Дэн Шорин
№300 "Вино и четки"

Каждый толковый оруженосец рано или поздно становится рыцарем.

Эту истину Ян любил повторять, выскребая лошадь сэра Филиппа де Фортье. Кобыла имела дурной нрав – каждый раз, когда Ян брал в руки скребок, она норовила укусить юношу и не успокаивалась, пока не получала по носу. После этого лошадь долго дулась, но позволяла привести себя в порядок, а в конце этой утомительной процедуры презрительно шипела.

Ян был четвертым сыном польского пана. Вовремя сообразив, что наследство ему не светит, Ян избрал карьеру рыцаря. Он напросился пять лет назад в оруженосцы к сэру Филиппу, возвращавшемуся в то время из Иерусалима. За прошедшие годы, Ян превратился из тощего мальчугана в мускулистого юношу, который не чурался грязной работы, всегда улыбался и имел потрясающий успех у девушек.

Умка вошла на конюшню, когда Ян уже закончил работу. Она молча, чисто с кошачьей грацией, остановилась около ноги юноши и потерлась загривком о коленку. Сэра Филиппа Умка не любила, а вот юноша подкармливал мохнатую бестию, посему к Яну она относилась благосклонно. Сейчас кошка была сыта и хрипло мурлыкала, наслаждаясь жизнью.

– Воркуешь? – Ян провел широкой ладонью по кошачьей спине. – Житьё дюже сладкое?

Треск, исходящий от Умки сразу же усилился, словно кошка поняла, о чем идёт речь.

– Мышей бы ловила, рудая!

Кошка стремительно выскочила за ворота конюшни, а через минуту так же шустро вернулась обратно с дохлой мышью в пасти. Судя по запаху, грызун был пойман и умерщвлен дня два назад. Однако факт налицо – кошка заслуживала поощрения. Ян снял с крюка туесок с обедом и скормил Умке добрый шмат чесночной колбасы. Несмотря на сытость, кошка от угощения не отказалась – не той масти тварь, чтобы своё упустить. Расправившись с колбасой, кошка с гордой осанкой покинула конюшню. Ян усмехнулся и отправился вслед за ней – узнать, не нужно ли чего сэру Филиппу.

Филипп де Фортье был религиозен. Он мог часами сидеть в кресле, перебирая чётки, и раз за разом повторять «Ave Maria». Рядом с ним на столе всегда стоял кувшин вина, из которого сэр Филипп походя утолял жажду. Обычно уже к обеду походка рыцаря приобретала волнообразность, свойственную лишь морякам и завсегдатаем питейных заведений, а ближе к вечеру сей достойный муж, как правило, засыпал, опрокинувшись лицом на стол.

Сегодня Филипп де Фортье был не в духе. Не успел Ян открыть дверь, тут же над головой оруженосца раздался грохот бьющейся керамики. Осколки кувшина – разумеется, пустого – просыпались Яну за пазуху. Оруженосец гневно встряхнул шевелюрой, но тут же спрятал раздражение за услужливой маской.

– Где тебя носит, бездельник?! – прогрохотал голос рыцаря. – Клянусь Девой Марией, если ты ещё раз оставишь меня без вина – привяжу за ноги к лошади и протащу по всей округе.

– Сэр Филипп, вы завтра приглашены на королевскую охоту, разумею, недобро вам сегодня напиваться.

– Меня не волнует, что ты думаешь! – взгляд рыцаря сверлил юношу. – Я хочу вино, и ты мне его сейчас принесёшь!

Спорить с раздраженным наставником – себе дороже, поэтому Ян коротко кивнул и выскользнул из комнаты. Оруженосец давно привык к выкрутасам сэра Филиппа; юноша был достаточно умен, чтобы, осознавая несправедливость происходящего, не роптать, а терпеливо дожидаться своего часа. Возможно, в молодости Филипп де Фортье был другим – честным и справедливым, но сейчас он казался просто мелочным мстительным пьяницей. Ян в очередной раз дал зарок, что, став рыцарем, он не повторит судьбы сэра Филиппа. Ни за что!

Ана была весёлой общительной девушкой, улыбка не сходила с её лица. Когда Ян зашёл на кухню, Ана была захвачена процессом выпечки. Печение у неё выходило поджаристое, с золотистой корочкой. Порхая вокруг духовой плиты, она не просто пекла – творила. Наверное, похожее лицо было у Господа Бога, когда он создавал этот мир – красивое, одухотворённое, с задорными глазами и широкой улыбкой. Юноша остановился около двери, любуясь девушкой.

