parfenova
№248 "Пять минут до полуночи"

Пять минут до полуночи

Насквозь проржавевший люк заскрежетал, и в бункер, увлекая за собой облачко пыли, рухнул мальчишка лет четырнадцати. Вслед за ним, неловко оступившись на видавшей виды приставной лесенке, спустился лейтенант Коули: рывком поднял мальчишку с пола и глянул на него и брезгливо поморщился. Вид у мальчишки и в самом деле был плачевный: на одежде то тут, то там зияли прорехи, спутанные сальные волосы падали почти до плеч, поперек серого от пыли лба тянулась глубокая царапина, а под донельзя отросшими ногтями было столько грязи, что хватило бы на средних размеров огород.

Крепко цапнув мальчишку за запястье, Коули поволок его по длинному петляющему коридору, разглядеть что-либо в котором почти не представлялось возможным – на каждые две дюжины метров приходилось всего по одной тусклой лампочке.

За очередным поворотом Коули остановился перед парой караульных, охранявших вход во второй отсек, поручил им не спускать с мальчишки глаз, а сам скользнул за массивную металлическую дверь. Впрочем, весьма скоро, он появился снова и по-хозяйски втащил пацана внутрь.

За дверью оказалась небольшая комната, в углу которой за массивным столом восседал невысокий, крепко сбитый человек в форме.

– Вот, поймал. - Коули подтолкнул мальчишку вперед и довольно улыбнулся. – По пустырю за оврагом шастал. Я так думаю, дезертир. Под трибунал его?

Мальчишка ничего не ответил, только сильнее втянул голову в плечи и, кажется, даже перестал дышать.

– Да подожди ты со своим трибуналом! – сидевший за столом майор поднялся, потер переносицу и перевел на мальчишку донельзя уставший взгляд:

– Я – майор О'Рэйли. А тебя как звать?

– Дж…, - мальчишка сглотнул и прохрипел, - Джес.

– Ну, вот и хорошо. – майор едва заметно улыбнулся. – А теперь рассказывай, Джес, каким ветром тебя к нам занесло. А ты, Коули, нам пока поесть чего-нибудь сообрази. А то малец, гляди, совсем изголодался.

Майор оказался прав – мальчишка был так голоден, что в минуту выхлебал целую миску супа, жадно сжевал половину булки хлеба и только потом, грея грязные ладони о чашку с обжигающим чаем, принялся рассказывать.

– …А я всё хожу и хожу. И нету никого. Страшно – аж жуть. А еще эти драконяки железные налетают! Я как их свист издали услышу, сразу прятаться бегу. Да только прячься – не прячься, душа все равно в пятки уходит. Они, видали, какой дрянью шмаляют – так полыхнет, что светлее, чем днем, становится. В общем, бродил я, бродил, а потом башню увидел. Ну, ту, что возле леса. Днем подходить боязно было – мало ли, кто там сидит. А ночью два раза сунулся, да они, сволочи, в темноту, на звук стреляют. А мне ж того – жить охота. Ну, я через болото и полез. А за болотом – пустырь. Там меня этот ваш, как там его… и поймал.

Мальчишка утер нос рукавом и молча уставился в чашку.

– Ну ты, брат, путешественник! - майор устало улыбнулся в усы. – Ты, может, и за горами был?

Мальчишка подавился чаем, раскашлялся и сквозь кашель возмутился:

– Что ж я, совсем ненормальный, туда соваться?! Мало того, что оттуда эти зеленые твари лезут…

Однако договорить мальчишке не дали: на столе запищал телефон, и майор, перебросившись со звонившим парой слов, поднялся:

– Я ненадолго. Ты, Коули, пока тут посиди, мальчонку порасспроси – что и где видел. И Ласа кликни, пусть приберет тут – а то пыли с вас…

Коули кивнул, дождался, пока майор выйдет, и, подняв телефонную трубку, попросил прислать уборщика. Не прошло и минуты, как дверь приоткрылась, и в проеме показался низенький сутулый человечишко с редкой козлиной бородкой.

– Привет, Лас, – Коули посмотрел на человечишку свысока, – приберись тут. А то, видал, сколько пацан пыли натащил!

Мальчишка открыл было рот, чтобы возмутиться – пыли с лейтенанта Коули было едва ли не вдвое больше, чем с него, но вовремя сдержался – портить отношения в первый же день явно не стоило.

Тот, кого назвали Ласом, часто-пречасто заохал и принялся выметать из-под стола мельчайшую красноватую пыль, которой Джес и лейтенант Коули и в самом деле нанесли порядком.

