неизвестен
№215 "Когда закончится война"

– Директор Джонг запрашивает прямую линию, – сообщила секретарша.

– Прайм-канал? – на всякий случай уточнил Алистер. – Переключай.

Он бросил короткий взгляд на свое отражение: смуглая кожа, едва заметные морщинки вокруг глаз, идеально сидящий костюм и безупречно уложенные волосы. Человек, внушающий доверие. Человек, с которым приятно иметь дело. Что ж, по большому счету так и было. Когда ты монополист на рынке, в двуличии нет необходимости.

Предупреждающе заморгал желтый огонек: поддержание прайм-канала требовало чудовищных энергозатрат, и реактор временно перешел в режим овердрайва. На экране появилось лоснящееся от пота лицо директора Джонга.

Губернатор Хаямы был тучен, самоуверен и хамоват. Типичный временщик, поставленный для воплощения в жизнь «неудобных» решений. Закончится война, и он тихо уйдет в отставку. А уж наградят его или обвинят во всех смертных грехах, зависит от успеха кампании. Ну и от политической конъюнктуры, конечно. Джонг это прекрасно понимал и старался делать все от него зависящее, чтобы выйти из непростой ситуации победителем.

– Добрый вечер, – приветствовал губернатора Алистер. Солнце за окном стояло в зените, но правила хорошего тона диктовали свои законы: принять время гостя – продемонстрировать к нему уважение. – Алистер Кроу, отдел спецзаказов. Чем могу быть полезен?

– Али, сынок, давай без формальностей, – грубо проговорил губернатор. – Прямой канал влетает мне в копеечку.

– Хорошо, – кивнул Алистер и про себя добавил: «Любые капризы за ваши деньги».

– Что по поводу моего запроса?

– Рассмотрен и предварительно одобрен.

– Сроки выполнения?

– Это зависит от того, чего вы в точности хотите. Формулировки в вашем запросе излишне…

– Мне нужны солдаты, Али, – перебил губернатор. – Армия, способная очистить регион от этой дряни. Доблестный правительственный гарнизон едва удерживает позиции вокруг столицы. О наступлении речь даже не идет. Понимаешь, о чем я?

– Прекрасно понимаю, – кивнул Алистер; он и в самом деле проработал вопрос. – И даже могу порекомендовать…

– Без вас разберемся, – вновь прервал его Джонг. – Пушечное мясо, категория Б, двести тысяч. Категория А, двадцать… нет, тридцать тысяч. И еще мне нужна элита. И расценки на нее.

Алистер мысленно присвистнул. Аналитический отдел называл куда более скромные цифры. Выходит, на Хаяме все серьезнее, чем они предполагали. Значит ли это, что цены на элит-группы стоит поднять выше обычного?

«Не жадничай, – одернул он себя. – Сумма и так выходит невероятная». С другой стороны, Хаяма – родина красного жемчуга и Эйфории…

Четверть часа спустя заказ был утвержден. Алистер остался доволен; губернатор вспотел еще больше.

– Теперь сроки, – прохрипел он.

– Подготовка категории Б займет не менее недели. А – десять-двенадцать дней, «элит» – около месяца. Доставка – пять дней. Синхронизация с репликами еще три дня. Оформление, разгруз-погрузка… Сорок дней. Это хороший срок, губернатор.

– Долго! – рявкнул Джонг. – Войска должны быть здесь максимум через тридцать!

– Исключено, – твердо сказал Алистер. – Все, что мы можем – провести финальную стадию подготовки во время перелета, сэкономив тем самым пять дней. Правда, это выйдет дороже и несет определенные риски, но если вы готовы… – Дождавшись, когда побагровевший губернатор кивнул, Алистер немного ослабил удавку.

– Кроме того, я лично прослежу за всей бюрократией. Это еще день. Тридцать четыре дня, губернатор Джонг. Это все, что мы можем сделать. Теперь, что касается реплик…

Когда экран потух, Алистер откинулся на спинку кресла и долго сидел с закрытыми глазами, ощущая, как спадает груз чудовищного напряжения. Невероятно, но он добился желаемого. Сумел навязать губернатору свою волю. Контракт подписан, и если все пройдет удачно, он будет обеспечен до конца дней, а то и сумеет прикупить цветущую планетку где-нибудь на периферии…

Алистер встряхнулся. Что значит если?! Он шел к этому моменту двадцать лет и не позволит нелепой случайности разрушить его мечту. Все пройдет, как и всегда. Идеально.

Алистер склонился над селектором.

– Золотко, соедини меня с начальником техотдела… Карл? Ко мне в кабинет. Срочно.

Штурмовики сбросили бомбы и улетели. Для верности Виктор выждал пару минут, и лишь потом спустился вниз. Соратники встретили его аплодисментами. Даже Курт удержался от дежурных шуточек и одобрительно похлопал по плечу.

– Пять минут, активность нулевая. – Дарья оторвалась от сканера и торжествующе посмотрела на Курта. Тот развел руками, признавая поражение. – Скидываемся, мальчики.

