nickdikov
№172 "Четыре крыла"

ЧЕТЫРЕ КРЫЛА

Год от Исхода 10-ый. Август.

Дед сидит у костра, на коленях у него клубится черный дым. Я знаю - еще немного, и он не выдержит. И расскажет единственную сказку, которую в силах выговорить.

Каждый вечер моей жизни я слышал ее. Много лет уже я помню ее наизусть - вплоть до каждого вздоха деда, каждой его задумчивой паузы. И все же слушаю ее снова.

Слишком велико то, о чем она говорит, слишком трудно понять. Может быть сегодня? Да и других сказок в нашем безлюдном мире почти не осталось... Как и других Крыльев. Все, кто был смел и достоин, ушли в Аметистовый Город. Все сразу, в один день, Великий День Исхода, ушли навсегда, и никто не вернулся. Остались мы - те кто не смог. Жалкие, бессмысленные, никому не нужные.

Дед что-то молчит, и тогда я спрашиваю… То, что много раз спрашивал, и не теряю надежды понять…

— Деда, а Аметистовый Город высоко?

— Высоко, высоко, там, выше всякой вышины...

— Но я вижу там только облака и звезды, где же он, еще выше?

— Высота - она разная... Высоко звезды, высоко облака. Птицы летают над облаками, люди летали еще выше, но никто никогда не смог хоть на чуть-чуть приблизится к звездам... Так что, звезды - в вышине? Или их вышина совсем другая, может быть и не вышина вовсе?

— И все же вышина только одна. Верх - это верх. Низ - это низ. Звезды и облака - вверху, а Аметистового Города там нет. Деда, а ведь Город ниже, чем звезды! Ведь мой отец долетел, и все они долетели! Почему же его нигде нет?

Дед смеется. «Ты хочешь не вылезая из пеленок постичь то, что люди смогли понять только к своему закату... Смотри на птиц, тех, которые выше всех, в глубокой синеве... Они видели Город, и смогут показать тебе...»

—Солнце яркое, деда! А птица совсем махонькая, черненькая крупиночка в синеве. То видно ее, то пропала, то кажется вдруг много их стало - ослепит Солнце, куда не посмотри - всюду крапинки темные...

— Солнце-то яркое, да ты глупый! Дед сердится. Смотри терпеливо, и однажды увидишь. Скажи-ка мне еще, а высоко ли само Синее небо?

— Не знаю деда, это же небо, нет пятна на нем, не за что ухватится глазом...

— Но вверху ли оно?

— Деда, я уже взрослый (сержусь). Конечно вверху.

— А глубоко ли синее небо в ясный день?

— Ой глубоко, страшно вверх смотреть, утонешь сейчас кажется..

Вот так-то, малыш. Каждому вроде понятно с детства, и никому непонятно до конца и в старости. Верь глазам, они говорят тебе, что в высоком небе таится глубина...

Птицы глупые, они не понимают. Они летают в небе, оно их дом, такое, какое есть с начала времен. Поэтому летают они и в вышину, и в глубину. Потому так свободен полет птицы выше облаков и непонятен путь ее, как будто не летит она, а вонзается в синеву. Поэтому вдруг исчезнет птица и сразу появится вновь - как рыба в глубине вод, только глубина у нее - небесная... Где она была, когда исчезла – вот это и есть Глубина. Тот кто летит - пусть летит за птицами, говорили древние. Они покажут путь. Туда. В Другую Вышину, в Глубину в синеве, на Изнанку Неба.

— Дед, а ведь твои Ночные Крылья - как новенькие! Я жадно смотрю на черный дым, текущий по коленям и рукам деда, всегда текущий - но никуда не утекающий. Значит и я однажды смогу полететь в Другую Вышину!

— И думать забудь! уже не на шутку сердится дед.

— Но ведь я увижу Аметистовые Чертоги, а ты сам говорил, что ничего прекраснее нет!

Увидишь... Как рай в щелочку... И затоскуешь, и потеряешь вкус к жизни, и проживешь ее, глазея на небо и мечтая, как твой непутевый дед. Нет уж, если разбились все Дневные Крылья – значит, так надо было, нет больше дороги в Аметистовый Город! Видать, нельзя Землю оставлять без присмотра, кто-то должен был остаться.

А раз остались – значит, живи землей, травой, водой! Сей хлеб, приведи в дом жену, пусть будет род, пусть мир снова станет людским... Ведь Земля - мать нам, негоже в одночасье лишить ее детей, вот мы и должны постараться, чтобы все стало как раньше... Зачем я по-твоему каждый вечер Крылья достаю? Брошу их в костер однажды, соберусь с духом...