Пыль была бичом всех бункеров. Взявшись неизвестно откуда сразу после того, как над южной грядой гор встал клубящийся ядерный гриб, она начала проникать в самые тонкие щели бункеров, а, добравшись до техники, разом прекращала ее работу. За первый месяц бункер лишился двух третей всех имевшихся в нем приборов. Тогда и пришла очередь Ласа. Маленький человечек был непригоден к военной службе, не имел практически никакого образования, вечно все забывал и путал, и поэтому был зачислен в уборщики. Впрочем, эту роль Лас выполнял безукоризненно – никто не мог вымести коридоры бункера чище, чем он.

А когда с пылью было покончено, Лас примостился на самый краешек колченого табурета и поднял на лейтенанта Коули просящий взгляд:

– Можно, я с вами немножко посижу? Больно послушать охота, что наверху происходит.

Лейтенант, явно польщенный таким подобострастием, разрешил уборщику остаться и подтолкнул Джеса – рассказывай, мол.

Мальчишка говорил много, местами путано, часто сбивался и начинал сначала, поэтому лейтенант Коули которому тоже не терпелось похвастаться тем, что происходило по эту сторону южных гор, время от времени его перебивал и принимался рассказывать сам:

– Громыхнуло тогда основательно. Народу полегло – жуть. Часть там – в городе, а еще больше в бункерах. Нашему еще повезло, а во втором и девятом, если по сотне живых осталось – уже хорошо. Впрочем, два месяца мы тут пересидели, потом потихоньку наверх подниматься начали. Врачи запрещают, да только жрать что-то надо, а тут запасы не вечные. И мы, веришь, даже четыре поля вспахать и засеять успели. Уже радовались, думали – вон, какой урожай соберем… А потом эти черные прилетели, и всё: накрылся и урожай, и радость и вообще…

– Драконы! – мальчишка кивнул с видом знатока.

– Не драконы, а грифоны, - менторским тоном исправил его Коули. – Половинка льва, половинка орла. Ну, и крылья, само собой.

– Да какая разница! – Джес отмахнулся. – Всё одно – железки. Интересно, кто их сюда засылает?

– Да чего ж тут не знать? – Коули удивленно приподнял бровь. – Засылают их из-за речки. Там, в горах, и сидят те, кого грифоны слушаются. Они, гады, хитрые: поняли, что весь народ по бункерам прячется, и насылает грифонов прямо сюда. А бункер, он хоть и крепкий, да только такую бомбежку поди выдержи: у нас уже все верхнее перекрытие в трещинах. Так что, как грифонов услышишь, безопаснее по канализации в старый город бежать и отсиживаться, пока вся эта катавасия не кончится. А еще, - лейтенант вздохнул и покусал губу, – еще эти, что за речкой, каждый день свою шарманку включают. Слышал, небось?

И, словно в ответ на эти слова, над бункером пронесся неясный гул.

– Тут слышно плохо, – Коули подскочил на месте и крутанул ручку радиоприемника.

Прибор зашипел, и через минут по бункеру разнеслось громовое:

– Подчинитесь мне, и я защищу вас от опасности с юга! Откажитесь от борьбы и обретите спокойную жизнь. Живите, работайте, растите детей! Подчинитесь!

– Это что еще такое?!! – появившийся в дверях майор О'Рэйли рявкнул так, что на мгновение заглушил льющиеся из приемника призывы сложить оружие.

– Я… - Коули мигом выключил приемник, - я того… показать хотел, в смысле… послушать дать.

– Да я тебе за это… ! – и О'Рэйли смерил лейтенанта таким взглядом, что тот счел за лучшее ретироваться. Следом за ним ушел и уборщик Лас.

– Значит, так: я тут договорился насчет тебя, - майор замолк на полуслове, прислушался к нарастающему за стенами бункера свисту, трехэтажно выругался и поволок мальчишку за собой в коридор. Там все еще стояли уборщик и лейтенант Коули и так же, как и майор, слушали, задрав головы к потолку.

– Чего стали, охламоны?! Бегом отсюда! В нижний подуровень, по домам, куда хотите, только чтоб через минуту вас тут не было!

Коули бросил: «Так точно», – и загрохотал сапогами вниз по небольшой бетонной лесенке, а Лас выронил веник и, нелепо размахивая руками, побежал по темному коридору и вскоре пропал из виду.

О'Рэйли все еще тянул мальчишку за собой, когда что-то оглушительно громыхнуло прямо над их головами: стены коридора задрожали, а из стремительно расширяющихся трещин в потолке полились струйки красноватого песка.

