Горностай
№287 "Терапия отчаяния*"

Над зданием больницы кружились, издавая надсадные трескучие крики, орлы. Они словно выжидали удобного момента. Одна из птиц не выдержала и ринулась вниз – крылья плотно прижаты к вытянувшему в струну телу, хвостовое оперение сжалось в иглу. Стремительный бросок прервал луч лазера – врезавшись в орла, он заставил вспыхнуть перья. Птица издала отчаянный вопль и, разбросав горящие крылья, закувыркалась вниз.

Доктор Макс Дрейлинг оценил меткость стрелка. И в очередной раз порадовался, что Тед здесь, с ними. Хотя как врач он был категорически против присутствия на Весне посторонних. Но как же сейчас нужны свободные руки. Ладно, хватит таращиться на птиц и кедры.

На Весне кедров, конечно, не было. Зато осталась неизбывная привычка землян давать всему чужому и новому родные названия. Вот и получалось, что странные деревья, большие похожие на огромные одуванчики, стали кедрами, смешные плоские зверьки, роющие длинные ходы в полях, прозвались сусликами, а большие птицы с крупными, загнутыми клювами и стреловидными крыльями – орлами.

Он шагнул с балкона в тесно заставленный кабинет, устало посмотрел на ворох распечаток и диаграмм. Скоро в них не будет нужды.

Корабль, привезший его сюда, только сегодня покинул орбиту – хотя улететь должен был еще месяц назад. С борта шла аналитика, рекомендации, схожие случаи… Все, что могла дать дальняя связь. Сигнал бедствия был отправлен, и, уже скорее всего, собирается спасательная команда. Только при смертности, которая есть сейчас, через полгода – расчетное время прибытия – спасать уже будет некого.

После трехгодичной вахты под куполами иридиевых поселений любой вариант продолжения карьеры представлялся заманчивой прогулкой. Поэтому, когда Макс заходил на борт «Прометея», будущая поездка казалась ему необременительным приключением – сиди, строчи отчеты о жизни колонии, в свободное время можно выбираться на свежий воздух – пострелять уток, или что у них там летает. Да и ехать в компании будущих поселенцев было приятно – в конце концов, им предстояло вместе жить целый год его врачебной службы, и все спешили завязать знакомство с молодым врачом.

Успешная высадка не поколебала его уверенности в благополучии завтрашнего дня, хотя Макс всегда считал, что безоблачное начало чревато проблемами в будущем. Даже побочных эффектов от долгого - шутка ли, шесть месяцев полета - пребывания в закрытом пространстве, которых он так опасался, не было.

Первый пациент у него появился через месяц после прилета. Аккурат, когда челнок, курсировавший между Весной и бортом «Прометея», завершил последний рейс, привезя оставшиеся контейнеры с грузом. Местные жители вообще старались не обременять Макса проблемами – вывихи и даже переломы они умудрялись лечить своими силами, хотя квалификация местных врачей больше напоминала знахарство – припарки из коры, растирание настойками и кровопускание.

Болезнь молодого колониста вызвала недоумение: жар, озноб, сильная, до судорог, головная боль. И – все. Сняв острый приступ и понизив жар, Макс оставил пациента в удовлетворительном состоянии. А через два часа температура поднялась снова. И больше не опускалась. Пока парень, мучимый третьи сутки подряд судорогами, не умер.

Опрос местного населения ничего не дал. Весна – самая молодая колония. Поселенцы прибыли развивать аграрную цивилизацию и вот уже около пятидесяти лет успешно воплощали свою мечту в жизнь. Самыми большими проблемами у них были травмы и отравления. Изредка простужались. Ну и осложнения во время родов – специализация доктора Дрейлинга.

На следующий день подобные симптомы обнаружились еще у троих поселенцев. Одного до медстанции не уже довезли. И тогда врач забил тревогу.

