№146 "Город Избранных"

Город Избранных

Двери старенького космодрома, тихонько скрипнув, закрылись. Было по-утреннему свежо и сыро. «Может, повернуть назад? - мелькнула трусливая мысль. – Пусть к ругани и безденежью, тоске и безысходности, но в такое уютное и понятное «назад». Но, решив, что терять ему, собственно, нечего и хуже, чем было, не будет, Роман побрел вперед через моросящий дождик навстречу неизвестному.

Город спал. Роман, радуясь тишине и покою, медленно брел по пустынным улицам.

Это был обычный маленький провинциальный городок: тихие улочки с невысокими кирпичными строениями по сторонам развороченной, в многочисленных колдобинах, дороги; огромное количество чахлых деревьев; покосившиеся ворота и облупленные качели на детских площадках. Роман сел на влажную дощечку качелей, ухватился за холодные, отполированные многочисленными прикосновениями железные прутья, резко оттолкнулся, угодив ногой в лежащую под качелями лужу, и поджал под себя ноги.

Ожидаемого полета не вышло. Качели печально поскрипывали, унося Романа то вверх, то вниз. Роман точно помнил, что раньше качели были возможностью летать, помнил, как ухало что-то внутри него вниз и поднималось, кружа голову, до самой маковки вверх, в такт движению качелей. Видимо чудеса в его жизни закончились вместе с беззаботностью детства. Он резко откинулся назад, держась вытянутыми руками за холодный металл поручней – небо, чуть видное сквозь ветви нависших над ним тополей, качнулось и накренилось. Голова закружилась, Роману показалось, что он сейчас упадет. Услужливое воображение тут же нарисовало жуткую картину: вот он выпускает из рук два железных прута-поручня, летит вверх тормашками в слякоть из грязи и склизлых листьев, и стремительный маятник качелей налетает на него сверху, ударяя по переносице. Роман медленно, чтобы не кружилась голова, подтянулся, сел и стал бездумно ждать, когда качели сами остановят свой скрипучий бег.

Из кустов с громким тявканьем выбежала вертлявая такса. С дикой скоростью обежала она вокруг качелей, на которых сидел Роман , не переставая визгливо гавкать. Сделав четвертый круг, она неожиданно замерла напротив Романа, словно чему-то безмерно то ли удивленная, то ли чем-то возмущенная, тявкнула еще раз и так же стремительно унеслась обратно.

Ее звонкий лай рассеял паутину меланхолии, Роман спрыгнул с качелей, похлопал себя по карманам и, вспомнив, что сигареты закончились, решил выбраться в город и купить наконец-то никотина и что-нибудь поесть. Он шел, подкидывая ногами сухие листья, и зябко поеживаясь от утренней прохлады. На аллее по-прежнему не было ни одного человека, что, в общем-то совершенно Романа на расстраивало. Скорее, даже наоборот. Наконец, он заметил далеко впереди покосившийся фанерный домик.

— Цель обнаружена, - замогильным голосом отрапортовал он кому-то невидимому и двинулся прямо к ларьку.

Окинув взглядом стандартный набор вывешенных на стекле ларька товаров, он покопался в карманах, выудил оттуда сложенную вдвое пятидесятирублевую купюру и протянул ее в черную амбразуру, прорубленную где-то на уровне его пупка.

— Горизонт суперлайт, пожалуйста, - неудобно отклячившись и заглядывая внутрь ларька, попросил он.

Продавец строго глянул на Романа единственным глазом – на месте второго зиял черный провал, верхнего века тоже не было – и устало спросил:

— А без сдачи нет?

— Нет, - отводя глаза в сторону, буркнул Роман в окошко. – Есть три рубля, годится?

— Давайте, - согласился одноглазый продавец, протягивая ему пачку сигарет и приготовленную сдачу.

Роман с наслаждением затянулся, подумал немного и, собравшись с духом, снова наклонился к окошку:

— А не подскажите, где здесь можно поесть? – стараясь не глядеть на продавца и на его жуткий глаз, спросил он. – А то я здесь впервые.