* * *

За спиной затихал грохот сброшенной бомбы, а Лас всё бежал и бежал. Миновав полутемный коридор бункера, он выскочил на поверхность, бросил недобрый взгляд на небо, пробежал десяток метров и нырнул в открытый канализационный люк.

Но стоило ему спуститься до дна и в темноте свернуть направо, как он едва не упал, столкнувшись с кем-то еще.

– Ты кто? – Лас постарался заглушить дрожь в голосе.

Собеседник громко икнул, но поняв, что перед ним не зеленая тварь с юга, которая планирует им поужинать, заикаясь, ответил:

– В-вильямс, сэр. Рядовой. Из ш-шестого бункера.

– Ага, - облегченно выдохнул Лас. – Свой, значит.

– Свой-свой! – поспешил подтвердить новый знакомый. – Мы с ребятами грифонов издалека услыхали, ну и разбежались, кто куда. А вы тут до конца бомбежки сидеть будете?

– Еще чего! Я домой пойду. – Лас замолк и черными словами обругал себя за излишнюю болтливость. Теперь этот Вильямс наверняка примется напрашиваться в гости.

Чутье не подвело. Рядовой кашлянул и поинтересовался:

– А мне с вами можно?

* * *

Больше всего на свете Лас ненавидел канализационные каналы под городом. Когда-то полноводные, они изрядно помелели после взрыва (да и не удивительно – из населявших долину десяти миллионов человек в живых осталось не более двадцати тысяч), но и сейчас по бетонному дну бежал смрадный поток глубиной с фут.

Придерживаясь рукой за стенку и стараясь не оступаться, Лас шел вперед. Тусклый луч фонарика плясал из стороны в сторону, выхватывая то снующих по бортику крыс, то осыпающийся камень стен.

К середине дороги в виске начало постреливать. Лас остановился, дождался, пока его догонит шлепающий позади него Вильямс и горько усмехнулся, увидев, что паренек тоже держится за голову.

– Болит?

– Еще как! – паренек досадливо сплюнул и задал вопрос, который уже долгое время интересовал и самого Ласа. – И чего этим чипам не хватает? В бункере нормально работают, наверх выходишь, тоже ничего, а стоит в канализацию спуститься – хоть помирай, как в голове стреляет.

– Не знаю, - Лас облокотился о стенку и принялся перебирать редкую бороденку, – говорят, это от испарений. Канализация – она ж огромная. Я тут слыхал - по ней к нам с юга радиация тянется. Вот чип и того… реагирует.

– Похоже на то, - рядовой вздохнул и указал влево. – Вон, глядите!

Лас направил луч фонарика туда, куда указывал парень, и вздрогнул: по густой темно-коричневой жиже неторопливо ползло странное желтоватое свечение.

– Пойдем отсюда, - Лас оттолкнулся от стены. – И осторожнее, тут дно неровное – смотри, не упади.

* * *

На разрушенный город спускались сумерки, Лас сидел, привалившись к кирпичной стене того, что когда-то было его домом, и медленно свирепел. По дороге сюда им дважды пришлось обходить свечение на канализационной жиже, причем один раз мальчишка-рядовой таки умудрился оступиться и, падая, потянул за собой Ласа. А теперь одежда, насквозь пропитавшаяся жидким дерьмом, противно липла к телу и воняла так, что у Ласа мутилось в голове. Ужасно хотелось отмыться, и организовать это было легче легкого, но пока рядом крутился Вильямс, ни о каком мытье даже думать не приходилось – раскрыть свою маленькую тайну Лас не мог.

– Слушай, ты бы шел уже, - наконец не выдержал Лас. – Вон уже полчаса как бомбежка стихла.

– Да ну, страшно. – паренек поежился. – Может, я тут, у вас, заночую?

Лас с трудом не сдержался, чтобы не зашипеть от досады. Впрочем, в голове как нельзя кстати всплыла правильная фраза:

– Оставайся, если хочешь, - уборщик пожал плечами. – Места в подвале много, на двоих хватит. Только смотри, как бы там О'Рэйли не осерчал. А то увидит, что тебя слишком долго нет, да и влепит тебе перевод в первый бункер.

Паренек ойкнул и испуганно уставился на Ласа: первого бункера, находившегося ближе всего к южной границе долины, боялись все. И зеленые под самым носом – на улицу не высунешься, да и сам бункер не лучше: за малейшую провинность там сажали в карцер, за минутное опоздание на три дня лишали еды, а для поддержания дисциплины не чурались и телесных наказаний.

– И не говори потом, что я тебя не предупреждал, - Лас едва заметно улыбнулся, а паренек нервно кивнул - то ли благодаря за совет, то ли соглашаясь со сказанным - и спешно направился к люку.

