Чух-чух
№205 "Поход"

Поход

— Сейчас бы на печку – и спать, - зевая, сказал Кам Нарсын по прозвищу Шух-шух, возглавлявший их маленький отряд. «Настоящий человек» уверенно шагал впереди, но самострел держал наготове и Ирен поневоле начала тревожно озираться, сжимая рукоять парализатора. Ей временами казалось, что из сизого туманного марева проявляются какие-то силуэты, доносятся шорохи и приглушенные голоса.

Стояло сырое, воглое утро. Солнце взошло, но где-то не здесь, не в этой реальности. Оно пряталось за завесой облаков, как вор, и небеса мягко светились, словно отлитые из матового стекла. В низинах дрейфовали пласты тумана. Слоеными пирогами они поднимались над землей, повисали на кронах облетевших деревьев, где каждая ветка была украшена множеством капель-жемчужин. Погруженный в тишину, нарушаемую лишь журчанием сокрытого во мгле ручья, мир дремал и не желал просыпаться.

Пахло прелью, палой листвой, гниющим травяным прахом, болотом, засыпающей землей, растерявшей за лето всю свою буйную силу. Ветра не было, временами моросил не по осеннему теплый дождик.

Второй провожатый, Лус Давсын, напротив, смотрел себе под ноги, пыхтел под глухим матерчатым капюшоном, а топорик его был приторочен к заспинному мешку. «Настоящего человека» не волновало ни это акварельное утро, ни возможные опасности, подстерегающие путников в тумане. Тревоги его были связаны совсем с другим: он вел к священной Красной осыпи пришельца из прошлого.

По краю заросшего перешептывающимися камышами бучила маленький отряд вышел к травянистому косогору. Возможно, это был склон холма, вершину которого съел туман, но Ирен показалось, что холм больше похож на искусственную насыпь.

После бензиновой гари Большой Москвы, после стерильного, пахнущего озоном и пластиком воздуха экспанс-блока Института темпонавтики дышалось удивительно легко и это отчасти примиряло Ирен с мрачноватой действительностью будущего.

— До полудня надо выйти на Топлянку, - сказал Шух-шух, не поворачивая головы. – Там будет Косая гать. Одолеем болотину – и мы, считай, в Каменном урмане.

Склон закончился, они очутились на узком – шагов пять в ширину - гребне, за которым колыхалось туманное море. Кое-где над ним застывшими взрывами торчали купы деревьев.

— А что означает слово урман? – вполголоса поинтересовалась Ирен.

— Урман? – удивился проводник. – Нешто не знаешь? Где деревья гуще растут – там и урман.

Ирен хотел уточнить – всякий ли лес называется урманом, или, к примеру, только лиственный, но обо что-то запнулась в мокрой траве и едва не упала.

— Под ноги гляди, - буркнул сзади Лус. Ирен поглядела – из земли торчал обросший рыхлым ржавым панцирем обрубок рельса. Она не успела удивиться и осмотреть находку – низкий, протяжный вой разлился над гребнем, заставив сердце сжаться в тугой пульсирующий комок. Вой был многоголосым и шел, казалось, со всех сторон.

— Что это?! – прошептала девушка.

— Псы, - коротко ответил Шух-шух, поправляя капюшон. – Далеко покамест. Торопиться надо. Они по осени сытые должны быть, но лучше не проверять. Ежели чего – беги ко мне и за спину вставай.

— Хорошо, - с дрожью в голосе сказала Ирен. Страх переполнял ее, как вода – плотину. Удивительно живописное утро обернулось зловещим и смертельно опасным днем, при этом что-то подсказывало темпонавту – в Каменном урмане будет еще хуже.

Переговоры с племенем «настоящих людей» представители Института темпонавтики вели второй год. И только Ирен удалось договориться о походе к загадочной Красной осыпи, которая почиталась аборигенами как священное, сакральное место. Руководитель их лаборатории справедливо полагал, что именно у Красной осыпи можно будет получить ответ на многие вопросы, вставшие перед темпонавтами, когда они прорвались в две тысячи пятисотые годы.

