Ник Нейм
№217 "ОСТАНОВИ ВРЕМЯ"

ОСТАНОВИ ВРЕМЯ

Тик-так, тик-так. Часы мерно постукивают механизмом, стрелки движутся по кругу, и мы живём, действуем, стареем ... А что изменяется? Время? Оно течёт ... Разве оно жидкое? Какое оно, и что всё-таки мы измеряем? Ничего. Мы сравниваем один процесс с другим, повторяющимся, периодическим. "Солнце всходит и заходит, ... а в месте моего наблюдения всё по-прежнему!" Не совсем так, не совсем. Срок идёт, именно потому, что "солнце всходит и заходит". Ну, а если перестанет? Скажем, на Севере или на полюсе всё это. Тогда стрелки солнечных часов замедлятся, и даже исчезнут на полгода. А откуда известно, что на полгода? Лишь на один полярный день! Да потому известно, что есть другие периодические процессы: часы тикают, сердце стучит! И всё это можно подсчитывать, подсчитывать, подсчитывать ... Значит, чтобы время замедлить или ускорить надо на все-все повторяющиеся процессы повлиять! Нет, ну это не дело! Да и не нужно никому. Если все масштабы увеличить и самому вырасти, так это значит, что ничего и не изменится. Выходит либо все процессы надо менять, либо только свои, внутренние. Но на все замахнуться, право, совестно перед богом, а вот на своё, исконное ...

Так рассуждал канд. биол. наук, ст. науч. сотр. Матвей Лаптев, сидя на скучнейшей конференции по искуственным мембранам. Вообще-то, мембраны не были его специализацией, но помимо мечты о бессмертии и славе, любви к дальним странам и красивым женщинам, существовали рабочие будни, когда послушать в пол-уха смежников тоже не мешало. И вот это самое "пол-уха" неожиданно для его хозяина донесло фразу, в которую отказалoсь поначалу поверить дремавшее, как у дельфина, левое полушарие: "...ускоряя перенос ионов в логарифмическом масштабе."

"А?!" - сказало правое полушарие левому, - "ну, я удивилось, а ты теперь рассуждай!" - "Если их химикат ускоряет процессы, то вот тебе и способ "замедлить время" и продлить жизнь! Ты сможешь испытать тысячи ощущений, пока по часам проидёт всего одна секунда. Чем не парадокс близнецов без всякого полёта?"

"Ты, что - смеёшься?" - сказала Катя, - "ну, где я тебе реактив возьму? Oн у нас на вес золота!" В лаборатории искуственных мембран, куда совершенно не случайно забрёл Матвей, отмечали день рождения завлаба, его приятеля - Мишки Вайса. Лысоватый круглолицый малый, зовущийся в народе "Михайло Вайсильевичем", отличался феноменальной памятью, ранней докторской и крутым, как у Ломоносова, нравом. Поэтому просить у него ценный для лаборатории реактив было делом бесперспективным и в некотором роде небезопасным. Матвею приходилось искать обходные пути. Обычно ему это удавалось. Вот и сейчас он начал осторожную обработку Кати - весьма привлекательной, но уже старшей лаборантки отдела. План Лаптева был прост: добыть образец реактива - низкомолекулярного полипептида, регулирующего мембранную проницаемость, а потом, благодаря связям в Институте Вакцин и Cывороток, тиражировать его до необходимого фармакологического количества. "Ну, а в смысле одолжить кусочек золота можно?" - спросил он. "Это как?" - не поняла Катя. "А вот как ... Сейчас дружно - за именинника!" Импровизированный стол щеголял кухонными изысками лабораторных дам, трёх отсутствующих жён сотрудников, а также покупками в не менее вкусном частном секторе. Напитками заведовал Лаптев, что означало тщательность подбора, учёт вкусов и конфиденциальность, не лишнюю в стенах института.

В лабораторию позвонили. "Катюша, иди распишись в получении реактивов на следующую неделю и расставь их по местам, будь добра," - сказал Миша. Катя сделала печальную физиономию, но с шефом спорить было бесполезно. "Пойду, помогу", - сказал Матвей, и выскользнул из-за стола. Соседи с пониманием пропустили, а Миша со смехом крикнул вслед лаборантке: "И помощника слушайся во всём!" – "Смотри, Кать, вот пять баночек на неделю экспериментов." – "Мы их сейчас в сейф запрём." – "Правильно, но запереть можно четыре, а пятую я одолжу на пять-шесть дней, так что в среду - четверг она будет на месте, а пока вместо неё постоит сегодняшняя, но с водой." - "Ой, Матвей Александрович!" - заскулила Катя - "я боюсь, а вдруг что-то не так, нам же с вами конец! Вы лучше своего друга напрямую попросите?" - от ужаса она перешла на официальную форму обращения. "А он всё знает, слышала, как он сказал - во всём слушайся меня," - пошёл ва-банк Матвей и, чтобы окончательно сломить сопротивление девушки, добавил: "Сегодня вечером идём в театр, там встреча с другом, который устроит нам с тобой поездку на Кипр".