Лас дождался вечера, успел насчитать десяток летящих к северу грифонов и, убедившись, что нежданных гостей сегодня больше не будет, спустился в подвал, накрепко закрыл за собой дверь и принялся осторожно разгребать сваленную у левой стены груду хлама.

* * *

Грифоны возвращались один за другим, делали круг над импровизированной смотровой площадкой, посылали на главный компьютер собранные за день данные и летели дальше на север – в пещеры, где их ждали сотни таких же, как они, железных собратьев.

Лаззиус сидел в кресле перед компьютером, блаженно вытянув ноги и не без удовольствия просматривая бегущие по монитору данные. Правильно сделал, что грифонов на программу частичной самостоятельности перевел. Справляются птички, не подводят: бомбы бросают аккуратно, не слишком много и больше для устрашения, нежели для дела. Оно и правильно, ведь ему что нужно? Припугнуть и заставить подчиниться, а не перебить всех выживших до единого. Иначе – кто потом на него работать будет? Впрочем, программу всё же не мешало немного подправить – чуть уменьшить количество бомб, сбрасываемых на шестой бункер. А то мало ли.

Лаззиус зябко поежился, дотянулся до соседнего кресла и сдернул его то, что радовало его всю последнюю неделю – длинную мантию нежнейшего алого бархата. Глупость, конечно, ребячество, но какое удовольствие. Накинешь такую красоту на плечи и сразу себя другим чувствуешь. И выше, и сильнее, и значительнее.

Укутавшись в мантию, Лаззиус дотянулся до транслятора и щелкнул тумблером – над долиной разнесся громоподобный призыв:

– Подчинитесь мне, и я защищу вас от опасности с юга! Откажитесь от борьбы и обретите спокойную жизнь. Живите, работайте, растите детей! Подчинитесь!

Лаззиус улыбнулся и перевел взгляд на полку, где среди книг ютилась небольшая, с ладонь, фигурка черного грифона. Именно благодаря ей и еще паре опытных образцов ему удалось добиться всего, что он имел сейчас и чем планировал завладеть в будущем.

* * *

Утром следующего дня работа в шестом бункере бурлила сильнее обычного – на ремонт потрескавшегося свода были брошены все силы. И дело было не в радиации, которая, по словам местных специалистов, уже основательно спала, а в красной пыли, что безостановочно сыпалась сквозь щели и один за другим выводила из строя приборы, которые здесь берегли как зеницу ока.

А к обеду, когда донельзя уставший от беготни Лас только-только собирался чуток передохнуть, в конце коридора показались майор О'Рэйли и мальчишка, которого днем раньше привел лейтенант Коули.

– О, Лас! Как ты кстати! – майор улыбнулся. – Поди сюда! Значит так, слушай и запоминай. Сейчас возьмешь этого мальчика и отведешь его в медицинский отсек. Пусть ему Гувер чип поставит. А когда закончите, ты его обратно ко мне приведи – проверим, как эта машинка работает. Все понял?

– Понял, - уборщик опустил взгляд и затеребил бородку. – Лас всё понял.

– Вот и хорошо. – майор легонько подтолкнул мальчишку вперед. – Иди, Джес. И не бойся – это не больно.

Медицинский отсек располагался на нижнем уровне бункера и Ласу с мальчишкой пришлось спуститься по лестнице. Оттуда до кабинета Гувера было не больше пятидесяти метров по коридору, но Лас и Джес простояли на ступеньках еще добрых десять минут, дожидаясь пока четверо рядовых разберутся, как повернуть и втащить на лестницу огромный лист железа, которым, по их словам, майор приказал заделывать дыры в своде бункера. Лист занимал практически весь коридор, противно скреб по потолку, оставляя на нем глубокие зазубренные царапины, но тащившие его рядовые не унывали и даже перебрасывались шуточками.

– А у вас тут ничего, весело, - Джес улыбнулся. – Слушайте, а правда, что этот чип самосознание повышает?

Лас кисло улыбнулся: чипы имплантировали всем, кто попадал в любой из пятнадцати бункеров. Небольшая металлическая капсула вшивалась в висок, мутно просвечивая сквозь кожу и постоянно посылая импульсы, снижавшие чувство усталости. Эта неестественная бодрость почему-то именовалась повышением самосознания: стандартный рабочий день был увеличен до пятнадцати часов, но от трудившихся в бункере военных и гражданских не поступало ни единой жалобы.