— А идите по аллее вперед, за ворота выйдете и направо, там на набережной кафе есть недорогое.

Продавец нацепил на нос очки с одним стеклом, достал откуда-то снизу книгу, положил ее на прилавок и, почти уткнувшись в нее носом, погрузился в чтение.

"Господи, одноглазый, еще и в темноте читает", - передернувшись, подумал Роман и зашагал вперед по аллее. С деревьев, медленно кружась, летели желтые и коричневые листья. Их искореженные тела покрывали асфальт, плавали кораблями в лужах, собирались в кучи по обочинам дороги.

"Какой грустный печальный городок - удивленно подумал Роман. -. И это рядом с культурной столицей галактики. Видимо, здесь живут отверженные Городом." На него снова стала накатывать непонятная грусть. Она окрашивала его мысли и чувства в тон аллее желто-коричневыми цветами, покрывала их легкой паутиной измороси. И те, словно осенние листья, начинали кружиться где-то внутри него, тонуть в лужах тоски, собираться в кучи меланхолии и депрессии. «Зачем я туда еду?» - подумал Роман тоскливо. – «И стоит ли оно того?»

***

Сергей со злостью швырнул на стол изящную ручку с выдвижным золотым пером. И дело было не в том, что что-то не получалось, не находилось нужных слов, как это иногда с ним случалось, или мысль застревала на месте, вроде упрямой лошади – он просто перестал понимать, о чем пишет. Ужасно захотелось уехать куда-нибудь далеко, подальше от этого пафосного Города. Куда-нибудь далеко, где никого нет, или хотя бы нет никого из знакомых и друзей. Уехать, отдохнуть, ни о чем не думать, расслабиться и много-много отдыхать.

А ведь как давно он не был в лесу – обыкновенном лесу, где растут грибы, прыгают кузнечики и дятел стучит по дереву. Как давно он там не был – чтобы без шумной компании, ревущих мотокаров, бутылок марсианского нарзана и пустопорожних бесед. А так, чтобы упасть в траву, чтобы кусочек неба над головой сквозь деревья, чтобы травинка во рту и тишина. А еще хорошо, когда неожиданный дождь – стоять обнявшись с сосной, прижавшись спиной к неровной бугристой коре – и запах хвои, и свежесть дождя и легкая дрожь то ли от ветра, то ли от холодного душа с неба. Ему так нестерпимо захотелось туда, в неведомый лес, что даже защемило сердце. Сергей вскочил – кресло от резкого толчка с мягким стуком завалилось на ковер. Он уже открывал дверь, как ему пришла в голову неприятная мысль – ему некуда ехать. Нет у него такого дома. Не было никогда необходимости. Да и зачем какой-то старый дом тому, кто живет в Городе Избранных? Конечно, можно прямо сейчас сделать запрос в информационный центр и ему подберут прекрасный особнячок на окраине города. Даже лес возведут, если потребуется. Только хотелось совсем другого… «Жора Мельник!» – сверкнула радостным озарением спасительная мысль. Однажды на какой-то очень пафосной вечеринке, Жора, всплакнув от обилия выпитого спиртного, блаженно улыбаясь, поведал ему душещипательную историю своего детства. История начиналась словами: "А дом у нас старый. Настоящий деревянный дом с сенями и рукомойником. Не то, что эти каркасные аквариумы…" Дальше шло бессюжетное описание обстановки дома, сада, речки и собственно самого детства Жоры.

Жора с радостью согласился предоставить Сергею свой старый дом, и тут же предложил назначить время встречи, чтобы передать ключи и рассказать, как проехать к заветному месту. Сергей, не откладывая в долгий ящик, назначил встречу через час в известном им обоим ресторанчике на первом этаже того же дома.

— Слушай, старик, - перегнувшись через столик и пристально глядя на Сергея, говорил Жора. – Не нравится мне твое выражение лица.

— Да? – устало хмыкнул Роман. – Ну ты сильно не переживай, есть мужчины и покрасивее.

— Нет, ты меня не обманешь, - помахал у него перед носом толстым пальцем Жора. – Вот и дом тебе деревянный зачем-то подавай. Я не спрошу тебя, зачем. Я спрошу тебя когда?

