Ваня Карамазов
№18 "Аппарат абонента выключен"

Аппарат абонента выключен

Утром у меня слетела прошивка на сотовом. Сначала показалось, что просто деньги кончились. Потом я вспомнил, что Жора Капитоныч две недели назад оформил всей кодле корпоративный тариф, и теперь обо мне заботился любимый работодатель. Хитрый тестер, взятый у Хмурого Алекса в комплекте с переделанным аппаратиком, подтвердил худшие подозрения, и я понял, что попал. ЭП-линза дала часть спектра с синевой прямо-таки грозовой тучи, даже в черноту куда-то заехала…Одно к одному. Мышка бежала, хвостиком махнула и яичко в мышеловке прищемила…

Я представил, как звоню Жоре и говорю, что сегодня болею - экстраполяция хреновая, возможно, придется идти к врачу. Брать этот… бюллетень. Меня разобрал смех. Как наяву передо мной появилась физиономия Капитоныча, изрыгающая много слов, цензурное из которых только слово «ты». Я ржал, как идиот, а воображение подкидывало картины непосредственного начальника, норовящего в запале ударить мою, говорящую с ним, голограмму. Очень Жора не любит дурацких розыгрышей от подчиненных.

Нервы, нервы… С некоторым усилием я прекратил смех. А номер Алекса, между прочим, не отвечал, даже телесекретарь его не появился, и это было уже совсем плохо. Можно, конечно, сунуться и к другим медтехам, но, во-первых, вряд ли сделают быстро, во-вторых, вряд ли сделают нормально, в-третьих, вряд ли не сдадут контролю. Про официальные сервис-центры можно было даже не думать. От пятнадцати до пожизненного за пиратский софт, и это только в случае, если не разберутся, чем тот софт занимался. А если разберутся, то приедет уже спецконтроль с разовым ордером на утилизацию.

…Силовое стекло в окне лопается мыльным пузырем, и в проём влетает парализующая «эфа», одновременно испаряется входная дверь, и в комнату с немыслимой скоростью врываются фигуры в черных, поглощающих лучевые удары комбезах… Все происходит именно так, и обычно попытки сопротивления сводятся к вовремя закрытым глазам. После трех часов полной неподвижности с открытыми, глаза почему-то дико болят.

Коротко, вежливо звякнул входной звонок. Я с опаской покосился на окно и пошел открывать. Дверь у меня старенькая, не из модного дерева, а обычный бронепластик с односторонней прозрачностью, поэтому визитеров было хорошо видно. Двое из ларца - одинаковые с лица небрежно крутили в руках трехцветные жетоны и мило улыбались, глядя на меня через матово-черную с их стороны поверхность. Один постарше – лет сорока, пониже и потолще с круглым добродушным лицом и немного оттопыренными ушами. Второй - молодой здоровый громила лет двадцати пяти с ленивым взглядом, но быстрыми движениями. Рыжий. Одинаковыми их делали форменные гражданские костюмы ведомства, к которому оба принадлежали. Одинаково опасными. Даже если бы они не достали жетоны, все равно у меня не было сомнений, кто ко мне явился. Особый контроль. «Эфа» в окно не прилетела, но мне все равно захотелось закрыть глаза.

— Откройте, пожалуйста, Роман Игоревич, - несмотря на двойную звукоблокировку, голос старшего отчетливо прозвучал в квартире.

— Что вам угодно? – я придавил кнопку динамика и попытался говорить спокойно и уверенно. Так и должен звучать голос законопослушного гражданина.

— Ну перестаньте вы дурачиться, - сказал старший, а младший поморщился. – Открывайте, не тяните время. Спокойно поговорим и во всем разберемся. Солидный дом, вы же не хотите, чтобы здесь все разнесли. Там наши черти уже копытами бьют в нетерпении. – Он устало вздохнул. Младший криво усмехнулся.

Я молча прижал большой палец к замку, и дверь уехала в стену.

— Проходите, - я любезно посторонился.

— Только после вас, - наконец-то подал голос Младший, подталкивая меня в глубину комнаты…

— Садитесь, садитесь, Роман Игоревич, - Старший удобно расположился в моём любимом кресле и указал напротив.

Там была только маленькая кушеточка для ног, на которую я осторожно присел.

