Strapokliak
№52 "Кому гоблины являются?"

Захватили нашу деревню полосцы, соседи наши. С магией знаются, шаман у них сильный - куда нам сопротивляться? - Десять домов на берегу реки. Так они с того берега приплыли, тиной себя обвешали и не видно дозорным было, как они подбираются. Первым их заметила тетка Завна, как увидела, что на нее идет зеленое чудище, схватила вилы и давай орать:

— Насилуууют! Лееешииий! Люди добрыееее! – На нее, конечно, только леший и позарится. Но мужики сбежались, посмотреть на смельчака, что на Завну прельстился. Глядь, а вокруг нежить наступает из воды, с нее капает, когтищи огромные (это они в темноте тину за когти приняли). Не растерялись, и с воплями такого стрекача задали, что до ворот только пятки сверкали. Открыли, чтобы убежать, а там их соседнее племя и схватило.

Все это я узнал, пока нас в полон вели. Глашка, с которой нас на сеновале застукали, все выспрашивала: что произошло? А потом мне поведала. Как поведала, так и реветь начала. Да я бы тоже заревел. Год ее обхаживал, первый раз на сеновал затащил, а нас схватили. Хорошо хоть Глашка для приличия ломалась, а то без одежды бы были, так бы и повели. Вот некстати. И ведь с серьезными намерениями затащил, на утро думал жениться звать. Или на следующей неделе. В крайнем случае, через месяц!

В деревне я чужой был. Я ведь родился совсем под другими звездами. Жил в России, в деревушке Вислы. Напились мы как-то с ребятами из Малых кочек, а городские травки привезли пыхнуть. А дальше я не помню ничего. Очнулся уже в Подлесье – это деревня, из которой меня полосцы увели. Вездесущая бабка Завна и обнаружила. Я у ее колодца мирно спал, она меня уивдела и давай орать. Она в селе за место набата. Все и сбежались. Сначала бока хотели мне намять, потом увидели, что с похмелья, мужики пожалели. Рассолу принесли. А потом как-то остался. С гномами бражничал, они нам инструменты с кузнецом привозили. Люди, как люди, только маленькие и все в морщинах. В Лесу единорога видел. До сих пор на по… спине отпечаток. Оседлать хотел зверушку, да видать, и правда, только девственникам дается в руки.

Жить меня к кузнецу определили - к нему в помощники. Мастерить, да ковать я еще в своей деревне умел, а кузнецу со мной веселее. Семьи своей у него никогда и не было. Он меня как сына привечал. Через полгода, предложи мне кто в мое спивающееся село вернуться, ни за какие деньги не уговорили бы. Опять же Глашка мне приглянулась. Все хорошо было, у кузнеца в помощниках хожу, Глашка согласилась со мной на сеновал пойти. А раз согласилась, значит пойдет на утро к отцу жаловаться, что невинности ее лишил, и жениться придется. Я не против. Да вот полосцы проклятые нас захватили.

Привели нас, да и в земляную яму кинули. Бабы ревут. Мужики ругаются. А охранники наши глумятся над нами, да огрызки с костями на голову кидают. Глаша подошла ко мне, голову на грудь склонила и причитает: «Так и не поженились мы с тобой, сгину в расцвете лееет!» Так мне ее жалко стало! Да и селян наших. Все-таки только добро от них только видел. Думаю, все равно пропадать, а так хоть что-то сделаю. Поднял голову и кричу:

— Эй, нелюди проклятые. С шаманом поговорить хочу! – посередь ямы стою, руки в бока упер. Посмотри, Глаша, какой у тебя рыцарь!

— Так он с тобой говорить и будет. – Ржут сволочи, а сами в меня кости кидают, кто в голову попадет, тот и молодец.

— Будет, - говорю, - я тайну огня знаю. Приручить могу, и в кармане носить. Перед смертью рассказать хочу, чтобы тайна не пропала! – Сам уворачиваюсь. Им, значит, веселье. Еще пуще в меня кидают. Зато соплеменников моих в покое оставили. Но вдруг призадумались. Послали к шаману гонца. Слышу топот и крики. «Этого срочно к шаману!». Смотрю, доски откинули, что нашу яму прикрывала. Веревку сбросили. Все наши деревенские притихли, на меня смотрят. А я за веревку схватился, Глашке подмигнул, и наверх полез. Пусть думает, что я герой. Хорошо не видела, как мне наверху руки крутили, да по земле валяли.

Повели к шаману. Видать тут тоже бабы языкастые, а может и мужики. Пока меня вели, все полосцы свои кибитки побросали, на улицу высыпали и на меня смотрят.

— Смотри! Если обманул, первый помрешь. – Приговаривали по дороге. Чтобы боялся сильнее. А я весь в пыли, руки за спину закрутили, гляжу на всех, улыбаюсь. Пусть думают, что безумный. Безумных всегда боятся.