Судя по хмурым лицам, на Виктора ставила только она и старик Ежи. С другой стороны, скепсис соратников был понятен. Зачистить болото с одного захода – это не А и уж тем более не Б категория. Еще пара таких операций и Виктора – лучшего корректировщика и снайпера пятьдесят пятого корпуса – переведут в элит-группу.

Виктор опустился на сломанный узловатый ствол и бездумно наблюдал, как Дарья колдует над декодером, переводя деньги со счетов товарищей на свой. Ежи присел рядом.

– Красиво накрыл. – Морщинистый, сгорбленный, с шелушащейся от ветра кожей и разорванным носом, он вполне мог сойти за одного из адаптантов Хаямы. – Я сначала подумал, угла не хватит, но ты вона как их выкрутил. Талант.

Виктор рассеяно кивнул.

– Скоро выдвигаться будем, – Ежи тяжело поднялся. – Только земля поостынет…

«Да, – подумал Виктор, – земля там и впрямь горячая. Даже десантный комбез не спасет».

Сказать по правде, брать очередную высоту не хотелось. Они только вчера развернули лагерь у подножия одинокой скалы. Установили периметр и палатки в предвкушении пары дней отдыха. Но уже вечером проповедник сообщил о новой цели. И едва заалел рассвет, Виктору пришлось лезть на скалу, с вершины которой джунгли были как на ладони, и корректировать огонь авиации.

Впереди новый марш-бросок. Еще одна высота, которую придется брать. Еще один лагерь, еще один периметр и очередная зеленая отметка на карте – территория зачищена. И самое страшное, им это нравилось. Даже растяпе Петеру, невесть как дослужившемуся до категории Б. Даже старику Ежи, на котором живого места не осталось – сплошь титановые вставки да пласткожа. Даже по уши влюбленной в Виктора Дашке. Они шли в бой с радостью и гибли. Хоронили товарищей, тяжело вздыхали и снова рвались вперед. Во имя славы…

Земля так и не успела остыть. Виктор шел последним, механически переставляя ноги. Жар проникал сквозь толстые подошвы. Едкий тошнотворный запах вскипяченного болота обжигал ноздри.

На деле никакого жара нет. И запаха тоже. Терморегулятор в норме, а если бы герметичность комбинезона была нарушена, Виктор давно бы бился в судорогах, в пустых попытках выхаркнуть вместе с кровью просочившуюся в легкие отраву. Однако мозг упорно не желал признавать этого факта. Стелющаяся над землей ядовито-зеленая дымка кричала о смертельной опасности, и инстинкты плевать хотели на герметичный комбинезон и успокаивающий шепот логики.

– Движение на десять часов; расстояние сто метров, – раздался в гермошлеме голос Курта.

Виктор перевел винтовку в режим автоматической стрельбы. Вряд ли его помощь понадобится, но бывало, что и арьегард решал исход битвы.

– Восемьдесят метров.

Передовой отряд прекратил движение и занимал удобную для обороны позицию. Остальные спешно подтягивались.

Им не хватило считанных минут. Понукаемая стариком группа двигалась так быстро, как только возможно, и почти успела пересечь пепелище. Оставалось подняться на пологий холм и развернуть дефлекторы перед тем, как аборигены начнут атаку… Аборигены опомнились раньше.

– Продолжаем движение, – скрипучим голосом скомандовал Ежи. – Курт с ребятами обеспечат прикрытие.

Виктор перешел с шага на тяжелую рысь. Ноги моментально налились свинцом. Подкладка комбеза липла к спине. Еще пара минут в таком темпе, и он спечется. Но сейчас очень важно занять высоту первыми. Слева от холма небольшая ложбина. Именно там сканеры засекли движение. Оказавшись на вершине, их отряд распотрошит аборигенов к чертовой матери. Надо только успеть.

Шшшша – звук вырывающийся из огнемета струи не спутать ни с чем. Следом раздалась череда взрывов – работал гранатомет.

Виктор на мгновение сбился шага. Группа Курта явно била по площадям, и это настораживало. Земля по-прежнему дымилась, и пройти по ней могли лишь самые толстокожие твари. Но их-то огнеметами не остановишь, и Курт об этом знал. Тогда почему молчат винтовки?

Последние метры Виктор преодолевал вслепую. Глаза застилала красная пелена, в ушах гулко стучали тамтамы. Он едва не упал на колени. С трудом сдернул рюкзак, весивший, казалось, не одну тонну. Руки ходили ходуном. О том, чтобы вести прицельный огонь, нечего было и думать. Отбросив винтовку, он ухватился за край дефлектора и вместе с Дарьей потащил его вниз. Разрывы участились.

– Курт, отходите, – напряженно произнес Ежи. – Мы прикроем.

– Поздно, – в голосе разведчика не было ни малейшего волнения. – С ребятами связи нет. Я ничего не вижу, да и двигаться уже не могу. Дашке привет. Как-нибудь вечерком выпейте за нас.

Щелкнули, распускаясь, лепестки дефлектора, и Виктор смог, наконец, распрямиться и посмотреть на поле боя.