В поселении и прилегающих фермах был немедленно объявлен карантин. А Макс засел за работу. Уже тогда стало ясно, что причина хвори - неизвестный возбудитель, возможно, вирус. Откуда он взялся и как распространился – оставалось загадкой. Можно было предположить, что его привезли с Земли, но ничего похожего на известные болезни выявить не удалось.

Макс накинул куртку, надел на лицо повязку и вышел на улицу. Сначала жители хоронили покойников, но врач заставил кремировать трупы. Мелкие подземные зверьки, шустрые проныры, могли растащить вирус по черт-те какой территории. И сейчас мертвых оттаскивали к медицинскому блоку – мини-крематорий, предназначенный для экстренных случаев, работал без перерыва. А над телами кружились орлы.

Тед его встретил ухмылкой:

— Славно поохотился, – приветственно помахал бластером.

— Да я вижу.

— Ты бы выспался, док.

— На том свете отоспимся, - Макс хмыкнул, потрепал Теда по плечу и направился в поселок.

«Медвежонка» Тедди Макс считал талисманом. Тед Грегори был «отказником». Когда капитан на «Прометее» объявил карантин, и стало ясно, что помощь придет не раньше, чем через шесть месяцев, Тед подписал отказ от претензий и по своей воле покинул борт, записавшись в добровольные спасатели. Спокойный, высоченный увалень на космолете выполнял обязанности помощника механика, а сейчас он занимался тем, что возил из поселения трупы и сжигал их. Ну и отпугивал птиц по мере сил.

Макс сопротивлялся приезду «Медвежоенка» так же сильно, как сейчас радовался, что тот оказался на Весне. И очень надеялся, что ему не придется хоронить и Теда.

Места на планете было много, поэтому строились поселенцы с размахом - с большими дворами и широкими, катанными дорогами. Над крышами полз сизый дым. Макс присмотрелся: так и есть, люди последовали его совету и жгли амбары - вместе с зерном и местными сусликами. Хорошо, что здесь не прижились ни земные кошки, ни собаки. Вид мертвых тел ожесточил его, а вот страдания от болезни какой-нибудь животины, скорее всего, плохо бы сказались на психике. В красках представил себе тощую собаку с облезлыми боками и поджатым животом, скулящую от ужаса – и смахнул выступившие слезы. Твою мать. Этого еще не хватало. Встряхнулся, отбрасывая неуместные галлюцинации, зло зашагал вперед. Чудовищно хотелось пить, пыль и гарь ели глаза, спину ломило.

Колонизация оказалась слишком тяжелым испытанием для человечества. В порыве исследовательского энтузиазма и в надежде на получение скорой отдачи было освоено сразу восемь планет земного типа. На семи из них поселения уже погибли. Весна - последняя.

На Гидре, старейшем поселении, воздействие радиации привело к бесплодию, и колония просто вымерла. Последних жителей вывезли еще восемьдесят лет назад, до рождения Макса. На Чайке пустынные смерчи раз за разом уничтожали посевы, и люди обессилели в сражениях со стихией. Жителей Виверны выкосила неизвестная болезнь… Теперь пришел черед Весны. Вселенная словно боролась с распространением человечества, выталкивала прочь чужеродные организмы, всеми силами противилась закреплению людей на других планетах. Космический порыв закончился бесславным пшиком.

Сейчас Макс выступал невольным свидетелем последней попытки людей вырвать себе место под чужим солнцем. Симптоматика всегда была одинаковой, как у Карла, самого первого пациента - тогда он еще запоминал имена: высокая температура, головные боли до судорог, галлюцинации, остановка сердца, смерть.

Выстрел из дробовика прервал его размышления. К ногам грязно-серой тряпкой упало существо, аналогов которой в земной природе колонисты не нашли. Больше всего оно напоминало ската, которому вздумалось полетать. В полете псевдоперья отливали зеркальным блеском – и выглядел зверь довольно красивым, пока Макс не узнал, что это местный паразит-кровосос. Сам он только однажды подвергался нападению и до сих пор не забыл прикосновение влажного сосущего органа. Место «укуса» потом еще дня два зудело. Поселенцы изрядно недолюбливали этих пронырливых тварей, и доказательство тому валялось под ногами.