Лас вздохнул, думая, как лучше ответить мальчишке, как вдруг один из рядовых, тащивших железный лист, бросил ношу, подхватил стоявшую в углу доску, разбежался и с диким криком принялся охаживать ей своих товарищей. Те мигом отпустили лист и кинулись врассыпную. Обезумевший солдат рванул за одним из них – к счастью, в противоположную от Ласа и Джеса сторону.

– Ч-чего это он? – заикаясь, спросил мальчишка, когда Лас втащил его в комнату, оказавшуюся за первой попавшейся дверью.

– П-побочный эффект. От чипа. – отдышавшись, попытался объяснить уборщик. –Шел человек, никого не трогал, а тут оп – и готов с кулаками накинуться. Впрочем, - Лас угадал невысказанную мальчишкой мысль, - отказаться от чипа тоже нельзя: в южный бункер сошлют. А там зеленые.

Дождавшись, пока доктор Гувер поставит Джесу чип, Лас подхватил еще чуть пошатывающегося от наркоза пацана под руку и поволок за собой. Чтобы срезать путь, Лас решил пройти через кухню. Другим бы за это основательно попало, но Лас был дружен с поваром – низеньким, круглым человечком, умудрявшимся каждый раз готовить что-то новое из имеющихся трех видов консервов и не упускавшим шанса рассказать тихоне-уборщику что-нибудь из своей богатой на события жизни.

Когда до выхода из кухни оставалось не более двух метров, из подсобки выглянула рыжая девчонка чуть постарше Джеса. На девчонке была короткая кожаная юбка, донельзя заношенный белый свитер и ярко-фиолетовые гольфы, один из которых спускался до щиколотки, а второй держался под коленкой только из-за перетягивавшей его толстой шерстяной нитки.

– Эй, стойте! – девчонка подскочила к ним и заговорщицким тоном поинтересовалась, - дурь нужна?

Лас промолчал, а Джес открыл было рот, да так и замер, удивленно разглядывая незнакомку.

– Да ты новенький! – девчонка хитро прищурилась. – Ну, давай знакомиться. Я Хэйли-Кью. Продаю местным шикарную дурь.

– А я Джес, - мальчишка сглотнул и, казалось, был готов вот-вот потерять голову. – Я… я… А что ты делаешь сегодня вечером?

Девчонка прыснула и в голос расхохоталась.

– Слышь, Лас, это он мне сейчас чего – свидание предлагает? Ну, ты, пацан, совсем чокнутый. Только-только в бункере появился, а уже под саму Хэйли-Кью колья подбиваешь. Ладно-ладно, не смущайся. Заведутся денежки, приходи, поговорим.

– Но я, вообще-то того, - Джес замялся, - н-не употребляю.

– Все так поначалу говорят, - девчонка покровительственно улыбнулась и подмигнула. – Вот мы пару недель подождем, а потом посмотрим, кто из нас прав был. Просто жизнь тут такая, что по-другому нельзя. У меня почти весь бункер затаривается. Вон только майор и этот, - Хэйли-Кью ткнула в Ласа, - ничего не берут. А зря.

Вечером, в четвертый раз убирая в кабинете майора, Лас устало оперся о край стола и ненароком смахнул на пол шариковую ручку. Подлая ручка, вместо того, чтобы остановиться на месте, покатилась по чуть наклонному полу в сторону небольшой комнатки, которую майор не использовал и за ненадобностью держал закрытой. Между полом и дверью в комнатку зияла щель – в нее-то и проскользнула злосчастная ручка.

Лас охнул – майор страшно не любил, когда кто-то трогал его вещи – и полез в карман, где лежала связка ключей от всех комнат верхнего уровня.

В комнатке было практически пусто – старый стол с десятком пыльных книг, шкаф без дверцы и продавленный кожаный диван. Под него-то и закатилась ручка. Порядком попыхтев, Лас наконец-то поймал беглянку и, стряхивая с колен клочья пыли, направился к двери. Но когда рука уборщика уже опустилась на дверную ручку, в кабинете майора послышались шаги, и Лас остановился.

– А ты уверен? – прозвучал голос майора. – Точно сработает?

– Точнее некуда, – ответил ему второй голос, в котором Лас признал Генри Галеба – начальника технического отдела. – Тут ведь все просто: грифоны подчиняются сигналу из-за реки. А этот прибор может на время сигнал перебить. Ненадолго – секунд на сорок-пятьдесят. Если успеем грифонов на наш сигнал перенастроить, считайте – дело в шляпе. Они вам и поля вскапывать начнут и, простите, носки стирать. Там еще кое-что подрегулировать надо, но через пару недель прибор будет полностью готов. Так что…

Генри перешел на шепот, а Лас сглотнул и почувствовал, как по позвоночнику бежит ледяная струйка пота. Две недели. Всего две недели.