Неглубокий овраг был устлан живым шевелящимся ковром. Чуть поодаль застыли четыре жутких, уродливых статуи. Одна из них непрерывно изрыгала огонь. Бледно-голубая струя уходила в небо, сметая кружащих над разведчиками тварей, но это уже не имело никакого значения.

Вал крупных, похожих на саранчу насекомых захлестнул разведчиков с головой. Тяжелое тельце не давало тварям набрать высоту, и пышущая жаром земля сжигала тех, кто опускался слишком низко. Но живая волна катилась вперед, обволакивала отчаянно отбивающихся разведчиков.

Облепив комбинезон, саранча изрыгала твердеющий на воздухе секрет, постепенно превращая людей в бесформенные застывшие фигуры. Густая желтая жижа разъедала защитную пленку комбеза, и сквозь образовавшиеся прорехи мгновенно врывался ядовитый зеленый туман.

Невдалеке, на самой границе выжженной пустоши, уныло топтались неповоротливые слоноподобные чудовища. Несмотря на устрашающий вид они были глупы и трусливы. Вот только складчатая обвислая кожа служила гнездовьем для сотен летающих тварей. Не способная перемещаться на большие расстояния хаямская саранча использовала чудовищ в качестве дармовых носильщиков, превращая их в живые авианосцы.

Погонщиков было не менее десятка. Лопоухие, тощие, с подвижными хоботками вместо носов они сидели на загривках слонов и с любопытством следили за работой летучего воинства. Когда голова одного из них превратилась в кровавый фонтан, сородичи не выказали ни малейшего волнения. Виктор успел выстрелить еще дважды, и каждую новую жертву погонщики разглядывали все с тем же тупым любопытством. А потом среди стада разорвалась первый снаряд.

Минометы работали без малого минуту, перемолов клочок джунглей в кровавый фарш. Обезумевшие от боли чудовища выскакивали на пепелище, смешно перетаптывались и сучили ногами в напрасных попытках спасти обугливающуюся кожу. Виктор стрелял почти без перерыва, и серые туши разом съеживались, утыкаясь носом в раскаленную черную землю.

Саранча каким-то образом сообразила, где находится враг, потекла вверх по склону и уткнулась в созданный дефлекторами невидимый барьер.

Новых атак не последовало. Большинство аборигенов погибло еще во время бомбардировки, остальные – под минометным огнем. Теперь хаямцам понадобится время, чтобы стянуть новые силы, а значит, дорога временно расчищена.

К полудню следующего дня отряд Ежи соединился с остатками двести пятьдесят восьмого корпуса и, почти не встречая сопротивления, продолжил путь на запад. К очередной отмеченной на карте высоте.

– Не спишь? – Виктор перевернулся на бок и осторожно коснулся обнаженного плеча. Дарья сонно улыбнулась и молча потянулась к Виктору.

– Даш, подожди, – он мягко отстранил девушку. – Я хотел спросить …

В глазах Дарьи мелькнули удивление и легкая обида.

– Спросить?

– Да, – Виктор запнулся, пытаясь подобрать слова. – Даш, что ты будешь делать, когда война закончится?

– Когда война закончится? – переспросила девушка и вдруг рассмеялась. – Не знаю, еще не думала. Вечно ты всякие глупости говоришь! – Она словно перетекла Виктору на грудь. Ершик пахнущих ванилью черных волос защекотал нос.

– Подожди… Даш, мне правда… очень важно, – с трудом, в три приема выговорил Виктор. – Ай!

Дарья куснула его, и довольно болезненно. Потом все же смилостивилась и снизошла до ответа:

– Не знаю. Еще не думала. Наверное, полечу на другую планету. Или останусь здесь, в гарнизоне. У меня же категория А, помнишь? Мне везде работа найдется.

– А потом?

– Потом еще на какую-нибудь планету! Что за дурацкие вопросы?! – Дарья вдруг рассердилась

– Я… – Виктор и сам не знал, что в точности хочет сказать. – Я просто думал… Мы тут уже три года воюем, и неизвестно, когда все это кончится. А потом, когда победим, полетим еще куда-нибудь и будем воевать там. И снова, и снова…

– И? – перебила его Дарья. – Что в этом плохого? Мы же не просто так сражаемся, а очищаем планету от всякой нечисти! Чтобы ее могли заселить нормальные люди, чтобы здесь построили города, заводы и рудники. А красный жемчуг? Это же прелесть! – Она повертела у него перед носом браслетом в виде змейки с красными глазками.

– Да все я понимаю, – досадливо произнес Виктор. – Просто война… Ведь есть же в этом мире что-то кроме войны? Колонисты, которые прилетят на Хаяму, они же не воюют, но как-то живут… Я хочу сказать, что война – это не единственное… – Он снова сбился, не зная, как закончить мысль.

Дарья презрительно фыркнула.

– Колонисты. Какой в их жизни смысл? Вкалывают с утра до вечера, считают каждую кредитку, чтобы на пенсии построить себе домик с яблоневым садом, где и умирают от старости. Пустая жизнь и пустой конец.

