ledovsky
№194 "Нечаянная победа"

- Дьявольщина, да что же здесь произошло?

Трупы фагов, даже не тела, а растерзанные останки в лужах синеватой крови валялись на орудийных палубах, у истребителей на взлетных пандусах, в каютах и коридорах. Опаленные черными отметинами лазеров, в выщерблинах пуль стены свидетельствовали о том, что огромные разумные крысы бились до конца, но с кем?

Летающий планетоид пришельцев был полностью зачищен от хозяев и более уже не представлял угрозу Земле.

Если только вместо прежнего врага у человечества не появился новый – неизвестный, очень могущественный и потому более грозный.

Еще больше ставили в недоумение отпечатавшиеся в крови и разводах грязной воды следы тысяч босых человеческих ступней, а кое-где и отпечатки ладоней - притом, что людей в летающей крепости-астероиде обнаружить не удалось.

Только миллионы трупов пожирателей плоти, беспощадной космической саранчи - которых, между прочим, теперь где-то надо и хоронить.

Плюс космическая обитель хищников - в качестве неожиданного и очень весомого трофея.

И огромная загадка - кто все же помог людям? Спас от неминуемого завоевания и уничтожения?

***

Небольшая лощина была зажата с трех сторон холмами. С четвертой, дальней, переходила в кочки гнилого, упирающегося в дальний хилый лес болота.

Эта низина стала ловушкой, уйти из которой было невозможно. Каждый из двух сотен мужчин, что оставались живыми из почти истребленного врагами племени, понимал это и был готов к смерти. Последние воины рода сами направлялись к этому месту, кружили по перелескам, исчезая и вновь появляясь на глаза противника, и все-таки завлекли его сюда, поближе к логовищу Болотной Смерти. Где им суждено было расстаться с обыденной жизнью. Обрести нечеловеческую. Отомстить врагам и спасти от неминуемой гибели или плена женщин и детей. Дать шанс своему народу остаться на земле. Ведь каждый знает – смертна только его плоть. А пока живет племя, пока есть, кому заботиться о могилах, чтить обычаи - до тех пор бессмертные духи предков, к которым со временем присоединишься и сам, будут радоваться, наблюдая с небес за потомками.

Не было шансов победить в обыденном бою. И потому светлокожие, с вьющимися кучерявыми бородами да шапками непокорных волос мужчины решили через собственную погибель уничтожить смуглокожих убийц на невысоких мохнатых лошадях, пришедших незваными гостями из далекой степной страны. Оттуда, где сейчас всходило солнце. Что грозили оружием, кривлялись, оскорбляли с холмов, окружающих долину.

Капкан замыкала топь, в которую медленно уползал утренний туман. Болото словно цеплялось огромными белыми щупальцами за низину, но, не в силах противостоять набирающему силу светиле, уступало на день землю своему извечному сопернику.

— Им никогда больше не увидеть восхода, - равнодушно сказал Жугдер, военачальник монголов, своему сводному брату Хайдару, умнице и книгочею. Судьба побежденного противника, к тому же не оказавшего серьезного сопротивления, мало волновала тысяцкого.

— Говорят, это дети ночи и воды, и начало их, как и их конец, в этой топи, где они хоронят своих покойников, - ответил Хайдар, удерживая пытающегося взбрыкнуть коня.

— Тогда они пришли на место, - усмехнулся Жугдер. - Нам даже не придется напоить кровью клинки, мы просто загоним их стрелами в болото, где захлебнутся гнилой водой те, кто избежит летящей смерти. И мы не потеряем ни одного бойца.

— Говорят, что тут, - не успокаивался Хайдар, - живет дух, породивший это племя. Еще я слышал, именно здесь они хоронят своих павших, и в тех вселяется дух болота. А затем покойники оживают и вновь вступают в бой. Именно потому этот малочисленный народец никто так долго не мог покорить.

— Мертвый есть мертвый. Если убить, это навсегда, - отмахнулся Жугдер. - Еще скажи, что они сами сюда пришли, а не мы их загнали в эту ловушку, - скептически изогнул он тонкую нижнюю губу. - Глупцы. Не уподобляйся им. Покориться нам не хватило ума, сражаться, сил. Хотели бы выжить, тогда лучше бежали бы за своими женщинами с выродками в леса. Нет, поперлись сюда. Щадить их нельзя, мусор, никчемное удобрение для наших пастбищ. Да и слишком много времени я потерял, гоняясь за ними. Пусть теперь заплатят за это и утонут в своей грязной луже.