Подвели меня к шалашу. Весь шкурами покрыт. Огромный. Внутрь впихнули, а сами снаружи остались. Гляжу, сидит мужик, весь в каких–то бусах, грязный, запах от него, как от коровы, что год не мыли. Я дыхание затаил, дышу через раз. А сам думаю, что ж сказать-то ему. Ну и без слов в карман залез, зажигалку свою достал и чиркнул. Шаман на мое чудо посмотрел. Губами пошамкал и спрашивает:

— Откуда у тебя чудо такое? – В глазах так зависть и заполыхала.

— Сам придумал, - отвечаю. – А хочешь, и тебя научу. Только ты моих соплеменников в деревню верни.

— Ишь, хитрый какой, - вспылил шаман, даже подскочил на месте. – Ты что думаешь, я на твой огонек все село променяю!

— Не на огонек, дяденька, а на силу. По всему миру слава о тебе пойдет, что ты огонь укротил. Бояться тебя будут. – Сам его уговариваю и молюсь: только бы согласился. Шаман хитро прищурился и говорит:

— Приму я твой дар. – И, не обратив внимание на мой смешок - дар-то от всего сердца приносят - продолжил - Но ты должен пройти одно испытание, а вдруг чудо это во зло мне обратиться. Чтобы доверять тебе мог, выкури со мной волшебную траву. А потом расскажешь, что ты видел. Если доброе тебе привидится, то и знание твое доброе. Значит, и деревню спасешь, и мир с тобой заключим. Набегов больше чинить не будем.

— Неси свою траву, - выдохнул я. А сам догадался, что за волшебное зелье шаман предлагает. Из-за него я и не помню, как сюда попал. Авось не помру. Шаман на меня зыркнул, полез в сундук, на котором сидел. Долго там возился, потом достал что-то.

— Садись, - говорит. И протягивает мне обычную самокрутку. – Я курить буду, а ты за мной все движения повторяй. - Сел, ноги скрестил. Я повторяю за ним. Глаза закрыл, лучиной прикурил, а я зажигалкой своей. Начал раскачиваться, затянется, дыхание задержит и выдыхает. Я тоже делаю. Вдруг шаман упал и стал ногами дрыгать, да кричать, будто его режут. Пришлось повторять. Воины полосцкие заглянули, видят, что мы на полу кочевряжимся, переглянулись и вышли. Значит не впервой им такое видеть.

Шаман тем временем затих. И что-то тихо бормотать начал. Сел я, огляделся. Шатер и есть шатер. По углам веники какие-то стоят. В центре котел, рядом горшки. Один открыл, нос туда сунул - понял, чем так от шамана пахнет, в другие не полез. А трава все не действует. Или подшутил надо мной старый. Пошел к нему, ногой потрогал, а тот будто не слышит и не чувствует ничего. «Дела», - думаю. Тут за сундуком зашевелилось что-то. Глянул я, и чуть не заорал, как шаман давеча. Смотрит на меня: глазища огромные, зрачки вертикальные, а само зеленое все. Я к двери пятиться стал и вдруг слышу:

— Ты, Андрюша меня не бойся. Безобидный я. Только вот помочь тебе хочу. – А сам из сундука вышел. В шкурки крысиные завернут, будто мантия у него. На плече оскалившаяся голова крысы дохлой. Ножки, ручки кривенькие, а сам росту небольшого. Ну что он мне сделать может? Остановился.

— И как же ты мне поможешь, чудище зеленое, – улыбаюсь я ему, уж больно он забавно ножками перебирает.

— Ты надо мной не смейся. Освободить своих хочешь? – глазками хлопает и смотрит на меня.

— Хочу, конечно. Но что я сделаю? Тут полно полосцев. Они меня враз скрутят. – пожимаю я плечами.

— Эх, перевились, добры молодцы. – Вздыхает зелененький. – Вот раньше прискачет, булавой помашет, добро направо и налево совершит. Принцессу утащит. Слава ему и почет. Но это потом, когда легенды менестрели, им же подкупленные, былины сочинят, да споют. А до этого, конечно ищут, чтобы ребра ему пересчитать. Эх… - Замолчал мой собеседник, да глаза в потолок уставил. Я кашлянул, чтобы отвлечь его от дум далеких. Тот вздрогнул. - Заговорился я что-то. Ну что? Спасать-то идем?

— Идем, - говорю. А сам думаю. Хуже не будет. – Ты хоть скажи, что ты за чудо такое?

— Я главный шаман гоблинов, - отвечает зелененький. А сам грудь свою выпятил, живот подобрал, глазами светит, ну точно царь.