– Но они такие же люди, как мы…

– Такие же?! – Дарья села, с возмущением глядя на Виктора. – Мы сражаемся ради славы! Ради того, чтобы наши имена появились на стене почета! А что есть у них, кроме семей, домов и кредиток?! Такие же…

Ее темные, чуть раскосые глаза неожиданно наполнились слезами.

– Вот ты скоро получишь категорию «элит». Любая женщина будет твоей, только захоти. Обо мне даже и не вспомнишь…

– Да что ты такое говоришь, – Виктор обнял девушку, притянул к себе. Дарья всхлипнула и коснулась солеными губами его губ. В ту ночь они больше не разговаривали.

– Ради чего сражаюсь? – Ежи поскреб недельную щетину. – Ради славы, наверное. Понимаешь, Витя, это ведь не просто лозунг. Это самая суть. Эссенция бытия. – Он сделал крупный глоток и протянул фляжку Виктору.

Коньяк обжег горло. Паршивенький коньяк, но на передовой и такой – роскошь.

Некоторое время они молчали, глядя на пляшущее пламя костра. Никакой необходимости в нем не было: терморегуляторы не давали замерзнуть, фонари работали исправно, а дефлекторы не подпускали к лагерю зверье и туземцев. Однако походный костер был традицией. Разбить лагерь и не разжечь огонь считалось дурной приметой.

– Почему ты спрашиваешь? – Ежи завинтил фляжку и сунул ее за пазуху.

– Не знаю, – смутился Виктор. – Я все думаю в последнее время… Вот мы на Хаяме больше трех лет. Исходили эти джунгли вдоль и поперек. Гоняли аборигенов от океана до слюдяных гор. Новый день – новый переход, новый лагерь, новая кровь… – Виктор говорил сбивчиво. Как и всегда в таких случаях ему не хватало слов, чтобы выразить охватывающие его чувства. – Вот подумай, сколько нас было в начале? Сорок человек. А сколько осталось? Ты, я, Дарья, Петер и Корнел. Пятеро из сорока!

– Но к нам присоединились солдаты сто девятой, двести пятьдесят пятой, шестой и две тысячи семнадцатой бригад, – озадачено возразил старик. – Наше подразделение снова укомплектовано согласно уставу.

– Да, но… Ведь они погибли, Ежи. Их больше нет. Тридцать пять из сорока. И Стас, и толстушка Каролина, и засранец Курт… земля ему пухом, – Виктор осекся и совсем тихо продолжил: – Нет их больше, и никогда не будет.

– Но они погибли, сражаясь за то, во что верили. Разве бывает смерть достойнее? И вспомни, у Курта были две планки за храбрость. Конечно, это не элит-категория, – в голосе старика Ежи прозвучала горечь, – но его имя будет выгравировано на стене почета, пусть и на теневой стороне.

Виктор почувствовал, что вновь упирается в стену, глухую бесконечную стену. Они не понимали, что он хочет сказать. Ни красавица Дашка, ни черноглазый Корнел, знающий обо всем на свете, ни старик Ежи, годившийся ему в деды… Да он и сам не понимал. Просто чувствовал.

– А знаешь что, – старик, кряхтя, поднялся, – поговори как-нибудь с проповедником. Я по молодости тоже много чего не понимал. Сомневался, мучился. А потом поговорил – и на душе отлегло. Он ведь не зря проповедник. На вопросы ответит, толковый совет даст. Поговори.

Ежи постоял немного и, не дождавшись ответа, заковылял к своей палатке. А Виктор еще долго сидел, глядя на извивающиеся языки пламени, в бессильных попытках понять, что же не так в их мире, живущем под лозунгом «Во имя славы».

Он откладывал разговор три дня. А на четвертый, во время перехода, группа угодила в засаду. Мимикроиды выбрали идеальное место: тесное ущелье, усеянное валунами любых форм и размеров. Ни тепловизоры, ни сканеры движения не могли засечь неповоротливых хамелеонов. Группа углубилась в проход на добрую сотню метров и внезапно оказалась прямо посреди захлопнувшегося капкана. Два здоровенных булыжники вдруг потеряли форму и рывком накрыли шедших первыми разведчиков. А затем скалы пришли в движение. По крайней мере, таково было первое впечатление.

Мимикроиды возникали словно из ниоткуда, текли по стенам ущелья, протаивали живыми лужами под ногами. В возникшей сутолоке использовать гранаты и огнеметы было попросту невозможно. Вскрикнула Дарья. Обломок скалы у ее ноги превратился в каменную клешню и впился в лодыжку. Виктор грохнул в упор, дробя псевдоплоть и щебенку. К счастью мимикроид был еще ребенком, и хватило одного выстрела.

– Витя, не отвлекайся, аборигены! – задыхающимся голосом проорал Ежи.

Виктор дал короткую очередь, осадив направившийся к нему каплевидный валун, и задрал голову. Троица аборигенов обнаружилась прямо над местом скопления хамелеонов. Двое стояли, держась за руки, а третий сидел на самом краю ущелья, по-детски болтая ногами. Виктор механически вскинул винтовку к плечу, перевел в режим одиночной стрельбы и дважды слитно выстрелил.

