обмахиваясь веером, и глядел по сторонам. Больше всего я любил пешком ходить по Вечному городу, глядя по сторонам. Среди неказистых простецких жилищ иногда попадались старинные постройки, напоминающие чуть ли не о временах основания Рома.

Когда я шагаю вот так по Вечному городу, он мне и впрямь кажется вечным. Ничто не внушает такой уверенности, как эти камни, которые тебя самого переживут.

По легенде, основатель Вечного города, Ром, связал его своим словом, поэтому в Роме уважают слова, а не камни. Я знаю, что слова переживут и меня, и эти камни, но именно камни дарят мне ощущение вечности.

Времени в Вечном городе всем хватало. Но мне с некоторых пор казалось, что оно стремительно утекает прочь, наматывается на мельницу, оставляя считанные часы.

В наши дни как-то принято считать, что всё идёт как надо. Вокруг только и слышишь: следуй заветам основателя, иди торной дорогой брат, наше время - совсем не то, что раньше, иди-иди вперёд и не сворачивай.

Великий Ром Янцзэ, полумифический основатель нашего города, тоже когда-то был новатором, и его идеи не воспринимались современниками. Когда он только начинал, тоже, наверное, казалось, что привычный мир рушится. Однако Ром Дальновидный глядел далеко вперёд и строил город на далёкое будущее. Был ли он действительно пророком? Был ли он твёрдо уверен в том, что затевает? Быть может, он колебался - решаться или нет? Быть может, он тоже до конца не понимал, какие грандиозные изменения запускает? Ведь куда нынче канули сёла и страны, бывшие на месте Рома? Есть Вечный Ром и провинции. Этого добивался Основатель? Сомневался ли когда-нибудь Ром Дальновидный? Хотел бы я это знать.

Я шёл и слышал шепотки по улицам. Девяноста процентам обывателей начхать на окружающий мир, но десять процентов о нём всё-таки думают, а сегодня, в день собрания Совета, активизируются все.

— Война на юге и правда будет?

— Я не знаю, никто не знает.

— А мятеж в провинции? Слышали? Подавили, и он не последний.

— Налоги всё подымают, сколько можно?!

— А, так это торговля по всему свету подорвалась. Что-то там не так пошло. Скоро без товара сидеть будем.

— Сколько этих бесхозных по улицам бродит, собираются группами, бездомные. Клянчат всё время. Что с ними делать-то?

— Пускай назначают чрезвычайного Консулого. Будет с кого спрашивать.

— Так должны назначить, если опять не затянут...

— Совет что-то должен решить. Не всё им баклуши бить.

Да, это раньше, на заре Вечного города, это считалось почётным. О, говорили, Оратор! Слово в совете держит! Теперь словодержцев в Совете много. А, говорят, знаем мы этих Ораторов - болтуны и бездельники, этакая богатая бестолочь, которой некуда метнуть деньги.

И в чём-то это правда. Я грустно поправил шляпу, проходя мимо сплетников. Да, уважение и известность надо заслуживать.

— Опять в Совет потащился, Луций? – сварливо окликнула меня соседка.

Я чуть было не прошел мимо, потом повернулся и вполне дружелюбно взмахнул рукой:

— Доброго утра и хорошего дня, Рона.

Она прищурилась, выпрямилась. Ищет в моих словах какой-то подвох. Нет, сегодня его там нет. Мне нужны доброжелатели в народе. Пусть они поддержат меня, если Совет решит в мою пользу. Конечно, старая карга Рона так просто не переметнётся, но, может, хотя бы не будет улюлюкать и свистеть.

Да и глупо сейчас ссориться. Мы все в одной лодке, и не их вина, что у меня вёсла.

За службу в Совете не платят. Напротив, посещение Совета - обычно дело накладное, и потому добровольное. Каждый Оратор сам решает, идти ему на очередное собрание или не идти. Большинство и вовсе не ходят, им важен только статус. Чтобы в светской беседе этак вставить как последний аргумент - "я же Оратор".

Я знаю, что обо мне думает и Рона, и все другие соседи. "Луций ведёт публичную жизнь от безделья", "Луций ведёт публичную жизнь, чтобы прославиться"... Да-да. Скучающий аристократ. Тщеславный богатей, который может позволить себе не думать о хлебе насущном. Вот кому повезло в жизни – сиди ломай голову, как бы разнообразить досуг. Туда же его понесло – в Совет. Развлекается. Что ему понимать о нас?

Я давно махнул на них рукой. Что, я разве им объясню, зачем я всё это делаю? Я теперь не обижаюсь, даже когда слышу такие речи в лицо. Честно говоря, по доброй воле я ни за что бы не полез в этот гадюшник. Спихнул кому-нибудь своё Слово и занял досуг чем-то действительно приятным. Я тоже хотел бы, чтобы в Роме всё само без лишних слов решалось. Но сил нет просто стоять и смотреть, что вокруг творится.

Да, я понимаю, как со стороны это выглядит.

Солнце ударило мне в лицо. Я прикрыл глаза и на миг увидел силуэт мельницы, неумолимо вращающей крыльями посреди абсолютно ровных полей.