Вой теперь неотступно преследовал отряд. Туман мало помалу таял, расслаиваясь на длинные пряди, уползавшие в лощины подобно змеям. Ирен вертела головой, пытаясь заметить их клыкастых преследователей, но пейзаж вокруг был безжизненным – только деревья, кусты, трава и сизая мгла, отступающая вдаль.

— Топлянка! – объявил Шух-шух, легко сбегая с заворачивающей насыпи. То, что это насыпь, густо заросшая травой, Ирен поняла уже давно, а рельс навел ее на мысль, что насыпь могла быть железнодорожной! Впрочем, сейчас все это не имела особого значения – вой начал перемежаться отрывистым лаем, по обе стороны от насыпи затрещали кусты.

— Скорее! В урёмник они не сунуться, там лягвы! – проводник оглянулся поверх голов Ирен и Луса, привычным движением скидывая предохранительную скобу самострела.

— Что еще за лягвы?.. – пискнула Ирен, вламываясь в густой карандашный кленовник, заполонивший собой подножье насыпи.

— Болотницы, они троих не одолеют, - отмахнулся Шух-шух. – Оскорь черный видишь? Да не там, левее! Вот на него и держи. Я последним пойду, можа и пришибу пару тварей.

Под ногами захлюпало, земля сделалась упругой, подпружинивая каждый шаг. Оскорь темной пятерней маячил сквозь густой переплет тонких веток. Лус нагнал Ирен, пробухтел, тяжело дыша:

— Било свое достань!

Злые глазки проводника поблескивали в прорезях капюшона. Сам он уже сжимал в руках топорик, на ходу срубая мешающие идти тонкие деревца. Лай доносился теперь отчетливо и Ирен казалось, что она уже чувствует жаркое дыхание неведомых псов, сжимавших вокруг путников гибельное полукольцо. Взяв парализатор наизготовку, девушка сняла его с предохранителя.

Звонко хлестнул самострельный выстрел, за ним – второй. Кленовник огласился жалобным скулежом и рычанием. Шух-шух что-то крикнул, но из-за треска веток слова было не разобрать.

Заросли кончились внезапно и Ирен едва не влетела в черную, стоялую воду, по которой во множестве плавали бурые листья. Лус обогнал девушку, без сомнений шагнул в болотину, сразу провалившись по пояс.

— Тут неглубоко, а от оскоря гать начинается, - крикнул подоспевший Шух-шух. – Если лягва появится, не бойся. Вперед!

И они пошли вперед. Низкорослым «настоящим людям» вода доходила до груди, Ирен же бедрами раздвигала пузырящуюся, пахнущую гнилью жижу. Псы выметнулись на край болота и их злобный лай ударил по ушам. Девушка обернулась и ахнула – стая насчитывала не менее пяти десятков крупных лохматых зверей песчано-палевой масти. Но более всего поразил Ирен вид тварей. С собаками они имели мало общего – кривые толстые ноги, длинные крокодильи морды и огромные, выпученные глаза. Жуть!

— Хвала Дубу и Ясеню, повезло, - бросил Шух-шух, заметив, куда посмотрела девушка. – На ровном месте сожрали бы за милую душу. Они - не волки, отступать не умеют…

Лишенный коры, почерневший, точно от горя, тополь возвышался над болотом подобно стражу. К его стволу было прислонено несколько кривоватых шестиков-шупачей. Гать нашлась легко – из воды по ее краям торчали вешки.

— Долго болото-то будет? – спросила Ирен.

Шух-шух проигнорировал вопрос девушки, тыча щупачем перед собой. Гать скрывалась под водой, но идти стало намного легче – ноги теперь не вязли в иле, не проваливались в ямы. Ирен посмотрела вперед. Болото широко разлилось окрест, то там, то сям над застывшим зеркалом воды поднимались мертвые деревья. Параллельные линии вешок уходили вдаль, заворачивая влево, к темнеющей сквозь дождевую пелену возвышенности.