— Меня зовут Сергей Сергеич, - сказал Старший, внимательно меня разглядывая сверху вниз. – Легко запомнить. У вас тоже вот нормальное вроде сочетание – Роман Игоревич, хотя вы помоложе меня будете. Как ваш папаша моде-то не поддался? У нас в управлении вот, к примеру, сплошь Ефимы, Игнаты да Савелии. Да вот хоть взять, - он мотнул головой в сторону напарника, - Евграф Олегович, разрешите представить.

Младший, неожиданно оказавшийся Евграфом Олеговичем, с любопытством разглядывал рабочий столик, на котором лежали благополучно забытый тестер Хмурого и браслетик сотовика.

Ч-чёрт!

— Да, Роман Игоревич, да. - Сергей Сергеич, казалось, и не смотрел в ту сторону, но я почему-то понял, что он прекрасно разглядел все предметы на столике и мгновенно уловил назначение этих… да чего уж там говорить, улик. – Поломалась машинка ваша и не сама поломалась, понятное дело… Вот так вот, - добавил он. – Кстати, с Александром Смурновым, или, как вам привычней, с Алексом Хмурым, - он подмигнул, - мы уже провели работу, приняли меры, так что от вас ничего и не требуется, никаких ваших тайн и подпольных секретиков.

— К чему тогда эта беседа? – спросил я. – Давно бы уже зафиксировали и того… приняли меры.

— А успеется, - ласково сказал он. – Всё успеется, не торопите события. Мне просто интересно понять, зачем вам-то это нужно. Пятнадцать лет ведь уже люди мобильными пользуются. Зона покрытия расширяется постоянно, скоро всю страну покроет, а вот неймется вашему брату. Сколько вам лет было, когда Заславский предложил сотовую сеть здоровья? Тринадцать или четырнадцать? Неужели не было восторга, что всё – конец болезням, походам по врачам, температуре и носу сопливому, когда все в футбол гоняют? Ведь это же чудо было! Как это всё действует, я до сих пор до конца не понимаю, но так на то он и гений, чтобы придумать, а мы - простые люди, чтобы пользоваться. Находишься в сети, мобильный датчик включен – здоров и весел. Ну, конечно, денежку на счет кладешь, как без этого. Но ведь в последнее время дешево всё стало, тарифных планов – море. Хочешь в «Муравейнике» безлимит, хочешь в «Усилителе» скидку на невозможность тяжелых форм гепатита – пожалуйста, да и эти, как их - из трёх букв, на сальмонеллез бонус дают… И тут появляются умники вроде вас и ставят себе пиратские программки. Мобильничек у вас, я смотрю, недешевый - немецкая сборка. Ну не понимаю я эти левые подключения, копеечная ведь экономия, а последствия… - Он задумчиво посмотрел на Евграфа Олеговича. – Несравнимы ведь последствия-то.

И так он всё убедительно сказал, с таким искренним сочувствием смотрел мне в глаза, что тут же я и понял. Знает сука, всё знает! Не из рядовых, значит, сотрудничков, из посвященных! С чего бы только честь привалила, что прислали такую птицу по мою скромную душу. Да, впрочем, и неважно это, в ближайшее время, как я понял, меня уже ничего не будет интересовать. Да и пошел бы он…

— Очень уж я жадный, Сергей Сергеевич, - сказал я, глядя ему в глаза. – Не люблю расставаться с тем, что мне принадлежит. – Он моргнул. – Ну что, продолжим комедийную постановку? – спросил я с ухмылкой.

Рыжий Евграф как-то мгновенно оказался у меня за спиной, и я чуть не потерял сознание от боли.

— Стоп! – металлически лязгнул Сергей Сергеевич.

— Хамит ведь, - оправдательно пробурчал Евграф, но, наткнувшись на тяжелый взгляд напарника, так же бесшумно занял прежнюю позицию.

— Ладно, действительно хватит разговоров, – Сергеич заговорил другим, злым голосом. – Считай, что тебе удалось меня заинтересовать, поэтому поживешь еще немного. Не зря мне посоветовали самому на тебя посмотреть. Поедешь с нами в управление, там поговорим более детально.

— А как же знаменитое обязательное ознакомление с ордером? – спросил я небрежно. Сердце пропустило удар.

— А ты у нас законник, - заржал Евграф и вопросительно посмотрел на старшего.

— Прочитай, - махнул тот рукой, - Сблюдём законность напоследок.

— Исходя из подзаконного акта о высшей целесообразности за номером девятьсот восемьдесят три тысячи… - начал Рыжий.