Когда я свернул на улицу Апельсинов, то краем глаза заметил движение. Я резко повернул голову – и точно, что-то мелькнуло в переулке между домами. И никого вокруг. Я замешкался: пойти проверить? Из каменного, глухого закоулка несло гниющим мусором, а жара усиливала запах.

Это могла быть и крыса. Ведь могла.

Я зашагал вверх по улице в задумчивости, подметая камни полами накидки.

В преддверии моего выступления всё это было очень нехорошо.

На Подсолнечной пели. Люди в белых, прилипших к плечам балахонах, шли караваном и пели заунывную о вечности на улицах Ромы. Смысл сводился к "хорошо, что все мы здесь".

Я подал милостыню певцам и подвернувшемуся нищему.

На Лесной улице я завернул в лавочку старого знакомого Торгония и спросил ремень и четыре витка верёвки.

— Вешаться решил, Луций? - серьёзно спросил Торгоний, - Вот это правильно. Зря ты за консульской шапкой лезешь. Лучше бы и правда в петлю, раз тебе невыносимо.

— Кстати, здравое предложение, - так же серьёзно ответил я, обмахиваясь веером, - Спасибо, Торгоний.

Другие посетители лавки - в основном представители низшего сословия - сторонились меня, вроде бы из уважения, но ощутимо давая понять, что я здесь неуместен. Я мог бы задержаться и переброситься с Торгонием ещё парой слов, время позволяло, - но не стал.

На пересечении с Небесной улицей я встретился с Узном Аваем. Толстяк хлебал из фонтана.

— Что? Уже опаздываем? - подхватился он, но тут же сел обратно на бортик.

— Где твоё наглядное пособие? - спросил я.

— Будет, - Авай умыл потное лицо, - Не беспокойся.

Я отдал ему ремень и верёвку и пошёл дальше. Фонтан и Авай остались далеко позади, когда я вновь почувствовал на себе внимательный взгляд. Я приостановился, сложив веер, неспешно обернулся. Точно. Только что на крыше дома, под козырьком, оно там было. Следят за мной. Я предполагал подобное. Оно и понятно, хотя радости не прибавляет.

На улице Тихих Омутов я ускорил шаги, чувствуя, что могу не успеть, и успокоился лишь когда вышел на Пурпурную площадь, где и располагалось здание Совета.

Собрание Совета - всегда эмоциональное мероприятие. Вроде собираются почтенные, сдержанные люди, но в ходе обсуждения слов, бывает, оказывается недостаточно, и тогда в дело идут ножки от скамеек, скамейки, а то и просто кулаки.

В здании было прохладно и хорошо. Белоснежные ступени точно сами ложились мне под ноги, вознося всё выше и выше, к амфитеатру скамей. Вот и круглая Зала заседаний. Я поглядел вверх, на высокий купол, "шапку Совета", (шедевр архитектуры Рома!) с витражами. На самом верху был "солнечный колодец". Ровно в полдень солнце врывалось в колодец, и, отражаясь от зеркал и плит, заливало всю залу светом. Длилось это недолго, и после полуденного сияния Ораторы должны выносить решение. Считается, минута сияния даётся на то, чтобы прояснить разум и не ошибиться в выборе. После этого голосуют все, у кого есть слово, и принимают решение - в том числе решение отложить вопрос до следующего собрания.

Но этого я допустить не мог. Во второй раз произвести такой эффект мне не удастся. А значит, всё должно решиться сегодня - или не решиться никогда.

Да, я не знаю всего, чем моя идея может обернуться. И куда пойдёт изменённый Вечный город. Но по крайней мере пойдёт иначе. Я уверен, идти дальше по нынешнему пути нельзя. Я знаю, что дальше продолжать в том же духе - убийственно. А надеяться, что всё само образуется, если просто продолжать тащиться вперёд по колее - безрассудно. Я предложу Совету качественно иной путь. Я сам не вполне уверен, что мой путь - лучший. Но ситуация должна измениться. Будем надеяться, что не к худшему.

По случаю выборов Консула народу собралось гораздо больше обычного, появились даже редкие гости Совета. Я поприветствовал обоих председателей. Справа мне доброжелательно улыбнулся Риний, слева неодобрительно покосился Велитон. Я добрался до своей скамьи в амфитеатре и сел. Напротив уже заняли свои места воинственный, самоуверенный Барий и циничный лентяй Алений, двумя рядами ниже громко храпел необъятный Питий, распространяя весьма характерный дух (так он проводил все собрания). Наискосок, в нижнем ряду восседал Гай, мой непримиримый противник.

По сторонам от меня сидели малознакомые Ораторы, но, судя по царящему оживлению, они не просто так сегодня пришли. А их, оказывается, много, Держателей слова.

Только на собраниях Совета я начинаю всерьёз понимать, как велик Вечный город.

Собрание началось. Его открыли председатели, каждый со своей речью, обе довольно-таки стандартные. Я слушал вполуха, с удивлением разглядывая многочисленных Ораторов.

Вот они, Владеющие словами, честь и совесть Вечного города. Среди них много молодых. Решают государственные дела, теперь вот за Консулов голосовать будут.