— Ладно, шаман так шаман, - примирительно говорю я. Тот как-то недоверчиво глянул на меня, но промолчал. Подошел к выходу, выглянул. Рукой машет, подойди мол. Смотрю, а охраны и нет. Ушли куда-то. Мы выскочили и к яме. Я было бежать собрался, а гоблин меня за рубаху схватил и говорит:

— Куда!? Ты если не хочешь подозрение на себя навлечь, иди спокойно, будто так и надо. – И сам степенным шагом идет. Огляделся я, местные на него покосились, да дальше своими делами занялись. Я и пошел дальше. Тоже вышагиваю степенно. Будто на прогулку вышел. Подошли к яме, там охранники сидят. А гоблин мне и шепчет:

— Скажи, у шамана выменял знание на людей своих. Пусть отпускают.

Я злую рожу скорчил, да как гаркну:

— А ну освобождайте моих людей! Шаман велел. – А у самого поджилки трясутся. Но охраннички подскочили, да стали деревенских из ямы вытаскивать. Я дождался, пока староста вылезет, отвел его в сторонку и шепчу.

— Ты быстро их собирай, да бегите в лес. В деревню пока не возвращайтесь, поживите недельку в лесу. Если же не вернуться за вами полосцы, возвращайтесь домой, да живите как раньше. Если повезет, и я к вам вернусь. – Сказал, и сам чуть не заплакал. Глашенька-то моя как же? Но ведь главное, что она жива будет. Староста на меня покосился. Руку боязливо пожал, да побежал к своим что-то втолковывать. А я к шаману в шатер пошел, отвлекать значит. Тут меня гоблин за рукав дергает.

— Ты что ополоумел. Шаман, как в себя придет, тебя сразу и укокошит! – кричит он. Прыгает вокруг меня.

— Неправда твоя. Я расскажу ему все как есть. Он справедливый, иначе проверок мне учинять не стал бы, а на пытки бы отправил и знание то у меня выведал. – упорствую я.

— Дурак ты, – выругался гоблин. – Может, он славить, как героя тебя будет? За то, что ты у него из под носа добычу увел?

— Он воинов возглавляет. Понять должен, – твержу я. Сплюнул гоблин и убежал куда-то. А я в шатер вошел. Сел. А шаман все не очнется никак. Уже тело все затекло, а шаман все в себя не приходит, лежит что-то бормочет. Вечер уже настал. Я сижу о Глаше мечтаю, как мы заживем с ней. Детишки у нас будут на нее похожи. Мальчишки рукастые, девчонки пригожие. Я сам кузнецом со временем стану. Деревню нашу укреплю, чтобы ни один воин больше к нам не сунулся. Слышу шаман очнулся. Поворочался. Глаза свои узкие открывает и смотрит на меня, будто не узнает. Потом головой помотал и спрашивает:

— Ну и что ты видел, иноземец? – голову набок наклонил, словно воробей на ветке.

— Ничего не видел. Не взяла меня твоя трава. А пока ты видения свои смотрел, я выпустил всех своих односельчан. Сказал, ты велел. - Шаман, как дернется. Глазами засверкал.

— Ты что же уговор наш нарушил? – подскочил, по шатру забегал. Руками машет. Даже за кинжал схватился и перед носом у меня вертит.

— Не нарушил. Считай, мне привиделось, что деревню я освободил. А это самые добрые намерения. – И добавил. - Ты перед тем, как своих воинов звать, подумай. Я тебя перехитрил, значит, сильнее я. Убьешь - покажешь своим людям, что тебя обмануть можно. Власть свою потеряешь. Отпустишь, покажешь, что воля твоя такая была и знание волшебное ты получил. А я свое слово держу. Расскажу, как огонь в руке носить.

Призадумался шаман. Зубами поскрипел. Губами пошлепал и говорит:

— Рассказывай свою тайну.

***

— Ну, я дурак, и рассказал. Думал, приду в деревню героем. Глаша ко мне на шею бросится. И будем мы жить - добра наживать. А шаман меня своим не выдал. Только дух мой из тела выбил, а тело пешком до речки отправил – топиться. Перехитрил меня. Эх, Маруська, вот так и живу. Глашка моя, уже вас внуков нянчит. А я вот призраком вокруг ее дома витаю. Все налюбоваться не могу. Да тебе сказки рассказываю.

— Ты молодой совсем, - протянула Маруська. – А баба Глаша старая. Только наврал ты все. Староста нас спас, а не ты, – уверено заявила несостоявшаяся внучка призрака.

— Чего это я наврал! – возмутился призрак. – Все так и было. А староста потом всю славу себе забрал. Да на Глашке женился, – всхлипнул полупрозрачный парень.

— Наврал. Гоблинов-то не бывает, – сказала Маруська и побежала обратно к дому. Бабка Глаша сегодня пирогов напекла. С брусникой.