Я и сам не знал, для чего попросил прочитать эту долгую писульку, которую наизусть со всеми мудреными формулировками и цифрами знали только сотрудники особого контроля, но был почему-то уверен, что это для меня очень важно.

— …Передается в полное распоряжение, без возможности адвокатского участия…- Евграф выразительно, с видимым удовольствием воспроизводил канцелярские обороты.

Каждое его слово гулко отдавалось в моей голове. Я понял, что забыл что-то нужное, то, что просто необходимо вспомнить прямо сейчас.

— …Предоставляющей специальному контролю право окончательного решения! – закончил контролёр.

Кодовая фраза прозвучала полностью, и я всё вспомнил…

Реакция у рыжего оказалась замечательная. Еще не осознав до конца происходящее, он попытался поставить блок, но его руки бессильно рассекли воздух, и на пол он уже валился с тающим недоумением в мертвых глазах.

Сергей Сергеича я чуть недооценил. Пока разворачивался, отбрасывая ногой разделяющее нас кресло, он успел активировать разрядник на правом запястье и даже почти успел вытянуть руку в мою сторону. Больше он не успел ничего. Система целеопределения не успела буквально на десятую долю секунды…

Собраться хватило одной минуты. Джинсы, куртка, берцы. Оказывается, все необходимое было упаковано мной заранее. Я и не подозревал о существовании подобных тайников в пусть и приличной, но все же стандартной квартире. Оружие и жетоны спецконтроля, конечно, мне были бесполезны - все их штучки настраивались индивидуально, и могли преподнести нежелательному новому хозяину мерзкие сюрпризы. Однако мне должно было хватить и своего добра, приготовленного в незапамятные времена.

На пару секунд перед выходом, я остановился попрощаться. Роман Игоревич Лагин оказался лучше, чем я о нём думал. Личность-прикрытие, которая должна была позволить мне спокойно легализоваться, вдруг оказалась в кругу стихийных сопротивленцев. Впрочем, вполне возможно, что при кодировке Док не до конца подавил мои принципы. Хорошо, хоть кодовая фраза, подобранная в расчете на сегодняшний случай, полностью себя оправдала. Зато пластика Доку удалась, даже профи Сергеич десяток годков мне скинул, а ведь мы с ним, должно быть, ровесники, н-да… Хмурого жаль, отменный был мастер. Я поставил квартиру на полную стерилизацию и вышел.

Сергеич с Евграфом оказались так беспечны, что даже не выставили подстраховку. Из дома я выскользнул беспрепятственно. Почему-то вместо того, чтобы обрадовать, меня это разозлило. Я вам еще устрою, все время крутилось в голове, научитесь бояться своей долгой жизни…

Из города я выбрался легко, на обычном монорельсе. Еще километров пять пешком, и я был на месте. Вряд ли кому-то придет в голову искать меня на заброшенном военном складе. Все, что можно было растащить, было утащено еще двадцать лет назад, но о тайной жилой зоне под одним из капониров знали только два человека, и вряд ли мне суждено встретить здесь второго. Я усмехнулся, представив лауреата Президентской премии и гениального биофизика Марка Заславского, спускающегося в темноту замаскированного люка в костюме от Бримани и туфлях из крокодиловой кожи…

На нём действительно был грязный итальянский костюм и туфли из крокодиловой кожи на босу ногу, и он беззаботно сидел возле люка, выскребая щепочкой остатки тушенки из тех еще, «вечно хранимых» банок стратегического запаса, которые мы с ним пацанами складывали здесь лет двадцать пять назад на случай неминуемой, казалось, торговой войны с Евросоюзом.

— Привет, Лёнечка, - сказал он, совершенно не удивившись моему появлению.

— Здорово, Марек, - отозвался я несколько ошарашенно. – Что, премия кончилась? – глупо сморозил я, пытаясь прийти в себя.

— Да… надоели сволочи, - отозвался он так же спокойно. – Сбежал я от них.

— Как сбежал? – я думал, что удивиться сильнее, чем при встрече его здесь, у меня уже не получится. Я ошибался - получилось. – Ты же директор их специнститута, главный акционер этих сетевых контор… Короче, владелец заводов и пароходов… Жизнями людскими крутишь…

— Во ты дурак, - сказал мне Марк Заславский. – Дай закурить, что ли…

* * *

— Ты прав, а я нет, - сказал Марек. – Я виноват, а ты – нет. Скажи, ты с самого начала понял, куда это приведет?

