Леда
№225 "Она"

Она была необыкновенным, совершенно невозможным существом. Мир в её широко распахнутых чёрных глазах казался таким волнующим и прекрасным. Она ещё не разучилась радоваться каждому мгновению жизни, как другие. Только одно огорчало: её никто не понимал. Даже родители. Порой они шутили, что она не от мира сего, её просто–напросто подменили. И как же они были правы, вот только совершенно не догадывались об этом.

Она была другая, не такая как все. Её интересовало всё, что окружало других людей и её саму, а не скучные повседневные занятия взрослых, с их чуждой её миру манией ходьбы на работу. Она восхищалась ощущением затерянности в людской массе, в одном из маленьких городков. Который, в свою очередь, был затерян где–то в южных степях необъятной и непознанной России.

Эта затерянность давала ей свободу мысли, свободу творчества, и она, не скупясь, растрачивала её. Ведь в жизни столько всего интересного. Она никогда не могла усидеть на одном месте. Ей всегда нужно было что–то делать: рисовать, играть с друзьями, иногда проказничать. Это было в её характере. Но, несмотря на множество друзей, которые прекрасно понимали её стремление найти что-нибудь интересное и рассказать потом об этом всем-всем-всем, кто только захочет слушать, она была одинока душой.

Довериться она могла только своему коту, бывшему главным поверенным её тайн и секретов, проказ и развлечений, и, кроме того, главным утешителем. Вы спросите, в чем же тут дело? Да просто ей было всего 4 года.

Умудренным жизнью и отягощенным опытом людям обычно нет дела до таких малышей, как она. Её волновало это полное безразличие к ней с их стороны, как будто она вообще не существовала, но она не могла выразить свои мысли так, чтобы их понял взрослый. Эту маленькую драму мог понять только ребенок, только такой, как она. Но в один из летних вечеров в её жизни произошли перемены.

Они с матерью возвращались из детского сада, в котором ей было не так хорошо, как считали родители; идя по одной из многочисленных тропинок, вившихся между хаотично расположенными деревьями и домами. Внезапно она остановилась, словно почувствовав какой-то призыв. Её мать, заметив, что девочка не идет рядом с ней, в свою очередь остановилась и оглянулась. Она позвала дочь, сказав, что им нужно поскорее дойти домой, но ребёнок не обратил на эти слова никакого внимания, поднимая свой взгляд к вершинам тополей.

Со стороны это выглядело так, как будто маленькая мечтательница увлеклась видом стаи ворон, пролетавшей в этот момент высоко над её головой. Поэтому взрослая женщина, нетерпеливо пожав плечами, бросила ей фразу, из которой следовало, что она надеется на её благоразумие и, в частности, на то, что, насмотревшись вдоволь, та её догонит; после чего медленно пошла прочь. А девочка, упорно не обращая на неё внимания, всё смотрела в небо.

Нет, она не видела там стаи ворон, она видела одну – единственную, медленно кружащую в вышине тёмную точку. Поначалу она приняла её за птицу, но эта птица, опускаясь, почему-то не становилась больше. Это было очень интересным. В какой-то момент наблюдения она поняла, что это вовсе не птица, а нечто другое, но теперь уже не могла оторвать свой взгляд от неё. Всё происходило будто во сне. Её мать очень медленно отдалялась от неё, а тёмная точка была всё ближе. По мере того как она снижалась, девочка отчетливее различала детали.

Это была вовсе не птица, и теперь она даже удивлялась, что сначала так подумала. То, что она видела над своей головой, было не чем иным, как летающей тарелкой – да, да, именно летающей тарелкой. Она была круглая, а может быть овальная, пока что форму её точно разглядеть было трудно; примерно с середины верхней части начинался конус – как будто бы шляпа у Незнайки, подумала девочка – наверху заканчивающийся шариком. Наконец, она опустилась и застыла настолько низко, что ребёнок её роста, если бы захотел подпрыгнуть, мог дотронуться до её отливающего серебром бока. И именно тогда, именно в это мгновение, она осознала, что беззаботное детство вскоре уйдёт.