Как и каждый вечер до этого я пугаюсь - вдруг действительно бросит! А дед как назло смотрит в огонь решительно, как будто и вправду... И как и раньше я решаюсь - деда, а разверни напоследок! И дед вздыхает, но послушно бросает перед собой черное кружево, и дым костра наполняет его словно парус, и вокруг сразу становится чуть темнее - два огромных крыла из блестящих черных звезд, вроде и не скрепленных ничем, вдруг становятся больше всего мира, выше деревьев, шире облаков, и я жмурюсь, когда

черная метель накрывает меня, обтекает мягко - только искорки щелкают в моих волосах - и вдруг волной раскатывается к самому горизонту и обратно... мгновенье, второе,

и черная метель ложится обратно деду в руки, и как всегда неясно - видел ли я это, или же все просто сон наяву, который навеял мне антрацитовый снег.

Такие они - Ночные Крылья, творение мастеров сказочного Века Исхода... Огромен наш пустой зеленый мир, можно год человека не увидеть, а можно и всю жизнь - но из невообразимых далей, пешком, изрядную долю века своего тратя на дорогу, к нам приходят люди, старики и дети, чтобы взглянуть на последнее оставшееся у нас чудо, и поверить, что мы, бесталанные дети ушедших гениев - не сгинем на бескрайних пустых полях, как эхо на равнине, а возродим их величие... Приходят - и уходят дальше,

не в силах вынести ежевечернюю черную радугу, накрывающую мили и мили окрест по мановению руки деда, и такую зовущую, будоражащую нас, что наше чудное плодородное поле и холмы вокруг вдруг видятся грязью, в которой мы навеки увязли...

Вот деда странный, хочет удержать меня, и день за днем поит мою душу этим ночным ядом... Если бы не боязнь браться за почти не существующую вещь, опасение, что в моих руках она превратится в настоящий дым - и истает в небе, я бы давно улетел.

Но всякий страх однажды умирает...

— Деда, а Аметистовый город красив?

— Красив... - тут дед всегда закрывает глаза, и не открывает их долго-долго... И я знаю, он сейчас снова видит его, как в первый день..

— А как красив, деда?

— Красив как огонь, как солнечный свет... Красота его опаляет душу как пламя, и навсегда выжигает в ней образ Города... Я самый счастливый на Земле - я видел Город. Я самый несчастный на Земле - я умру, но уже никогда не увижу его вновь... Говорят, от его красоты можно умереть, и я порой жалею, что не умер...

Не все во время Исхода рвались в аметистовый рай, многие летели, чтобы образумить беглецов, уговорить вернуться назад, на Мать-Землю. Сильны были эти богатыри, тверды в устремлениях как боги, любили Землю сильнее, чем жизнь. Но ни один не смог покинуть аметистовые чертоги, никто и никогда не вернулся

назад. И я, видевший, понимаю их всех...

Исход начался, как только сгустилась ночная тьма, так как тяжелый свет дня порвал бы Ночные Крылья, как туман на рассвете. Другой такой полуночи не было в истории людей... Все человечество собралось на ночной стороне Земли, под открытым небом, в полях и долинах.. Черная метель ходила волнами над ними, исчезло привычное небо, исчез воздух, ни птица, не насекомое не смели отправиться в полет, облака, ветры, дожди - все подчинилось воле человека в эту ночь, и пропало с ночной стороны. В толпе затерялись люди с молчаливыми черными птицами в руках, мало их было, один на миллион, но повсюду - от западного океана до восточных гор. Черные птицы, выращенные искусственно для одной-единственной ночи Исхода не умели выныривать из Другой Вышины, только попасть туда. А еще – там, в Глубине, начинали светиться, и сгорали меньше чем за час, полностью превращаясь в свет. Свет был особый - он проникал из Глубины и отсвет его виден был в обычном, земном небе, и указывал путь...