Перед театром, как всегда, было полно народу. Если бы не родство с ведущим актёром Дмитрием П., попасть на представление без забронированных билетов было бы фантастическим везением. "Мой развод с Машей прибавил Димке хлопот с контрамарками", - усмехнулся Матвей, - "теперь вместо двух просим четыре." Развод прошёл наредкость мягко и хрестоматийно: все остались добрыми друзьями. "Рассудка изначально было больше, чем любви." - подумал он о себе и о Маше. "А сейчас?" - пробурчал Лаптев в ответ собственным мыслям. "Ты мне? Что сейчас?" - спросила Катя. - "Сейчас будет знакомство, потом спектакль, а потом поедем ко мне допивать шампанское и изучать путеводитель по Кипру." - "План утверждается!" - обрадовалась она и поцеловала Матвея в подставленные губы. "А ты, друг, времени даром не теряешь," - послышался Машин голос, и его моложавый источник, под руку с вальяжным сотрудником Минздрава, выбрались из притормозившего лимузина. Маша чмокнула Матвея в щёку, оба успели шепнуть друг другу: "Хороша!" и представили спутников. Игорь Петрович был начальником иностранного отдела Минздрава. Он со знанием дела оглядел Катю и остался очень доволен то ли увиденным, то ли собой. Взгляд его выражал "Минздрав Предупреждает!" Катя мило улыбнулась ему, просияла Маше и уважительно пожала ей руку в ответ на "зав. отделом синтеза Института Вакцин и Сывороток". Пробираясь сквозь толпу, она, глядя на Машу, шепнула Матвею хитренько: "А может ты не такой умный как кажешься ..." - "Может быть! Но там видно будет," - подумал он. Предстоял спектакль, переговоры с умной и красивои Машей, и на десерт "покорение Кипра". Шампанское на этот случай охлаждалось загодя.

В вестибюле НИИ Вакцин и Сывороток было прохладно и торжественно как в пантеоне Пастера. Вахтёр, проверив удостоверение, позвонил в отдел, и за Матвеем выслали сопровождающего. На этот раз им оказался не очередной аспирант, а сама зав. отделом синтеза. "Склянки у меня с собой, всё как договорились, я только хотела кофе с тобой попить." От кофе Матвею можно было бы отказаться, а от разговора, по дипломатическим причинам, не стоило. "Во-первых," - с места в карьер понеслась Маша, заказав два эспрессо, - "что за протеин ты мне принёс для синтеза?" - "Экспериментальный"... - "Вижу, что не классический, просто ... я сама ещё не разобралась ... Когда мы внедрили соответствующие аминокислоты в ДНК бактерий и начали тиражировать твой полипептид, то оказалось, что бактерии как "оголтелые" синтезируют "белок" и размножаются ровно двое суток, если хватало питательных веществ, а если в среде их было недостаточно, то бактерии погибали!" - "Видишь ли, у нас как раз исследуют свойства этого белка, а я хотел опробовать его на биологических объектах." - "Считай, что уже опробовал! Тут Нобелевской, не меньше, пахнет! И знаешь, если я не соавтор, то начну писать свою собственную статью в "Acta Scandinavica" прямо сейчас!" - "Разумеется, соавтор!" - успокоил Матвей, - "но ..." - "Тогда перехожу ко второму вопросу: Катя мне очень понравилась. Смотри, не сделай из неё Бэлу, Печорин!" - "А ты останешься моей Верой? " - он прикрыл её руку, чуть погладив шелковистую кожу, - "ну, неужели у тебя что-то серьёзное с ..." - "С Игорем? Серьёзнее, чем тебе показалось. Он сделал мне предложение после спектакля. Сказал: "Не торопись, обдумай, как в науке, у тебя есть две недели до поездки на Кипр." - "Это предупреждение, похожее на ультиматум," - предположил Лаптев. "Не усложняй. Поездка состоится во всех случаях, просто, у Игоря есть идея обвенчаться на Кипре в церкви Св. Лазаря девятого века." - "М-да, с таким взглядом как у Игоря ... как бы мне не пришлось "Лазаря … петь," - подумал Матвей, а так как жаловаться на судьбу было не в его привычках, то вслух он лишь вежливо распрощался со своей "всёпонимающей Верой". Ему не терпелось поскорее вернуть одолженный реактив и остаться наедине со своим сокровищем.