— Канальи.

Макс узнал Стэна Бишопа - одного из лидеров поселения.

— Совсем житья от них не стало, хоть что ты делай. Чуют, видать, больных. У вас там не летают?

— Летают. Да толку? В медблок им не попасть, а мертвые их не интересуют. Вот орлы…

— Эти да, – Стэн приподнял маску и с ожесточением сплюнул. – С утра жжем. Вот уж не думал…

Он тяжело оперся на винтовку.

Стэна можно было понять – сейчас он собственными руками губил дело всей жизни. Это подкашивало и его, и людей настолько, что Макс видел в глазах окружающих пустоту – еще немного, и они лягут умирать на порогах своих домов.

Когда Макс закончил обходить поселение, он едва стоял на ногах от усталости. Сложнее всего объяснить семьям, находящимся в карантине, почему им нельзя видеться с заболевшими родными и теми, кто помогал Максу в медцентре. Динамика смертей была чудовищная. За месяц погибло пятьсот человек - четверть населения колонии. Умирало восемь человек из десяти заболевших. И что самое плохое, у выживших не оказывалось иммунитета к неизвестному вирусу: люди заболевали по второму разу. Самому впору в пыль ложиться.

Макс все же дотащился до дома. И только падая на кровать, понял, что означает эта раздражающая, ноющая боль в позвоночнике, озноб, периодически сотрясавший тело. Он тоже заболел. Все, что происходило дальше, казалось отголоском детского кошмара – из тумана выплывала искривленная фигура Теда, грохотавшая незнакомыми словами словно в бочку, чьи-то руки поднимали его, обтирали, вливали сквозь стиснутые зубы горькие настойки, меняли мокрое белье. А потом сознание снова проваливалось в темноту, где его терзала боль.

Он очнулся, когда лучи заходящего солнца бросили на комнату тени. Кровать под ним словно вращалась, напоминая о молодых годах и неумеренных алкогольных возлияниях студентов-медиков. Двигаться совершенно не хотелось. Он пощупал себе пульс. В норме. Это означало одно – кризис прошел. Он умудрился не умереть. Просто везунчик. С таким счастьем – и на свободе. До сих пор оставалось загадкой, почему выживали те двадцать процентов заболевших. Никакой системы. Это были и мужчины, и женщины, и дети. Старые и молодые. Болевшие простудными заболеваниями и избежавшие их. Надо подниматься и приниматься за работу. Макс глянул на плазменные часы. Две недели. Две бесценные недели, когда он валялся, а вокруг умирали люди.

Два раза падал, прежде чем, крепко уцепившись за стену, направиться к выходу. На пути попалась испуганная девушка – кажется, из переболевших в поселке, потеряла мужа и маленького сына, а сейчас помогала в медцентре.

— Тед? – самому себе голос показался отвратительно жалобным.

Лицо девушки неожиданно сморщилось.

Макс тихо сполз по стене. И так слабо державшие ноги отказались ему повиноваться.

— Когда? – губы едва шевелились, но она поняла.

— Два часа назад. Думали, выкарабкается. Такой большой. Сильный.

Заплакала тихо, без слез. Наверное, надо было ее как-то ободрить. Но сил не осталось. Макс полчаса шел до площадки крематория. Трупы лежали ровными рядами, ожидая своей очереди на сожжение. Макс нашел взглядом Теда. Глупо, наверное, бдить над мертвым телом. Но это единственное, что он мог сделать для человека, ставшего его другом. Он сгорбился на поваленном железобетонном блоке и опустил голову.

Неприятные крики орлов разбудили его, заставив дернуться. Кто-то из сотрудников медцентра предусмотрительно растянул сетку с электрошоком, и глупые птицы бились об нее, высекая в ночи синие искры. Виски ломило, в горле пересохло. Макс попытался встать, но не удержался на ногах - земля понеслась ему навстречу и больно ударила по подбородку.