— Это Заплотный увал, - пояснил Шух-шух. – От него считают границу Каменного урмана. Там привалимся, перекусим, посушимся.

— А собак… ну, псов в смысле, там нету? – шагая следом за проводником, не смогла не спросить Ирен.

— Не, в урмане псы не живут, - весело отозвался Шух-шух. – Клювачей вот там полно, но они уже спят, их время – ночь. Ну, и крысяки…

— Крысы?! – округлила глаза Ирен.

— Не, крысяки. Не знаешь, что ли? Но мы же в увалы да гольцы не полезем, по путям двинем. Не боись!

— Как же, «не боись», - проворчала себе под нос девушка. – Тут бы орбитальным бомбардировщикам поработать да дивизию гравитанков туда-сюда прогнать раз десять, тогда можно и не бояться…

Они уже почти прошли гать, оставив болото позади, когда вода поодаль вдруг взбучилась белесым пузырем и над поверхностью появилась огромная зеленая морда, плоская, широкая, вся в бородавчатых наростах и пятнах ила.

— Стойте! – скомандовал Шух-шух. Все замерли. Маленькие глазки жуткой твари внимательно оглядели людей и остановились на Ирен. Девушка медленно передвинула руку и взялась за парализатор. Ей было уже не страшно. В ушах гулко толкалось сердце, во рту пересохло. Существо, обитавшее в болоте, по габаритам могло соперничать с джипом, каким-нибудь «Хаммером» или «Субурбаном». И пасть его не уступала размерами автомобильному капоту.

«Просто так не дамся, - обречено решила Ирен. – Почему Шух-шух не стреляет? Почему медлит?..».

Не смотря на кажущуюся неуклюжесть, обитель болота прыгнул так быстро, что девушка не успела даже вскрикнуть. В миг оказавшись совсем рядом, тварь распахнула беззубую пасть и выметнула толстый, неприятно-розовый язык. Он липкой полупетлей охватил Ирен и сдернул с гати.

— Ай-я-я! – взвизгнула она, отчаянно пытаясь вырваться.

— Не бойся! – крикнул проводник, даже не подумавший снять с плеча шибало. – У нее слабые…

Хватка языка исчезла, едва Ирен очутилась в пасти чудовища. Мягкие холодные челюсти сжали ее где-то в районе талии – ноги внутри, голова и руки снаружи. Задохнувшись от ужаса – ее ели заживо! – Ирен забилась, как муха в паутине, разбрызгивая мутную воду. Она выронила парализатор, потеряла шестик-щупач, каждую секунду ожидая, что через миг скользнет в сжимающуюся глотку болотной твари. «Оно сейчас меня проглотит!!!» – жарко звенело в голове девушки.

— По-о… По-могите-е-е!!! – отчаянно заорала Ирен.

И неожиданно увидела совершенно спокойного Шух-шуха. Он, стоя на гати, протягивал ей шестик.

— Хватайся!

Судорожно сжав руками скользкое дерево, Ирен зажмурилась – и оказалась в объятиях низкорослого проводника! Разочаровано заклокотав горлом, упустившая добычу лягва попятилась и канула в бурлящей болотной жиже.

— Дурак!! Чурбан! – едва не с кулаками набросилась на Шух-шуха Ирен. – Мог бы предупредить! Почему не стрелял?

— Да я… - растерялся тот. – Я же… стрелы беречь надо! И так две на псов потратил.

— А ты что смотрел?! – переключилась девушка на невозмутимого Луса. – Хоть бы пальцем пошевелил!

— Он же сказал, что это не страшно, - пожал плечами Лус. – Чего разошлась-то? Давай, пошли, немного уже осталось. Ночевать что ль на этом болоте?