Такое ощущение, будто нас всех в ореховой скорлупке несёт стремительный поток, и впереди водопад. Невозможно сразиться с рекой. Глупо пытаться грести назад, можно лишь попробовать вырулить со стремнины.

Я стою во весь рост, сжимая весло, и вижу впереди водопад. Все разом не могут его увидеть - если они встанут, лодка перевернётся. Я должен убедить их, что впереди опасность, и как-нибудь избежать её. Вряд ли то или другое мне и впрямь удастся. Но я попытаюсь. Я попробую вырулить. И может быть, у меня получится это сделать, а может, лодка подскочит на камне, и я улечу за борт.

Как это ни печально, высоколобые Ораторы так же неспособны принять новое, как старая Рона. Чтобы убедить их в самом существовании чего-либо, уйдут годы.

Или же нужно шокировать их, встряхнуть, устроить спектакль.

Это я и намерен сделать.

Тем временем нам огласили список наболевшего. Получилось почти то же, что я слышал на улицах.

Я поднял руку, беря слово.

— Благодарю. Кроме того, что сегодня обсуждается, я хотел бы затронуть ещё одну тему.

В зале пробежал шум.

— Достаточно серьёзную, чтобы она могла спорить с вопросами войны и торговли? - величественно простёр ко мне руку Велитон.

— Позволите объясниться? - спросил я. Велитон махнул рукой.

Я только того и ждал. Я поднялся, обводя взглядом Залу.

— Друзья, - протянул я руки к Ораторам. Обращаться должно протянув руки вперёд - чтобы не было соблазна схватить что потяжелее и метнуть в оппозицию, - Меня тревожит всё то же, что и вас, но я считаю, что причину наших бедствий можно найти и искоренить в нас самих. И потому в первую очередь я хочу обсудить не войну и безработицу, а Рейгъярские болота.

— Мартышкин бред! - мгновенно выбросил руку Барий.

— Крайне уместное замечание, - немедленно похвалил его я, - Но к мартышкам вернёмся позже, а сейчас уделим внимание более масштабной проблеме: недопустимой узости наших взглядов.

— Так ты считаешь, что сейчас надо думать не о войне, а о том, как бы расширить кругозор? - подняв руку, ядовито-вежливо уточнил Гай.

— И война, и прочие неурядицы - первые ласточки гораздо большей беды. Беда заключается в том, что вы потеряли дальновидность. Образно говоря, вы решаете, какую накидку одеть на торжество к Богу Смерти, а вопрос надо ставить иначе: нужно ли вообще к нему идти? И как получилось, что вы уже туда собираетесь? Надо взглянуть на наши проблемы шире. И надо сделать это сейчас, чтобы успеть изменить курс в соответствии с тем, что мы увидим. Потому что позже будет поздно.

— Да что ты паникуешь, Луций? - поднял руки Велитон, - О чём вообще речь? У нас назревает война, и торговая система рушится, а ты выступаешь со словами "это всё неважно, так, мелочи, о другом нужно волноваться". Да если мы отмахнёмся от войны сейчас, нам не о чем будет волноваться!

— Паника?. Но если мы сейчас же не начнём решать эту проблему, можно будет не волноваться, выиграем мы или проиграем - будущего у нас не будет, - парировал я, - Решением проблемы надо заняться немедленно, параллельно с решением насущных дел. Тем более, оно не требует значительных вложений и сводится к тому, что нам всем пора коренным образом изменить наши взгляды на вещи. Сделаем это - сможем развернуть ситуацию к лучшему, не сделаем - вероятно, погибнем.

— Почему ты считаешь, что наши взгляды в корне нуждаются в пересмотре? - довольно миролюбиво полюбопытствовал Риний, - Объяснись. Вечный Город был построен на них и простоит вечность; так считаю я.

Риний уже стар, он в Совете почти всю жизнь. Это единственный человек, в чьих мотивах я до конца уверен. Интересы Рома - его интересы. Он часто поддерживал меня в Совете, хотя всё новое воспринимает со скрипом. Может и не принять.

— Это недальновидно, - пояснил я, - Время меняется. Образно говоря, пока мы плыли по открытой реке, был смысл встроиться в мощное течение и всех обогнать. Но когда впереди водопады и пороги, надо притормозить. Надо перейти в другой поток. На такой скорости мы не выдержим ни одной преграды. Хватит. Надо прекращать эту гонку и поглядеть по сторонам. Поглядите по сторонам! Нет ли других путей? Наша река кончается пропастью.

— Где ты это заметил? - поднял руку Гай, - Луций, ты многого хочешь от жизни.

— Больше, чем надо, я не хочу, - почти резко ответил я, - И я сейчас пекусь не о себе, а обо всех нас. Мы в одной лодке, и нам, Совету, пора всерьёз браться за вёсла и грести, а не делать вид, дрейфуя по течению. И не раздавать вёслами подзатыльники пассажирам!

— Кто это тут заливается? - проснулся толстый Питий.

— Это говорю я, Луций, - официально представился я заспанному Оратору.

— Да кто ты такой! - громогласно ухнул он. ("...чтобы меня будить!" - ухнуло эхо), - Новый Ром Дальновидный завелся?!

