Groundhog
№244 "Наживка"

Наживка

Никто ничего не слышал. Все собрались вокруг черного провала старого высохшего колодца, поочередно поглядывая то на Таньку - с любопытством, то в колодец - с опаской. Об этом форте ходили разные слухи, по большей части жутковатые, и ходить сюда поодиночке дураков не было.

— Слышь, а у тебя в роду с головой у всех в порядке было? - высунулась Галка.

— Как дам! - вспыхнула Танька.

Из колодца снова раздалось слабое тоненькое "Помоги-ите!"

— Вот! - вскинулась Танька. - Слышали?

Все опять покачали головами, разглядывая ее со смешанным чувством сочувствия и превосходства - "Надо же, какая жалость! А вроде нормальная была!" Только этот приезжий, Данила, внук местной знахарки бабки Пелагеи, смотрел на нее с каким-то жадным обостренным интересом. Таньку это немного смущало. Хотя, конечно, Данька парень видный, красивый. Не по годам рослый, смуглый, волосы цвета воронова крыла, взгляд суровый - словно в самую душу смотрит. Видно, не зря говорят, что Пелагея в молодости с цыганами якшалась.

— Ну, что теперь - так и будем стоять? - обозлилась Танька. Компания неуверенно переглядывалась, братья-близнецы Власовы смущенно хихикнули.

— Ну, как хотите! Я тогда сама проверю - что там да как! - Танька сделала шаг к колодцу.

— Постой, - Данила выговаривает слова непривычно твердо, не по-нашему. Городской, одно слово. - Там ведь глубоко, может - веревкой обвяжешься?

Танька остолбенела от неожиданности. Вот ведь..! Нет, чтобы самому слазить! А Власовы вообще языки проглотили. Мужики, блин. Что один, что другие.

— Отстань. На века строили, не боись.

Танька решительно полезла в каменный колодец, цепляясь за тронутые ржавчиной, но вполне еще приличные скобы. Строили здесь действительно на века, но простоял этот форт недолго - во время последней войны вражеские маги раскатали его по кирпичику. Или не маги? Кто-то говорил, что тогда ни магов, ни магии не было еще и в помине. Хотя, если подумать, тут же были стены метровой толщины, как их еще можно разнести, если не магией?

Форт стоял на вершине холма, и лезть приходилось глубоко. Чем ниже опускалась Танька, тем тише и темнее становилось вокруг. Скобы приходилось отыскивать на ощупь. Непонятно откуда взявшийся ветерок холодил ноги, задирал юбку и как бы подталкивал наружу: "Прочь, глупая! Прочь!"

Стало страшно, и Танька остановилась в нерешительности. Потом она представила себе гаденькую ухмылочку на Галкиной морде, насмешки Власовых и разочарованный взгляд Данилы. Стиснув зубы и сделав глубокий вдох, Танька двинулась дальше.

Она остановилась еще раз, когда ей показалось, что она слышит внизу какой-то подозрительный шорох. Вспомнились слухи о кикиморе, которая вроде бы объявилась в округе и даже успела кого-то сожрать. Кикимору якобы искал отряд инквизиторов, присланный на подмогу нашим инокам аж из самой Испании, но пока безуспешно.

Желание рвануть отсюда подальше стало почти непреодолимым, и в этот миг совсем рядом раздался тоненький дрожащий голосок:

— Я здесь! Помогите!

— Сейчас! Держись!

Танька заторопилась вниз. Еще немного! Уже совсем рядом! Черт, надо было хоть факел какой-нибудь сделать, что ли!

Внезапно ее накрыло волной тихого бессмысленного счастья. Не хотелось ни двигаться, ни говорить, ни даже думать. Весь остальной мир перестал для нее существовать.

Дверь в кабинет неслышно распахнулась. Магистр ордена Длани Господней оторвался от бумаг на столе и жестом пригласил посетителя подойти поближе. Вошедший монах остановился у стола и замер в ожидании.

— Мануэль, что это? - магистр протянул своему помощнику засаленный обрывок бумаги, исписанный мелким неровным почерком.

— Баллада, - ответил монах после краткого знакомства с текстом, - Из тех, что поют бродячие артисты. В Мадриде они нынче на каждом углу.

— Прекрасно, - сарказм в голосе магистра не понравился его помощнику, но он пока не видел причин дурного настроения патрона и потому благоразумно молчал. Впрочем, он давно пришел к выводу, что болтовня - удел никчемных, и рот на замке держал всегда и везде.