— Да хоть завтра.

— Ох, может, потерпишь недельки две?

— Чего это? – удивился Сергей.

— Эх, ладно, но я тебе этого не говорил, имей в виду. Короче, скоро тебе золотую богиню вручать будут.

На толстом круглом лице Жоры расплылась довольная счастливая улыбка, даже лысина, казалось, засверкала ярче.

— Понимаешь, что это значит? – шипел он на весь зал. – Это же признание, это талант, это слава, это уважение!

Люди стали оборачиваться на их столик. Жора, заметив это, прижал пухлые короткие ручки к сердцу, раскланялся во все стороны и плюхнулся на стул.

— Ну и что, - еле сдерживая радость, стараясь выглядеть как можно более равнодушным, ответил Сергей. – У нас тут что ни человек – то талант, что ни ребенок – то вундеркинд.

— Да ну тебя, - отмахнулся Жора. – Но ведь Золотую Эос не каждому дают!

Конечно, не каждому. Вот Ванечке не дали. Сергей помнил, как Ванечка стоял в обнимку с рукописью у подъезда издательства и недоуменно вопрошал Сергея: что такого неправильного в его книге? Сергей тогда что-то вдруг разжалобился, привел его к себе домой, напоил коньяком и, поддавшись на уговоры, прочитал книгу. И ужаснулся. Ванечка, желая быть честным и искренним, описывал жизнь их великого Города, не меняя ни фамилий, ни улиц, ни прозвищ. Более того, некоторые факты, которые люди даже шепотом предпочитали не передавать, он взял и изложил в художественном виде. Да еще и проигнорировал тему, выданную издательством, что было совсем уже неслыханно. Конечно, его не напечатали.

Все это он попытался вежливо втолковать Ванечке – но тот почему-то обиделся и ушел. А роман был хорош! С другой стороны – нужно уметь иногда пригнуться, чтобы пуля не зацепила. А то вышел воин на тропу войны. Он, Сергей, тоже, бывало кривился на темы, заданные Галактическим Ведомством Культуры, но искал возможные выходы – где-то немножко убрать резкости, где-то невзначай бросить хвалебное слово – и роман не страдает, и в печать тут же. И гонорары, между прочим. А он, Ванечка, видишь ли, гордый оказался. Бросил все, уехал из города. А ведь, Господи, какой талантливый был. Что ж, нет худа без добра - одним конкурентом меньше.

Сергей любил свой городок – он был выстроен специально для людей творческих, талантливых. Соседом его был старый скрипач – он иногда выходил на балкон и, красиво изогнув руку, отбросив назад длинные волосы с вплетенными в них бубенцами, начинал играть. О! Это был великий скрипач. А Жора! Жора был мастером котлет и пирогов. Жора был многократно премированный известный шеф-повар. Он больше всех переживал, что у Сергея еще нет никаких стоящих наград – обрадовался-то как, не устоял, проболтался. Видимо, очень хотел первым сказать приятное. Славный город. Славные люди. Сергей не помнил, чтобы в его городе кто-нибудь с кем-нибудь ругался – ведь каждый был не просто человек, но почти полубог.

Поездку пришлось отложить на целых три месяца – сначала нужно было дождаться собственно церемонии награждения, приготовиться к ней основательно: сшить костюм, написать речь, разослать приглашения друзьям. Потом пронеслась вихрем какая-то безудержная обширная пьянка, из которой еще надо было благополучно выйти.

И лишь в начале сентября Сергей смог наконец-то выбраться за город. Душевные его силы были на исходе – он бешено гнал мотокар скорее! быстрее! подальше из города. Он не мог понять что, но что-то давило его, мешало дышать, жить… Или наоборот – чего-то не хватало?

