Висков
№305 "Самое время"

На другой день после водворения нового губернатора острог был переполнен. Брали за пьянство, непотребные выражения, за любой проступок. Крут был Синявин, да острог был маловат. Городок притих и замер. Кабаки опустели. Ресторации терпели убытки.

Синявин выдержал неделю, потом наведался в острог. Одет он был в штатский сюртук, хоть и был в генеральском чине. Над плечами его всё равно было золотое сияние погон, заметное лишь городовым и военным.

Егор не имел фамилии, чтобы сообщить её, и записали его Кузьминым, по имени Кузьмы Емелянова, что взял его с поличным за воровство.

За палисадом летали птицы, а Егор думал о самоубийстве.

Через неделю губернатор Синявин нагрянул в острог с инспекцией. Странно это было - все заключённые пали на колени, будто царя увидели. Егор бросился губернатору в ноги, да начальник тюрьмы кулаком его выпрямил. Только приехав домой Синявин хватился золотого хронометра-луковки. И Егора били всю ночь.

Он вынес сто двадцать шпицрутенов, но не сознался. Даже Емельянов отступился. А спустя неделю у Егора странная способность обнаружилась - он определял время с точностью до минуты, когда ни спроси.

Доктор Шверер, осмотревший Егора предполжил, что он загибает персты своей двенадцатипёрстной кишки соответственно двенадцати часам на циферблате. Егор не отрицал - что-то у него творилось в животе, может и загибалось, Бог ведает...

Через две недели Синявин объявил амнистию. Вдовий городок у острога ликовал.

— Самое время! - сказал Егор, услышав об амнистии.

Эгорио Кузини - это имя прогремело по всей империи, ангажементы посыпались из Санкт Петербурга, Москвы и Нижнего Новгорода. Эгорио появлялся перед публикой в борцовском трико, чтобы нито не заподозрил, будто он где-то прятал часы. Он называл точное время, мог сказать, какой день недели будет или был такого-то числа.

У себя в гримёрке он часами рассматривал своё новое безбородое лицо. Егору стало казаться, что всю жизнь до этого он обходился только половиной лица. Куда ему столько лица то?

Губернатор позвал к себе новую знаменитость. Кузини явился одновременно с боем часов .

— Точен! - Синявин усмехнулся и указал на кресло. Губернатор спросил Эгорио о природе его таланта. Тот не знал, что ответить. Просто однажды проснулся с этим даром и всё.

— А в острог за что попал?

— За карманные кражи. - потупился Эгорио. Он всё ждал, что Синявин спросит про свой хронометр. Но не спросил. Своим пронизывающим взглядом губернатор словно вскрыл ему живот, осмотрел золотую луковку, убедился в её сохранности и разрешил оставить.

Дома Кузинии свалился в лихорадке. Его навестил доктор Шверер. Осмотрел, выслушал стетоскопом и пожал плечами. «Это у вас нервическое.» - таков был вердикт.

— Пьёте? - голос Шверера был строг как шпицрутен.

— Время от времени.

Поправившись, Кузини отправился в Петербург, где ошеломил публику трюком с бикфордовым шнуром. Он всегда успевал перерезать фитиль за мгновение до взрыва. Представление, однако, запретили как опасное для окружающих. Эгорио тут же выдумал «Домоклов меч» - с завязанными глазами Кузини уклонялся от смертоносного маятника лишь благодаря своему чувству времени. В Германии, в городе Вюрцбурге Кузини представили Вильгельму Конраду Рёнтгену, нобелевскому лауреату. Учёный предложил сделать снимок головы Эгорио в икс-лучах.

— Соглашайтесь! - Импрессарио уже видел этот снимок на афишах.

— Скажи немцу, пусть живот снимает — там моё время.

Рёнтген был поражён увиденным. Часы в желудке! Газеты тут же подхватили эту новость. Теперь стало ясно, как Кузини надувал почтенную публику! Ангажементы были отозваны, импрессарио исчез с деньгами. И лишь старик Рёнтген оплатил Егору дорогу домой.

В пути он снова отпустил бороду, исхудал. Будто и не было оваций и успеха. Будто всё время обходился половиной лица. Приехав, он повалился в кровать и умер. Странно, но при вскрытии часов не обнаружили.

— Мошенник, говорите? - Синявин зло усмехнулся. - Вы мне объясните, как он ухитрялся эти часы заводить у себя в желудке? Как крышку открывал и время смотрел?

Губернатор распорядился похоронить Егора за счёт казны.

Безвременная смерть Егора имела странное следствие — бывший на его похоронах доктор Шверер прослезился, а когда вытер глаза - явственно увидел сквозь гроб очертания тела, каждую кость и овальный предмет на цепочке в районе желудка. С того дня практика доктора заметно расширилась — новый дар открыл перед ним массу возможностей. Теперь он читал в теле пациента как в анатомическом атласе.

Губернатор был единственным, кому Шверер открылся. Синявин не был удивлён.

— Я не раз говорил подчинённым, что я здесь царь и Бог. Грешно так говорить, конечно. Но уж назвался груздем — полезай в кузов.

— Не понимаю вас.

Я и сам толком не понимаю. Вор крадёт у Бога часы и получает их в дар. Бог приобрёл человека, а человек — талант.

— Так на каждого часов не напасёшься, Андрей Иванович!

— Я припаслив. - ответил Синявин.

Доктор ждал, что губернатор достанет из кармана те самые часы, но этого не произошло. Когда же Шверер вернулся домой его осенило, что Синявина то он не видел насквозь, как других. «Царь и Бог. Царь и Бог.» - благоговейно прошептал доктор.