Военачальник раздраженно взглянул на брата. Отвернулся, махнул камчой. На левом холме зашевелились, загарцевали всадники, доставая из колчанов стрелы. Один, второй, десятком, потоком помчались мимо противника, осыпая его дождем стрел. Лавина всадников неслась, не приближаясь к избиваемым, и стреляла в упор, поражая в шеи, головы невысоких коренастых людей в звериных шкурах. Те, кто пытался укрыться в болоте, падали, сраженные в спину и затылок.

— Бойня скота. Клянусь, мы не одного война не потеряем. И это народ, это мужчины? - Презрительно сказал Жугдер. Развернул коня и помчался к ставке. Впереди его ждали новые, более богатые и достойные соперники, долгий путь за победоносной звездой Чингиза к последнему морю на Западе. То, что оставалось за спиной, его более не интересовало.

Через несколько минут все было кончено. Спешенные всадники бродили по долине, добивали раненых. Несколько человек собрались на краю лощины и по очереди пускали стрелы в забредшего вглубь болота мальчишку. Топь затянула того уже по плечи. Он жалобно вскрикивал, когда стрелы с чавканьем вонзались в кочки, над которыми еле возвышалась вихрастая голова. У него, этого паренька, были разные глаза, один серый, другой карий. Редкий дар судьбы. Он считался счастливчиком и со временем должен был стать шаманом, избранным говорить с Духом болота. А стал последним мужчиной своего племени. Две смерти держали его за горло, и выбор зависел не от него. Стрелки спешили, стремясь опередить один другого, и потому мазали. Наблюдающий за избиением с холма Хайдар не выдержал и присоединился к соплеменникам. Парень был обречен.

Лучше умереть от каленого наконечника, чем утонуть. Наконец, сразу двум лучникам удалось попасть в цель. Одна стрела пробила хватающий воздух рот и через кучерявящийся светлым волосом затылок пришпилила голову к кочке, другая, почти тут же, пронзила щеку и раздробила челюсть.

— Все. - Ощерил крупные, один к одному, как на подбор, зубы сотник. - С этих оборванцев даже снять ничего. Стрелы, что на них потратили, дороже стоят, чем их драные шкуры. Ладно, хоть никого не потеряли да в стрельбе потренировались. Уходим?

Хайдар согласно кивнул, направил коня через пологий левый холм. За ним потянулись всадники. Последним уходил сотник. С вершины окинул взглядом лощину смерти. Убедился, что никто из его воинов не задержался, довольно кивнул и исчез за поросшей ковылем возвышенностью.

Вороны, кругами ходившие над полем боя, с довольным карканьем пикировали вниз, падали павшим на тела, головы, примеривались к выпученным, искаженным смертной мукой глазам. Но внезапно от болота ударил, как невидимой дубиной, вихрь. Сбил птиц, покатил их черными перекати-поле, смешал с поднятой пылью и вышвырнул за лощину. Там стервятники, оклемавшись, с трудом поднимались, ковыляли, приволакивали поврежденные крылья, возмущенно орали. Вновь тяжело, с длинного разбега, взмывали в воздух, кружили над холмами, заглядываясь на близкую, но столь недоступную добычу. Одна, наиболее наглая или голодная птица, попыталась спланировать над самой землей к отбежавшему почти к самому холму и там зарубленному старику, но болото не дремало. На этот раз налетевший шквал закрутил ворону смерчем и ударил о выпирающую из почвы каменистую гряду так, что ее глаза вылетели из орбит на блеклую выжженную зноем траву. Трепыхнувшись пару раз, тушка порванной тряпицей обвалилась, выставив в небо растопыренные хищные когти.