Но любопытство победило в ней инстинкт, смешанный со страхом потери какой – то важной части себя, и требовавший от неё немедленного бегства. Сначала она обошла корабль вокруг, который продолжал неподвижно висеть над землёй, и который почему–то был невидим для её матери, обернувшейся пару раз; хоть и был не очень большим. Потом она, привлеченная миганием огоньков на днище, приблизилась к центру. И в то же мгновение девочка окунулась в поток белого, нежного света. Он напомнил ей лёгкий свежий ветерок, веющий ранней весной с покрытых цветами холмов.

Наслаждаясь этим ощущением, она от удовольствия прикрыла глаза, но внезапно поток исчез, и девочка осторожно открыла левый глаз. Перед ней предстало пространство, заполненное какими-то приборами. Поняв, что бояться нечего, она открыла правый глаз и оглянулась. Маленькая непоседа стояла в центре куполообразного помещения, которое казалось ей очень большим. И тогда она подумала о том, что, наверное, уменьшилась, пока стояла в потоке белого света. Это её немного изумило, но больше всего изумлялась она тому, что в помещении кроме неё никого не было. А так как не в её характере было стоять столбом на одном месте, она медленно пошла вдоль всех тех странных приборов, которые стояли около стены, внимательно разглядывая их.

Там мигали разноцветные лампочки, мелькали какие-то значки и цифры, но всё это совсем не говорило ей, для чего она оказалась здесь. И тут она заметила абсолютно свободный участок между двумя большими машинами. Любопытство заставило её прикоснуться к стене, потому что она хотела узнать, правда ли она такая гладкая, как кажется. Как только она ощутила подушечками пальцев некоторую шероховатость, стена стала прозрачной, а пол чуть заметно начал дрожать, и девочка, заворожённая зрелищем, открывшимся её глазам, бесшумно села. Там, на экране, в чёрном небе, мерцающем мириадами звезд, медленно вращался сине-зелёный шар. А ведь с тех пор как она остановилась по дороге домой, прошло совсем немного времени.

И тут её размышления были прерваны зазвучавшим, откуда–то сзади, тихим мужским голосом. Она обернулась, но никого не увидев, решила, что так всё и должно быть, но не могла понять, откуда у неё появилась такая уверенность. А пока она всё это обдумывала, голос говорил: «Это планета, наша планета Земля. Не правда ли, она прекрасна? Ты обязательно должна была увидеть её такой, пока она не стала тем, что ты покинула». После этих слов она вспомнила прошлое, вспомнила то, что ей рассказывали там, на той самой Земле, но уже безжизненной и холодной, в подземном городе её детства, её настоящего детства. И всё что она помнила, все мгновения тех лет отображались сейчас перед ней на экране.

Она видела, как из-за потепления сине-зелёный шар начал терять свой зеленый цвет, как стало больше синего, и появился желтый. Она видела, как на этом желто-синем шаре вырастают черные грибы ядерных взрывов, неся смерть и разрушение всему живому. А потом шарик вращается всё медленнее, словно нехотя и становится белым. Голос, остановившийся на несколько мгновений, продолжил. «Ты вспомнила всё, что было заложено в твою память, но, вернувшись, ты забудешь полёт. Это необходимо. Но знай, я буду рядом и постараюсь помочь тебе советом в трудной ситуации». Конечно же, это был он, она вспомнила его голос, это был её кот и…и её старший брат.

Он всегда был рядом с ней, и теперь она знала, как можно с ним общаться. Она всегда владела телепатией, но не подозревала об этом. «Ты видела два мира. От тебя и от наших собратьев зависит, каким будет твоё детство. Не забывай этого».

Внезапно выйдя из оцепенения, девочка увидела в небе только стаю ворон. Она удивлённо оглянулась по сторонам, увидела мать, ушедшую вперёд, и бросилась за ней вдогонку. Схватив её за руку, сказала, что почему-то испугалась. Но мать не придала значения её словам, и они пошли домой.

Она, маленькая мечтательница, знала, что никто не поверит ей и, тем не менее, ещё очень долго рисовала то, что видела собственными глазами, потому что она знала теперь также и то, почему она другая, и то, что детство её, именно это детство, никогда не закончится.