Хранитель времени
№325 "Мания"

Судьба часто любит играть с людьми в лотерею. Чем ближе человек к среднему возрасту, тем чаще ощущение нового дня зависит от настроения, с которым он проснется. Если проснулся с хорошим настроением, то и день кажется прекрасным. А если с плохим, то никакое солнце и никакие весело чирикающие под окном воробьи его не улучшат. Это мысли зрелого человека. Лет двадцать назад проснуться с плохим настроением случалось редко. Лет через двадцать, наверно, так же редко будет возможность проснуться с хорошим.

Для Романа Николаевича Петрова день обещал стать хорошим. Ранним утром он вышел из своего дома по улице Есенина. Рассвет еще не наступил. На небе светились звезды. Отсутствие облаков предвещало солнечную погоду. Обернулся по сторонам. Никого. Роман поежился от резко дунувшего ему в лицо холодного октябрьского воздуха и двинулся к станции метро, сокращая путь через чудом незастроенный пустырь.

Жильцы соседних домов поставили на пустыре несколько снарядов для собак. Роман, как и любой другой нормальный человек, не любил ходить этим путем. Особенно по вечерам, наблюдая, как вокруг носятся без поводков многочисленные друзья человека разной степени свирепости. Фонари здесь не горели, свет от домов почти не освещал тропинку, и приходилось смотреть под ноги, опасаясь наступить на какой-нибудь «сюрприз».

Утреннюю тишину нарушила сигнализация машины. Роман посмотрел вперед и, метрах в ста перед ним разглядел силуэт женщины в длинном пальто. Она тоже шла через пустырь.

«Я догоню ее как раз около собачей горки» – подумал Роман, прибавив шаг. Месяц назад на работе он услышал, что каждый человек может чисто интуитивно заранее определить место, где он пересечется с другим идущим человеком, и при каждом удобном случае тренировался в этом. Однако, не пройдя и двадцати метров, он громко зачерпнул ногой ворох упавших листьев, женщина обернулась и прибавила скорость.

Ее удалось догнать только после поворота, возле хорошо освещенной дороги, идущей вдоль домов. Когда Роман поравнялся с женщиной, та на мгновение повернула голову, чтобы посмотреть на человека, ради которого ей пришлось увеличить ход. Он дал бы ей лет тридцать пять, немного моложе него. Лицо ее выражало обычное выражение, часто встречающееся у женщин, и одновременно обозначающее как облегчение и радость, что он оказался совсем не маньяком-грабителем-насильником, так и разочарование, что из-за него пришлось торопиться. Роман совсем не походил ни на кого из них, даже в представлении женщин.

«Маньяки в такое время дома спят после рабочей ночи» – подумал Роман, слегка улыбнувшись. – «Да и какой маньяк будет гоняться за женщинами в старом пиджаке? Вот, хотя бы этот тип: настоящий маньяк».

Под фонарем в центре освещенного круга стоял высокий мужчина в спортивном костюме. Он курил и провожал взглядом Романа. Недалеко где-то в кустах шуршала собака. Хорошее настроение постепенно стало улетучиваться, потому что этого мужчину он видел почти всегда, когда шел на работу. Он как бы встречал Романа каждый раз. Его взгляд Роман ощущал даже спиной.

Это первый тип. В конце дома будет второй. Или вторая. Ту скамейку, вернее, две скамейки у последних двух подъездов дома Петров тоже заприметил. На одной из них все время кто-то сидел. Сейчас скамейку занимал какой-то дед.

«Нет, не может быть», – подумал Роман.

Человек все делает по расписанию. Рождается по расписанию, по расписанию – идет в школу, в свое время женится, работает, нянчит детей, потом внуков. Даже думает тоже по расписанию: от детской наивности, юношеского фанатизма, взрослой принципиальности и до старческого цинизма. Как сказал бы собачник: «Время вилять хвостом, время волочить ноги». Так и этот человек под фонарем – как и я, все делает в одно и то же время. По будильнику встает, потом выгуливает собаку и идет на работу. Дед на скамейке, наверно, раньше в армии служил, и привычка вставать рано утром у него уже в крови. А остальные? Дед тут не каждый раз сидит. Иногда тут сидит женщина. Ждет мужа? Иногда сидит мужчина. Наркоман, и ждет, когда привезут на «точку» дозу?