Заученное, отработанное на бесчисленных тренировках движение заняло чуть больше секунды. Сидевший на краю абориген взмахнул руками и полетел вниз. Третий выстрел занял куда больше времени: удар опрокинул державшихся за руки туземцев, и последнего аборигена пришлось выцеливать повторно. Виктор опасался, что тот распластается на земле и окажется вне досягаемости, но туземец выполз из-под тела сородича, выпрямился и упрямо шагнул к краю обрыва.

Винтовка едва заметно дрогнула, туземец сложился пополам, и нападение враз захлебнулось. Лишившись погонщиков, живые валуны бесцельно кружили по дну ущелья. Некоторые застыли на месте, вновь превратившись в точную копию каменных собратьев.

Виктор подхватил готовую упасть Дашку и поволок ее вперед, подальше от живых камней. Петер пятился, не сводя взгляда с кучи щебня. Ежи буквально выкашливал команды, пытаясь навести в отряде порядок. Даже проповедник – воплощение несокрушимой непреоборимой силы – выглядел потрепанным.

Неизвестно, удалось бы им отбиться, оставь аборигены отряд зверья на выходе из ущелья, однако на плато отряд встретила мертвая тишина. Никто не помешал установить периметр. Не нападал, пока врач колдовал над ранеными. Не тревожил, когда рыли братскую могилу.

Виктор в последний раз взглянул на умиротворенное расслабленное лицо Корнела. Лицо счастливого человека, знающего, во имя чего он умирает.

Теперь их осталось четверо.

– Входи, присаживайся. – Проповедник указал на плоскую надувную подушку.

Изнутри палатка ничем не отличалась от палатки Ежи: сложенный в углу рюкзак, спальный мешок и хвойный запах бактерицидного лосьона.

Проповедник скинул привычный балахон, оставшись в облегченном солдатском комбинезоне и неизменной маске.

– К сожалению, могу предложить только галеты и воду, – извиняющимся голосом проговорил он. Виктор отрицательно качнул головой. – Что-то тебя беспокоит? – Проповедник опустился на теплый пружинящий пол.

– Я хотел спросить, – глухо проговорил Виктор, – ради чего вы сражаетесь.

– Ты задавал этот вопрос многим, и все они ответили – ради славы. Тот же ответ звучит и в твоем сердце. И тем не менее ты спрашиваешь вновь и вновь. Почему?

– Я не знаю, но… То, что мы делаем… Это все… Сегодня погиб Корнел. – Виктор ухватился за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку. – Он был в нашем отряде еще до вас, с самого начала. А теперь его нет.

– Но ты видел его лицо. Разве его искажала мука страдания? Разве на нем были написаны сомнения? Он умер, защищая то, во что верил, и обрел покой.

Виктор почувствовал, что спасительная соломинка выскальзывает из рук.

– Я только хочу сказать… Нас ведь четверо осталось: Ежи, Петер, Дарья и я. Но разве мы приблизились к победе? Как такое может быть? Миллионы солдат, готовых на смерть во имя славы, дефлекторы, штурмовики, плазменные покрывала, артиллерия… Почему мы до сих пор не победили? Ведь нам противостоят безмозглые дикари! Они даже не бегут! Не пытаются спрятаться! Стоят и ждут, когда им вышибут мозги! – Виктор сорвался на крик.

– Этот вопрос отличен от того, что ты задал вначале, – заметил проповедник, и Виктор осекся.

– Я запутался, – через силу проговорил он. – Раньше все было по-другому. Сражаться во имя славы, заработать категорию В, потом Б, потом А. Но сейчас, когда половина отряда отдала бы левую руку, лишь бы оказаться на моем месте с пометкой «элит», я не знаю, что правильно, а что нет. И потому хочу знать, ради чего сражаетесь вы – проповедник, человек, с которого каждый должен брать пример.

– Ты не поймешь моего ответа. – Проводник качнул головой. – У нас общая цель, но у нее много имен. И назови я свое, ты запутаешься еще больше.

Слова были подобны кускам каленого железа. Виктору пришлось приложить немалые усилия, чтобы выдавить их наружу.

– И все же я хочу знать.

Проповедник вздохнул.

– Все мы сражаемся во имя добра, – мягко сказал он. – Для тебя добро – это слава и стена почета, для меня – ваше спасение. В пределе эти цели сходятся, ведь только те, чьи имена выгравированы на стене почета, удостоятся перерождения.

Что до твоего второго вопроса – не всегда победа в битве ведет к победе в войне. Уничтожь мы аборигенов, и суетная битва закончится. Но вместе с этим я и мне подобные проиграют войну за ваше спасение.

Виктор тупо смотрел на проповедника.

– Вы можете закончить войну, но не желаете этого? – наконец выдохнул он. – Можете спасти миллионы солдат, но не хотите?

– Мы делаем все возможное, чтобы спасти их…

– Я не об этом говорю!

– Виктор. – Проповедник предостерегающе поднял руку. – Вся наша жизнь – испытание, и война его часть. Как иначе отделить храбрых от трусов, верных товарищей от предателей? Как определить, кто достоин перерождения, а кто лишь прах, по ошибке облеченный в человеческую форму?