Мотокар несся по узкой лесной тропинке – ветки деревьев хлестали по лобовому стеклу, оставляя на нем мокрые разводы. Заморосил мелкий дождик, и Сергей словно пришел в себя. Сбавил скорость, включил навигатор и автопилот и, откинувшись назад, задумался. Мотокар медленно и неспешно летел сквозь ночной лес. «А все-таки интересно, - в полудреме подумалось он, - зачем и куда я бегу? Моя жизнь в зените славы. Мой роман читают по всей галактике. Жизнь моих героев – это пример для всех юных душой. Интересно, что сказал бы Ванечка? Наверное, скривился бы. Что ж, отчасти он прав – мой роман искренен настолько, насколько это было разрешено редакцией. Ну и что с того? Ведь он же учит людей доброму, вечному… Ну, или, во всяком случае, героическому.» Глаза Сергея слипались, мысли путались и лишь одна мигала индикаторной лампочкой в засыпающем сознании: «Зачем и куда я бегу? И стоит ли оно того?».

***

Выйдя за ворота, Роман оглянулся и увидел прибитую к стене потертую выгоревшую табличку.

"Городской оздоровительный парк при больнице № 1 им. Ив. Ключа"

Изучив табличку, Роман повернул направо, как советовал ему одноглазый продавец и медленно пошел вдоль глухой стены городского оздоровительного парка. Кое-где сквозь кирпичи пробивалась молодая травка, в одном месте из стены кокетливо выглядывал желтый одуванчик. "Скоро люди проснутся, повыходят из домов – подумал Роман, - надо поесть, пока тихо".

Почему-то ему категорически не хотелось встречать здесь кого бы то ни было. Ему казалось, что и люди здесь точно такие же, как и их дома, парки и деревья – унылые и безрадостные. То ли все дело было в давишнем продавце - Роман никак не мог забыть провал его глаза и нелепые дурацкие очки с одним стеклом. И подслеповатый прищур единственного глаза. То ли все дело в его собственной неуверенности и неприкаянности.

Обещанное кафе оказалось стандартным красно-белым тентом, похожим на купол цирка Шапито с поцарапанными пластиковыми столиками под ним и такими же стульями с разъезжающимися в разные стороны ножками.

Роман подошел к длинному столу, видимо, заменяющему стойку, за которым с книжкой в руках сидела пухлая девушка. Она так глубоко погрузилась в книгу, что даже не заметила, как подошел покупатель. Длинные, цвета спелой пшеницы волнистые волосы были собраны сзади в конский хвост, но несколько прядей слева и справа выбилось, и чуть развивались, налетающим с реки легким ветерком. Из-за этих прядей Роман никак не мог разглядеть ее лица, и он попытался мысленно сам дорисовать ее образ. Почему-то казалось, что у девушки непременно пухлые сочные губы и круглые, чуть навыкате глаза. Он нагнулся и взглянул на обложку: «Герои мчатся к новым звездам», Сергей Баев, - прочитал он. Ему было жаль отвлекать зачитавшуюся девушку, но еще больше безумно хотелось подольше насладиться печальным своим одиночеством.

Роман вежливо покашлял. Девушка вздернула подбородок, коротко взглянула на него:

— Слушаю Вас, - пробормотала она, глядя мимо Романа.

— Скажите, что у Вас тут можно покушать?

У девушки действительно были пухлые, ярко накрашенные губы и глаза навыкате, взгляд которых ловко убегал от него, прятался, не желая встречаться.

— Наверное, я небрит, - смущенно улыбнулся он. – Дело в том, что я только приехал в Ваш город. Еще даже не знаю, как он называется. А, кстати, как называется Ваш прекрасный город?

— N., - старательно отводя глаза, ответила девушка, - Есть салаты разные, можно пельмени сварить, сосиски - тут все написано.

— Отлично, - снова попробовал пробиться сквозь ледяную броню пухлой продавщицы Роман, - а наварите-ка мне пельменей. И сосисок до кучи тоже, - лихо махнул он рукой.

Девушка поспешно отвернулась и занялась приготовлением заказа. Роман обиженно и недоуменно скривился и уселся за дальний столик – чтобы не мозолить продавщице глаза своим, видимо весьма непрезентабельным видом.