— А скажите-ка, любезный, с каких это пор о Даниэле Ривере слагают баллады?

— Он популярен в народе, - уклончиво ответил Манузль.

— Вплоть до ереси?! - взорвался магистр, - "Кулак Господа"! И кто? Взятый! Немыслимо. Жаль, что Папа назначил ему епитимью.

— Последний из дворянского рода, - осторожно напомнил помощник позицию Папы.

— Да, верно. Тот мор нам еще не раз аукнется. Но как все же просто стать героем толпы!

— Ну, все-таки - более тысячи дьявольских отродий, - неуверенно возразил Мануэль, - Стараниями Риверы Испания очищена от них практически полностью. Неудивительно, что простолюдины его прямо... - он запнулся, успев проглотить слово "боготворят", - Обожают.

— "Не сотвори себе кумира"! - жестко возразил магистр, - Вторая заповедь. Напомнить?

— Не нужно, ваше преосвященство.

— Соберите все, что известно о делах Риверы в славянских землях. Надо было отправить его куда-нибудь еще дальше, но уже поздно. Нам нужно показать пастве его истинное лицо. Да и некоторым прелатам стоит пересмотреть свои взгляды на его счет.

— Слушаюсь, ваше преосвященство.

Ждали долго. Солнце успело пройти почти весь остаток дневного пути, и теперь огненно-красным глазом висело над самым горизонтом. Машка и Светка то и дело порывались полезть Таньке на помощь или броситься в деревню за подмогой. Их пыл остужал необычно спокойный и рассудительный Данила. Его уверенность в том, что с Танькой все в порядке, странным образом передавалась остальным. Его поддерживала Галка. Похоже, она до сих пор злилась на Таньку и просто не хотела ее видеть. Федька Власов время от времени ложился на живот, свесив голову за краем колодца и громко звал Таньку.

Наконец Данила насторожился и повернулся к колодцу.

— Кажется, идет.

И правда - послышалось тяжелое дыхание, и из черноты колодезной дыры появилась усталая, но довольная Танька.

— Что такая счастливая? - неприязненно поинтересовалась Галка, - Нашла чего?

— Да так, ничего особенного. Послышалось. Уфф! - переводя дух, Танька легла на спину и раскинула руки в стороны. Хорошо. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

По домам расходились, когда солнце уже окончательно село. Договорились встретиться завтра, где обычно. Танька успела поймать рукав Данилы и чуть придержать его. Тот оказался понятливым и, пройдя в сторону дома с десяток-другой шагов, вернулся .

— Чего надо?

— Я кое-что обронила у колодца, поможешь найти? Заодно под луной прогуляемся, - промурлыкала Танька.

— Можно.

— Как взойдет луна, приходи в заброшенную конюшню на околице. А чтоб не забыл... - Танька сняла с себя и, поднявшись на цыпочки, повесила Даньке на шею янтарный оберег. Ее дед раздобыл этот оберег в незапамятные времена, когда ездил за солью на юг. Считалось, что он дарует защиту в бою и хранит обладателя от злых духов и всякой нежити. Парню такое должно понравиться.

— Ладно.

Танька еле дождалась восхода луны. Неслышной тенью прошла она по спящей избе и выскользнула за дверь. Подбежал радостный Дружок, ткнулся холодным носом в коленку и завилял хвостом, выражая желание проводить хозяйку. Танька потрепала пса по загривку и выскочила со двора. Дружок тихонько гавкнул из-за калитки, все еще надеясь убедить хозяйку не оставаться без охраны в длинном и, несомненно, опасном путешествии. Танька прижала палец к губам и сказала: "Тс-с-с!". Пес все понял и уныло поплелся прочь.

В конюшне горел свет. Это обстоятельство изрядно удивило и насторожило Таньку. Она осторожно заглянула внутрь. Две керосиновые лампы - по одной с каждого торца строения - давали достаточно света, чтобы внутри все было прекрасно видно. Данька в задумчивости сидел на корточках посреди конюшни и выводил какие-то знаки прутиком на полу.

— Привет, - она встала в проеме ворот.

— Привет, - улыбнулся в ответ Данила.

— Идем?

— Подожди, - он кивнул на пол, - Посмотри. Как думаешь, что это?

Танька занервничала. Пока они тут болтают, умирает от истощения и голода ее свет в оконце, ее смысл жизни, самое лучшее, что могло с ней случиться. Хозяйка. Танька не собиралась заставлять ее страдать ни одной секундой больше, но выхода не было. Не устраивать же скандал из-за ерунды, в самом-то деле. Только время потеряешь.