Человеческий мозг постоянно требует ответов на все вопросы, которые приходят в голову. И если ответов не находится, то начинают приходить на ум странные ответы. И если странные ответы по своей сути логичны и вписываются в картину окружающего мира, то постепенно они воспринимаются и утверждаются мозгом как истина. Так случилось и с Романом Николаевичем.

Первые подозрения, что за ним следят, появились у него около года назад. Он замечал, на него косят глаза. На улице и в метро он внезапно оборачивался и ловил на себе чьи-то взгляды. Все сильнее и сильнее ему начиналось казаться, что за ним наблюдают. Если рядом кто-то с кем-нибудь разговаривал, то разговаривали именно о нем, если смеялись, то значит, высмеивали либо его лицо, либо одежду. Будучи умным человеком, он понимал, что его состояние – не нормальное, нездоровое, что ему просто кажется, что за ним наблюдают, однако ничего не мог с этим поделать. Побегал по интернету и прочитал про навязчивые состояния. Рассказал жене. Через два месяца они развелись. Отношения их после шести лет совместной жизни и так подпортились, а «эта твоя паранойя» (паранойя – слово, которое подарила ему жена) завершила процесс. Потом только он узнал, что разошлись они из-за подруги жены, которая сказала, что паранойя связана со снижением сексуальной функции, и будет прогрессировать всю жизнь.

С этими мыслями он шел по дороге к метро. Постепенно впереди и сзади стали присоединяться люди. Люди шли по одному человеку, иногда по два. Все шли быстро и молча, думая каждый о своем. Несмотря на осень, Петров подумал про весну, что наверно так ведет себя талая вода, которая из залитого двора, капля за каплей, стекает между стыков бордюрного камня на дорогу, к ней присоединяются другие капли, и все вместе образуют небольшой ручей, который скоро окажется в подземной трубе…

Роман любил подходить к метро незадолго до открытия станции. Народу у входа скапливается еще не так много, внизу можно даже найти сидячее место в вагоне. А минут через десять уже начнется привычная давка. Он сел в середине почти пустого вагона. Напротив него сели две девушки лет восемнадцати, и стали о чем-то тихо разговаривать. Изредка, та, что сидела справа, поглядывала на него. Роман отвернулся и стал разглядывать пассажиров. Вроде никого знакомого или примелькавшегося. Разве что крепкий мужчина в черном пиджаке, который встал у противоположной двери. Где-то он его уже видел.

Поезд поехал. Девушки весело болтали, но Роман обратил внимание, что, то одна, то другая мельком смотрят на него. «Может быть, у меня что-то с пиджаком?» – подумал он. Посмотрел. Ничего особенного. Достал из сумки книгу и стал читать, изредка бросая взгляд на девушек.

Когда поезд остановился на остановке, девушки совсем разошлись от веселья, и смеялись в полный голос.

Роман не выдержал.

– Хватит за мной следить! – рявкнул он девушкам, вскочил с сиденья и вышел в еще открытую дверь. За ним вышел мужчина, что стоял у противоположной стены. Роман этого не видел.

– Роман Николаевич, – сказал он. Роман вздрогнул, повернулся, посмотрел на мужчину и стал стоять с открытым ртом. В его глазах стоял ужас.

– Мы за вами следим, – сказал мужчина, немного смутившись. – Извините за беспокойство, но думаю, что нам надо поговорить. Заходите по указанному адресу, а еще лучше заранее позвоните.

В руках Романа оказалась белая картонка визитки. Он стал ее рассматривать.

– А как вы… – хотел спросить он, поднял голову, но никого вокруг себя не увидел.

Роман стоял и пялился на визитку. Все, что он думал про свою болезнь, про паранойю, сейчас перечеркивалось этим небольшим курсом картона. Выходит, за ним действительно наблюдают? Бред, кому он нужен? Наблюдать можно за политиками, бизнесменами, артистами или преступниками – теми, у кого есть деньги, слава, власть или намерение это отобрать. У Романа Николаевича ничего подобного не наблюдалось.

На визитке он прочитал: «Карл Иванович Монферов. Старший специалист. Фермское шоссе, д. 38, тел. 112-90-14, с 10 до 19».

Фермское шоссе. Роман знал, что там находится известная психбольница имени Скворцова-Степанова. «Приехали», – подумал он. Он, как и большинство людей, с одной стороны побаивался врачей-психиатров, и тем более психбольницу, но с другой понимал, что психиатры – очень умные и начитанные люди. В голову также пришли санитары, укольчики «серой» или аминазином и постепенное превращение в овоща.