— Время покажет, но я бы пока воздержался от сравнений, - сдержанно проговорил я, - Я действительно много размышлял над ситуацией и считаю, что вижу её целиком. Хотя, конечно, я не гений. И не провидец! - я быстро вскинул руки. Даже будь я им - не признался бы. Как говорится, народ не поймёт. У них как - кто напророчил, с того и спрос. А почему, скажут, раз ты знал, то не предотвратил? никого не предупредил? О себе, небось, в первую очередь думал, где бы соломки подстелить, эгоист. Как бы на чужой беде нажиться, мародёр. Так? На площадь его, на виселицу, гада! Ведь наверняка знал, что затевается, и пальцем не шевельнул, выродок!

Я не провидец и наверняка ничего не знаю. Но пытаюсь предотвратить то, что мне кажется неминуемым. Я почти вижу, как неумолимо время вращает историю. Кто-то должен встать к рулю и выкрутить его, чтобы сменить курс. И... А разве плохо, если это буду я?

— Я приведу всего несколько иллюстративных примеров, которые, возможно, позволят вам по-другому взглянуть на то, что творится в Вечном городе, да и вообще в мире.

— Что вновь возвращает нас к болотам, - ядовито уточнил Гай.

— Благодарю, - кивнул я ему.

— Правильно, - отсалютовал мне он, - Война, торговое бедствие, безработица - это уже неважно. Вас интересуют болота, уважаемый кандидат в Консулы.

— То, что я вам скажу о болотах, повлияет и на войну, и на торговлю, и на безработицу, - ответил я резко, - И если позволите, я докажу это вам!

— Мы не обязаны это слушать! - взвился Барий. Соседи схватили его за плечи.

— Сколько можно перебивать! - взорвался я.

— Тише, господа, спокойнее, - ласково пропел Алений, с тремя другими Ораторами отбирая у Бария ножку скамьи, с которой он изготовился идти на меня в атаку.

Я тоже аккуратно поставил свою скамейку обратно на пол и снова сел на неё.

— Мы же всё-таки цвет ромского общества, - глумливо проговорил Алений, простирая руки к нам, - Давайте же будем вести диспут на достойном уровне.

Я был с ним согласен. Вот Барий едва сдерживал злость. Он пришёл на собрание в твёрдой уверенности, что его немедленно выберут военным консулом и торжественно отправят вершить победы во имя Рома.

— Тебе вопрос, Луций - продолжил Алений, - Как ты собираешься преподносить свои идеи народу? Или они там так, обойдутся?

— Это следующий шаг, хотя начинать нужно было бы уже сейчас, - ответил я, - Но это тема для отдельного собрания. Если тебя интересует, есть ли у меня конкретный план - он у меня есть. Но реализовать его - почти то же, что провести сражение. Это должна быть группа исполнителей, желательно, под консульским началом.

— Короче говоря, Луций пришёл на выборы с твёрдым намерением получить консульскую шапку любой ценой, - цинично подытожил Алений.

— Как свежо и оригинально это замечание! - грустно воскликнул я, - Неужели вот ты, Алений, пришёл сюда только за шапкой? Неужели ни у кого из вас нет ощущения, что все мы, весь Вечный город - движемся куда-то не туда?

— Жизнь движется. Мы всегда куда-то движемся, и всегда не туда, - пожал плечами Алений, - Остынь, Луций, и подумай о сегодняшнем дне. У нас выборы.

Возможно, это и правильно - бросить вёсла и принимать жизнь, как она идёт. Мы пассажиры в этой лодке, но почему же я чувствую себя словно у меня в руках и весло, и якорь?

— Всё довольно просто, если рассмотреть на конкретных примерах, - проговорил я.

— Нет, всё ещё проще. Луций просто хочет стать консулом, но не может ничего сделать с войной и торговыми трудностями, и посему пытается изобразить, будто во всём виноваты болота, с которыми он справиться может, - проговорил Гай, вытянув руки над головой, точно потягивался, - Якобы может, - добавил он.

Я закрыл глаза.

В полной тишине мельница вращала крылья под несуществующим ветром.

— Вернусь к тому, с чего я начал, и для наглядности приведу конкретный пример. Приведите пример, пожалуйста.

— Пригласить на заседание Совета?! - опять подорвался Барий.

— Всё согласовано, - примирительно поднял руку я.

В зал вошёл маленький толстый Авай, а за ним на ремне на веревочке - самый обычный авейрг, переступающий с лапы на лапу, как кошка, и помахивающий хвостом, как мартышка. Я с некоторой тревогой отметил, что его шерсть стала ещё более синей: голубоватая осталась только на брюхе и груди, а зелень - на кончике хвоста и в гриве. Авейрг нещадно линял и чесался даже на ходу.

Он напоминал мартышку, кошку и маленькую плосконосую собачку. Уши врастопырку, пушистая грива, цепкий хвост, шерсть как с лишайного сыпется.

Раздались ожидаемые реплики:

— Боже, Луций решил сразить нас дрессированной мартышкой.

— Вы разве не знаете, кто это? - очень вежливо обратился я к скептикам.

Скептическое хмыканье было мне ответом.

— Естественно!..

— Весьма сомнительный юмор, Луций...