— Чего там? - она нехотя приблизилась к Даньке и вдруг поняла, что они тут не одни. Она вскинулась и затравленно оглянулась.

— Вот здесь, - Данила постучал прутиком по полу.

Танька отвлеклась всего на миг, и на ней повисли четверо, схватив за руки и прижимая к полу. Она взвыла, рванулась и вдруг пружинисто распрямилась, выбросив руки назад и вверх. Четверо здоровенных мужиков разлетелись в стороны, кувыркаясь и проламывая прогнившие перегородки.

Засада! Они заманили ее сюда, чтобы поймать Хозяйку! Не выйдет! Танька шагнула к Даниле. Она сама растерзает всех и накормит Хозяйку их свежей плотью!

Танька уставилась ненавидящим взглядом в глаза Данилы. Ее словно обдало морозом. Язык присох к небу, руки и ноги одеревенели. Данила шагнул к ней, вытащил из кармана и поднес к ее лицу небольшой серебряный крест. Таньке казалось, что крест сияет нестерпимо белым солнечным светом. Ее прошиб холодный пот. Из-за Данькиной спины к ней спешила еще одна четверка монахов. Здоровенные, плечистые, в одинаковых черных сутанах поверх кольчужных рубашек - словно братья-близнецы тех, от которых она только что избавилась.

Данила заговорил - напевно, быстро, на каком-то незнакомом языке. У Таньки подкосились ноги. Ее успел подхватить один из монахов. Слабость и дурнота охватили тело, собрались где-то в животе и вдруг рванулись к горлу. Таньку вырвало прямо на черную сутану поддерживающего ее монаха.

— На-ка вот, испей водицы, - ей сунули серебряный сосуд с узким изогнутым горлышком. Чистая ледяная вода обожгла внутренности, возвращая трезвость ума и ясность мысли. Господи, что ж она задумала? Плоть... Кровь... Ее вывернуло еще раз.

Даниэль молча наблюдал за взятой. За исключением мелких деталей, все шло, как обычно. В конюшню вошли бойцы испанского отряда, возглавляемые лейтенантом Диего Гонсалесом.

— Мы готовы, клирик, - Гонсалес почтительно склонил голову, - Когда придет в себя взятая?

— Уже.

— Ого, - лейтенант окинул Таньку цепким изучающим взглядом, - Редкое явление.

— Да. Сильная девочка.

— Благословение?

— Обязательно. Становитесь.

Танька не знала языки и не поняла ни слова из того, о чем говорит с Данилой смуглый черноволосый дядька. Она поняла только, что они говорили о ней. Еще она видела, как монахов, преклонивших колени перед Данькой, окутало еле заметное фиолетовое свечение. Господи, да кто же он?

Словно услышав ее, Данила подошел к ней.

— Меня зовут Даниэль Ривера. Я - клирик ордена Длани Господней. Мы здесь по поручению святой инквизиции и с разрешения православной церкви. Извини, что так все получилось. Идти сможешь?

Растерянная Танька поднялась на ноги.

— Гморра взяла тебя под контроль, чтобы ты приводила к ней пищу. Они так часто делают. Я специально устроил, чтобы первым ты выбрала меня.

— Как это?

— Потом расскажу. Нам нужна твоя помощь. Мы не можем спуститься к ней. Внизу находится система пещер, гморра может просто сбежать по ним. Ну, или перебить нас поодиночке в колодце. Поэтому притворимся, что все идет так, как она задумала. Просто идем с нами, чтобы она почуяла тебя вместе со мной.

— А они? - Танька обвела взглядом черную шеренгу воинов.

— Я замаскировал их ауры.

— А, тот фиолетовый свет?

— Тс-с! Ты его что, видела?

Танька молча кивнула. Даниэль нахмурился.

— Никому. Никогда. Ни слова. Поняла? Я свяжусь с тобой позже и все расскажу. Не пугайся. Ну так как - поможешь?

Плоть, кровь. Чавканье "хозяйки". Мерзость.

Танька кивнула еще раз.

— Молодец. Она попытается снова взять тебя под контроль, по дороге я расскажу, что делать. Слушай внимательно.

Он махнул рукой испанцам:

— Выдвигаемся!

Луна светила вовсю, и Танька искренне не понимала, зачем монахи несут еще и факелы. Когда она сказала об этом Даниэлю, тот пояснил, что у взятых под контроль иногда просыпаются новые силы и способности. Главное - научиться этим управлять. И потому Таньке, хоть и сильной, но пока что бестолковой, нос лучше не задирать. И не хвастаться. Хоть здесь и полегче, чем в Испании, но, если постараться, угодить на костер тоже вполне можно.