– Здравствуй, Янчик! – Ана танцующей походкой подошла к оруженосцу и клюнула его в щеку.

– Привет, Ань! – Ян попытался обнять девушку, но та грациозно увернулась, упорхнув обратно, к плите.

– Ты по делу, или просто на меня поглядеть?

– Так и глядел бы довеку… – простодушно соврал Ян.

– Да ну? – Ана кокетливо улыбнулась.

– Не сомневайся, – заверил девушку Ян. – Но ты отгадала – я по делу. Сэр рыцарь жаждет вина.

– Вина сэру рыцарю! – Ана упорхнула в кладовку, где длинными рядами стояли винные бочонки.

Ян незамедлительно последовал за девушкой, обхватил её за талию, притянул к себе. В самый последний момент, когда их губы уже должны были встретиться, девушка поднесла указательный палец к губам и выгнула спину:

– Ни!

Глаза Аны смеялись.

– Не бойся, – терпеливо произнес юноша, продолжая обнимать кухарку.

В этот момент на кухне что-то грохнуло. Воспользовавшись замешательством оруженосца, девушка выскользнула из объятий, схватила с полки первый попавшийся кувшин с вином и вручила его Яну.

– Держи.

Ян грустно улыбнулся и покинул кладовку. Причиной шума оказалась Умка – она сидела около расколотой крынки и, довольно урча, поедала сметану.

– Шельма рудая! – в сердцах произнес Ян и понёс вино рыцарю.

Филипп де Фортье не стал церемониться, как только Ян вошёл в комнату, он сразу выхватил кувшин из рук оруженосца и уверенно наполнил кружку.

– За королевскую охоту! – провозгласил рыцарь и сделал большой глоток.

В следующую секунду кружка с вином полетела в Яна.

– Ты что мне принёс, оболтус?! – громоподобный голос сэра Филиппа буквально парализовал оруженосца. – Я тебя спрашиваю, что ты мне принёс?!!

– Вино, – ответил Ян, не поднимая глаз.

– Это вино? – подозрительно тихо спросил рыцарь.

– Не ведаю, не пробовал, – спокойно ответил оруженосец.

– Пробуй! – сэр Филипп налил полкружки и протянул Яну.

Юноша сделал глоток. Вино было хорошим, но слегка кислило.

– Ну? Что это?

– Вино, – сказал юноша. – Сорта не назову, я не силён в винах.

– Это не вино, это уксус! – заорал во всю глотку рыцарь. – Вино не бывает таким кислым! Где ты взял эту гадость?

– Ана дала, – спокойно ответил юноша.

– Ведьма! Молодая красивая ведьма! Она тебя обворожила, да? Соблазнила, чтобы ты принёс мне вместо вина уксус? Да?

– Ей не надо было меня соблазнять, – медленно, как разговаривают с детьми, ответил Ян. – Я не пробовал вино, просто попросил кувшин. Она дала, я отнес его к вам, сэр Филипп.

Рыцарь пронизывающе посмотрел на оруженосца, потом поднял к небу указательный палец:

– Ведьма завтра сгорит на костре! Во славу Господа нашего!

Ян не беспокоился за Ану. На его памяти это был чуть ли не десятый раз, когда Филипп де Фортье спьяну записывал слуг в пособники дьявола. На следующий день следовали извинения, подкрепленные звонкой монетой. Челядь посмеивалась над сэром рыцарем, но существующий уклад устраивал всех, поэтому сор из избы не выносили.

– Как скажете, сэр Филипп, – склонил голову Ян.

– Иди! – рыцарь повелительно кивнул в сторону двери. – Я сам схожу за вином! А ты к завтрашней охоте приведи в порядок моего скакуна.

Ян вышел, с трудом сдерживая улыбку – сэр Филипп ездил верхом только на одной кобыле, назвать которую скакуном можно только с большого похмелья. И она была вычищена практически до блеска. Поэтому юноша отправился не на конюшню, а к себе на чердак, где, развалившись на свежем сене, он стал предаваться размышлениям.

Король для Яна был кумиром. Он казался юноше истиной в последней инстанции, первым из смертных, способным понять любого подданного. Визит монарха в эту богом забытую усадьбу Ян был склонен рассматривать как перст судьбы. Что король сделает Яна рыцарем сразу, юноша не верил. Такое бывает лишь в балладах спившихся менестрелей – в угоду собственной прихоти сюзерен никогда не отнимет у верного вассала оруженосца, даровав последнему рыцарское право. Но вот запомнить Яна король мог вполне, а потом, когда зеленый змий окончательно разделается с сэром Филиппом, это сослужит юноше хорошую службу.