– Я не знаю, – упрямо проговорил Виктор. – Но если бесконечная война – единственный способ отделить зерна от плевел, значит, гроша не стоит это перерождение!

– Ни одна война не длится вечно, – маска полностью скрывала лицо, но Виктору показалось, что проповедник улыбается. – Закончится и эта. Враг будет повержен, и в день суда те, чьи заслуги неоспоримы, найдут новую жизнь, а остальные отправятся в другие миры, где еще пылает пламя битвы, и будут сражаться в надежде обрести славу.

Виктор поднялся.

– Спасибо за беседу, – тихо сказал он. – Благодаря вам я многое понял.

– Но тебя по-прежнему гложут сомнения, – проповедник тяжело вздохнул. – Виктор, ты должен верить. Как верят твои друзья. Как верю я. Придет время, и ты увидишь истину, найдешь ответы на вопросы и обретешь покой. Но пока ты должен просто верить.

Виктор резко кивнул, отбросил полог и вышел из палатки.

Он так и не понял, в какой момент старый мир окончательно сломался. Возможно, когда Ежи застрелил бьющегося в судорогах Петера, чья кожа покрылась язвами и расползалась на глазах под действием илистого токсина. Или когда сам Ежи, лившись обеих ног, истекал кровью, а они не могли пробиться сквозь бесконечный текучий поток песчаных змей. Виктор судорожно водил винтовкой в напрасных попытках поймать в прицел погонщиков и в конце концов, до боли стиснув зубы, выпустил предназначенную аборигенам пулю в товарища, которого пятнистые гады лениво рвали на части.

После гибели Ежи проповедник назначил Виктора командиром отряда. Вершина была достигнута. Выгравированное золотом имя на стене почета, любимая женщина, возможность вести друзей к славе… О чем еще может мечтать солдат?

Он думал об этом, проверяя и перепроверяя данные электронного планшета, водя указкой по карте. Все сходилось – четкая, не допускающая двойных толкований картина. Виктор отдал бы все, лишь бы осталось место сомнениям. Лишь бы остались невыясненные детали. Лишь бы нашелся повод хоть ненадолго отложить задуманное…

Но повода не было, и Виктор повел свою группу в ловушку. Настолько тонкую, что даже проповедник не сообразил, что происходит. А потом стало слишком поздно.

Натиск врага был страшен. Твари атаковали с тыла и в считанные минуты смяли оборонительные порядки. Беспорядочно отстреливаясь, солдаты отходили в сторону заросшего ряской озера, рядом с которым Виктор приметил испещренную крохотными ходами насыпь – логово саранчи. И летающая армада ударила в спину.

Их осталось пятеро: Дашка, от которой Виктор не отходил ни на шаг, проповедник и пара солдат из девяносто девятого – израненные, в разорванных комбезах, едва способные стоять на ногах.

– Эвакуация! Нам срочно нужна эвакуация, – проорал Виктор в лицо проповеднику. Подумав, тот кивнул.

Экстренная эвакуация была чрезвычайно редким событием. На памяти Виктора к ней прибегали только один раз, и он точно знал, останься от отряда хотя бы четверть, проповедник ни за что не вызвал бы глайдер. Но впятером, с двумя ранеными, шансы соединиться с другой группой были близки к нулю, и проповедник поддался.

Спустя два часа неуклюжая посудина с короткими крыльями и убранными под брюхо двигателями неуклюже опустилась на поросшую рыжей травой поляну. Открылся широкий люк. Виктор пропустил Дарью вперед, запрыгнул следом, развернулся и трижды выстрелил в упор, буквально перерубив проповедника пополам.

Дальше он действовал со скоростью и точностью элитника. Стукнул по аварийному блокиратору, закрывая люк. Отпихнул Дашку, сорвал пломбу на двери, ведущей в кабину пилота. Заблокировал дистанционное управление, включил автопилот и направил глайдер на север. Больше всего Виктор боялся, что солдаты откроют по машине огонь, но смерть проповедника от руки командира выглядела настолько дико, что они попросту не знали, как поступить.

– Что ты наделал? – стоявшая за его спиной Дарья была бледна, как полотно.

– Даша, послушай, – прошептал Виктор пересохшими губами, – все это выглядит очень странно, но так надо.

Он мысленно прокручивал этот диалог сотню раз, однако произнести слова вслух оказалось куда сложнее.

– Даша, я знаю, как закончить войну. Проповедники… они обманывали нас с самого начала. Они фанатики. Безумные фанатики. Они хотели, чтобы война длилась вечно. Чтобы все мы сгинули в этих джунглях, понимаешь? Но мы можем все изменить. Мы с тобой, вдвоем.

Не сводя с него глаз, Дарья дрожащей рукой потянулась к пистолету.

– Даша, послушай, – в отчаянии выкрикнул Виктор, – если мы уничтожим источник этой дряни, мы положим конец всему! Никто больше не умрет, а ты… Ты станешь героем. И тебе наверняка присвоят категорию «элит». И тогда мы сможем быть вместе, вместе, понимаешь? Навсегда!