Прибыв на место, отряд неслышно рассредоточился вокруг колодца. Танька с Даниэлем присели в сторонке.

Время текло медленно. Колодец не подавал признаков жизни. Танька надеялась, что так продлится еще долго. Ей было хорошо с этим парнем - спокойно, надежно. Внезапно ее осенило:

— Слушай, Дань... то есть, Даниэль! А ты ведь тоже... - она замялась, подыскивая нужное слово.

— Взятый, - спокойно отозвался он, - Это называется "взятый". У нас в Испании взятого сжигают на костре, если он успел привести "хозяйке" хоть одного человека. Да и у вас, насколько я знаю, их не жалуют.

— А ты?

— Я был последним в роду. Римский Папа заменил мне костер епитимьей - убить всемеро больше адских отродий, чем людей, которых убил я.

— И сколько нужно?

— Отродий? Чуть больше двух тысяч.

Танька прикрыла рот ладошкой.

— Ой, мамочка...

Даниэль отвел взгляд.

— Такие дела.

Чтобы сгладить неловкость, Танька попыталась сменить тему:

— А как ты с бабкой Пелагеей договорился? Ну, чтобы она тебя внуком называла и все такое. Заморочил?

— Зачем? - удивился Даниэль, - Она и есть моя бабушка. По отцовской линии. Официально она баронесса Пелагея Ривера.

У Таньки отвисла челюсть.

Неслышно подошел Гонсалес. Танька совершенно отчетливо ощутила его беспокойство и нетерпение. Он тихо заговорил с Даниэлем

— Что он сказал? - поинтересовалась она, когда лейтенант снова скрылся в тени.

— Гморра не движется, и они нервничают. Она знает, что мы здесь, но не покидает логова. Наверняка не может понять, почему ты никак не сбросишь меня в колодец, и осторожничает.

Таньку передернуло.

— А почему она не прикажет мне? - спросила она.

— Слишком далеко. Нам надо ее успокоить, придумать какой-то предлог, какое-то объяснение. Что-то, что может заглушить голос гморры.

— Например?

Танька почти физически ощутила смущение Даниэля.

— Голос любви, например.

— Ясно, - холодно ответила она, - Еще идеи?

— Любая сильная эмоция. Все, что придумаешь, - Даниэль сделал широкий приглашающий жест.

— М-да. Ладно, что делать-то?

Он поднялся на ноги, Танька поднялась следом.

Даниэль откашлялся и предложил:

— Обними меня.

— Та-ак, - Танька обвила его шею руками, он несмело приобнял ее за талию.

Таньку развеселило его смущение. Она точно знала, что он тоже видит ее насквозь так же, как она его, и это смущает его еще больше.

— И что, - тихо спросила она, - Так и будем стоять?

— По-моему, вполне нормально, - так же тихо ответил он.

— Глупый. Неужели ты думаешь - этого достаточно?

Она поцеловала его первой.

Танька не могла сказать, как долго они стояли вот так - несколько минут или целую вечность. Она совершенно ясно чувствовала на себе алчные взгляды воинов, но ей было на это совершенно наплевать. Так же, как и ему - она это знала точно.

Движение в колодце они ощутили одновременно. Танька с сожалением отстранилась от Даниэля. Гморра решительно двигалась вверх. "Сволочь", - мысленно укорила ее Танька, - "Могла бы еще чуток подождать". И с ужасом сообразила, что гморра ее услышала. И поняла. Но это не замедлило ее продвижения, напротив - она рванулась вверх с удвоенной скоростью.

Даниэль сделал жест рукой: "Приготовиться!"

Гморра начала свою атаку еще из колодца, но Танька хорошо усвоила все, чему учил ее Даниэль. Она держалась долго. Она успела увидеть, как появились из колодца склизкие черные щупальца, вытаскивая наружу такое же склизкое раздутое тело. Она видела, как разбился горшок с горючим маслом и как вспыхнуло в колодце пламя, отрезая гморре путь к отступлению. Как по самое оперение вошли в тело твари смазанные ядом арбалетные болты.

Но тут гморра сменила тактику, и мир в глазах Таньки покачнулся, закружился и померк.

Она пришла в себя дома, в полдень. Рядом с кроватью сидела бабка Пелагея, пахло какими-то травами, отварами и, как ни странно, цветами.