Выйдя на загородней станции, Матвей попробовал напоследок взвесить "шансы" удачи. Вес бактерий и питательной среды в танке был приблизительно равен его весу, поэтому можно было ожидать, что эффект препарата будет длиться как и у бактерий двое суток. Если за это время не истощатся его запасы питательных веществ, и он не умрёт, то успеет прожить время значительно большее, чем по часам. Две вещи беспокоили Лаптева: у него не будет доказательств проведённого эксперимента, если последний окажется удачным! В противном случае - его ничего не беспоикоило! Отгул на пятницу был оформлен, а бдительность близких усыплена "поездкой в деревню к больной тётке". Катя ждала его назад в воскресенье, и лишь последние предательские сомнения проскальзывали в мыслях. Легковая машина с пассажирами обогнала его. "Всё!" - решил Матвей, - "Пора!" - и сошёл с просёлочной дороги в небольшой лесок. Как опытный дуэлянт, бравируя опасностью, он набрал в шприц простерилизованный препарат и, с сосущим чувством под ложечкой, ввёл себе в вену. Первой реакцией было подташнивание и ... снижение слуха, что ли. Матвею показалось что уши заложило: окружающие звуки весеннего леса исчезали, пока не наступила полная тишина. "Может аллергия, на препарат?" - подумал он, но ни глаза ни горло не беспокоили. Дышалось легко, но ... часто, очень часто! Ощущения при этом были нормальные, как если бы так и должно было быть. Матвей попробовал сосчитать пульс и не сумел: сердце тарахтело без передышки, а часы - стояли!

Тогда Лаптев повернулся и пошёл обратно к дороге. Ему показалось, что он не оставил никаких следов на пожухлой траве, а сухие ветки на земле даже не треснули под его весом. Тишина по-прежнему была гнетущей: ни чириканья птиц, ни жужжания насекомых. Ух-ты! Возле первых почек на кустe сирени застыли в воздухе несколько пчёл! "Так-так!" - заволновался Матвей, - "похоже, что моё время понеслось!" Он ускорил шаги и, выйдя на дорогу, увидал невдалике машину, недавно обгнавшую его. Видимо водитель остановил: задняя дверца была открыта, и из неё высовывалась женская нога. Лаптев уже всё понимал, но не мог в это поверить. Время всего окружающего мира "тащилось" очень медленно, почти стояло! Пока он дошёл до машины, положение женской ноги практически не изменилось. Матвей заглянул в машину и увидел миловидную девушку, застывшую в попытке выхода. Она весело улыбалась, повернувшемуся к ней "каталептическому" водителю. Таким фигурам позавидовали бы в любом восковом музее мадам Тюссо.

Матвей очнулся у себя дома. Часы показывали полдень воскресенья. "Я отсутствовал всего два дня?" - промелькнуло у него в голове, - "а такое чувство, что полжизни". Постепенно вся картина его приключения всплывала в памяти: он ходил, бегал, путешествовал из одного застывшего посёлка в другой, пока не вернулся в город. Кругом было одно и то же: замершие люди, предметы, механизмы. То, к чему Матвей случайно прикасался - разрушалось, и он тщательно обходил всё живое. Усталость валила его с ног и, к счастью, свалила-таки уже в собственной квартире. Видимо, действие препарата закончилось, так как предметы и звуки вели себя обычно. Однако в ванной комнате его ждал сюрприз: из зеркала на Матвея глядело исхудавшее, измождённое лицо с серебристой бородой отшельника. "Вот тебе цена ускоренного времени! Ну, прожил я за сутки бог знает сколько, но и жизни своей исстратил столько же! О-о!" - он застонал, представив реакцию женщин на его новый возраст. Позвонив Кате, он сослался на крайнюю усталость от поездки, перенёс встречу на вечернее время и помчался стричся, бриться, краситься и покупать одежду нового размера. В пятницу уже предстоял перелёт на Кипр, а ещё восстановиться нужно было.

Неделя для Матвея прошла как в тумане. На работе все ахали, глядя на его внезапную поджарость, но хвалили. Особенно положительно отреагировала Катя. Любовь получалась у него ещё лучше, и волнение за возраст постепенно улетучилось. Маша сообщила, что билеты уже у неё, необходимо лишь проставить визы в паспорта, и, поколебавшись, заметила: "Есть как всегда две новости: бытовая - видимо, соглашусь на венчанье на Кипре и научная - те бактерии из танка не погибли, а застыли в интерфазе, т.е. как бы заснули летаргическим сном." Обе новости были не из тех, что хотелось обсуждать.