"Зачем я сюда приехал? - с тоской думал он. – Я здесь никто, никого не знаю, непонятно где и на что жить и как все начинать. Сидел бы сейчас дома перед телевизором, перепрыгивая с канала на канал и, лениво ругался на телевидение, которое показывает одну чушь. Потом позвонил бы Валера, мы бы пошли с ним в бар, выпили бы пива и поругались бы на телевидение вместе. А потом вместе с какой-нибудь Катечкой или Верочкой гоняли бы на мотокаре до утра. А утром, проклиная производителей левой водки, сидя перед монитором на работе, я бы обсуждал с Серегой то, что было вчера. Оно, конечно, может и неплохо, если бы не каждый день одно и то же. И если бы каждый не норовил выпятить свое даром потраченное время. Уж если хвастать, то более значимыми заслугами. В конце-то концов, я всегда могу вернуться. Но попробовать – должен. Обидно ведь прожить всю жизнь безвестной мухой."

Продавщица поставила перед ним глиняную миску с дымящимися пельменями, картонку с нарезанным черным хлебом и плоскую тарелку с двумя худыми печальными сосисками на ней. Роман кивнул ей, не глядя, и принялся за еду.

В кафе зашел первый посетитель, и Роман, давясь, стал торопливо доедать оставшиеся пельмени. Он по опыту знал, что одинокие посетители любят подсаживаться за чужие столики. Почему-то ему особенно часто везло с такими вот знакомыми. Сейчас ему хотелось только одного: тишины и спокойствия.

"Если начнет доматываться, - неожиданно зло подумал он, - пошлю его ко всем чертям и их неблагородной матушке!"

Продавщица приняла заказ и, лениво скользнув взглядом по Роману, отвернулась к плите. Посетитель, не зная чем себя занять в ожидании заказа, стал оглядывать все вокруг. Это был немолодой мужчина в длинном клетчатом пальто и узконосых модных ботинках с медными пряжками. Одна рука его покоилась в кармане, а пальцами второй он нервно постукивал по столу. Роман, случайно встретившись с ним взглядом, быстро отвернулся и сделал вид, что лезет в карман за сигаретами. Курить ему уже совершенно не хотелось, но отступать было некуда, и он снова закурил, на сей раз уже совершенно без удовольствия.

— Прошу прощения, - раздался над его головой тихий проникновенный голос, - не найдется у Вас сигаретки?

Роман поднял лицо, рассматривая говорившего, и поморщился. Это был все тот же тип в клетчатом пальто. Самое обидное было в том, что выглядел подошедший очень приятно: аккуратная клинышком бородка, умные глаза за поблескивающим на солнце пенсне, вежливая улыбка – даже как-то и хамить такому человеку было неприлично. Роман протянул клетчатому пачку Горизонта – тот левой рукой вытянул одну сигарету, зажал ее между рядами отличных белых зубов и вопросительно посмотрел сначала на зажигалку, лежащую на столике, а затем на Романа. Роман с какой-то безнадежностью кивнул, понимая, что сейчас его одиночество будет полностью нарушено. Так оно и оказалось. Бородач, не вынимая правой руки из кармана пальто, подвинул стул и присел к нему за столик.

— Сергей, - представился он, протягивая левую ладонь для рукопожатия.

Роман, растерявшись, неловко правой рукой пожал протянутую ему руку.

— Михаил, - вежливо улыбнувшись, соврал он.

— Вы уж меня извините, что я так вот подсел к Вам, - стандартно затянул Сергей.

"Хоть бы только про проблемы свои не начал рассказывать, - тоскливо подумал Роман, - своих до кучи, еще этот тоже."

— ..я ведь вижу, что Вам сейчас хочется побыть одному, покурить, ни о чем особенном не думая, угадал да? – продолжал Сергей, ласково и немного печально глядя на Романа.

Роман неопределенно улыбнулся, дескать "да, но сейчас я уже об этом не жалею, хотя если Вы уйдете, я не сильно расстроюсь".

Сергей устало вздохнул.

— Я тоже когда-то был таким как Вы, - бросил он непонятное. – Приехал вот так вот в надежде славы и добра, а оказалось, не за тем ехал.