Мы сидели на двухъярусных кроватях в бункере, и в свете слабенькой химической лампочки его лицо казалось совсем незнакомым. Мне было его жалко.

— Только не надо говорить, что я не предупреждал тебя еще тогда, - сказал я. – И не надо возражать, что ты этого не видел.

— Когда ты ушел из проекта, и я остался один, то сделал всё, чтобы эта чертова сеть была настроена только на лечение, действительно на лечение, как мы и задумывали.

— Находишься в сети, мобильный датчик включен – здоров и весел, - усмехнулся я.

— Да, - обрадовался он поддержке, - да, и только так. Надо было приложить сверхусилия, чтобы найти вторую возможность использования.

— Когда они до этого додумались? Года через два? – предположил я.

— Через полтора. В одной из лабораторий упростили схему и выявили этот эффект…

— Что можно не лечить, а просто изымать время болезни из жизни, - подхватил я, - что человек не болеет, но умрет раньше примерно на срок всех болезней, которых у него не было… Ну, а что же ты хотел? Всё закономерно, удешевление производства – повышение прибыли. Конечный результат почти тот же – все здоровы, веселы и, что важнее всего, трудоспособны. Снижение числа пенсионеров, врачей почти нет, кроме травматологов… Государственной значимости открытие… Скажи мне лучше, когда случился последний шажок?

— Это уже без меня. К тому времени я отошел от всех работ по сети, пытался говорить о реальном положении - ты знаешь, они ведь даже статистику по продолжительности жизни в стране корректируют, хотя кто сейчас интересуется статистикой, что уж там о других источниках говорить… И спецконтроль взял меня в оборот. Жестко взял, они умеют, понимаешь ли.

— Понимаю. - Я действительно понимал его лучше многих других. – Однако не забывали тебя славить по всем каналам, как избавителя от болезней. Ты же не будешь спорить, что хотел славы, когда мы это придумывали? Ну, так ты её получил.

— По самое горло, - согласился он. – Чуть не захлебнулся.

Заславский помолчал, а потом тихо спросил, не глядя на меня:

— А чего хотел ты, Лёня?

— Я думал, что ты понял это, когда я ушел, - удивленно глянул я на него. – Добра, Марек, добра людям я хотел, а когда понял, что добро это дерьмом попахивает, то понял, что и не добро это вовсе. Наверное, потому и тебя не смог убедить, что хотели мы разного.

— Может быть, - сказал Марк. – Может быть… А последний шаг они сделали только через пять лет. Хотя, казалось, это было самое простое – поменять направление потока. Если можно у одного отнять, то почему бы другому не прибавить. Если можно отрезать от жизни больной кусочек, то почему бы не взять у многих и по кусочку жизни здоровой и не влить их кому-нибудь, например, себе. Как ты сказал? Будьте в сети, не выключайте сотовые, и придет здоровье и веселье? Только вот к кому, да… Это уже знают очень немногие.

— Не совсем я, и не совсем так, - поправил его я и вспомнил милягу Сергеича. – Это один из вариантов рекламных слоганов «Муравейника».

— Ты знаешь, - Заславский меня не слушал, - у них там эйфория. По-моему, они собираются жить вечно.

— А ты не хочешь? – спросил я. – Ведь предлагали же наверняка.

— Еще как предлагали. «У сети ещё так много возможностей, кому как не вам их развивать», - передразнил он чьи-то вкрадчивые интонации. - Положить, так сказать, все сокровища к ногам истинных пользователей. Ну, я и решил… положить на пользователей. Перед таким выбором поставили, что даже переодеться толком не успел, когда рвал оттуда. В чём перед светлы очи представили, в том и… Так что, если бы хотел, то сидел бы сейчас не здесь, а в пентхаусе центрального офиса. В носках, - добавил он грустно. – Только очень уж компания для вечности неприятная. Такая зоология там, доложу я тебе. Шерсть клочьями летит… Но чего теперь делать, я даже и не знаю. Не сидеть же и нам здесь вечно.

— Ну, носки-то, предположим, я тебе дам, в рюкзаке запасные пары, - хмыкнул я. – А сидеть мы здесь долго не будем. У сети действительно еще много возможностей, это ты прав. Год назад я одну штуку придумал… Значит, говоришь, эйфория у них – вечно жить собираются? Я так думаю, мы это немного поправим. Есть такая надежда.