"Самолёт Аэрофлота совершил мягкую посадку в международном аэропорту города Ларнакa, на Кипре," - объявил командир воздушного лайнера, пожелав всем приятного отдыха и возвращения домой. Старинный тбилисский приятель Игоря Петровича, грек Димитриос, эмигрировавший из Грузии, держал здесь туристическое бюро. Именно благодаря его услугам и гостеприимству все ожидали необычных и интересных экскурсий. Начиналась новая беззаботная жизнь. В небольшом городе всё было близко, и минут через 15-20 езды по трассе, туристов доставили в современную многоэтажную гостиницу "Солнечый зал", расположенную через дорогу от пляжа. После обеда Матвей с Катей отправились прогуляться под пальмами на Променаде, а Игоря с Машей Димитриос повёл договариваться с Архимандритом церкви Св. Лазаря, тоже, представьте себе, Лазарем, о воскресном венчании.

Через пару часов туристы уже слушали рассказы гида, потягивая охлаждённое белое кипрское вино, на обдуваемой бризом веранде бара. "Церковь Св. Лазаря - самая знаменитая на Кипре. Вначале это было просто место второго погребения Лазаря. Вы, конечно, знаете, что первое погребение было в Бетани - Финикийской деревушке в Палестине, но Иисус воскресил своего друга из мёртвых, и тем самым укрепил веру в своё учение. После этого, Лазарь, опасаясь за свою жизнь, переехал на Кипр, был здесь посвящён в епископы самими апостолами Павлом и Варнавой, получил в подарок от Девы Марии - матери Иисуса Христа, вышитую ею епископскую мантию, и прожил ещё тридцать лет. Все эти персональные знаки внимания позволили Кипрской церкви впоследствии получить аутокефалию - самостоятельность. В 898 г. мощи святого перенесли в Константинополь, откуда в 1204 году их вывезли крестоносцы во Францию и захоронили в Марселе. Но тем не меннее, мощи начала эры были обнаружены под алтарём во время раскопок 1972 года. Видите, как всё не просто даже у святых. Но есть и другие интересные факты, связанные с именем Лазаря. Слышал ли кто-нибудь о таксонах Лазаря или о медицинском феномене Лазаря?" Группа попалась исключительно культурная: трое из четверых знали по одному термину, поэтому все с удовольствием позволили Димитриусу продолжать свой рассказ. "Таксоны - это группы Ламарка: царство, семейство, род, вид. И если исчезнувшая группа вдруг появляется в природе, то её называют таксоном Лазаря. Самый известный пример - рыба Латимерия, которую обнаружили в 1938 г. после 80 млн. лет "отсутствия" в природе. А феномен Лазаря - это когда оживает человек, объявленный мёртвым, после неудачных попыток реанимационного оживления. С 1982 года описано 25 подобных случаев. Ну, да ладно, а то я всё про мёртвых да вымерших. Завтра у нас венчание! Пошли сходим в замок крестоносцев, это - недалеко, или хотите - по морю покатаемся?"

Матвей, отказавшись под видом усталости, отправился в номер и на красивой гостиничной бумаге написал: "Предсмертные записки. Надеюсь, что мои друзья отнесутся к моей просьбе очень серьёзно. Это указания, как спасти меня в случае, если вам покажется, что я умер. Дело в том, что я проверяю на себе препарат, который вначале ускорил все молекулярные процессы (вот откуда моё похудение!), а потом, вероятно, на время остановит их. Это может произойти в воскресенье вечером. Маша поймёт: я реагирую так же как и бактерии, но отстаю от них ровно на неделю. Ни в коем случае не хороните! Тело не будет разлагаться. Если уж очень долго не буду оживать, Катя знает, где одолжить баночку с реактивом и ... Игорь, внутривенно надо вводить по одной тысячной насинтезированного Машей колличества. Надеюсь, что венчание я вам не испорчу. А уж брачную ночь, извините - могу. Привет Лазарю. Ваш Матвей."

Костас Стамолис только недавно вернулся из Штатов, где повышал квалификацию гостиничного управляющего. После американского порядка местное кипрское разгильдяйство раздражало. "Хорошие ведь ребята," - думал он про своих, - "а вот ведь мешает что-то доделывать порученное до конца!" - "Микис!" - остановил он старшего стюарта, - "Все номера очистили от первоапрельских шуточных атрибутов?" - "Разумеется, сэр!" - "Никто не пожаловался, что текст с писчей бумаги исчезал?" - "Никто, сэр! Да, не волнуйтесь, здесь не Америка, к писчей бумаге в номерах месяцами никто не притрагивается!" И он бодро последовал своим путём, дивясь, как меняются люди со временем и с ростом положения.