Это был трюк. Самый грязный и лицемерный трюк в жизни Виктора. Но он сработал: пальцы девушки застыли, едва коснувшись кобуры.

– Послушай, я все объясню, – скороговоркой произнес Виктор. – Всем зверьем, с которым мы сражаемся, управляют аборигены. Но за все время мы ни разу не находили их поселений.

Я перебрал все доступные карты, изучил маршруты следования боевых групп. Есть пустая зона, белое пятно. Проповедники никогда не посылали туда ни один отряд. Я уверен, именно там находится город аборигенов. Если мы его уничтожим, война закончится. С остатками туземцев, рассеянных по джунглям, боевые группы справятся за пару месяца. И тогда все закончится.

– Ты меня правда не бросишь? – прошептала Дарья.

– Никогда, – Виктор притянул девушку к себе. И Дашка поверила. Она всегда ему верила.

Они обнаружили город спустя несколько часов. Дарья сидела за штурвалом, Виктор занял место стрелка. Глайдеры не были в полном смысле боевыми машинами, и функции пилота и наводчика были разнесены.

– Тут, – девушка ткнула пальцем в мерцающее пятно на карте. – Множественное движение. Десять минут лета.

– Разворачивай, – Виктор активировал систему наведения. – Старайся идти пониже. Плазмопокрывал у нас нет, только ракеты воздух-земля. Их должно хватить, но ошибаться нельзя.

Глайдер заложил плавный вираж, прошел над невысокой горной грядой, вынырнул из влажных объятий облаков. И тогда они увидели город. Больше всего он походил на гигантский муравейник – уродливый бурый горб, проросший среди бескрайних джунглей.

– Какой огромный, – прошептала Дарья.

– Немного ближе, – хмуро скомандовал Виктор. Он пробежался по сенсорной панели, привычно задавая траекторию ракет. Три термические в основание, три вакуумные вдоль вертикальной оси. Этого должно хватить. Если конструкция невероятным образом устоит, жидкое химическое пламя довершит работу.

Сквозь оптический видоискатель Виктор видел, как аборигены, сновавшие с яруса на ярус, один за другим останавливаются, глядя на приближающегося вестника смерти.

Еще немного.

Контакт!

Виктор нажал на спусковую клавишу, и в тот же миг глайдер сотряс страшный удар. Горизонт начал заваливаться на бок. Дарья лихорадочно перекрутила штурвал, потянула его на себя, пытаясь выровнять машину, однако новый шлепок невидимого гиганта свел ее усилия на нет.

Глайдер вошел в штопор. Тормозные двигатели судорожно плевались сгустками огня, однако удержать вектор тяги было попросту невозможно. В последний момент Дарье удалось выровнять машину, и пресс перегрузки вдавил Виктора в кресло. Но уже в следующую секунду тупой нос глайдера зацепил разлапистое багрово-красное дерево, и машина окончательно потеряла управление.

Глайдер пошел юзом, оставляя за собой широкую полосу смятых и сломанных деревьев, и в конце концов уперся в преграду, оказавшуюся ему не по зубам. А затем ракеты нашли цель, и землю сотряс взрыв. Даже на расстоянии в три километра грохот был такой, что у Виктора заложило уши.

Выбраться из кресла оказалось не проще, чем покорить горную вершину. Дарья безвольно висела на ремнях, склонив голову на грудь. Однако пульс был ровный, и открытых ран Виктор не нашел.

Борясь с подкатившей к горлу тошнотой, он потащил девушку к аварийному выходу. Скоро здесь будут аборигены и все подконтрольное им зверье. К тому моменту надо уйти как можно дальше. Ему вовсе не хотелось сталкиваться с тварями, способными сбить глайдер.

Рюкзак пришлось бросить, винтовку тоже. Виктор взял только необходимое: аптечку, планшет, фляжку и сухпаек. Подхватив Дарью, он с трудом выбрался наружу. Установил таймер взрывателя на пять минут. Туземцев, нашедших глайдер, поджидает приятный сюрприз. Если повезет, аборигены решат, что экипаж погиб с машиной и не развернут широкомасштабную охоту. Если нет… Что ж, у него еще остался пистолет и две запасные обоймы.

К вечеру Дарья пришла в сознание. Ее постоянно рвало, она отказывалась от еды, зато выхлебала всю фляжку.

На утро девушка едва могла встать, и Виктор снова нес ее на руках. Они обнаружили небольшой ручей. Виктору пришлось потратить несколько патронов, чтобы разогнать собравшееся на водопой зверье. Зато теперь у них была вода.

На второй день Дарье стало получше. Девушка даже смогла самостоятельно идти, хотя привалы приходилось устраивать втрое чаще обычного. Но это не имело большого значения – погони не было.

Они почти не разговаривали, и, сказать по правде, Виктор был этому рад. Он наметил маршрут и ежечасно сверялся с компасом, чтобы ни на градус не сбиться с верного направления. Им предстоял тридцатикилометровый переход на север, в район, где действуют сорок пятая и девятьсот одиннадцатая группы. Если повезет, они преодолеют это расстояние за десять-двенадцать дней. На большее он не рассчитывал.