— Авейрг (Слово-то какое, язык сломаешь).

— И где нашли такого мерзкого? Они же все желтые или красные, - брезгливо сморщился на сине-зелёного авейрга Оратор.

— Вы ещё измение мнения об авейрге, - предупредил я, - Этот зверь - прекрасный иллюстративный пример узости наших взглядов. Именно для этого я его сюда и привёл.

Я поднялся на скамейка и простёр руку к почёсывающейся зверушке:

— Вот авейгр. Все прекрасно знают авейргов. Любой артист, любой бродячий певец таскает с собой авейрга из Рейгъярских болот. Все знают Рейгъярские болота. Они находятся к востоку от Рома, и в них массово выращивают рис, который - да-да! - там всходит. Единственные обитатели болот - пресловутые авейрги, которые - о чудо! - совсем не интересуются посевами. Всё это очевидные факты, заметьте, мы привыкли к ним, как к круговороту солнца, и даже не пытаемся немного подумать над ними.

Я перевёл дыхание и продолжил:

— Если я спрошу вас: вы можете определить, что это? Это авейрг, скажете вы. А кто он такой? Не то мартышка, не то кошка. Одно слово - авейрг. Кто дал ему такое имя? Никто ведь не знает, откуда оно взялось. Кто дал обозначение Рейгъярским болотам, которое с первого раза-то не выговоришь! Откуда взялись эти названия, противоречащие самому нашему языку?

На какое-то мгновение мне показалось, ко мне и впрямь прислушались.

— Заметьте, сколько вопросов, а мы ведь ещё даже не подобрались к сути, - произнёс я.

— Опять ты со своей дурной философией! - рявкнул Барий.

— Да нет, какая философия? Это факты, а дальше будет только хуже.

— Какой-то фарс! - злобно прорычал Барий, указав на чешущегося авейрга.

— А жизнь вообще сплошной фарс, - легкомысленно заметил Алений.

Алений плыл в нашей лодке. Он вальяжно попивал вино, рассеянно глядел по сторонам, иногда устремлял туманный взор к горизонту, но особенно не приглядывался. Он никогда не прилагал никаких усилий к тому, чтобы куда-либо вырулить. Весло он бросил в ноги этак с ленцой давным-давно, но никому не позволял его взять вместо себя. "Это моё весло, и оно грести не будет", - заявил он. Это была его позиция.

— Не надо быть авейргом, чтобы заметить эти странности - если обратить внимание на них, - продолжил я.

— У меня всего один вопрос, - лениво приподнял руку Алений, - Какое отношение это имеет к основным проблемам, для решения которых мы рассчитываем избрать Консула?

— Примерно такое, как местность будущего сражения - к плану кампании, - пояснил я.

— Принято, - вальяжно согласился Алений.

— Луций, во что ты превращаешь заседание Совета?

— Неслыханно! Это полная деградация власти, раз дошло до такого!

— Мартышкины трюки!

— Если кто и подрывает норму, то это, Луций, ты!

— Ваши закостеневшие представления... - заговорил было я в нарастающем шуме.

Я закрыл глаза.

Все заготовленные слова рассыпались прахом.

Мне не одолеть их упрямство. Оно неумолимо, как время.

Никаких слов не хватит.

Раз! - крутятся лопасти мельницы, и мне кажется, они начинают крутиться быстрее.

Два, - бесшумно выходит на круг

Три, - и не остановить её никак

Четыре

Неумолимо, как -

Пять, -

Шесть, -

Солнце тем временем всё поднимается...

Семь.

Кажется, встаёт солнце.

Я вступаю в борьбу, и должен победить. Пусть они ничего нового не примут, но хоть дослушают меня.

— Ситуация с болотами наглядно демонстрируют нашу истинную беду, - проговорил я, с трудом собирая мысли, размётанные мельницей, - Мы как будто не замечаем новые факты. Мы игнорируем очевидную реальность и действуем по устаревшей схеме, от чего и все наши проблемы. Нам пора меняться.

Авейрг почесался за ухом и вычесал ещё пучок зелёной шерсти. Я заметил, как Ораторы ненавязчиво отодвинулись от лавочки, где сидел Авай.

— Изменение - это жизнь. Это ясно всем, кто не обманывается иллюзией незыблемости. Это ясно любой твари в лесу. Даже болота не остаются прежними. Даже мартышка, и та изменяется, - я широким жестом указал на иллюстративный пример. Авейрг даже перестал чесаться под множеством взглядов.

— Пора менять наши взгляды. И проще всего начать с болот.

— Луций опять бредит, - бросил Барий в сторону.

— Выслушайте меня, - с нажимом произнёс я, - Одно лишь признание! одного этого факта! изменит наше восприятие. Это безгранично расширит наш взгляд на мир, и как следствие наши возможности. Фигурально выражаясь, мы из трюма поднимемся на палубу, чтобы оглядеться и решить, куда плыть дальше.

— А рулить, конечно, будет Луций, решивший, что нашёл оригинальный выход из ситуации, - протянул Гай, - На очереди всенародное обожание и лавры всеобщего спасителя.

Я поглядел на Гая. Он и сам понял, что перешагнул границу.

