kallikanzar
№47 "Лепесток"

«Я здесь».

Отвести свой взгляд.

Отвести его от розовеющего неба.

Пока в душе ещё теплится надежда, пока горит.

Пока сомнение не закралось в душу, не источило её, не отняло желания.

Трудно, тяжко, нелегко, невозможно, невыносимо, до отвращения страшно!

Но шаг сделан, отступать поздно, отступать позорно, давай же ещё.

Ещё шаг. А за ним другой! Посмотри на землю.

На землю, уставшую от забот.

От мелочных трудов.

Трудов дня.

Шар.

Уродливое бельмо.

Хрустальный, не пропускающий света.

Одна грань – одно окно, что за окном неизвестно.

Сотни душ, тысячи душ томятся за хрустальными окнами.

Воплощённая мечта, воплощённая тюрьма, как порой тяжело различить их!

Прочь от неба, прочь от нелепых мечтаний, шар ждёт.

Ты столько сил приложил, чтобы тебя впустили.

Откажешься? Откажешься и не войдёшь?

Напрасный труд?

Безделье.

Тишина.

Птицы не поют.

Или мне уже кажется, чудится?

Что правда в мире, когда над тобой его громада?

Ветер несёт пыль, ветер толкает в спину, сама природа торопит.

От тебя зависит столь многое. Сумей, пройди, найди ответ на свои вопросы.

Люди. Сотни людей ждут. Потерявшие и сами потерянные,

А ты боишься хрустальных глыб, звериного рыка.

Алчного и трусливого рыка,

Что не даёт идти.

Торопись.

Двери.

За ними офицер.

Быть может медик, форма незнакома.

«Ваш пропуск?» Да, у меня есть пропуск, возьми.

Ничего не понимающий соучастник ужасного преступления.

Но если ты понимаешь, то нет тебе прощения! Да и не может быть, убийца.

Пусть даже твои руки чисты от крови, есть вещи страшнее.

Можно убить мир. Прекрасный вечно юный мир.

Отдаёт пропуск, указывает. Коридор,

Весь из голубого камня,

Прекрасен.

Лампы,

Как дивные цветы.

Приглушённый свет, нежный дым.

Будто лепесток за лепестком ссыпается на голову.

Не свет, а живительный весенний поток. Ничему не верь.

Всюду ложь. Они выстроили исполина на многоцветных стеклянных ногах!

Наполнили мёдом его рот, зажгли дивными свечами глаза!

Как отвратительна красота, служащая убийцам.

Как отвратительна искусственность,

Пёстрая искушённость.

Ложь.

Подъём.

В прохладном потоке

Взлетаю по молочно-белой трубе.

Моя цель близка, я дошёл, добился, где же вы?

О, ставшие молчальниками, жертвы чуждой воли, власти.

Запертые в хрустальных гробах, что не качнёт ветер, лишь вентиляция осенит вас.

Безликие слуги науки, порабощённые ею несчастные.

Не горько ли вам было навек оставить мир?

Стать частью совокупного разума,

Потерять себя

Навек.

Первый.

Среди живущих

Кем был ты, потерянный?

Учёный великий, познал живых тварей.

Теперь повержен, теперь ничто, теперь заперт навечно.

Расходятся створки, я должен шагнуть в его пирамиду, гробницу, могилу.

Спутались ноги. Спокойно. Трава поперёк тропы.

Всё поросло ей, вокруг истуканы-деревья.

Таких я не видел на воле,

И даже не лично.

Откуда?

«Ну, и зачем?

Меня потревожил ты?»

Хмурится. Плохо дело, не стоит

Мне злить его. Это мешает беседе грядущей.

«Прости меня, мудрый. Тебя беспокою, чтоб правду узнать.

Ведь ты не откажешь тому, кто смиренно склоняется?» Он улыбнулся.

На старой коряге, опутанной змеями, там он устроился.

Яркая птица с тремя головами коснулась плеча.

«Успокойся!» - головой мне кивнул.

«Ты, верно, напуган…

Не стоит».

Поближе

К нему подошёл.

Под солнцем багровым стояли.

«Не столько напуган я, как удивлён… Признаюсь.»

Старик рассмеялся. Окинул взглядом владенья. Шутя, он признался:

«Я был удивлён в своё время не меньше. Но всё же обрадован. Здесь сотворил я миры.»

Как больно мне слышать! Уж лучше бы вырвать мне уши до корня.

«Ведь это иллюзия! Вымысел лживый, как можете вы,

С умом, с вашим опытом верить!»

Но взглядом меня

Урезонил.

«Сегодня?

Лишь вымысел.

Завтра наш разум единый

Его воплотит в одночасье, когда соберётся.»

Я руку ему протянул: «И этой надеждой живёте?» Он руку отвергнул.

«Не больше, чем всякой мечтой. Мой мир уже рядом со мною, он дышит, он плещет!»

Искристая словно комета на лоб мой скакнула химера, созданье.

Её я не видел, не мыслил дотоле. Она ожила!

Из фантазии ясной его, старика!

«Я всё обретаю,

Я мыслю.»

«Свобода!

Ты заперт, о, мудрый!»

Но старец, меня выставляя, сказал:

«Что свобода? Мы жили, когда-то на воле!

Костры разводили и мёрзли всё ж, бессильные перед ночами.

А ныне мы разве свободны в своих расчудесных жилищах? Ничуть, не пытайся».

И створки гробницы закрылись сей час, меня оставляя.

Что же теперь? Я расстроен. Я жалок.

Но должен встряхнуться!