И они пошли. Ирен трясло от пережитого, ноги были точно ватные, перед глазами расплывалось темное пятно. «Я сейчас грохнусь в обморок, - решила она в какой-то момент, - и пусть несут! На себе пусть несут, остолопы!». Но обморока не случилось. Гать заканчивалась, вода опустилась до щиколоток, потом и вовсе освободила осклизлые бревнышки гати, а впереди уже поднимались заросшие травами, заплетенные ежевикой, ощетинившиеся кустами дикой малиной и волчьего лыка Заплотный увал…

Привал был недолгим. Костер разжечь не удалось – слишком промокло, отсырело за предыдущие ненастные дни все вокруг. Погрызли сухарей, пожевали сушеных яблок, выпили по полчашки холодного сбитня из баклаги. У Ирен зуб на зуб не попадал. Когда стало понятно, что огня не будет, девушка разозлилась:

— Тоже называются мужчины! Если я заболею… - с угрозой в голосе начала она и осеклась, поняв, что угрожает самой себе. Если она заболеет здесь, в этом страшном, непонятном мире – то просто умрет. И все.

— Отвернитесь, - сердито бросила спутникам девушка и полезла в мешок за сухой одеждой.

— Ты так на щипанную утку похожа, - улыбнулся Шух-шух. Он и не подумал отворачиваться, с интересом разглядывая полуголую Ирен.

— Ну, пора дальше двигать, - прервал развлечение спутника Лус.

Перевалив через гребень Заплотного увала, поросшего корявыми, разлапистыми соснами, они пошли через мелколесье к возвышающимся вдали скалам. Ирен шла следом за Шух-шухом, тревожно озираясь. Без утерянного на болоте парализатора она чувствовал себя маленькой и слабой, как ребенок.

Лус же, напротив, не выказывал никаких признаков беспокойства. Шагая позади девушки, он вертел головой в капюшоне, разглядывая окрестности, щурился на светлеющее небо и даже фальшиво насвистывал сквозь зубы.

Очень скоро Ирен поняла, почему это место называется Каменным урманом. Камень был здесь повсюду. Из земли торчали поросшие мхом валуны, меж деревьев высились покрытые ковром жухлого хмеля и плюща утесы, то и дело встречались провалы, в которых чернела застойная, мертвая вода, густо усеянная ольховым листом и древесным сором.

Идти было трудно. Густые заросли, кусты и достигавшая колен травяная подушка, сплошь перевязанная плетями ежевики, зелено-бурой стеной поднялись на пути. Шух-шуху приходилось буквально прорубать дорогу, словно в джунглях.

— До Дырявых гольцов доберемся – и на полдень свернем, - тяжело дыша, сообщил он в краткий миг отдыха. – Там барме конец, прямоходный путь начнется, Торным логом зовется. По нему мы должны к реке и Красной осыпи выйти.

Заросли кончились, дурноплет расползся в стороны и Ирен увидела впереди издырявленные множеством каверн серые скалы, пятнистые от лишайника. Над обломанными зубьями вершин кружили птицы, где-то прострекотала белка. Между скал открылась широкая травяная лощина, ведущая на юг. Она постепенно понижалась и было видно, что скальные массивы тянуться по обе стороны на много километров.

«А ведь это не скалы! – поняла девушка. – Дома… Многоэтажные дома без крыш, с выбитыми окнами, разрушенные, заросшие всякой дрянью, мертвые… Город. Каменный урман – просто заброшенный город. Наш город. Природа вернула себе то, что было отнято у нее. Интересно, как он назывался?».

— А ты не поняла еще? – вопросом ответил на ее невысказанный вопрос Лус.

— А ты знаешь? – в тон спутнику произнесла Ирен.

— Я-то? Ясное дело. Вот гляди: мы Кольцевую минули, дворами шли долго и теперь на перекрестке стоим. Вот так – одна улица, вон - другая, а Торный лог – большая улица. Альтуфьевское шоссе, не иначе…

— Это… Москва?! – у Ирен дрогнул голос.