Работать в тот день он уже не мог, его мысли целиком были оккупированы загадочным Карлом Ивановичем и психушкой. Он все хотел позвонить, но долго откладывал звонок, и, когда до 19 часов оставалось минут пять, решился и набрал номер.

– Слушаю вас, – услышал он бодрый и уверенный голос немолодого, но и не старого человека.

– Мне тут дали вашу визитку… – неуверенно начал Роман, забыв поздороваться и вообще не зная, о чем говорить.

– А, Роман Николаевич, здравствуйте. Я ждал вашего звонка. Вы не могли бы сюда приехать, если вас не затруднит? – голос Карла Ивановича звучал очень дружелюбно, и Роман стал немного успокаиваться.

– К вам? В больницу?.. – проговорил он.

– Да, тут корпус рядом с главным входом. Но вы не беспокойтесь, мы только немного поговорим. Когда вам удобно: сегодня или завтра утром?

– Лучше все-таки, завтра утром, – сказал Роман, подумав о том, что лучше все делать на свежую голову.

– Вот и хорошо, часов в девять утра вас устроит?

– Устроит.

– Отлично, я расскажу, как лучше доехать…

Когда Роман Николаевич положил трубку, то пожалел, что перенес встречу на утро. Но, очевидно врожденная склонность человека откладывать неприятный разговор на подальше, сыграла свою роль.

Спал Роман, как ни странно, хорошо. Встав на час позднее обычного, он практически выспался.

Дом 38 по Фермскому шоссе он нашел по описанию Карла Ивановича. Серый двухэтажный особнячок спрятался среди корпусов с одинаковым номером 36. Табличка с номером дома на нем отсутствовала. Роман, открыв обшарпанную деревянную дверь, вошел внутрь. Никакой вахтерши и какой-либо другой охраны. «И правильно. Никто в здравом уме добровольно сюда вряд ли придет», - подумал он.

Нос почувствовал слабый запах формалина. Сразу вспомнились все случаи его контакта с медициной – поликлиники, школьный медпункт, больница в армии, куда он загремел с аппендицитом, медпункт на работе… Наверху горели лампы дневного света. Пара из них мигали. По бокам – белая кафельная плитка. Никакого евроремонта или других признаков доступа к деньгам, все очень скромно. Слева потянулись двери-кабинеты. Один, два, три… Ему нужна дверь без номера. Та оказалась сразу после пятой. Значит, шестая. Забавно. Он постучал и открыл дверь.

Небольшой кабинет ничем не отличался от тех, что он привык видеть – кушетка, письменный стол, заваленный бумагами, два стула. В противоположной стене находилась массивная железная дверь, обитая мореным деревом. Из урны в углу высовывалась из-за бумаг порванная медицинская грелка. Все в этом кабинете показалось Петрову обычным, кроме, наверно, грелки в урне и витавшим в воздухе очень слабым ароматом сигар, причем ему показалось, что очень дорогих сигар, хотя в он в них совсем не разбирался.

Поскольку в кабинете никого не оказалось, Роман подумал, что ошибся, и только захотел его покинуть, как дверь, в которую он входил, открылась, и вошел человек в белом халате.

Он был примерно одного возраста с Романом, в черных брюках, с папкой под мышкой. И лицом психиатра. Роман в последнее время интересовался психиатрами, наблюдая за ними, в основном, по телевизору, потому что психиатры, даже если у них не сложилась практика, очень часто становятся известными людьми и частенько мелькают на экранах. Он обладал безукоризненным даром физиономиста. По мимолетному взгляду мог определить характер человека – умный или глупый, добрый или злой; по тонким чертам мимики, по уголкам губ, по выпученной или поджатой губе, по подбородку, бровям и множеству других признаков чисто интуитивно и очень точно узнать, что перед тобой за человек, как с ним общаться, чтобы расположить к себе, завязать беседу или поскорее избавиться от общения. У этого человека было, по определению Романа, «лицо психиатра» – лицо, по которому ничего нельзя узнать.

Настоящие психиатры, знатоки человеческих душ, были для него полной загадкой. Он ничего не мог решить, ничего не мог определить. Вроде стоящий перед ним человек и добрый, и злой, вроде ухмыляется и одновременно серьезен. Или делает вид, что серьезен. Он понял, что перед ним не переодетый сотрудник непонятно чего, а профессионал от медицины. Только вот небольшой след чего-то отрешенного, печального, о чем человек много думал, и что навсегда отпечатывается на лице, остался.