Ещё впереди,

И немало.

Вторая.

Вся серая, сталь ли?

Здесь стали не место. Открылась.

И запах машинного масла скрутил меня.

Слаб, в этом каюсь. Но должен поговорить. Конструктор,

Он ждёт ли меня? Это вряд ли, конечно. Потерянный в проклятом шаре,

Он время не ведает. Или не прав я? Сейчас и узнаю.

Небес не видать! Лишь купол – как небо.

Да лязгом наполнен машин.

Непривычно мне,

Сталь.

Услышал.

Он с крана спустился.

На узкой железной платформе,

В очках и спецовке, промасленный и седой.

Недобро косится, ворчит, не доволен. Его я отвлёк от работ.

«Прости меня, мудрый. Тебя я спрошу о немногом, а после покину, поверь!»

Кивает. Но молча. Слова – не его конёк, он создаёт лишь машины.

«Прошу, мне ответь! Зачем ты покинул живых?»

Он крякнул и мелко смеётся.

«Зачем? Вот же диво!

Мне лучше».

Слеза.

Утирает её.

«Я на воле не мог и помыслить.

А здесь создаю. Мой разум свободен от мира!

На что мне живые твои, когда здесь я машинами волен?»

Руку ему протянул, вопрошаю: «Неужто ты в мире не мог всё создать, что мечтаешь?

Ужели иллюзия жизни дороже? Никак не пойму, почему?»

Рукой лишь махнул, кран скрежещет его.

«Что надо – создаст общий разум.

А мне вдаль идти,

Не стоять».

Я вышел.

Откуда надежды взять?

Второй мне её не оставил, ни капли.

Рабы интеллекта единого, мерзкого детища…

Они не желают иного, своё восхваляют посмертье для мира.

Что делать теперь, не знаю, не ведаю, третий остался, но всё безнадёжно.

Иди, говорю. Шагай, говорю. Пытайся, ещё один шанс есть.

Пусть даже последний, пусть даже он ложный.

Пусть, как лепестки, осыпается вера.

В спасенье людей,

От людей.

Третий.

За дверью гора.

На ней человек, устремлённый.

Он движет рукою горные цепи, смеётся чему-то.

Вот с грохотом камни сошли по пологому склону, град глыб.

Смеётся. Меня не желает, не замечает. Что видит в игре своей, горы дразня и сдвигая?

Голосом дрогнул я. Тихо, едва различимо шепнул ему:

«Мудрый, позволь потревожить тебя ненадолго.»

Не слышит. За криками гор услыхай!

«О, мудрый!» -

Кричу.

«Тише» -

Он молвит мне.

«Всё уже знаю. О целе твоей.»

Упав на колени, я руки тяну, простираю.

Вот он обернулся. Смеётся. Лицо потемнело от солнца.

«Что молишь? Нет, я не уйду. Но могу объяснить, коли хочешь. Писателем был.

Верно, знаешь? Теперь же я мыслю пошире, поглубже.

Не горы сейчас я сдвигаю, лишь пешки…

Но не объяснить, невозможно!

Я здесь обладаю,

Силён».

Не горы.

Ума мне не хватит.

Понять его слово попробуй!

«О, мудрый, тогда объясни мне, как ты обещал!»

«Это можно». Смеётся. И снова, и снова, и снова. Смеётся.

«Я часть мирового пространства. Я часть единого разума. Я здесь обладаю могуществом.

А вне? Я крупица несчастная. Влечёт меня, тянет меня.

Куда? Сам не ведаю, сам не знаю того.

Иллюзией брежу, ты думаешь.

Пусть так, но приятней.

Иллюзия».

Взмах.

Рука его двинула.

Должно быть скалу, так должно быть.

«Послушай меня, но не умничай, не перебивай.

Я много сказать тебе мог бы, но толку не вижу, молчи.

Вот суть, о которой поведать давно тебе стоило. Всем тем, кто скрывает.

Скрывают не зря. Но тебе уже можно узнать. Я тайну открою, немалую.

Ты жаждешь для мира величия? Ты жаждешь добра мирозданию нашему?

Ты людям желаешь добра? Ты надеешься славу снискать для себя и для каждого?

Напрасно стремишься тогда всё разрушить, что создано. Пусть и иллюзию.

Что истинно, то неприглядно. Что нам от природы дано, всё испачкано трудностью,

Болью и скорбью мерзейшею. Как искру снискали, как разум зажёгся в нас,

Всё мы стремимся к иллюзии. Все наши надежды иллюзия.

Зачем же разрушить ты хочешь наш мир?

Нами созданный, он как лепесток.

Осыпается в грязь,

И растопчут.

Нельзя.

Нет, нельзя нам,

Живущим, поддаться соблазну.

Оставить как есть, да на волю собраться.

Кто хочет добра, тот построит хрустальную клетку,

Посадит в неё всех людей. Жизнь им даст. И надежду, на будущее.

Сегодня мы в клетке, но наши труды соберут.

И выстроят всем остальным.

Выстроят мир!

Разве плохо?

О, мудрый…

Тебя я послушал.

И путь потянулся из шара мой.

Туда, где был мир иллюзорный, такой же.

Я голову поднял. Луна прибывала. Вот мир мой живой.

А что в нём живого? И я улыбнулся. Пусть как лепесток с хрупкой ветки,

Как шёлк под луной пусть скользит мир мой слабый.

Он не упадёт, он в добре пребывает,

Что зовётся иллюзией.

Надежду дарит.

Нам всем.

«Я здесь».