— Очнулась, красавица? - Пелагея пристально посмотрела в Танькины глаза, - Как настроение?

— Плохо, - честно призналась Танька, - Ее убили?

— Да. Туша в форте до сих пор лежит. Наши деревенские с самого утра дивятся. Даже из соседних деревень любопытные поприходили. Этот ихний лейтенантик, Диего, уж так красовался, таким молодцом себя показывал.

— Так он же по нашему ни бельмеса.

— Там наши иноки за толмачей. Восемь человек, здоровые - что твои быки.

— А со мной что?

— А ничего. Убить она вас хотела, вот чего.

— И как? Что с Даниэлем?

— А никак! Кишка у нее супротив вас тонка оказалась. Ты вон уже оклемалась, Данька мой вообще уже в седле.

— Как - в седле? - расстроилась Танька.

— Да не кручинься ты, - засмеялась бабка, - Дел у них, сама понимаешь, много. Ты вот что - никому ничего не рассказывай. Не помню, мол - и баста! А Данька через год-другой приедет, с ним все и обсудите.

— Да-а, "приедет". Мужики, они такие. Обещать все мастера.

— Ну, всяко бывает, - развела руками Пелагея, - Но ты можешь быть спокойна. Этот если сказал - сделает.

Бабка поднесла Таньке кружку с темным отваром.

— Выпей вот.

— Горько, - сморщилась Танька.

— Зато полезно.

— А это правда, что он и правда ваш внук, а вы - баронесса.

— Правда, - Пелагея вернула кружку на стол.

— Ой, расскажите!

— Нечего там рассказывать.

— Ну, пожалуйста! - Танька умоляюще сложила руки.

— Ладно уж, - Пелагея потрогала лоб пациентки, удовлетворенно кивнула и продолжила, - Тогда по всей Европе мор ходил - слышала, наверное? У нас было получше, и сюда многие бежали. Так же и Анхель мой. А я в то время красавица была - ух! Не то, что сейчас. Мы друг другу сразу глянулись. Он ведь у меня умный был, ученый. Все лекарство от мора искал. И я ему старалась помогать, чем могла. Лекарства он так и не нашел, а сам все равно заболел. Как, видно, ни беги, а от судьбы не убежишь.

Пелагея задумалась, сложив руки на коленях и глядя куда-то в сторону.

— А потом? - не выдержала Танька.

— А что потом? - очнулась от своих мыслей старуха, - У него два брата и сестра были. Все померли. И так получилось, что Антонио - сыночек наш - остался последним Риверой. Приехали за ним, уговаривали. Они там уж и невесту ему подобрали.

— Ишь ты.

— Дворяне. Все, не как у людей. Я ему так сказала: "Хочешь - езжай. Там твоя родня, там твое место. А я тут останусь". Молодая была, глупая.

— И он что?

— Уехал. Ему столько же лет было, сколько Даньке сейчас. Тоже обещал приехать и забрать, но так ни разу... Но ты не думай! Данька не такой! Эвон какой букет тебе собрал.

Танька повернула голову. На столе у изголовья стоял кувшин с роскошным букетом из маков, ромашек и васильков.

— И, знаешь что, - Пелагея замялась, - Виноватился он перед тобой, прощения просил.

— За что?

— Он ведь с самого начала знал, что кикимора там. Вспомни - кто просился к развалинам сходить?

— Не может быть. Зачем? Ерунда какая-то.

— Они гнали ее второй месяц. И она все время уходила от них. И все это время людей жрала. Чаще всего - детей, их проще всего подманить.

— Вон оно что, - растерянно пролепетала Танька. Ей хотелось плакать, - Так почему он мне ничего не сказал?

— Чтобы не спугнуть ее.

— Нет! Почему он ничего не сказал сам?

— Потому что была охота, был бой. Знаешь, это не время для признаний. И еще - он говорил, что все взятые чувствуют людей вокруг - их радость, горе, печаль, счастье. Может быть, поэтому он не хотел огорчать тебя?

— "Не хотел"! Скотина! Только о себе и думает!

— И ты тоже будешь чувствовать людей вокруг. И когда-нибудь тебе захочется помочь чужому горю. Правду отстоять или беду отвести. И ты вспомнишь, что ты - взятая. И тебя убьют.

Холодный, равнодушный тон Пелагеи привел Таньку в чувство. Она удивленно захлопала ресницами, как будто видела старуху впервые в жизни.

— Или попробуешь смертельную хворь вылечить, - продолжала бабка, - У тебя это, может, и получится, если вспомнишь, кто ты есть. Но после этого тебя тоже, скорее всего, убьют. Не высовывайся. Забудь на время, кто ты. Дождись его, ладно?