Человек улыбнулся и протянул Роману руку.

– Карл Иванович.

– Роман… Николаевич.

Карл Иванович энергично пожал руку, жестом пригласил к столу.

– Садитесь пожалуйста.

Они сели.

Карл Иванович отложил папку в сторону, перебрал какие-то бумаги на столе, видно продумывая начало разговора или давая паузу Роману, чтобы он немного успокоился и подготовился к диалогу.

Наконец, Карл Иванович отвлекся от бумаг, поднял голову и сказал:

– Извините, Роман Николаевич, что раньше не мог связаться с Вами, и дело зашло так далеко. Мы поняли, что вы заметили, что за вами наблюдают, и относитесь к этому несколько… болезненно. Если позволите, я обрисую вкратце вам ситуацию, а потом сможете задать любые вопросы, я постараюсь на них ответить, и мы будем думать, как дальше быть. Хорошо?

Роман кивнул и подвинулся на стуле, чтобы сесть поудобнее.

– Прежде всего хочу предупредить вас, что все, что вы услышите, будет для вас несколько… необычно, но все же дослушайте до конца. Во-первых, я не психиатр. То есть, конечно я врач, работаю психиатром, но это не основная моя деятельность. Я – старший специалист по противодействию. Вы ведь знаете про холодную войну?

– Между Россией и США? Так ведь она закончилась?

– Хоть это и банально звучит, но на самом деле нет. И война идет не между Россией и США, а гораздо шире, я бы сказал между Россией и горсткой союзников против остальных.

На лице Романа появилось недоверие.

– После второй мировой войны мы почти победили, но вмешались другие силы. И мы стали проигрывать. Проигрываем и сейчас. Но не знаемся и ведем борьбу.

– С кем?

– С теми, кто хочет, чтобы мы проиграли. А конкретно, с путешественниками во времени, будь они неладны! – раздраженно сказал Карла Иванович и опять стал перебирать бумаги.

– С кем, с кем? – Роман хотел повысить голос, хотел сказать, чтобы не принимали его за дурака, но видя, что Карл Иванович нервничает, опустил глаза. – Извините, я не совсем понял, – примирительно сказал он.

– Я понимаю, что вы не верите, особенно в психбольнице слушать это из уст врача, – продолжил Карл. – Но выслушайте до конца.

– Те, кто живут в будущем, – продолжил он, – получили возможность перемещаться в прошлое. И хотят тем самым изменить ее ход. И это у них получается!

– А как вы поверили, что они из будущего? – не удержался от молчания Роман.

– Они же сами и сказали. Мы бы, конечно, и сами догадались, но к счастью, хорошие люди есть не только у наших противников. Так вот, они хотят изменить будущее, которое по каким-то причинам их не устраивает. Вы же знаете, что всегда найдутся недовольные текущим положением дел и желающие сделать все по-другому, как им считается лучшим. Приходится противодействовать.

– И вы охраняете известных людей, чтобы тех не убили пришельцы из будущего.

– Нет. То есть, конечно, охраняем. Но это заметно и, как показала история, неэффективно. Представляете, убивают они сильного лидера, но на его место встают двое других, тоже сильных, а народ от этого только ожесточится и сплотится. Убийцы только проиграют! Но они пошли другим путем. Более коварным, более незаметным и более сложным для противодействия. Есть такой термин в будущем – «дезактивант». Это про людей. Так называют человека, к которому применили «агент дезоктиксилена». Сначала его вкалывали буйным психам и пленникам в войнах. Одна инъекция препарата, и человек полностью теряет волю и начинает выполнять любые желания любого человека. Хоть спрыгнуть с крыши, хоть с моста. Через час этот эффект проходит, что вполне достаточно для допроса или чего-нибудь еще. Но остается другой эффект. Более жестокий. За этот час в мозгу происходит большая химическая реакция, и человек теряет интерес к жизни. Навсегда. Все вокруг его полностью перестает интересовать. С виду он остается таким же человеком, но его глаза угасают. Если он занимался любимым делом, то продолжает им заниматься, но потихоньку спускает на тормозах. На работе сотрудники видят, что с ним что-то происходят, но думают, что у человека что-то случилось в семье или списывают на возраст. И это самое ужасное. Представляете, человек – выдающийся ученый или просто человек-с-идеей. Бац, и он – пустышка, только занимает место и не дает подчиненным занять его место. В итоге ничего нового не создается, а противники – не стоят на месте и движутся вперед!