— Ладно, я предлагаю, наконец, вни-ма-тель-ней-ше выслушать мнение Луция, крупного специалиста по болотам, - торжественно проговорил Гай, - Напомню, он за всю жизнь ни разу не покинул окрестностей Рома.

— И потому, - скрипнув зубами, сдержанно произнёс я, - чтобы не вызвать сомнений, я передаю своё слово Аваю, учёному, изучавшему болота и авейргов всю жизнь.

Зароптали. Передача слова - опасное дело. Резко падает внимание аудитории. Тем более, Авай не оратор. Потом, доверенный может его и не вернуть, а мне потом отвечать за всё, что он скажет. Много-то он не наговорит. Такие, как он, обычно слишком заняты непосредственно делом, им не до выступлений и политики. Пока мы рассуждаем о перспективах и выборе курса, они тихонько ковыряют окружающий мир, и часто находят то, что нам следовала бы незамедлительно включить в обзор. Печально, что о подобных открытиях мы чаще всего узнаём постфактум. То есть когда они уже сметут всех нас с нашими планами. Эту простую идею на деле чрезвычайно тяжело донести до Совета, да что там - вообще до кого-либо. Люди, привыкнув к реальности, с большим трудом принимают изменения.

Авай не был оратором и неприкрыто нервничал.

— Вы были в Рейгъярских болотах? - дрогнувшим голосом начал он. В зале как-то сам по себе поднялся тихий неуважительный шепоток, - Нет? Когда первые путешественники рассказывали о них, им никто не верил. Такого не может быть! - говорили им. Со временем болота разрослись, и их пришлось признать реальностью. Их даже начали использовать. Я много времени провёл на этих болотах и внимательно исследовал их, и могу с уверенность подтвердить: этих болот быть не может.

На мгновение гул приутих - не ожидавшие подобной концовки Ораторы шуровали мозгами.

Хоть бы Авай не пустился в конкретику!

— Строго говоря, это вовсе и не болота, - пустился в конкретику Авай, я едва удержался, чтобы не взвыть. Сейчас надо было что-то сказать наотмашь, эффектно продолжить линию, а не ударяться в занудство!

— Я уж не говорю про тамошнюю воду и почву, - воодушевлялся Авай, - На самом деле то, что представляет собой данный... м-м-м, ну пусть - ландшафт, не поддаётся описанию никакими словами. Они же не болота. Они - Рейгъярские тахигры, у окрестных жителей название уже прижилось. Не спрашивайте, откуда оно взялось, там всё совершенно непонятно. Скажем, поразительная почва, она не беднеет годами. Или тамошние растения, и я уж не говорю об авейргах, хотя о них как раз стоило бы сказать. Я наблюдал за ними годами... Это поразительный мир, - Авай совсем увлёкся, - Честно говоря, я пришёл сегодня и для того, чтобы хоть мельком ознакомить цвет общества со своими наработками....

Зря он честно говорит, что говорит честно. В Совете ему лучше говорить пламенно и убедительно.

— Я выяснил, что авейрги, которых мы различаем - на самом деле одна и та же разновидность животных разного возраста. Молодые животные красного цвета, потом тусклеют. Взрослые - оранжевые и желтые. Желтые начинают расселяться по округе, их-то и берут бродячие актёры. Линька авейргов крайне интересна; я выяснил, что авейрги могут бродить, скажем, в оранжевом наряде годами - а потом взять и быстро перелинять в зелёный...

Ужас.

— Он что, издевается? - вслух спросил Барий. Авейрг как раз усиленно чесал шею, видимо, ремень ему мешал.

"В самом принципе линьки авейргов можно найти глубокий философский смысл!" - чуть было не сказал я, но вовремя понял, как это прозвучит. Тем более, мой голос до сих пор был у Авая.

— Как бы то ни было, - сориентировался Авай, - Рейгъярские тахигры не похожи ни на какие болота, и никакими словами их не описать. По всем законам неба и земли их быть не должно, как и их обитателей. Но болота есть, и есть авейрги (зверёк дёрнул ушком и почесался, сыпля линной шерстью) вы видите их своими глазами и можете пощупать. И что это значит? - Авай взял паузу, - Я не силён в философии, но здесь ситуация простая. Появляется нечто, чего не может быть. Косвенно это доказывает, что это не болота появляются, а мы исчезаем.

Зала на миг затихла.

— Хуже того, у них нет названий. Ни одно наше слово не может их описать. Поэтому ни с болотами, ни с авейргами ничего не сделать. Потому что их не может быть. В наших словах их попросту нет, а чему не быть, то и не сразить. То, что они появляются, значит, что исчезаем мы.

Дикий шум. Он поднялся, как волна, вспениваясь на гребне.

— Война! - орал Барий, - Я мигом решу! Я выжгу эту заразу, пока не поздно!

— В том-то и дело, что не сможете!.. - пытался ответить Авай, но его не слушали. Шум не могли перекрыть даже председатели.

Я жестами пытался привлечь внимание. Я знал, что теперь надо сказать, но не мог ничего поделать, пока Авай не вернул мне слово.

— Бария в диктаторы! - выкрикнул кто-то.