— Два года ждать? - напуганная серьезностью Пелагеи, Танька совсем притихла.

— Он сказал, что раньше с тобой свяжется. Вам виднее, как. Наговоритесь еще.

Старуха поднялась с табуретки и направилась к дверям.

— Ну, вот и все. Полежи денек. Отдыхай.

Уже на пороге она повернула голову и бросила через плечо:

— Главное - дождись его.

Мануэль проскользнул в кабинет магистра совершенно неслышно.

— Вызывали, ваше преосвященство?

— Да. Нашли что-нибудь?

— Многое, ваше преосвященство, но... - помощник виновато развел руками, - Судя по тем материалам, что у нас есть, людей Риверы можно назвать святыми.

— Запомните, Мануэль, святых не бывает, - цинично ответил магистр, - Не он сам, так кто-нибудь из его помощников. Если до сих пор ничего не произошло, помогите проявиться чьим-нибудь, - магистр выдержал эффектную паузу, - наклонностям. Один такой случай, второй, третий - и самому Ривере уже никто не поверит, случись что. У вас же есть свои люди в его отряде?

— Да, ваше преосвященство, - склонил монах бритую голову.

— Вот и пусть займутся делом. Нельзя допустить, чтобы этот мальчишка получил какой-то вес в Ватикане или при дворе. И уж тем более нельзя допустить, чтобы чернь пошла за ним. Мы все слишком хорошо знаем, чем это может закончиться.

— Будет сделано, ваше преосвященство.

Лейтенант Диего Гонсалес ехал бок о бок с клириком по пыльной широкой дороге, с обеих сторон засаженной пирамидальными тополями. Следом ехали четверо местных иноков, следом - испанцы, и замыкали колонну еще четверо местных.

— Чупакабра, значит?

— Судя по описанию - да, - подтвердил лейтенант, - Причем молодая.

— Это хорошо.

— У нас мало противоядий.

— Неважно. Молодую я смогу выманить под выстрелы. Да и старую тоже. Возни только больше.

Тополя отбрасывали на дорогу пятнистые тени, похожие на мозаичные панно. Воинов это радовало, ибо нет ничего хуже, чем переться в буквальном смысле к черту в зубы под палящими лучами полуденного солнца.

— Да, и еще, - Гонсалес невольно оглянулся и понизил голос, - Я слышал, кое-кто наверху заимел зуб против вас.

— У всех нас есть враги, - уклончиво ответил Даниэль.

— Да, но я слышал, их люди есть в нашем отряде.

— Пфф! Я даже знаю, кто они!

— И что вы собираетесь делать?

— Ничего, - Даниэль поймал удивленный взгляд лейтенанта и пояснил, - Они безопасны. Не трогай их.

— Хм! Надеюсь, вы знаете, что делаете, - проворчал Гонсалес.

Даниэль Ривера знал, что делает. Всегда. Кроме того жуткого года под контролем гморры. Но сейчас, когда взятые научились общаться друг с другом на любых расстояниях без всяких приспособлений, быть в курсе событий стало проще простого.

Двое шпионов в его отряде - всего лишь исполнители. Не получив приказ, они не начнут действовать. А приказ они не получат, ибо завтра магистр ордена Длани Господней в Мадриде будет in flagranti уличен в греховных связях с мальчиками из хора. Мануэль проследит за этим лично.

Жерар и Филипп готовят дворцовый переворот во Франции. Аугусто аккуратно продвигает свою кандидатуру на место Папы. Сам Даниэль пока выключен из активной политической жизни, но через два года он вернется. Возможно, не один, а с молодой красавицей женой. И еще через четыре года Испанией будет править новая династия.

К слову, сила у Таньки просто чудовищная. Жерара, Филиппа и Мануэля только так за пояс заткнет. Причем одновременно. Даниэль взял в руку янтарный оберег, погладил его и бережно спрятал поглубже. Гонсалес тактично отвернулся.

Когда-то давно Даниэль задавался вопросом: быть взятым - наказание свыше или благословение? Тогда же он ответил себе на этот вопрос - раз и навсегда.

Взятого не под силу обмануть ни человеку, ни другому взятому. Чужое горе делает взятых несчастными, а радость - счастливыми. И если кто и может изменить этот дрянной мир к лучшему, то только они. И они это сделают, у них просто нет другого выхода. Получается, быть взятым - не наказание и не благословение.

Это просто такая работа.