Наше небо, если подняться высоко-высоко, становится черным, и звезды можно увидеть рядом с Солнцем. В Глубине небо чем выше - тем более черный цвет сменяется аметистовым. Сначала кажется, что это дымка, туман, а потом замечаешь, что это само небо светится чистым чуть фиолетовым сиянием, и от этого становится не просто светло, а проступает каждая черточка, все вдруг становится ясным и четким, как никогда - в самом чистом воздухе, и видно становится далеко-далеко, до самых краев Вселенной, и

Человек вдруг понимает все непонятое, все, что мучило его в жизни…

Появляется Солнце. Никакой тверди нет в мире Глубины, и все же Солнце восходит. Проникает из земного мира, постепенно проявляясь, как только что проникли мы. Светлее не становится - ничто не может соперничать со светом Глубины, всякое сияние по нему разойдется до видимых границ, по всей этой чудесной вселенной, никакое пятно и блик не осквернит его. Но мы слишком близко к Солнцу, и волны упругого губительного света бьют в Ночные Крылья... Черная метель тает, тает как самый настоящий снег в огне, и вот уже нет ее, нет чудесной силы, толкавшей нас ввысь, и мы на какой-то миг в страхе перед падением замираем. Спасение видно давно, оно сверкает из- под ночных крыльев с самого появления в этой реальности, но светящееся пространство делает невидимым всякое сверкание. Теперь же Солнце зажигает эти миллиарды хрустальных глыб так ярко, что даже здешний свет не в силах их скрыть. Солнце - ветер Дневных Крыльев, и каждый сросток горящих светом прозрачных кристаллов - это надутый парус, и рядом с каждым ликует чье-то сердце.

Далеко внизу одинокий странник отстал ото всех. Высота в этом мире оказалась важна - он не успел ее набрать, и Солнце взошло не за ним, а над ним - и горячий неосязаемый прибой бьет ему в лицо. Ночные крылья вытягиваются назад, в тень, и потому не рвутся, и это потом спасет ему жизнь. А вот засветившийся кристалл Дневных Крыльев не поднимает его, а заставляет падать вниз, в темноту, где небо не светится, и еще ниже - назад в наш мир.

Падение все ускоряется, а надо задержаться - в земном небе сейчас день, ночные крылья не удержат его, он разобьется... В отчаянии странник колотит изо всех сил по кристаллу, но бесполезно. Он сжимает его в объятиях, пытаясь заслонить от Солнца, но кристаллы по прежнему горят, раздуваемые солнечным ветром. Крепче отчаянные объятия, сжимаются вокруг предательской соломинки - и кристалл вдруг откликается, и начинает звенеть. Странник испуганно отпрянул, а звон все громче, все нарастает, оглушает - и вдруг кристалл рассыпается в пыль...

Ночные крылья потихоньку разворачиваются в темноте, и падение останавливается. Но странник ничего этого не видит... От хрустальной пыли небо вокруг него засветилось, и он вдруг прозрел, как и летящие выше. Он увидел Аметистовый Чертог, и не видит больше ничего, и сине-фиолетовое пламя сжигает в душе все, о чем он мечтал, и ничего внутри него не остается – кроме образа Аметистового Города, этим одним он обречен жить, это и только это он будет помнить.

***

Аметистовый Город под закрытыми глазами в душе деда вдруг становится настолько ярким, что кажется - и я его вижу. Меня обжигает огонь. Или лед? Я замираю,

так как больше не боюсь. Сегодня.

Год от Исхода 16-ый, Ноябрь

Я замерзаю. Почему-то костер совершенно не греет. Я знаю, почему - моя душа стала куском льда, внутренний холод злее внешнего. Деда, как я тебя понимаю... Хорошо, что когда падаешь вниз, Ночные крылья раскрываются сами собой... Я не увидел Глубину, я не помню своего возвращения. Порой мне кажется, что я и имени своего не помню, и не вижу белого света - все вокруг превратилось в тень, сквозь которую горят Аметистовые Дворцы...

Где ты, деда? Мне так тебя не хватает... Всего день я отсутствовал, и обнаружил пустой дом... Ты наверное очень рассердился... А может, днем и ночью рыдаешь -

я отобрал твое единственное сокровище...

А вот я мог бы тебя удивить. Твое падение, возможно, не случайно, а тоже - закон природы. На обратной стороне Земли, в Америке тоже упал ровно один человек. Симметричность его широты и долготы к нашей поразительна - до долей секунды... Я иду туда, ты наверное поймешь, зачем… Впрочем, посмотреть на его крылья идут многие, а заподозрить меня в том, что я задумал - невозможно. Деда, его крылья - Дневные. Он умудрился опоздать ко взлету, когда он стал искать вход в Другую Вышину - птицы уже догорели, и свет в земном небе погас. Он не смог пройти сквозь небо, раcсвет застал его над Америкой. Ночные крылья испарились, дневные спасли ему жизнь, так же хорошо, как на Изнанке неба. А ведь я прошел ночью, безо всякого маяка, в той части неба, где чаще всего видел птиц... Я - везунчик, мне и дальше улыбнется удача, я верю.