— Зачем, зачем я только ввязался! - простонал Авай, то ли представив судьбу своих болот, то ли собственную.

Я подался вперёд, взмахивая рукавами, как крыльями мельницы.

— Это всё Луций!! - Барий заметил меня первым, - Луций на их стороне!

И он в запале замахнулся на меня ножкой скамейки.

— Лишаю голоса, - внезапно громко произнёс Алений, сложив руки крест-накрест на груди.

Барий молча, бешено обернулся к нему. Я потрясённо воззрился на Оратора. Алений использовал священное право любого из нас - отстранить другого от дискуссии ценой своего голоса. Это можно использовать не чаще, чем раз в семь заседаний. Я не мог поверить в произошедшее - Алений отдал голос за меня.

— Алений и Барий отстраняются от дальнейшего обсуждения по праву запрета, - провозгласил Риний, - При желании они могут покинуть заседание Совета.

Молчаливые Ораторы сели обратно на свои скамьи. Барий клокотал, разве что не булькал, Алений же совсем не выглядел расстроенным.

Зачем он это сделал? Честно говоря, я никогда не понимал, зачем он вообще пришёл в Совет. Просто так? Что-то искал - выгоды, почёта, или у него тоже были какие-то надежды и планы?

— Я возвращаю Луцию слово! - нервно вспомнил Авай.

Я прокашлялся.

Я чувствовал, что времени у меня совсем нет. Лодка летит к обрыву. Если они не поймут сейчас, могут уже и не пытаться.

Нас наматывает на мельницу истории, она неостановима и неумолима.

Но я знаю. Ещё не поздно. Если начать действовать, действовать сейчас, ещё можно остановиться. Ещё можно вырулить лодку в притоку и, если повезёт, спуститься с обрыва порогами - но хоть не навернуться с водопада.

— Друзья! - эмоционально воскликнул я, вскинув руки, - Мы рубим сплеча, а это недопустимо для тех, кто находится у руля! Я не затем привёл сюда этот наглядный пример! Как же мы до сих пор закрыты новому! Стоит ему появиться - и мы рвёмся его уничтожить, видя в нём угрозу. Но это нас не спасёт, даже если бы мы могли просто свести эти болота. У меня есть план, как решить это миром! Я предлагаю нашему кораблю сменить курс, пока мы не приплыли.

Кто-то мне верил. Молодые Ораторы, меньшинство. Очень многие отвечали циничным прищуром. Как их прошибить?

Я протянул к ним руки.

— Дело ведь не во мне, - попытался я объяснить им как можно проще, - Дело ведь не в том, что я хочу увидеть себя Консулом. Дело в том деле, которое я хочу провести. Дело в словах, которые я хочу вам сказать.

Я вдруг понял, что здесь подойдут и самые обычные слова, даже не оформленные в пламенную речь:

— Не отрицайте очевидное.. Наш мир УЖЕ исчезает. Осознать это не так просто, как кажется. спасти его в неизменности не получится. Мы должны измениться. Понимаете? Мы должны стать готовыми к самому неожиданному повороту событий. Мы должны УЖЕ быть готовы. И решить проблему нужно сейчас, пока она сама не обрушилась нам на голову.

Я говорил эмоционально, и меня слушали. Ко мне прислушивались, и кажется, начинали мне верить. Я видел, как Ораторы неуверенно переглядываются между собой, а потом вновь смотрят на меня - уже иначе. Их взгляды меняются.

Это был мой триумф. Мне показалось, я слышу надсадный скрип мельницы, которую остановить нельзя.

Но можно смолоть на ней муку и раздать людям.

— Лишаю голоса, - вдруг произнёс Гай, скрестив руки на груди. Я подавился словами, споткнувшись на середине фразы.

В ушах у меня зашумело. Ну, вот и всё. На сегодня я наговорился.

Я увидел молчаливую злорадную улыбку Бария и одобрение на лицах других Ораторов. Посмотрел на мраморный пол с пучками синей линялой шерсти. Если я закрою сейчас глаза, перед ними всплывёт неистово, неотвратимо вращающая крыльями мельница в сполохах радуги.

Гай всегда надеялся заткнуть мне рот, этак феерически подставить подножку. Я помнил об этом, но не ожидал, что он даже пожертвует голосом.

Впрочем, там и без Гая голосов наберётся.

— Так, с Луцием всё, хвала Небу, - радостно поднял руки Питий.

— Возможно, об этом и впрямь стоит серьёзнее подумать... - крайне робко и крайне неуверенно предположил старик Риний. Не иначе как только из уважения ко мне.

Поздно. Лодка оторвалась от камней и полетела дальше в стремнину.

— Давайте, наконец, оставим болота и обратимся к сути, - проговорил Велитон, - Чтобы покончить с этим раз и навсегда. Весь сегодняшний спектакль базируется на ничем не подкреплённой уверенности Луция в том, что на нас желает обрушиться нечто непостижимое, к чему мы должны быть готовы. Простите мой каламбур, как можно подготовиться к непостижимому?!

— Луций, по-моему, как раз собирался по этому высказаться, - всё так же смущённо проговорил Риний. Может, и впрямь проникся? Ещё несколько Ораторов помоложе встрепенулись. Как знать... но вот восприняли мои слова.