Стая встретила потерю товарки пронзительным карканьем. Снялась с холма, поднялась высоко в небо. Возмущенно вопя, обгадила болото пометом, сумела ускользнуть от очередного мстительно выдоха топи и помчалась вслед за ушедшими кочевниками…

Юрты орды были выставлены тремя рядами по длинной поляне, с одной стороны прикрытой широкой речкой, с другой грядой холмов. В безоблачном ночном небе высыпали миллиарды ярчайших, столь крупных и многочисленных только в степи да в горах, звезд, и навстречу ним от жарких костров летели снопы искр. В огне, вместе с дровами, горели немудреные никчемные трофеи: грубая деревянная посуда, разбитые в щепу корыта, ведра, рогатины, колыбели, качалки, детские игрушки и столбы с вытесанными изображениями рыб, животных, людей.

В самой большой юрте за дастарханом Жугдер любовно точил клинок, а Хайдар внимательно рассматривал раскрытый свиток.

— Я волнуюсь, брат, - наконец произнес книгочей. - Многие свидетельства подтверждают, что убитые сегодня великие колдуны, умеющие подыматься из могил и мстить. Может быть, здесь не стоит задерживаться?

Жугдер, не скрывая презрения, свысока посмотрел на младшего брата. Мать его была не степнячкой, а пленницей, выкраденной во время давнего похода на запад. Копающиеся в земле, воинов рожать не могут. Да и чтение книг до добра не доводит. С одной стороны, стоит, наверное, остаться здесь на пару дней, дабы посрамить родственника за его детские страхи. С другой, задержка расслабит «тьму», и так не сильно утружденную схваткой с недостойным врагом.

И хан не пожалеет, накажет за неоправданное опоздание. А доносчиков среди тысячи воинов найдется достаточно, в этом Жугдер не сомневался. Все они бойцы храбрые и достойные, но вот подсидеть начальника, дабы занять его место, это запросто. Единственный, на кого можно в этом смысле опереться, это брат. Да и тот с задуренными чтением мозгами, в детские сказки верит.

— Хорошо, - принял решение тысяцкий, - завтра по рассвету встаем и уходим. Что без добычи, за то нас не похвалят. Но зато врагов сзади не оставили, совесть у нас чиста. А теперь спать.

Он жестко поглядел на Хайдара. Тот покорно кивнул, отложил свиток, зашагал к своей циновке. Пламя очага в центре юрты стало гаснуть.

Звездное небо над становищем заволоклось словно одновременно со всех сторон приползшими тучами. Стоящие на холмах бойцы дозора, перестав видеть друг друга, заволновались, стали гортанно перекликаться.

Из травы порскнула ночная птица, поднялась ввысь над бивуаком, холмами, полетела вверх по течению, до ручья, питавшего реку, и еще дальше, до болота из которого, вытекал ключ. Над лощиной клубился туман. Окутывал павших, и казалось, они шевелятся, ворочаются, пытаются встать. Действительно, из топи поднялась одна фигурка с торчащими из тела, словно ветки, древками. Потом вторая, третья, еще и еще. Сотни черных теней поплыли в сопровождающем их тумане над болотом. Затем над ключом, ручьем, рекой. К теплым кострам кочевников.

От воды туман белыми щупальцами тянулся к юртам. Огибал огонь, проникал под пологи, к спящим монголам. А потом из марева встали утыканные стрелами тела. И другие, с разбитыми дубинами головами, рваными ранами, следами клыков на телах. Их было значительно больше, чем погибло этим вечером. Тысячи оживших мертвяков набрасывались на спящих врагов, душили их, вгрызались зубами в горла, длинными пальцами с хищными выросшими когтями в глаза, рвали на части. Раздался предсмертный вопль, еще один. Всполошился, почуяв неладное, и заголосил караул на холмах.

Заржали кони, вырвались из огороженного жердями загона, помчались табуном вверх, подальше от тумана, реки и смерти. Из-под повозок, с лежанок в траве, из юрт выскакивали войны, пытались рубить кривыми клинками противника. Но лезвия проходили через тела нападавших, как через кисель. А ответные удары вырывали куски мяса из тел, и кочевники падали, орошая землю потоками крови.

Жугдер и Хайдар вскочили одновременно, выхватили сабли, бросили к выходу. Полог сорвало им навстречу, прямо на Хайдара, ослепило его. Когда книгочей сбросил с себя ткань, он увидел оседающее безголовое тело брата. А рядом стоял и улыбался разодранным ртом, поднимая голову Жугдера, невысокий кучерявый парнишка с разными глазами, из щеки и рта которого торчали желтые отполированные древки. Хайдар взвизгнул, ударил саблей разноглазого сбоку, по шее. Клинок зашел вполовину и застрял в позвоночнике. Мертвец подался назад, мотнул головой. Сабля сломалась, оставив в руке книгочея лишь рукоять.

