Rem
№228 "Святой"

Святой

На лесной тропинке под чьими-то неосторожными шагами хрустнула сухая ветка. Волк чутко повел ухом и начал выбираться из густых зарослей. Последний набег на овечье стадо оказался безрезультатным, и он решил испытать удачу, напав на одинокого путника. Оставляя клочки шерсти на сучках, зверь выбрался к тропинке, и, увидев будущую жертву, мгновенно вспомнил старинную волчью легенду, которую ему рассказывала бабушка. На утоптанном дерне спиной к нему стояла невысокая детская фигурка, закутанная в плащ. Волосы ребенка скрывал ярко-красный колпачок. «Ну что милая, в сказку попала?» - подумал волк. А вслух рыкнул:

– И куда же ты идешь, Красная Шапочка?

– К тебе, – неожиданно хрипло откликнулось дитя, поворачиваясь к волку. Распахнувшийся плащ открыл волчьему взору узловатое тельце, покрытое нечистой шерстью и руки с непомерно длинными когтями. Существо ухмыльнулось волку ласковой улыбкой гоблина.

Прыжок, удар когтистой пятерни, и любитель сказок упал в траву с распоротым животом. Фир Ллариг удовлетворенно вздохнул и сунул свой колпачок в дымящиеся внутренности. «Куда же ты идешь, Красная Шапочка», – ехидно прокаркал он, завязывая под скошенным подбородком тесемки колпачка. Капли крови капали на оливковый плащ, оставляя неопрятные потеки. Гоблин наклонился над мертвым зверем и аккуратно отрезал оба уха зазубренным костяным ножом. Спрятав трофеи в кожаный кошель, гоблин прошлепал к кустам и совершенно бесшумно побрел по лесным распадкам к устью Бойна.

***

К небольшому бревенчатому амбару, крытому соломой, гоблин добрался, когда уже совсем стемнело. Невдалеке от строения в неясной пелене накрапывающего дождика с трудом угадывались недостроенные каменные стены. Фир Ллариг горько вздохнул: ему гораздо больше нравилось охотиться на людей среди развалин бывших крепостей, чем гоняться за волками в лесу. Но долг есть долг. В начале лета он потерял свою свободу, играя в кости с обаятельным путником, вооруженным внушительным распятьем. Выигравший смертный не стал читать молитву, вгоняя гоблина во тьму, зато взял с него зарок. До дня Святой Бригитты он будет работать кошмарным егерем местных лесов, убивая клыкастых хищников, и только потом сможет вернуться в любимые развалины.

Гоблин подошел к амбару и прислушался. За грубо сколоченной дверью разговаривали его хозяин и еще один смертный, но ни один из них не молился вслух, ожидая его в гости: хозяин, как хороший игрок, тоже чтил уговор.

Постучавшись условным стуком – раз – три раза – еще три, гоблин услышал шаги и звук отодвигающегося засова. Охотник швырнул под ноги появившемуся на пороге высокому человеку в длиннополом одеянии окровавленные волчьи уши и поспешно отступил в дождливую ночную тьму. Человек заливисто расхохотался ему вслед и посоветовал заходить почаще. Скрипнула дверь.

Гоблин захромал в сторону опушки. А человек подобрал волчьи уши, вернулся к столу и открыл пухлый фолиант.

– Ну вот, и еще одного прикончили, – сообщил он не то желтым пергаментным страницам, не то своему собеседнику, который притулился в углу амбара на слежавшемся матрасе.

– Не нравится мне все это, Патрик, – задумчиво откликнулся тот, и отхлебнул мутноватого пойла из бутылки, - ой, не нравится. Ты, Патрик, как приехал в Ирландию, вроде нормальный парень был. И виски с тобой дернуть, и по бабам. И брехню твою про трилистник и единство послушать под настроение – самое оно. Я-то все думал: вот и среди чужаков – тьфу – нормальные же попадаются. А потом началось. Вот, скажем, зачем всех друидов перетравил? Вот, скажем, заболею я. А кто поможет, коли ты всех друидов, знахарей и волшебников извел? Ты, конечно, и Морриган если надо уболтаешь – будь спок. Но вот лекарь из тебя хреновый выйдет.

– Оставь, Дилху, - осадил его Патрик и улыбнулся, глядя расфокусированным взглядом куда-то сквозь стену амбара. Он вспомнил, как Логайре, верховный король Ирландии, лично приезжал к нему с благодарностью за успешно провернутую аферу с друидами. Они мешали местной аристократии, но еще больше они мешали Патрику. После того пира для друидов, где каждый кубок был смазан неизвестным в этих краях ядом, он впервые заснул спокойно. Ему на снился белобородый старик с ястребиным профилем, который раз за разом в сновидениях бил палкой подростка-пастуха, попавшего в Ирландию бесправным рабом. Да и что таить, благодарности и славословия великих этой страны ему тоже были лестны. Если бы знали все эти надменные властители, кому они воздают почести… Тогда он в первый раз открыл тяжелый пергаментный фолиант, где на первой странице были перечислены все, кто когда-то здесь издевался над ним. Дом его бывшего хозяина сгорел при более, чем странных обстоятельствах. Змею, однажды укусившую его он, конечно, найти не смог. Но, подкупив еще обитающих в Ирландии лепреконов, избавился от всего змеиного царства.

– А теперь вот волки, – продолжил пьяную обличительную речь Дилху, - и ладно ты бы их еще истреблять просто стал. А то ведь нанял для этого гадость – смотреть тошно какую. А сам же поселянам про любовь и терпимость рассказываешь. Где же твое «не убий», а, Патрик? Ты просто мелочно мстишь. Всем мстишь. А прикрываешься длинными словами. А ну как твой гоблин тебя же и сожрет. И уши тебе отрежет. На память.

Тот, кого многие уже именовали святым, не обратил внимание на полубессвязное бормотание соседа. В конце концов, ему все равно вскоре придется стать разменной картой в одном предприятии. Да и не прав он вовсе. Патрик не мстит. Он просто хочет сделать мир добрее. Чтобы друиды не издевались над бессловесными рабами, чтобы змеи не жалили путников, чтобы волки не таскали овец из стада. Он сделает из Ирландии цветущий сад, и короли и землепашцы будут воздавать ему почести. Нет, он не будет правителем, ему достаточно обожания и преклонения. Он войдет в историю как самый добрый святой. Хотя, конечно, в одном пьяница-болтун несомненно прав. Молва о том, что святой знается с гоблинами, может дойти до соседей – шила в мешке не утаишь. Да и про долг чести озверевшее существо вроде Фир Лларига запросто может забыть. В следующий раз он встретит гоблина распятьем и горячей молитвой. А с волками справится… да вот хоть с помощью собак. В конце концов, ему некуда спешить.