Той ночью квадрат, где располагался шестой бункер бомбили сильнее обычного. Половина состава разбежалась кто куда, вторая половина злилась на первую, но больше всех был недоволен лейтенант Коули: он уже больше месяца обхаживал рыжеволосую Хэйли-Кью, и вот сегодня, когда она наконец согласилась зайти к нему «на чай», началась эта чертова бомбежка. Девчонка с визгами металась из одного угла комнаты в другой, и было яснее ясного, что с надеждами на жаркую ночь можно попрощаться еще на месяц.

* * *

Лаззиус сидел перед монитором, неумело заматывал кровоточащую голень бинтом и злился на всех – на себя, на грифонов и, в первую очередь, на людей, по чьей милости, он теперь вынужден превратиться в хромого.

Ах, люди-люди! Зачем вы так? Ведь я каждый день посылаю вам сообщения, каждый день предлагаю помощь и спокойную жизнь, добра вам желаю, а вы…ну что вам стоит подчиниться? Всего одна радиограмма от глав бункеров с сообщением о капитуляции, и в долине воцарится мир: мои грифоны отгонят зеленых тварей обратно за южные горы, а вы сможете мирно трудиться на полях: на благо себя и своего спасителя – великого Лаззиуса, которому всего-то и нужно, что ваша покорность, небольшой оброк и чуточка славы – пару памятников, письма от благодарных жителей да десяток улиц, переименованных в честь того, кто принес в долину долгожданный покой.

Задумавшись о грядущей славе, Лаззиус отвлекся и зашипел от боли – край слишком сильно натянутого бинта впился в ногу как раз там, где выпущенная с земли пуля выдрала целую полосу мяса. А всё почему? Потому, что волею судеб великий Лаззиус попал в число тех, чьи чипы периодически доводили носящих их людей до состояния неуправляемого бешенства.

Лаззиус поморщился, вспоминая, как он в алой мантии пешком дотопал до пещер с грифонами, как взгромоздился на одного из них и с воинственными криками полетел громить бункеры. Полетел и пришел в себя только, когда в ногу попала эта злосчастная пуля.

А ведь когда-то давно, сразу после взрыва, он, Лаззиус, был там, среди людей, на страшной южной станции, и – Боже, какая глупость – позволил вживить себе в висок этот чертов чип. Но людям с первой станции не были нужны его гениальные технические идеи, и он бежал. Бежал, чтобы засесть здесь, за рекой, и донести до недальновидных выживших свою идею о добре и надежности.

* * *

В наполовину опустевшем шестом бункере царила суматоха: из первого и второго бункеров одно за другим шли сообщение о нашествии зеленых. Полчаса спустя первый бункер замолчал – лишь изредка эфир тревожили странные чавкающие звуки, от которых мороз продирал по коже. Второй бункер просил помощи, но помогать никто не спешил: как показывал опыт, наевшиеся зеленые частенько уползали обратно в горы, а надеяться на то, что в первом бункере остался хоть кто-нибудь живой, уже не приходилось.

Майор О'Рэйли нервно передернул плечами, вспоминая тот единственный (и, слава Богу, что единственный) раз, когда ему довелось видеть зеленых. Больше похожие на вынутую из раковины улитку, зеленые достигали добрых полутора метров в длину, поразительно быстро передвигались, а из кулинарных изысков предпочитали человечину.

Наткнуться на зеленых майору «повезло», когда он, с двумя капитанами, совершал плановый объезд южной части города. Отойдя по нужде к соседнему дому, майор вернулся буквально через минуту, но уже тогда от одного из капитанов не осталось ровным счетом ничего, а второго – Соммерса – медленно втягивал в себя один из зеленых. Втягивал неторопливо – через бок, раньше казавшийся цельным.

«Хаммер» завелся с полуоборота - именно это и спасло жизнь майору. Зеленые преследовали машину еще добрых пару километров и отстали только у моста, а майор с тех пор почти каждую ночь просыпался в холодном поту – ему виделся целый круг зеленых тварей и восседающий на одной из них капитан Соммерс.

* * *

Лаззиус ждал утра, баюкал простреленную ногу и вспоминал события пятилетней давности. Именно тогда, его, Лаззиуса, гений создал первого грифона – небольшую игрушку из темного, почти черного металла. Впрочем, металлом тот состав можно было назвать лишь с натяжкой. Плотный и непроницаемый для света, когда грифон находился в сложенном состоянии, материал начинал вытягиваться и приобретать прозрачность, когда зверушка, получив нужный импульс, принималась превращаться из изящной статуэтки в огромную, несущую смерть машину.