— Вы из Города Избранных! – ахнул Роман. – А я как раз туда направляюсь. Думаю попробовать себя во славу галактики. Как вы думаете, есть у меня шанс? Я могу придумать 15 рифм к любому слову. И еще 15, если дадут пять минут подумать…

Сергей словно не слышал его. Глаза его затуманились, он откинулся на спинку пластмассового кресла и задумчиво курил, чему-то ностальгически улыбаясь.

— Да, - невпопад ответил он. - Я тоже сначала искренним был. Долго. Всю школу. Потом институт, служба на крейсере – но там по мелочам уже. Все тоже никак не мог понять всю значимость и пользу установлений. А потом закончил институт – я на журфаке учился – устроился на работу и тут-то все и понял. Ну, неприятно, конечно, было…

Продавщица поставил перед Сергеем точно такую же глиняную дымящуюся миску. Сергей притушил сигарету и принялся за еду, ловко орудуя левой рукой.

— … неприятно, унизительно, а что делать? Работать надо, деньги зарабатывать, жена, потом ребенок. Я тоже по молодости лет максималистом был – думал, никогда и ни за что ни на какие уступки! Все от сердца, все во имя доброты! В надежде славы и добра приехал я сюда когда-то... Ну да жизнь научила. Сначала стеснялся, пока не понял – что это не то, чего стоит стыдиться, а наоборот, - он потряс в воздухе вилкой с нанизанной на ней полураздетой пельменей, - гордиться! Знаете, сколько сразу заказов, предложений, У-у-у… - протянул он. – А там и свобода не за горами. В общем, добрый мой Вам совет – ройте самому себе могилу. Вот так вот. А мне пора из этой могилы вылезать. Поеду за искренностью и добром. Может, они еще где-то живы. Слава у меня уже есть,так что могу позволить себе искать доброты.

Сергей встал, вежливо поклонился, придерживая левой рукой распахивающееся пальто и, кивнув на прощание продавщице, вышел из кафе. Роман видел, как он подошел к новенькому, последней модели, мотокару, открыл люк, потом, словно вспомнив что-то, захлопнул его и направился обратно в кафе.

— Молодой человек, раз уж так совпало, что мы с Вами едем в разные стороны: Вы за славой, я – за добром, - обратился он к Роману, - позвольте сделать Вам небольшой подарок. Так сказать, на удачу.

Маленькая изящная статуэтка легла на заляпанный стол перед Романом. Ее точеные грани сверкали и переливались в лучах утреннего солнца, словно обещая славу и признание.

***

— Иван Геннадиевич!

Маленькая сухонькая старушка заглянула в окошко ларька.

— Иван Геннадиевич, миленькой, вечер ужо. Закрывайте вашу лавочку, пойдемте ужинать, - ласково щурясь, позвала она продавца. – Там уж ребята вас ждут.

Иван Геннадиевич снял очки, потер единственный глаз и сладко потянулся.

— Спасибо Вам, милейшая Варвара Степановна, а я вот зачитался, знаете ли.

— Хорошая книга?

— Да как Вам сказать, - гремя ключами, отозвался одноглазый, - книга-то хорошая, правильная. Учит важным вещам: как преодолевать себя, как идти в бой без страха, как стоять до конца.

— Вот и хорошо, - кивнула Варвара Степановна. – Молодых надо учить. А то ведь они совсем глупые. Всё сами норовят. Вот нам сегодня новенького привезли на оздоровительный отдых. Прямо не подпускает к себе никого в помощь, скачет на своем костылике, аж смотреть больно. Я, - говорит, - сам справлюсь.

Глаза старушки налились слезами. Она достала платочек из кармана и промокнула глаза.

— Не расстраивайтесь, моя голубушка, - беря старушку под руку, попытался утешить ее Иван Геннадиевич. – Пойдемте лучше прогуляемся. А я вам по дороге новую сказку расскажу, которую сегодня для ребят придумал.

— Вот и хорошо, – беря его под руку, ответила старушка. – А то они у нас такие забытые, никому не нужные, горемыки калечные.

— А сказка будет про добрую старушку, одноглазого старичка и смелого мальчика на костылике…