— Она, - кивнул Лус. Он хотел еще что-то добавить, но тут шедший впереди Шух-шух сердито зашипел, присев и указывая рукой куда-то вдаль.

— Что? – на четвереньках подобравшись к нему, шепотом спросила Ирен.

— Нарывники. Ватага стан разбила в логу. Во-он там, видишь, дымок? Они за Медленной водой живут, ума не приложу, чего их сюда занесло… - в голосе проводника слышался испуг.

— А нарывники эти, они… опасные?

— Чужаков убивают сразу. Обычай такой. Головы отрезают и на колья ставят. У них городище есть, так вокруг в шесть колец городьба с черепами.

— И как мы теперь?

— Сквозь гольцы пойдем, - решительно тряхнул капюшоном Шух-шух. – Но чур – за мной след в след! Иначе смерть. Камень посыплется – и все.

— Может, через метро попробовать? – предложила Ирен.

— Метро? – не понял «настоящий человек».

— Ну, подземелья такие, по ним раньше поезда… железные повозки ходили. Неужели не знаешь?

— Какие подземелья? – Шух-шух постучал себя по голове согнутым пальцем. – Вода там. По самое горлышко все затоплено.

«А ведь и верно, - смекнула Ирен. – Грунтовые воды в случае остановки насосов в момент затопят все подземные коммуникации. Стало быть, все эти наши книги и фильмы о жизни людей после ядерной войны в системе метро основаны на весьма зыбком и в прямом, и в переносном смысле, фундаменте».

…Здесь уже ничего не напоминало о присутствии человека. Окна без стекол, проемы без дверей, квартиры без мебели. Безжалостное время, ветер, вода, зимняя стужа и летняя жара оголили стены, сожрали краску, обои, металл труб и поручней, рамы и косяки. Полы укрывал толстый слой земли, через выкрошившиеся подоконники перекинулись ветви деревьев, стебли трав, повсюду росли грибы, пятна плесени темнели на щербатом бетоне. В углах колыхались полотнища паутины.

Даже гвозди, когда-то забитые в стены, изглодала ржавчина и от них остались лишь дырочки, заполненные бурым оксидным порошком. Правда, в одной квартире Ирен попалась на глаза уцелевшая вещь – стеклянная рамка, косо висящая на пушистом от чешуек разлагающегося металла нержавеющем кронштейне. Что в ней было – фотография, картина, грамота – установить было уже нельзя, но сама рамка осталась. Впрочем, судя по множеству мелких трещинок, вскоре и ей суждено было кануть в небытие.

Один лишь пластик стоял насмерть, и нет-нет да и напоминая, что когда-то в этом сером царстве праха жили яркие цвета. Ирен замечала то торчащий из зарослей мокрицы оранжевый подлокотник кресла, то белый провод, змеящийся из дыры в стене, то горлышко бутылки, а то и детскую игрушку, розового пупса с залепленным грязью лицом, тянувшего к ней бессильные согнутые ручки.

Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как город обезлюдел, понимала только, что очень много, возможно, не одна сотня лет, но даже теперь было заметно, что здания разрушили именно время и стихии. Жители уходили из целого города, уходили в спешка, иначе не бросили бы детские игрушки.

Второй час пробирались они через мертвые дома, второй час Ирен плакала без слез, ощущая, как наливается в душе тяжестью и болью новое, неизвестное ей доселе чувство – чувство всеобщего горя.

Теперь в ее городе жили нарывники, отрубающие людям головы и хищные твари вроде псов с крокодиловыми пастями, клювачей и крысяков. Нормальных людей не осталось. Совсем.

«Они никогда не покинули бы Москву по своей воле. Беда, страшная беда выгнала их из домов, заставила бросить квартиры, вещи – и бежать. Что же случилось? Что произошло с моим городом?». Следом за этой мыслью пришла другая, еще более черная: «А ведь я могу зайти и в свой дом…».

У Ирен перехватило горло. Она остановилась, без сил опустилась на кучу какой-то гнили, привалилась спиной к осыпающейся стене. Шух-шух, обернувшись, поспешил к девушке.