В какой-то момент, когда вечер уже начал вступать в свои права и на небе загорелись мерцающие бусинки звезд, Ян заснул – крепко, сном праведника. Проснулся он только с первыми лучами солнца, когда в крестьянских хозяйствах запели остроголосые петухи, да с реки потянуло прохладой. Несмотря на раннюю пору, в усадьбе уже царило оживление – суетилась челядь, в предвкушении гона тявкали собаки, казалось, даже сами стены застыли в ожидании визита короля.

Процессия показалась только к полудню, когда багровое солнце грузно поднялось в зенит и сухая жара заполонила усадьбу. Улыбчивый бородатый мужчина лет сорока, уверенно держащийся в седле – такое первое впечатление произвел король на Яна. Монарх возглавлял колонну и совершенно не выглядел усталым. Он доброжелательно посмотрел на Филиппа де Фортье, и тот грузно преклонил колено.

– Ну что, рыцарь, принимай гостей!

Считается, что на охоту следует выходить с утра, когда ещё не спала роса, а живность не попряталась в укромные места, спасаясь от дневного зноя. Но Филипп де Фортье был не властен над временем, а монарх не собирался задерживаться в усадьбе, поэтому, наскоро перекусив и выпив молодого вина, охотники отправились на угодья. Ян довёл Филиппа де Фортье до лошади, рыцарь с видимым усилием вскарабкался в село, отпихнул оруженосца ногой. Ян долго смотрел, как сэр Филипп едет рядом с королем, и от несправедливости мироздания на глаза оруженосца наворачивались слёзы.

Охота – это развлечение для избранных и тяжкая работа для всех остальных. Его величество изволили травить волка, и Яну пришлось изрядно пометаться расставляя флажки, и поломать голову, как сделать, чтобы обложенный собаками хищник выскочил прямиком на охотников. А волчара попался матерый, он успел порвать двух собак и чуть не оторвался от своры, прежде чем оруженосцу удалось его переупрямить. В итоге измученный хищник выбежал на дорогу, по которой мчались охотники, и метко брошенный королем охотничий нож распластал его по земле. Сэр Филиппа к тому моменту едва держался на лошади – тут сказался и зной, и выпитое вино. Он подъехал к поверженному хищнику, и в тот же миг кобыла почуяла волка. Она задрожала всем телом, дико заржала и отпрыгнула вбок, лишая рыцаря точки опоры. Сэр Филипп де Фортье весьма неудачно упал на дорогу, когда Ян подбежал к рыцарю, тот был уже мертв – его шея была вывернута под неестественным углом. Мертвая рука, словно цепляясь за соломинку, сжимала четки. Юноша разжал пальцы рыцаря и бережно забрал реликвию.

– Вот до чего доводит пьянство, – брезгливо сказал король, который спешился, и присел рядом с Яном, разглядывая покойника. – Как звать тебя, отрок?

– Ян, - сухо ответил юноша.

– Встань на колени, Ян.

Оруженосец опустился на колени.

– Клянешься ли служить мне верой и правдой?

– Клянусь, – Ян проглотил слюну.

– Посвящаю тебя в рыцари, – буднично сообщил король и хлопнул юношу клинком по плечу. – Надеюсь, ты будешь лучшим рыцарем, чем Филипп. Не стой столбом, поехали в твое имение, охота себя исчерпала.

Каждая мечта рано или поздно исполняется. Толковый оруженосец становится рыцарем, бестолковый рыцарь превращается в прах. Ян ехал на лошади рядом с королем, а грудь его переполняло то щемящее чувство состоявшегося предназначения. Не напрасны были эти долгие годы, когда юноша беспрекословно терпел издевательства рыцаря, в надежде славы и добра исполнял каждое его поручение, преломляя свою гордыню. И вот пришло достойное воздаяние.

Король всю дорогу искоса поглядывал на ехавшего рядом рыцаря, а когда процессия въехала в усадьбу, спросил:

– Надеюсь, сегодняшнее зрелище пройдёт на уровне.

– Зрелище? – Ян в недоумении закрутил головой. – Вы говорите о пахаваннях сэра Филиппа?

– У меня бы язык не повернулся назвать похороны зрелищем, – твердо произнес король. – Сэр Филипп был достойным рыцарем, и его сегодня же ожидает место в свите Господа. Когда я говорил про зрелище, я имел в виду ведьму, которая будет сегодня предана святому огню во очищение души грешней. Надеюсь, ты не забыл про церемонию?