Возникла пауза. Роман переваривал услышанное, Карл Иванович тоже молчал.

Наконец, Роман сказал:

– А причем тут я?

Карл Иванович посмотрел Роману в глаза, на его лице возникло некоторое облегчение, и он сказал:

– Я ждал этого вопроса. Видите ли, мы знаем, что Вы внесете какой-то существенный вклад в историю, а они хотят это пресечь. Но, к сожалению, не знаем пока, какой. Нам удалось раздобыть списки интересных им людей. Вы в их числе. И не важно, где вы сейчас работаете и над чем трудитесь. Может быть, вы вообще ничего не сделаете, но перед смертью, извините, произнесете некоторую ключевую фразу, которая поднимет энтузиазм в миллионах, и все их усилия будут тщетными. Вот вы сейчас работаете в детском интернате?

– Да, воспитателем. Я туда попал работать случайно, еще когда был женат… решил работать вместе с женой – она работала там же. Потом она уволилась, мы разошлись, а я остался.

– Это ни о чем не говорит, – сказал Карл. – Сейчас вы работаете в интернате, потом перейдете в другое место и сделаете что-то такое, от чего нашим врагам придется несладко.

Роман заерзал на стуле, и опытным взглядом Карл понял, что он хочет что-то сказать, но не решается, и решил ему помочь:

– Вы ведь хотите что-то сказать?

– Да… – медленно сказал Роман, о чем-то думая и что-то решая. – Дело в том, что есть у меня одна задумка… там в интернате.

Карл насторожился.

– Какая?

– Мне пришла идея отправить одного из наших учеников в космос. У нас целая группа. Им сейчас по десять лет, но они мечтают полететь в космос. Представляете, первый ребенок в космосе! На той неделе мы начали составлять письмо, только пока не решили, кому его отправить.

Опять возникла пауза. Роман подумал, что зря он это сказал, но взглянув на врача понял, что не зря.

– Ничего себе!.. – развел руками Карл. – Так это Вы! Вот уж никак не мог подумать, что простой воспитатель может такое. Я думал, это идея кого-то в правительстве, или президента. Вы хоть представляете, что произойдет, когда ваша идея найдет воплощение? Первый ребенок в космосе! Да нам будут завидовать все дети мира! Россия окажется первой и в этом!

Он помолчал, потом продолжил:

– Я вам открою маленькую тайну: я сам из будущего, и знаю, что ваша идея найдет скоро воплощение. Теперь понятно, почему к вам такой интерес.

В коридоре возникли веселые женские голоса. Роман их моментально узнал, хотел было сказать, но Карл Иванович уже встал, жестом показал, чтобы он подождал и выглянул из двери.

– Девочки, подойдите пожалуйста сюда!

Те самые девушки, на которых накричал Роман в метро, встали около двери. Роман покраснел от стыда.

– Познакомьтесь, это Вика и Юля, наши студентки.

Девушки тоже смутились, но видя улыбающегося Карла Ивановича, переглянулись и кивнули Роману. Тот в ответ тоже кивнул.

– Я попросил девушек понаблюдать за вами тайно, но они несколько увлеклись. Все, девушки, идите.

Девушки ушли.

– Девчушки-веселушки. Все время смеются… Впрочем, это прекрасно… – Карл Иванович о чем-то задумался.

Он вернулся за стол и сказал уже более официально:

– Теперь вы понимаете, что мы действительно за вами следим. Но мы – хорошие и стараемся оберечь вас от неприятностей. У нас много работы, сотрудников не хватает, вот и приходится иногда задействовать студентов. Но если что, они знают пару приемов.

– Во имя славы и добра? – процитировал Роман.

Карл кивнул.

– А как те из будущего попадают к нам? – поинтересовался Роман. От его плохого настроения не осталось и следа.

– Как обычно, на кораблях. Эффект перемещения во времени будет открыт лет через сто пятьдесят. Садишься в капсулу на корабле, включаешь генератор, и ты в прошлом. Но есть одна проблема.

– Какая?

– Земля вместе с Солнцем все время движутся в пространстве, и та точка, которая сейчас здесь, в будущем будет находиться за многие миллионы километров. Перед тем, как делать скачок, ты должен находиться в той точке, где находилась земля в то время. Чем дальше разница во времени, тем дальше лететь. К тому же, не во все времена можно попасть.