Засыпая, Виктор вдруг вспомнил слова проповедника: «Все мы сражаемся во имя добра и общей цели, пусть у нее и множество имен».

«Я выбрал свое добро, – подумал Виктор. – Жажда славы, стена почета – все это осталось в прошлом, в старом расколовшимся мире, где похоронены друзья. Я сражался, чтобы другие могли жить, и уничтожил логово врага. Теперь война закончится и тогда…»

Он не знал, что будет тогда. Знал лишь, что миллионы солдат, брошенных проповедниками в мясорубку ради мифического перерождения, останутся живы.

Дарья тихо застонала во сне, и Виктор осторожно провел рукой по влажным волосам. Словно почувствовав его прикосновение, девушка улыбнулась и снова задышала ровно.

Он выведет ее отсюда. Выведет во что бы то ни стало. А потом, когда войска расправятся с последними аборигенами, обязательно придумает, как вырвать из круга бесконечных войн. В конце концов, им не нужно ничего доказывать: они уже совершили невозможное. Но все это будет потом, а сначала надо выбраться отсюда. Плевая задача для бойца категории «элит». Ведь им осталось всего двадцать восемь километров, а у него еще две обоймы патронов.

На технике лица не было, да и Алистер сохранял лишь видимое хладнокровие.

– Не знаю, как такое могло произойти, – в сотый раз повторял техник. – Когда мы подключились, было уже поздно. Войска установили тотальный контроль над планетой; процесс обучения завершился досрочно.

– Почему не сработали контроль-программы?!

– Не знаю, сэр. – Техник выглядел жалко. – Там стояли проповедники третьей волны. Раньше с ними никаких проблем не было… Разумеется, мы вышлем всю необходимую информацию в центр!

– Что с репликами?

– Расконсервированы, – обречено проговорил техник.

– Так… – Алистер мысленно прикинул убытки. – И каковы точные потери? В момент остановки полигона синтез подходил к концу, я правильно понимаю?

– На стене почета зафиксировано около ста тысяч бэшек… – начал техник.

– Какой стене почета? – перебил его Алистер.

Техник покрылся испариной.

– Виноват, извините сэр, это… внутрицеховой термин. По сведениям программы общего мониторинга в наличии примерно сто тысяч слепков категории Б, девятнадцать тысяч категории А и почти шесть тысяч категории «элит».

–Так, – с облегчением выдохнул Алистер. Все оказалось не так печально, как он предполагал. Кошмар, что говорить, но не катастрофа. По крайней мере, самую трудную часть заказа – категорию «элит» – они выполнят полностью. С литерами ситуация хуже, но, хвала богам, их подготовка занимает куда меньше времени.

– Слушай меня внимательно. – Алистер стиснул ручки кресла. – Директору Джонгу ни слова, я поговорю с ним лично. А вы пока начинайте синхронизацию реплик с личностями, чье формирование было завершено.

Алистер откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Чертов сбой, идиотская программная ошибка… Нет, ему ничего не грозит, да и Карлу, вероятно, тоже. Все спишут на разработчиков, техников, а то и простое стечение обстоятельств. Но о премии и персональном курорте на периферии на время придется забыть.

Хуже всего расконсервированные реплики. Искусственные тела с безупречными рефлексами и девственно чистым разумом. Идеальные оболочки для будущих солдат. Но, как и всякой оболочке, ей необходимо наполнение – синтезированная на полигоне личность, за пару неделей прожившая несколько лет. И миллионы псевдосолдат, жаждущих славы, сходились в схватке с несуществующими противниками, чтобы те немногие, кто протиснулся через адские жернова, получили вместе с заветной категорией вторую жизнь.

Не важно, проходили они войну до конца или гибли в шаге от победы. Полигон сохранял слепки бойцов, набравших нужный балл и попавших, как выразился техник, на стену почета.

Только не в этот раз.

И ничто не предвещало неудачи. Первые недели развитие шло без сучка и задоринки. Хорошие темпы роста, правильная пирамида распределения… Когда полигон на время перелета перевели в автономный режим никто и помыслить не мог, что пять дней спустя они получат никчемную, остановившуюся в развитии консервную банку!

Сбой в общей программе, сбой в контроль-программах… и все это при выполнении важнейшего в его жизни заказа! Алистер стиснул зубы. Теперь половину реплик спустят в утилизатор: после расконсервации они пригодны для слияния лишь в течение пары дней. А потому придется заказывать свежие, запускать новый полигон, выпестовывать недостающих солдат и платить, платить, платить…

– Сэр? – Алистер вдруг осознал, что техник по-прежнему на связи. – Сэр, я хотел спросить…

– Да?

– У нас на полигоне порядка миллиона новичков категории В и ниже. Многие в боях-то толком не успели побывать. Может, реструктуризировать полигон, загрузить свежих аборигенов и запустить процесс обучения по новой?

– Не стоит, – поморщился Алистер. – Еще неизвестно, из-за чего произошел сбой, и как это скажется на бойцах при повторном запуске.

– И что с ними делать? – Техник знал ответ, но ему требовалось подтверждение.

Алистер хмыкнул.

– А есть варианты? Стереть.