Ян сглотнул слюну, но ничего не ответил.

Грубо сколоченный деревянный помост стоял напротив конюшни. Королевская свита вперемешку с челядью расселась вокруг, чтобы созерцать предстоящее зрелище. Придворный палач, неизвестно для чего сопровождавший короля в путешествии, деловито отбирал трескучие дрова хвойных пород – чтобы у жертвы осталось время для покаяния. Горящий помост должен был способствовать той искренности, которая должна был позволить ведьме за считанные минуты порвать с греховным прошлым, очиститься и в результате попасть на небеса. Ян смотрел на приготовления с плохо скрываемым страхом – юноша прекрасно понимал, что колдуньей Ана была только в алкогольных видениях покойного сэра Филиппа. Дилемма заключалась в том, что, вступаясь за Ану, Ян мог разочаровать монарха, которому клялся в верности, и тут же лишиться рыцарского звания.

Девушка была одета в белое платье, по всей видимости, символизирующее невинность. Она словно не верила, что всё происходит на самом деле. Священник прочитал короткую молитву, потом девушку втащили на помост. Анну прижали спиной к осиновому шесту, руки связали сзади. Даже когда палач обкладывал её дровами, девушка не верила в происходящее, и только когда из усадьбы принесли факел, она бросила на Яна пронизывающий взгляд.

О этот взор! Рожденный настоящей женщиной, он был полон одновременно мольбы и презрения, укорял и взывал к совести, поражал простотой и неприступностью. Ян сидел, закусив губу, боясь выдать внутреннюю дрожь, которую вызывала у него эта девушка. Палач громко цокнул и поднял факел. Помост объяла тишина, только треск пламени да тихий скрип ветра свидетельствовали о реальности происходящего. Потом палач бросил факел под ноги Ане, но он ещё не успел коснуться хвороста, когда из уст девушки вырвался пронзительный вскрик:

– Будь проклят!

Ана смотрела прямо в глаза Яну, и по спине новоиспеченного рыцаря пробежали мурашки. Юноша невольно опустил руку в карман, наткнулся на холодный камень четок и начал перебирать их, по памяти повторяя «Ave Maria» – единственную молитву, которую он знал. А потом помост объяло всепожирающее пламя, своим ровным гулом заглушившее женские стоны.

Ночевал Ян в опочивальне покойного рыцаря. Здесь не было особой роскоши – немного более мягкая перина, чем в комнате юноши, чуть более чистые стены. Он долго не мог заснуть, прислушиваясь к свисту ветра за окном, да стуку в наружную стену тяжелой ветки дуба. В тот момент, когда юноша уже почти засыпал, от дальней стены отделился белый полупрозрачный силуэт, своими очертаниями напоминающий фигуру женщины. Ян вздрогнул и открыл глаза. Силуэт не исчез. Рыцарь узнал Ану, она была в белом платье, в котором её вели на костёр. Сквозь девушку просвечивалась задняя стена опочивальни.

– Будь проклят! – проскрежетала Ана, и Ян сломя голову бросился к выходу.

Призрак последовал за ним, и Ян, кубарем скатившись с лестницы, диким криком поднял на ноги всю усадьбу. Рыжая кошка, выскочив откуда-то из-под лестницы, зашипела и больно оцарапала юношу. Ян отшвырнул Умку пинком и забился в угол. Размытый образ сожженной девушки неуклонно надвигался на рыцаря, и тут юноша вспомнил про чётки. "Ave Maria, gratia plena" – затараторил он, перебирая холодные камни, и призрак медленно отступил, не в силах противостоять благодати Создателя.

Король появился спустя минуту – с мечом в правой руке и факелом в левой.

– Что случилось? – спросил он Яна, и на какой-то миг их взгляды встретились. Именно в этот момент юноша понял, что этот человек, носящий корону, просто не сможет понять терзаний простого смертного, что король живет в совершенно ином мире, где действуют эти смешные рыцарские правила, а у человека есть свобода воли.

– Ничего, – соврал Ян, машинально перебирая четки. – На кошку наступил.

Король ушёл в спальню, а Ян остался сидеть на деревянном полу, погруженный в раздумья. От призрака у него была защита – чётки и молитва. А вот чем защитится от собственной совести. Спустя некоторое время юноша тяжело вздохнул и пошел на кухню, где стояли кувшины с вином.