— Жизнь за жизнь, смерть за смерть, - словно выплюнул из разорванного стрелой рта мертвец. Шагнул к Хайдару, ударил его свободной рукой в грудь, пробил её насквозь. Вырвал сердце монгола, поднял над собой голову Жугдера и сердце его брата. Книгочей повалился назад, дернулся несколько раз в агонии, замер.

Сразу же после последней конвульсии Хайдара тело разноглазого обвалилось столбом болотной жижи на пол, разлилось по покрытому коврами полу. Загасило очаг. Голова военачальника выкатилась из юрты. Туман уползал обратно в реку, оставляя разгромленное становище с сотнями растерзанных тел кочевников. С холмов осторожно спускались единственные, кто уцелел - караульные…

***

Штурмовики землян стаей голодной мошкары набрасывались на громаду висящего на высоте полутысячи миль над Евразией искусственного астероида. Наталкивались на яростные всполохи ответного огня, синеватое силовое поле, загорались, словно мотыльки от миллионоватной лампы, взрывались. Но продолжали искать прорехи в защите явившегося из глубин космоса беспощадного врага.

Одному из торпедоносцев это удалось, и на усыпанной орудийными башенками поверхности вспухли багровые волдыри разрывов. Но и земному кораблику досталось. Он задымился, вывалился из схватки и потянул к Земле.

Атмосфера раскалила керамику докрасна, но пощадила экипаж и пропустила штурмовик в тропосферу.

Их было двое в маленькой кабинке: узкоглазый широкоскулый метис - пилот и русоволосый кучерявый веснушчатый стрелок.

— Катапультируемся, Шаман, пора! - Заорал конопатый.

Азиат вгляделся в монитор. Узнав местность, удивленно вскинул тонкие брови. Задумался. Ввел в автопилот поправки курса.

— Чего ждешь, Шаман, нашу чайку все равно садить негде, нет тут космодромов! Время уходит!

Пилот помолчал. Поднял на друга блеснувшие глаза.

— Давай, Миша, катапультируйся один! - Перекрикивая рев за бортом, соврал, - нас к Абакану тянет, вдруг на город упадем!

— Я без тебя никуда! - Огрызнулся стрелок, - поворачивай байду к северу, и прыгаем!

— Ладно! - Кивнул азиат. И неожиданно, без замаха, но сильно и безжалостно ударил стрелка ребром ладони в горло.

Пробормотал, - извини, друг. Но не в этом дело. Это судьба.

Дотащил безвольное тело до спасательного отсека. Разместил в левой капсуле. Загерметизировал. Скривился в невеселой улыбке.

— Прощай. И живи. За меня. И всех, кто не вернулся.

Нажал кнопку сброса. Еще раз. Модуль не отделился. Пилот бросил взгляд на пульт управления. Время уходило.

— Ладно, Миша, - прошептал в нос метис. - Я ведь действительно шаман. Если нам повезет, мы не умрем до конца. И спасем Землю… есть многое на свете, друг, что и не снилось не только нашим мудрецам…

Вернулся в кресло пилота. Услышал стук в стену капсулы, но оборачиваться не стал. Последний Избранный говорить с Духом болота теперь летел туда, где ему суждено было расстаться с обыденной жизнью. И обрести нечеловеческую. Во имя человечества, но без всякой надежды на посмертную славу.

«Наши мертвые нас не оставят в беде,

Наши павшие - как часовые,

Отражается космос в Земле, как в воде …»

Заорал, перевирая слова и глотая слезы, старую песню. Умирать очень не хотелось. Но выбора уже не было…

… Болото быстро затянуло воронку от упавшего торпедоносца. А ночью все скрыл туман. Необычный, потому что он столбом, словно дым из трубы безветренным морозным днем, потянулся в небо. Через стратосферу добрался до крысиного планетоида, и теперь казалось, будто космическая крепость фагов связана с Землей огромным белесым пульсирующим шлангом.

А еще через час прилетевший покорять человечество искусственный астероид перестал подавать признаки жизни…