Татьяна Минасян
№197 "Альфы"

Альфы

— Двадцать пятое января две тысячи триста тридцать восьмого года. Сегодня ван-маанские павлины по какой-то причине ведут себя особенно активно. И самцы, и самки заметно беспокоятся, кричат друг на друга, сильные особи гоняют более слабых, и все без исключения периодически складывают и снова раскрывают хвосты и ходят в таком виде по всей поляне. Предположительно у них начинается брачный период, но, возможно, причина в чем-то другом, - небольшой экран миникомпа быстро заполнялся строчками диктуемого Андреем текста. Замолчав, биолог перечитал последнюю из записанных фраз, потом перевел взгляд на красовавшихся в десятке метров от него птиц и скорбно вздохнул. Разве можно писать о таких потрясающих созданиях сухим научным языком! Разве передадут эти холодные строчки хоть малую часть их красоты и грации! Даже камеры и фотоаппараты, снимавшие жизнь этих красавцев, не могли зафиксировать всю гамму оттенков, которыми переливались их хвосты, радужные у самцов и серебристо-белые у самок. Пусть вся техника была очень хорошей и прекрасно настроенной на местное освещение – все равно, глядя на изображение павлинов на экране, Андрей каждый раз чувствовал, что в нем чего-то не хватает. Что уж тогда говорить о его дневнике наблюдений, в котором и вовсе невозможно было описать, насколько ван-маанские птицы были яркими, красивыми и изящными?

Однако вести дневник все равно было нужно, и биолог вернулся к записям:

— Вожак стаи выглядит особенно обеспокоенным и постоянно набрасывается на подчиненных ему самцов. Те, в свою очередь, тоже гоняются друг за другом, в строгом соответствии с иерархией, которую каждый из них занимает в стае. Больше всего, соответственно, достается хромому самцу, обладающему самым низшим статусом. Можно предположить, что в ближайшее время стая все-таки избавится от него: он и так очень слаб, а теперь ему почти не удается спокойно поесть…

Андрей снова оторвался от миникомпьютера и стал искать глазами павлиньего «изгоя». Тот держался в стороне от остальных птиц, на самом краю поляны и тихонько что-то клевал. Из густой травы выглядывал только его сложенный хвост, состоящий из множества длинных перьев, окраска которых напоминала «вывернутую наизнанку» радугу: у основания они были ярко-красными, потом красный цвет плавно переходил в оранжевый, затем в желтый – и так до темно-фиолетового на кончиках. Чаще всего местные птицы расхаживали с раскрытыми веерами хвостами и складывали их, только когда дрались или куда-то бежали. Однако главному «лузеру» павлиньей стаи красоваться было не перед кем, а убегать от более сильных собратьев приходилось постоянно, поэтому обычно его сложенный хвост волочился за ним по траве длинным разноцветным шлейфом.

— Взять бы тебя на Землю, в зоопарк, но ведь им тоже нужны здоровые птицы, - вздохнул Андрей и тут же, спохватившись, отключил на компьютере голосовой режим и стер последнюю фразу. Хромоногий павлин, словно догадавшись, что наблюдающий за его стаей человек говорит о нем, высунул из травы голову с высоким хохолком и что-то негромко каркнул. Биолог усмехнулся: голосами ван-маанская дичь тоже была очень похожа на своих земных «собратьев», разве что кричали местные птицы не так пронзительно.

В ответ на карканье хромоногого с другого конца поляны послышались крики еще нескольких птиц, а крупная, но довольно изящная альфа-самка сложила и вновь развернула роскошный белоснежный хвост и несколько раз взмахнула маленькими округлыми крылышками. Другие самки мгновенно принялись подражать «первой леди», и в воздухе закружились легкие белые пушинки, а их кавалеры в очередной раз начали угрожающе наступать друг на друга.

— Ну точно, брачный сезон у них, - буркнул Андрей. – Дамы прихорашиваются, мужики показывают свою силу… Все, как у нас!

Каркающие вопли павлиних разбудили в его памяти другой голос, человеческий, но такой же неприятный для слуха: «Моей дочери не нужен муж, на которого нельзя положиться! Ей нужен сильный человек, защитник, добытчик! Как у тебя вообще совести хватило нам звонить после того, как ты обманул все наши ожидания?!»

Воспоминание было столь ярким, что Андрею на какой-то миг показалось, что он на самом деле слышит крик люсиной матери. Он поморщился, помотал головой и заставил себя сосредоточиться на павлинах. Нечего думать о прошлом, он не для этого сюда прилетел, а для того, чтобы как следует обо всем забыть!