— Здесь нельзя быть долго! – тихо сказал он, склонившись к самому уху. – Вставай! Надо идти…

Лус молча снял с Ирен заплечный мешок, повесил себе на грудь.

— Вставай! – повторил он слова соплеменника. – У страха глаза велики, но тут и правда дурное место. Крысяки…

— Да, да, - Ирен сквозь слезы попыталась улыбнуться, но у нее вышла только жалкая гримаса. – Все, я уже… Это просто нервы, эмоции.

— Что? – не понял Шух-шух.

— «Что-что», - передразнил его Лус. – Видишь, девка не в себе? Не тормоши ее.

И вновь маленький отряд шел через застывшие в немоте дома мертвого города, пролезая через оконные проемы, поднимаясь по лестницам, замытым наносами до состояния пандусов, обходя провалы и нависавшие над головой плиты перекрытий. Давно уже остался позади стан зловещих нарывников, но проводник все не решался выбраться на открытое пространство, тревожно прислушиваясь к каждому шороху. Ирен обратила внимание, что Шух-шуха волнуют именно тихие звуки. Когда где-то неподалеку, в соседнем здании, скрытом от глаз стволами деревьев, с грохотом обрушилась бетонная плита и густая пыль замглила пространство между домами, он даже не оглянулся. А вот осторожный скрип и попискивание, то и дело раздающиеся по сторонам, тревожили его. Верный самострел-шибало уже давно перекочевало из-за спины в руки Шух-шуха и девушка тоже волей-неволей насторожилась, на время отвлекшись от своих переживаний.

— Сзади идут. Много, - вдруг сказал Лус, когда путники покинули очередной дом и пересекли кочковатую проплешину, готовясь нырнуть под сумрачные своды следующего здания.

— Впереди тоже, - ответил Шух-шух. – Давайте-ка сворачивать. На чистом месте они не нападут.

Ирен хотела было спросить - кто «они», почему не нападут, но поняла, что не это сейчас главное, и промолчала.

Выбравшись из окружавших дом-голец зарослей, отрядец остановился в узком прогале, настоящем ущелье, когда-то бывшем переулком в центре Москвы. Шух-шух посмотрел на расчистившееся небо, что-то смекая, и махнул рукой:

— Туда! Мы взяли слишком на закат. До Красной осыпи еще топать и топать…

Продравшись через густой рябинник, они вышли на открытое место, окруженное лесистыми холмами. «Наверное, это какая-то площадь», - решила Ирен. Она потеряла направление и не могла определить, где они находятся.

— Я ошибся, - радостно воскликнул Шух-шух. – Вон Красная осыпь, а за ней Медленная вода.

— Раньше река называлась Москва. И этот город тоже, - поправила его девушка.

— Может быть, - равнодушно дернул плечом проводник.

Речная долина открылась им с вершины холмистой гряды. Обращенные к реке склоны действительно краснели языками осыпей. Ирен присела, набрала горсть пористых чешуек, пачкающих пальцы.

— Это кирпичная крошка, - объяснил ей Лус. – Кремль. Здесь стояла ваша главная крепость. Мы привели тебя. И ты останешься здесь навсегда.

— Но почему? – вскинула Ирен голову. – Мы так не договаривались…

— Потому что настоящие люди не хотят, чтобы вы, ушедшие прочь, снова поселились здесь, - просто объяснил Шух-шух.

— Но если бы не мы, вас вообще бы не было! – крикнула Ирен. – Это мы защитили вас от истребления тогда, когда разум ваш еще спал…

Бобролюди молча покачали головами, стянули балахоны и вошли в реку, высоко держа над водой самострелы. Они уплывали на запад, против течения, загребая плоскими блестящими хвостами, а за спиной Ирен уже слышалась множественная поступь стаи крысяков.

Девушка вздохнула, разжала пальцы. Красные чешуйки с шорохом просыпались на траву. Поход был окончен…