На производство первых трех грифонов у Лаззиуса ушли все сбережения, и ему, великому ученому и изобретателю, пришлось снизойти до поисков спонсора.

Впрочем, спонсор нашелся быстро. Через неделю после начала поисков, в дверь Лаззиуса позвонил высокий тучный человек со смешными тонкими усиками, оказавшийся главой крупнейшей в их регионе промышленной корпорации. Господин Каленгер сначала внимательно слушал объяснения Лаззиуса и прикидывал, какие прибыли может принести продажа таких боевых машин, как грифоны, а потом и вовсе вошел в азарт и предложил весьма кругленькую сумму – за идею и за то, что Лаззиус будет руководить постройкой поточной линии и следить за процессом производства. И Лаззиус согласился – тем более, что всё шло ровно так, как он планировал.

А когда за городом, в тайне от всех, был построен огромный подземный производственный комплекс, и с поточной линии начали сходить первые грифоны, Лаззиус позвонил Каленгеру и потребовал доставить в цех непомерно большой запас сплава, из которого изготавливались крылатые бестии. Каленгер поначалу возмутился, но на то Лаззиус и был Лаззиусом, чтобы без особого труда улаживать подобные разногласия: десять минут разговора - и дело в шляпе.

А через день после того, как на фабрику доставили требуемые материалы, Каленгер приехал на испытания. Стоя посреди пустыря, он с восхищением наблюдал, как, подчиняясь командам изобретателя, исполинский грифон кружит над пустырем, то камнем падая вниз, то вновь взмывая вверх, а то предельно точно попадая в отмеченную на земле цель импровизированной бомбой – полым алюминиевым цилиндром, изготовленным на фабрике специально для этого случая.

– Ну, брат, порадовал! – Каленгер сердечно похлопал Лаззиуса по плечу и улыбнулся, - ох, и заживем мы с тобой теперь!

– Заживем, - согласился Лаззиус и как бы ненароком уточнил, – а вы точно никому о нашем проекте не говорили?

– Не, никому, - засмеялся Каленгер, - ни управленцам моим, ни друзьям. Даже жене ни полсловечка не сказал! Во сюрприз-то будет!

– Будет. - Лаззиус на мгновение замолк, потом повернулся к грифону, поднес к губам миниатюрный передатчик и, ухмыльнувшись, вполголоса скомандовал, - уничтожить!

Каленгер так и не успел ничего понять: миг - и на него с размаху опустилась исполинская грифонья лапа. А пять минут спустя Лаззиус, которому теперь досталась мощнейшая фабрика и полугодовой запас материалов, блаженно щурился на заходящее солнце и вполглаза наблюдал, как грифон легко забрасывает крошащейся землей яму, в которой теперь покоились останки одного слишком доверчивого бизнесмена.

* * *

В то утро все сторонились майора О'Рэйли – начальник и в самом деле был не в духе, и тому были весьма основательные причины: уже несколько часов не отзывался второй бункер, дурёха Хэйли-Кью умудрилась устроить пожар на кухне – выгорели и без того весьма небольшие запасы круп, а четверо караульных на западном входе в бункер докурились до того, что принялись штык-ножами вырезать друг у друга чипы. Наткнувшийся на них капитан мигом поднял тревогу, но, несмотря на все старания доктора Гувера, откачать удалось только одного.

Дверь в кабинет майора открылась, выпуская в коридор красного лейтенанта Коули, которому, кажется, тоже досталось на орехи. Лейтенант дошел до люка и чертыхнулся, увидев, как по погнутой железной лесенке вниз спускается Лас.

– Не понял?! Это ты только что из дому, что ли? – лейтенант, кажется, был даже рад возможности сорвать на ком-нибудь накопившийся гнев. – В черепахи записался, да? Быстрее ногами перебирать не можешь?!!

– Б-больно, - хрипло пожаловался Лас и опустил взгляд. – Только из дому вышел, в канализацию спустился, а свод ка-а-ак затрещит, камни ка-а-ак посыплются! Едва отскочить успел – и то ногу придавило, насилу вытащил.

– Ну, ладно, - лейтенант решил сменить гнев на милость. – Ты давай за работу принимайся, а то после вчерашней бомбежки опять пыли насыпалось – хоть пляж открывай. И к Гуверу зайди. Пусть он ногу посмотрит – а то мало ли что.

Лас кивнул, но к доктору не пошел, а сразу принялся за дело – пыли и в самом деле было предостаточно.