— Тридцатое января две тысячи триста тридцать восьмого года. Брачный сезон у ван-маанских павлинов в самом разгаре. Несколько особей в стае уже нашли себе пару, и теперь каждая из них держится отдельно от остальных и строит из сухой травы гнездо. Гнезда они делают открытые, прямо на земле, что еще раз косвенно подтверждает гипотезу об отсутствии у местных птиц врагов-хищников. Те, кто пока не выбрал себе брачного партнера, продолжают его искать: самцы дерутся и пытаются прогнать друг друга с поляны при каждом удобном случае, а иногда такое же поведение демонстрируют и некоторые самки. Вожак стаи и его постоянная партнерша гнездо пока не создают: альфа-самец основную часть времени занят тем, что отгоняет от своей самки других павлинов. Самец, занимающий низшее положение в стае, тоже остался без пары и даже не пытается кого-нибудь привлечь.

Хромого самца Андрею было искренне жаль, и он уже всерьез подумывал о том, как можно было бы его поймать и сделать своим домашним любимцем. Начальство на Земле, конечно, будет от этого не в восторге, но поскольку для людей местные птицы не опасны, возражать против этой «причуды» вряд ли кто-нибудь будет. Тем более, что подобных прецедентов было уже несколько – исследователи населенных фауной планет и раньше привозили домой разных «зверушек», в том числе и не таких безобидных, как ван-маанские пернатые. Останавливало Андрея лишь то, что в его тесной земной квартире крупная птица, привыкшая к открытому пространству, наверняка зачахнет и умрет от тоски. А здесь, на единственной планете звезды ван Маанена, у хромоногого все-таки был шанс прожить пусть не особо счастливую, но все-таки достаточно долгую жизнь в привычной, родной обстановке.

Биолог взглянул на часы в уголке монитора. По местному времени был ранний вечер, послезавтра, примерно в это же время, к нему должна прилететь группа исследователей – отчеты Андрея заинтересовали Земных ученых, и теперь планетку, на которой он так долго жил один, будут изучать всерьез. Интересно, на каком корабле они прилетят? Хорошо бы на доставившей его сюда «Этуали», где вторым пилотом была такая красивая молодая женщина с мягкими каштановыми волосами… «Да забудь ты о женщинах! – одернул себя Андрей. – Женщинам нужны защитники и добытчики, женщинам нужны альфы! Особенно таким, как дамочка с «Этуали»! Это же не женщина, а неприступная секретная база, у нее на лбу это написано! И вообще, тебе обедать пора, двигай в лабораторию!»

Он выключил миникомп и взялся правой рукой за рычажок под подлокотником самоходного кресла. Оно сразу же откликнулось на его движение, плавно развернулось в сторону лабораторного модуля и медленно покатило туда, аккуратно объезжая попадающиеся на дороге ямы. Двери модуля так же автоматически разошлись перед ученым в разные стороны, и он проехал в свою жилую комнату, все еще вспоминая ту короткую встречу со вторым пилотом.

— Вы, должно быть, думаете, что я герой какой-нибудь, что под вездеход бросился, чтобы кого-то другого оттолкнуть? – спросил он тогда, заметив мимолетный взгляд женщины на его инвалидное кресло, и, не дав ей ответить, продолжил, повысив голос. – Нет, девушка, не надо так думать, не надо романтическими бреднями себе голову забивать! Я пьяный был в стельку, вот и все. Увидел, что вездеход мимо едет, и решил пойти на таран. Пешком, то есть, бегом. Зачем – понятия не имею, по пьянке и не такое в голову взбредает. Так что не надо думать, что я какой-нибудь там крутой, я просто дурак был полный, понимаете?

— Главное, что вы живы остались, - дипломатично ответила тогда девушка, но в ее голосе явно звучало разочарование, и Андрей поспешил развернуться и уехать в свою каюту. А теперь он вспоминал этот разговор и чувствовал, как ему становится жарко от стыда и от надвигающихся слез. А еще – от усиливающегося с каждой минутой желания увидеть ту женщину хотя бы еще раз.

— Неважно какой день, неважно, какого года! – бормотал он в тот же вечер заплетающимся языком, снова сидя в кресле неподалеку от резвящихся павлинов и прихлебывая из небьющегося стакана минеральную воду. – Важно только одно: в животном мире выживает сильнейший! И никак иначе! А человек – это тоже животное, даром, что разума где-то нахватался и всяких глупостей о том, что надо быть добрым и умным, напридумывал! На словах-то мы все горазды кричать, что право сильного – это не гуманно, а на деле все равно будем любить только сильных и здоровых. Им все, а те, кому не повезло, те, кого вездеход переехал или кто родился с одной лапой короче другой – такие пусть идут лесом, нечего на них свои силы тратить, незачем таких любить!