Когда поднял голову, то даже не увидел, а почувствовал среди мертвых тел шевеление – какая-то не в меру умная тварь все же проникла под сетку и сейчас, видимо, настроилась поужинать. Макс попытался сфокусировать взгляд. Конечно. Он мог бы догадаться. Проклятые упыри всегда были слишком хитрыми – в отличие от их незадачливых сородичей, атаковавших цель напролом. Отсюда, снизу, хорошо видно, что сетка не до конца прикрывает мертвые тела: от земли до ее края примерно полметра – достаточно, чтобы пролезть хоть и немаленькому, но юркому и гибкому скату.

Макса охватило бешенство на бессловесную тварь, оседлавшую спину его друга. Захотелось сбросить паразита, растоптать его, разорвать в клочья. И только через несколько секунд, когда перед глазами перестали плясать красные пятна, до Макса дошла одна очень простая мысль – «скаты» не пируют на мертвечине.

Он смотрел в застывшие бусинки-зрачки, затаив дыхание. Серые крылья в свете фонарей отливали розовым - цветом поглощенной пищи. Они пульсировали и сокращались, слегка хлопая. Макс чувствовал, как они гонят воздух. А потом раздался кашель – надрывный и натужный, словно у кого-то в глотке застрял жернов, на пропажу которого не так давно жаловался мельник.

Откуда только взялись силы. Макс подскочил и бросился к пульту, отключающему подачу энергии на сетку. Привалившись спиной к пластобетонной стене, он облегченно выдохнул - успел. Потому что Тед, поднимаясь, немедленно приложился головой о растянутую защиту. Когда Макс вытащил его из ровных рядов покойников, оба не могли стоять на ногах. Скат сидел на плечах у Теда тихо, лишь настороженно зыркал по сторонам и глухо постукивал Теда по спине хвостом. Макс осторожно отвел волосы друга с шеи и посмотрел на приклеившуюся к нижней части шеи плотную присоску. Она пульсировала, а под ее покровом двигались тонкие мышцы, медленно потягивая кровь. Кожа Теда вокруг присоски покраснела и выглядела слегка воспалившейся.

Когда они добрались до медблока, у Макса только и хватило сил оторвать паразита от друга да поместить в сетчатую клеть для образцов растений. А потом рухнул на кровать и мгновенно уснул.

Утром, когда выздоровевший Тед восстанавливался от обильной кровопотери, Макс засел за проверку. Догадка, забрезжившая в его голове, когда он увидел пирующего ската, превратилась в железную уверенность. Опрос пятнадцати выздоровевших – тех, до кого Макс смог добраться в то утро – показал, что всех их в свое время, раньше или позже, кусали скаты. Причем выявилась определенная зависимость от времени нападения и тяжести протекания заболевания – чем ближе к моменту заражения был укушен человек, тем легче переносился неизвестный вирус.

И Макс решительно настроил медицинского робота на синтез искусственной крови. Ее понадобится много. Очень много. А пока взял клетку со скатом и пошел по койкам с детьми.

Через два месяца, когда эпидемия была ликвидирована, друзья стояли на балконе медблока и смотрели на сворачивающиеся кроны кедров.

— И все же талисман. Если бы не могучее телосложение, вряд ли бы тебе удалось выжить. А значит – привлечь внимание этого ската.

. Скаты за плечами напоминали причудливые серебристо-розовые опахала, а издалека казалось, что у людей растут крылья. Прозвенел таймер, и Макс с усилием оторвал от себя существо – до сих пор так и не удалось научиться нормально контролировать процесс кормления. Но его слюна впрыскивала секрет, подавляющий действие вируса, а значит, были все шансы спасти колонию. И, может быть, на этот раз люди пройдут свое испытание.

——————————

* Терапия отчаяния - афизиологичная терапия, применяемая в тех случаях, когда все возможные способы курации исчерпали себя, и риск летального исхода превышает риски возможных осложнений.