Я просто одолжу его крылья. Мои Ночные погибнут, когда на Изнанке взойдет Солнце, но ведь спускаться много быстрей, чем подниматься! Я смогу спуститься за день, на Дневных Крыльях, и вернуть их. Ему же не надо туда, он ведь не видел Чертог. Нет, все складывается просто замечательно! Жизнь наконец-то проста...

Год от Исхода 20-ый

Мда. Я был юн и наивен. Никто не даст попользоваться своим единственным бесценным сокровищем в самых дальних известных краях. К тому же никто еще не возвращался из Аметистового Города. И охраняет владелец свое чудо, не в пример тебе, деда... Охранял. До последнего. Не оставил мне выбора… Теперь я чудовище, и меня не пустят в Аметистовый Город... Зато, деда, в обмен на твои сожженые Ночные Крылья, я привезу тебе - Дневные. А откуда взял - найду силы не говорить... Теперь я точно знаю, что вернусь, убийце нет места в царстве совершенства...

***

Почему в Америке так мало птиц? Высматриваю уже месяц... Нетерпение становится невыносимым...

***

Полдороги – синева, глубина. Глубина.

Полдороги – розово-сине-фиолетовый свет, и Вселенную можно обозреть, как с трона... Аметистовый Город больше не леденит меня изнутри, я на пороге... Мне так спокойно, впервые с того памятного вечера...

***

Как описать? Описать нельзя. В Аметистовом Городе красота так сильна, что может убить. Смертельна. Как я и думал, город не пускает меня дальше порога. Все, что доступно мне - ворота, кусок набережной и арка моста. Единственный, кого я встретил - могучий старик у входа, в странно знакомой белой полотняной рубахе, и белых же портах... Время здесь течет медленно, торопить его никто не хочет... Он следил за мной весь мой путь наверх в Глубине... А навеянные этим мысли, похоже, обдумывает до сих пор... Вот как выглядит вечность... Прозрачная, фиолетово-синяя красота, острая и холодная, осколок цветной льдинки... Когда внезапно очнешься от созерцания города - понимаешь, что потерялся во времени. Времени нет... На что же это похоже, что-то, что я знал всю жизнь? Как сон, только... Полнее, совершенней.

***

Почему бормочет старик? Что он бормочет? "Столько сил, чтобы войти в открытую дверь"... В Город можно попасть? Дверь открыта, а я не вижу?

"Если бы ОН убил тебя, ты был бы здесь - и куда более счастлив" Не понимаю... И неприятно, что я кажется тоже из хрусталя - старик знает обо мне все, хотя он определенно не Бог и не Демон. Боги, Демоны - как все примитивно и убого в сиянии Истины, в сиянии Аметистового Города!

***

Он здесь, безымянный американец, бывший владелец Дневных Крыльев, кровь на моих руках. И дед здесь. Старик у ворот… Белая полотняная рубаха и порты - так обряжают умерших. Мало смертей было в пустом мире, я и забыл.

Смертельная красота. Совершенный сон. Разум подсказывал мне, а я не хотел видеть. Аметистовый Город - это Чертоги Смерти. Прекрасные, как вечность. Я и все мудрое человечество – мы пришли сюда с черного хода и раньше своего срока, все свои силы и средства потратив на то, что каждый неизбежно получает бесплатно. Золотой век, Исход, Крылья, пустая планета… Как все глупо… За углом любопытства неожиданно отыскался некрополь – достойный венец стремлений любознательного человечества. Несправедливо, мы заслужили большего…

***

Я стою на сверкающей арке моста, и смотрю на аметистовые воды. Кто я? Душа? И где осталось мое тело, на растерзание каким стихиям? Я жив? Что же будет со мной, если моя душа посмела явиться сюда, облеченная бренной плотью? Можно ли умереть за порогом смерти?

***

Как прежде пламенем Аметистового Города, сердце мое выжжено одной мыслью. Я верю в тех, кто остался. Вся наша техника и цивилизация возродится. Но на этот раз Другую Вышину даже не придется открывать, преданий останется множество. И однажды все люди вновь покинут Землю ради Глубины, придут cюда, на мост, где я коротаю свою Вечность. Таково мое страшное наказание - встретить их и стать виновным в очередной человеческой катастрофе. Во второй? В последней? В бесконечной по счету? Сколько раз повторилась история? Люди, а вы смеялись над леммингами…

Как это вынести? Что делать? Как их предупредить? Нет выхода. Никто, за всю историю человечества, так и не вернулся из Аметистового Города.