Хромоногий павлин, пощипывая траву, подошел совсем близко к разглагольствующему человеку и с любопытством уставился на него блестящими глазами-бусинами. Андрей, обнаружив, что у него появился слушатель, сначала смутился, а потом, махнув рукой, заговорил еще громче, обращаясь теперь только к своему товарищу по несчастью.

— Вот скажи, пернатый, ты можешь себе такое представить: обычно мужики, которые по пьяни или по собственной глупости пострадали, потом врут направо и налево, что геройствовали, детей там спасали или женщин, а вот нашелся один такой дурак, который все сделал наоборот! И ведь поверила она этому дураку, как будто не знает, что никакого алкоголя на другие планеты брать нельзя! Было бы можно – я бы сейчас по-настоящему надрался, а не минералку глушил!.. А она поверила, потому что обрадовалась, что мне не надо сочувствовать, меня не надо жалеть! А та, другая, первая красавица Люсенька, и мамаша ее – они же правда считают, что я их предал! Что не должен был отталкивать того идиота, потому что Люське нужен здоровый защитник, а не безногий урод в коляске! Они всерьез думают, что раз я его спас, значит, мне было наплевать на Люську!

Хромоногий павлин отвернулся и неуклюже заковылял прочь от разошедшегося биолога – его пугала такая непривычно-громкая речь. Внезапно он раскрыл хвост, продемонстрировав Андрею яркую перевернутую радугу, и зашагал более степенно. Андрей посмотрел, куда птица идет, и презрительно хмыкнул: притесняемый всей стаей заморыш вышагивал навстречу не обращающей на него никакого внимания альфа-самке. Она старательно искала что-то в траве, и веер ее огромного, будто бы сотканного из кружев или из морозных узоров хвоста плавно колыхался в порывах поднимающегося ветра.

— Ничего тебе там не светит, парень, - вздохнул биолог, глядя вслед уходящему павлину. – У нее свой мужчина есть, сильный. А слабаки размножаться не должны.

Он закрыл лицо руками и долго сидел неподвижно, тихо подвывая. И лишь когда на улице стало темнеть, а холодный влажный ветер напомнил биологу, что по ночам на этой планете бывают сильные дожди, Андрей глубоко вздохнул, залпом допил остатки воды и поспешил убраться под крышу модуля. «А ведь не врут люди про самовнушение! – удивлялся он про себя, массируя ноющие виски. – Все ощущения – как будто и вправду наклюкался! Интересно, а спиться таким образом можно?»

У самой двери он еще раз оглянулся на поляну с павлинами. Предводитель стаи дрался сразу с тремя крупными самцами, и вокруг них вихрями кружились перья всех семи цветов радуги. «Первая леди» по-прежнему что-то клевала, не глядя на распустившего перед ней хвост хромоногого…

— Тридцать первое января, две тысячи триста тридцать восьмого года. Почти вся стая, кроме старых особей, разделилась на пары, некоторые уже построили гнезда, другие пока еще заняты строительством. Альфа-самец, похоже, сильно пострадал в драке с другими самцами, потерял много перьев и теперь держится в стороне от стаи. А альфа-самка, как это ни удивительно, вьет гнездо вместе с хромым самцом, тем самым, который всегда подчинялся всем остальным в стае. Как это согласуется с законами естественного отбора, я пока не понимаю. У меня есть одна теория, но для того, чтобы подтвердить или опровергнуть ее, фактов недостаточно. Я предполагаю, что хромая особь которая смогла прожить в стае несколько лет, несмотря на притеснение со стороны здоровых особей, и которая решилась привлечь внимание главной самки, тоже может считаться сильной. Ведь у нее хватило здоровья, чтобы выжить, питаясь хуже других, а также смелости, чтобы подойти к чужой самке. Возможно, если бы не поврежденная лапа, эта особь могла бы стать вожаком стаи, и альфа-самка это почувствовала… - Андрей сделал паузу, посмотрел, как белоснежная «первая леди» и переливающийся всеми цветами радуги хромоногий заморыш нежно расчесывают друг другу перья на груди и на шее, и мечтательно пробормотал. – А может, у них просто любовь? – после чего, чертыхаясь, бросился удалять из компьютера это ненаучное предположение.

Белый карлик ван Маанена медленно клонился к закату. Космический корабль «Этуаль» с группой ученых на борту должен был прилететь через пару часов. Андрей выключил миникомп, отложил его в сторону и направил свое кресло к месту вчерашней драки вожака, где теперь валялось множество цветных перьев. Он рассчитывал, что такой необычный «букет» не может не поразить неприступного второго пилота в самое сердце.