– Почему?

– Потому что в некоторых узловых точках пространства на траектории пути Земли стоят установки, которые уничтожают все, что приближается к ним не со стороны Земли. И попасть на Землю очень и очень сложно.

– А обратно?

– В будущее? Пока это невозможно.

– А вы ведь сказали, что сами из будущего?

– Да.

– Так это билет в один конец? Обратно вы не вернетесь?

Карл Иванович вздохнул.

– Нет. Нечего мне там делать. Здесь ведь тоже совсем неплохо. Я даже скажу по секрету, гораздо лучше, чем в будущем, откуда я прибыл. К тому же есть еще одна причина… Видите ли, у меня жена – дезактивант… А представляете, какого жить с женой-дезактивантом… Ничто ее не интересует, ничем ее не удивить. Она просто прожигает оставшуюся жизнь.

Он опять замолчал. Очевидно, тема не доставляла ему удовольствия. Роман решил перевести беседу в другое русло.

– Так вы занимаетесь поиском врагов?

– Не только врагов. Не думайте, что во времени путешествуют только враги. Бывают еще просто туристы, которым надоело в своем времени, преступники, скрывающиеся от правосудия, да мало ли кто!

Карл Иванович заметно оживился:

– Мы их ловим! С милицией у нас договоренность. Они в курсе, что странных людей надо отправлять сюда. Это логично и очень удобно. Представляете, вы перемещаетесь во времени, скажем, в девятнадцатый век. Вокруг – кареты, лошади, все во фраках, цилиндрах, тулупах и ушанках. Вы прибываете и смотрите на всех ошалелым взглядом. Со стороны это сразу заметно. Тут вас берет под руки городовой и говорит: пройдемте, сударь. И ведет его к нам.

– А как там в будущем? Вы наверно прихватили что-нибудь с собой?

– Да что там прихватишь? – Карл Иванович махнул рукой. – Ну, там музыку послушать, а из вещей… нет, почти ничего не взял. Вы бы что с собой взяли, скажем, в семнадцатый век? Батарейки быстро издохнут, зарядить нечем. Чуть какой предмет заметят необычный, примут за шпиона или колдуна. Золото сюда почти не берут: в будущем оно гораздо дороже. Везут товар всякий, который и в прошлом может пригодиться. Оружие всякое, в основном, ножи. Но похвастать нечем… Надеюсь, я вас немного успокоил?

Карл Иванович встал, Роман тоже поднялся.

– Так что не пугайтесь, Роман Николаевич, мы не следим за вами, а оберегаем от плохих людей.

Они пожали друг другу руки. У двери Роман сказал:

– Рассказать бы эту историю моим ребятишкам, да и вообще кому-нибудь.

– Ну, так и расскажите, – добродушно сказал Монферов.

– Так мне же никто не поверит!

Психотерапевт от души рассмеялся.

– Эх, если бы вы поняли, что сейчас сказали! – он даже прослезился от удовольствия. – Вы произнесли кодовую фразу «никто не поверит». Знаете, сколько мы потратили сил, чтобы эту фразу писали во всевозможных фантастических произведениях! Ее мы специально просим вставить в романы, чтобы действительно никто не верил. И ведь работает! Так что можете смело говорить. Вам действительно никто не поверит. Только будьте осторожны. На всякий случай. Мало ли что.

* * *

Наверно с далекого детства у Романа не было такого хорошего настроения за прошедшие десять дней. Встреча с Карлом Ивановичем полностью перевернула и растоптала все его страхи. Каждый день, выходя из дому, он бодрым шагом шел на работу и обратно. Даже сейчас он, увидев мужчину, стоявшего на том же месте под фонарем, подмигнул ему. В метро он больше не хмурился, слыша чей-то разговор, и совершенно не считал, что говорят именно о нем. А если и считал, то ощущение будущей славы только укрепляло его значимость в собственных глазах. Если кто-нибудь из крепких мужчин вставал рядом с ним, то он представлял их не как угрозу, но как защитников, в случае чего способных придти на помощь от невидимого, но опасного врага.