— А можем ли мы вообще доверять мнению Луция? - величественно вопросил Велитон, - Может быть, нужно лишь действовать последовательно и не изменять своим взглядам?

Эта позиция вызвала наибольшее одобрение. Велитон удовлетворённо кивнул и покровительственно поглядел на меня. Я вынужденно молчал.

Ну, всё может быть. Может быть, лодка не разобьётся в водопаде, а вознесётся с двенадцатью Богинями Ветра прямо на небо. На что угодно можно надеяться.

— Я предлагаю вернуться к основной теме, поскольку до Солнечного колодца время ещё есть. Уж чего-чего, а времени в Вечном городе достаточно, - Велитон явно настроился на длинный монолог, и позволил себе многозначительную паузу.

— Время кружится прочь, - раздался вдруг совсем иной, неживой, ненатуральный голос.

Зала Совета ухнула в тишину; внезапно стал слышен шорох накидок и писк подпольной мыши.

Потом - щёлканье когтей об пол и недовольное ворчание. Авейрг, сбросив ремень, смачно чесался за ухом; затем уронил лапу и продолжил:

— Уходит славное время.

Он теперь был полностью синий, только немного голубоватого меха осталось в гриве. На лбу линными пятнами проступал ещё более глубокий, фиолетовый цвет.

— Он... говорит? - спросил Риний, единственный, кто худо-бедно сориентировался в ситуации.

Никто ему не ответил, Ораторы были на это просто не способны.

— Говорю, - скрипуче ответил авейрг и встряхнулся, разбрасывая клочья синей шерсти.

— Это такой трюк? - произнёс один из молодых Ораторов, обращаясь к Аваю, - Ты... учёный!.. Это вы... его научили? Как... вы научили его говорить?

— Даже бродячим циркачам не удавалось из них трёх слов выжать! - подхватил другой Оратор.

— Мы очень упрямые, - признался авейрг, опустив глаза в пол.

Ораторы ошалело уставились на него, понемногу начиная понимать, что он говорит и думает самостоятельно. Риний попытался вернуть здравый смысл в стены Совета:

— Ты... ты говорил, у него есть зачатки языка... Авай... Даю... даю тебе слово...

Авай, сам пораженный, пробормотал:

— Я... не учил его... ничему...

— Что ты хочешь этим... он САМ научился говорить? - вопросил один из Ораторов.

— Всё время я вас слушал, - ответил ему авейрг.

Оратор уставился на него в суеверном ужасе.

— Так... т-ты... в-вы все всегда?.. - заикаясь, выдавил он, впервые обратившись к зверю напрямую.

— Видишь, я какой? - резко проговорил авейрг, подскочив и приземлившись, как кошка, - А буду ещё лучше.

Морда и голова у него уже целиком полиняли в фиолетовый, а на носу появилась белая полоска.

— Мы с миром, - доходчиво разъяснил авейрг, - Нас всех тащит на жернове истории, разве нет?

Это стало последней каплей. Молодой Оратор, сломавшись, всхлипнул и схватился за лицо руками.

— Я здесь - официальный представитель жителей тахигры среди людей, - своевременно сообщил авейрг.

Да. Этот день однозначно войдёт в историю Вечного города - как первый или как последний.

Риний явно рвался что-то сказать, но пораженный Авай забыл вернуть ему слово обратно. Учёный словно в первый раз разглядывал авейрга, который так же изучающе оглядывал окружающих.

— И, кстати, мы требуем голосов в Совете, - скрипуче добавил он.

Тишина стала абсолютно вымороженной. Кажется, Ораторы только сейчас осознали, что самопровозглашенному официальному представителю никто_не_давал_слова.

— Может, вы нас признаете, люди? - спросил авейрг резко, - Я за этим сюда согласился прийти.

Я стряхнул синие шерстинки, насыпавшиеся на колени. Потом вдруг понял, что они усыпают мои плечи. Я поднял голову и столкнулся взглядом с авейргом, сидевшим под потолком.

Их там было много. Они сидели в нишах и по выступам, цепляясь хвостами; чутко прислушивались, подёргивая растопыренными ушами, и очень внимательно глядели вниз. Все они были синими и фиолетовыми, некоторые с седыми лбами.

— Я очень надеюсь решить это миром, - проскрипел авейрг-представитель. Кто-то - кажется, Питий, - прыснул, но его не поддержали.

— Луций, что ты сюда притащил?! - с истерическими нотками вскричал кто-то из Ораторов.

Изменение - это всегда страшно. Очень страшно, и ты понимаешь это только когда оно уже происходит.

Лодка снова застряла в тростниках, но весла у меня больше нет.

Сегодня от меня уже ничего не зависит. Остаётся только надеяться.

Тут солнце, наконец, поднялось и хлынуло в колодец, разом залив всю залу. Оно отразилось от колонн и скамей, изломалось в витражах, и на миг все присутствующие ослепли.

Свет затопил Совет.

Я прикрыл глаза.

Крылья мельницы крутились с всевозрастающей скоростью, и, наконец, слились в ослепительно белый круг.