В тот день все работали на износ – осеннее солнце давно опустилось за горизонт, а бункер жужжал как улей: люди с озабоченным видом сновали по коридорам, что-то чинили и чистили, о чем-то докладывали начальству и бежали получать новые сообщения из соседних бункеров.

А когда Лас домывал полы на нижнем уровне, до него донеслись приглушенные обрывки разговора. На цыпочках дойдя до того места, где коридор сворачивал вправо, Лас вжался в стенку и перестал дышать.

– … а не ты ли мне вчера про две недели толковал? – в голосе майора слышалось сомнение.

– Я. – согласился Галеб. – Но тут, понимаешь, какая штука. Я-то вчера думал, что грифонов с большого расстояния доставать придется, а транслятор у нас не настолько мощный. А сегодня – такие новости, что всё кувырком. Есть тут один малец, Джесом зовут. Он у нас недавно, во все нос сует – интересно ему, видите ли. Вот он от любопытства вчера к речке и сбежал. А как вернулся, руками размахивает – говорит, гулял и на гнездо грифонов наткнулся. В пещере они сидят. За излучиной. Их там – как кур на насесте, хоть голыми руками бери. Вот мы и подумали: надо транслятор на вертолет установить, а вертолет тихонечко к той пещере подогнать. А там - тумблером «щелк», и все грифоны наши.

– Совсем обалдел! – майор даже фыркнул от возмущения. – Ты сам подумай: ну как я на такое согласиться могу? Вертолет у нас один на четыре бункера, и если мы его сейчас угробим, с нами, знаешь, что сделают? А ведь мы даже понятия не имеем, против кого идем. Поди его разбери, кто там, за речкой сидит. Может, там сотня человек, а может – тысяча. Так что, извини, друг, но никаких вертолетов.

– Не вопрос, – в голосе Галеба послышались мрачные нотки, - только раз ты так своими людьми дорожишь, то пойди к ним прямо сейчас и расскажи, что продуктов у нас осталось на две недели, а боеприпасов – дай Бог, чтоб дней на пять. И что скоро им нечем будет отстреливаться от грифонов, а потом они с голоду сами на поверхность полезут. А там их зеленые ждать будут. И тоже не для того, чтобы трубку мира раскурить. Чуешь, к чему клоню?

Майор О'Рэйли помолчал, тяжело вздохнул и, сдаваясь, спросил:

– Во сколько вертолет поднимать будешь?

– В полночь. К этому времени наши пташки домой, в гнездо вернутся. Там мы их и накроем. Главное, сейчас людей послать крышку люка хорошенько очистить да смазать, а то сдается мне – там в щели столько пыли набилось, что не разойдутся створки - застрянет наш вертолет под землей.

– Делай, как знаешь. А чтобы люк отдраить, Ласа позови. Лучше него никто не справится.

Лас метнул взгляд на висевшие над лестницей часы и похолодел – до полуночи оставалось чуть более двух часов.

Стараясь не шуметь, он прокрался на верхний уровень, стараясь не торопиться, прошел по коридору, с деланной ленцой пожелал караульным спокойной ночи и устало полез в люк. Но стоило ногам нащупать дно, как Лас вовсю припустил по вонючей жиже, припадая на левую ногу и шипя от боли.

Ворвавшись в подвал полуразрушенного дома, откуда он недавно с таким трудом выпроводил недотепу-рядового, Лас принялся раскидывать возвышавшуюся у стены груду хлама, а когда с этим было покончено, в стене обнаружилась небольшая деревянная дверь. От нее, все время забирая вправо и вниз, шел подземный ход – грубо сколоченные опоры поскрипывали и отдавали сыростью, а под ногами то и дело прошмыгивали крысы. Но сейчас Ласу было не до них.

Но вот впереди замелькал нежный голубоватый свет, и Лас выскочил в гулкий сводчатый зал с десятком компьютеров.

На ходу отклеивая с подбородка фальшивую козлиную бородку, Лас плюхнулся в кресло перед компьютером, автоматически натянул на плечи любимую алую мантию и окончательно преобразился, в секунду превратившись из сутулого неумехи Ласа в умного и властного Лаззиуса. Пальцы привычно забегали по клавишам, и вскоре всё было готово - над долиной висели сотни готовых к атаке грифонов, а часы показывали пять минут до полуночи.

Лаззиус поднялся с кресла, вышел на вырубленный в скале балкон и усмехнулся, глядя на наполнившую воздух крылатую армаду:

– Я желаю вам добра, люди. Подчинитесь, пока не поздно.