На следующий день напротив него села женщина, которую когда-то видел. Он, глядя ей в глаза, пытался вспомнить, где мог запомнить ее лицо. Женщина почувствовала, что на нее смотрят, подняла глаза, тоже какой-то миг вспоминала, где бы могла его видеть, но сразу вспомнила и улыбнулась. И тут Роман тоже вспомнил, что именно эту женщину он пытался догнать тогда, на пустыре, еще когда за ним следили. Он улыбнулся в ответ и, повинуясь внезапному порыву, поднялся с места и пересел рядом с ней. Завязался разговор. Через пару остановок она вышла. Он оставил ей свой номер телефона.

На остановке среди зашедших людей он заметил двоих. Высокие, оба в черных пиджаках, одинаковых, словно в шпионских фильмах. Вместо того, чтобы сесть на свободные места, они встали: первый – по левую сторону от него, а второй – у противоположной двери справа. Он смотрел то на одного, то на другого, хотел и им подмигнуть, но те на него не смотрели.

Низкорослая бабушка, лет под шестьдесят, с большой клетчатой сумкой-баулом, внимательно рассматривала схему метро, висящую напротив, и открывала и закрывала рот, скорее всего про себя проговаривая названия станций. Когда поезд остановился, она повернулась и, поискав глазами среди пассажиров, стала подходить в сторону Романа.

Мужчина, стоявший слева, и видимо наблюдавший за вагоном через отражение в стекле, сразу повернулся.

– Молодой человек, скажите, как мне… – начала бабушка, обращаясь к Роману, но мужчина уже стоял между ними.

– Позвольте помочь вам, – сказал мужчина, обнял старушку за плечо, галантно, но твердо, повернул ее и повел к схеме линий.

Роман ликовал.

На следующей остановке он вышел и пошел через длинный коридор к эскалатору на выход. Он шел слева между противоположными потоками. Увидел красивую девушку. Та, ослепительно улыбаясь, шла ему на встречу.

«Роман Николаевич, здравствуйте!» – воскликнула она за пару шагов до него и изящно протянула руку, чтобы поздороваться.

Рука Романа инстинктивно поднялась в ответ. Он повернул голову в сторону девушки, и тут краем глаза заметил, что сзади со всех сил мчится в их сторону молодой человек на роликовых коньках. Здесь нет места, чтобы разойтись. Пока Роман начал понимать, что столкновение неизбежно, рука его уже сжимала руку девушки. Потом он почувствовал, что руку что-то сильно кольнуло, и в следующее мгновение на него налетел человек на роликах. Они оба оказались на земле. Все замерло. Зачем он подал руку? Наверно, человек не может просто так пройти мимо, не ответить на приветствие, к тому же от красивой девушки. Человек поднялся и начал извиняться. Девушка исчезла в толпе.

Когда Роман пришел в себя, он понял, что почти пришел к интернату. Он помнил только укол, столкновение, но что происходило дальше в течение двадцати минут - столько требовалось, чтобы покрыть путь пешком от метро - не помнил. В голове одинокой иголкой засела только одна мысль: «Все кончено?».

Ему оставалось пройти минут пять до здания интерната. Он представил, как в одно из окон будет ждать его прихода Мишка – главный претендент на полет в космос. Самый смышленый. Вчера Роман сказал, что тот полетит в космос, и рассказал про Карла Ивановича. Мальчишка, конечно, поверил.

«И зачем я, собственно, ему рассказал? Тупица. Не мог промолчать», – думал про себя Роман. – «Теперь он это запомнит. Навсегда. И этот психиатр тоже наговорил мне сказок. Про путешествия во времени, про врагов. Ерунда какая. Хотя нет. Может быть и не ерунда. Мужчина, который увел от меня старушку? Совпадение. А девушка и парень на роликовых коньках? Тоже. А девушки, которых я видел у Монферова? Такое совпадением быть не может. Или может? Что же меня тогда так сильно укололо? Он посмотрел на ладонь и увидел маленькую красную точку с запекшейся кровью. Я теперь дезактивант? А может, это противоядие? Вряд ли. И что, и всё? Бороться бесполезно? А Мишка? Он всегда меня встречает. И ждет. Нет, надо попробовать. Нельзя сдаваться. Или бесполезно? Ребенок в космосе? Да кому это нужно? Стране и так не хватает денег, а тут ребенка в космос. Нормальный человек до такого не додумается. А может быть, только такие ненормальные, как я, и могут такое придумать? Нельзя тут думать. Надо принимать решение. Пока я могу, пока есть силы».

Роман открыл ворота и вошел во двор интерната. Из-за темного окна смотрел на него Мишка и махал рукой. Роман принял решение и вошел внутрь.