Алекс Сергеев
№53 "Ангелы Смерти. Станция Сикор_4:13"

Ангелы Смерти. Станция Сикор_4:13

Лейтенант Тань Нгонг отстегнул кислородную маску и сделал жадный глоток воздуха.

– Можете снимать, – одобрил он. – Показатели не врут.

Три сержанта отстегнули маски. Четвёртый – новенький в их группе – не решился этого сделать.

– Слушай, Быков, если лейтенант говорит можно, значит – можно, – зло сказала сержант Ли.

– Не будешь доверять лейтенанту, мы тебе вмиг замену найдём! – как с цепи сорвался сержант Крэмбэл. – Задолбал ты уже, Буллфрог cursed! If I ever see such shit from you again!..

– Тише, Том, чего это ты вдруг? – поразился лейтенант. Всем в его отряде было известно, что Крэмбэл срывался с всемирного на родной язык лишь в двух случаях: когда проклинал врага, поливая того смачной очередью из ручного «Вулкана», либо когда робел перед женщинами…

С перепуга (совсем не свойственного его крепкому духу состоянии) Быков содрал с лица кислородную маску и сделал несколько быстрых глотков воздуха.

– Bloody death! – выпалил любимое ругательство Крэмбэл и замолк. Искажённое гневом лицо осунулось, сделалось усталым и в каком-то роде даже жалким. – Простите, лейтенант, нервишки что-то у меня… весь как заведённый. Препаршивое это место! Давайте поскорее выполним всё и уберёмся с этой проклятой планеты.

– Ты солдат, сержант Крэмбэл, – мягкий голос лейтенанта сделался жестоким: – Ты солдат, чтоб тебя! Ты элитный солдат, а не какая-нибудь светская юбка! Прекрати подрывать мораль отряда! Мы пробудем здесь ровно столько, сколько потребуется! Ни секундой больше, ни секундой меньше! Уяснил?!

– Да, сэр! – начинавший угасать огонёк серых глаз Тома вновь вспыхнул. – Просите, сэр! Не знаю, что на меня нашло, сэр!

– Так-то лучше, – похлопал по титановому бронежилету лейтенант. – А ты, Быков, запомни – мы все здесь одна большая и дружная семья, чтоб её… Я ваш папочка, вы – мои детки. Когда папочка говорит – детки внимательно слушаются. Когда папочка убит – детки выбирают нового папочку…

Быков молча кивнул. Уже в который раз он мысленно проклял своё решение вступить в отряд Тань Нгонга. Да, большинство слухов подтвердились: «Ангелы Смерти» были одним из лучших диверсионно-разведывательных отрядов Земной Армии. Но нравы каждого из членов были уж слишком крутыми – как бы не пытался Быков, явных точек соприкосновения ему ни с кем найти так и не удалось. Да и он был далеко не подарочком…

Но проклинал своё решение сержант по злости, а не по трезвому рассудку. Разумеется, переводиться никуда он не собирался. Уж слишком долго он добивался назначения, чтобы так легко от него отказаться.

Дальше шли без разговоров. Изредка тишину нарушал голос лейтенанта, передающего короткий отчёт на базу. По пути кое-где встречались обесточенные, траченные временем механизмы: грунтокопы, воздухозаборники, биоанализаторы и остальные помощники учёных, названия которых солдаты не знали и знать не желали.

– Так, ребята, – заговорил лейтенант Тань, – мы пришли.

И без его слов было понятно, что они пришли. Посреди пустынной каменистой местности одиноко серел запыленный купол исследовательской станции.

Лейтенант смахнул пыль с таблички на двери. Поверх тисненой надписи: «Научно-исследовательская станция Сикор_4:13» было выцарапано: «убирайтесь прочь!». Зловещие кривые буквы не произвели на солдат и малейшего впечатления: каждому было известно – весь персонал станции по какой-то причине сошёл с ума и предположительно покончил друг с другом. Выяснить эту причину и требовалось от «Ангелов Смерти».

Ещё удивительно, что на табличке не нацарапано чего похуже…

Дверная панель была обесточена, собственно, как и всё на станции. Климат на тринадцатой планете системы Сикор_4 был уж слишком недоброжелательным для любой электроники. Даже не климат, а микроорганизмы. Электрические волны действовали на них как магнит: одноклеточные и двуклеточные паразиты – единственные обнаруженные живые организмы на планете – облепляли любые электрические приборы, механизмы, моторы, что мухи разлагающуюся падаль. Их колонии разрастались с чудовищной скоростью, разъедая, что медленная кислота, проводку, микросхемы и мониторы. Без необходимого обслуживания прибор выходил из строя за несколько дней. Приходилось только гадать, почему к биологическим формам жизни столь агрессивные микроорганизмы планеты оставались равнодушны…

– Том, ты знаешь что делать, – кивнул лейтенант на дверь.

Быкову тут же представилось, как дрожащий в боевом трансе Крэмбэл жмёт на гашетку «Вулкана», и все шесть стволов лихорадочно начинают отплёвывать свинец, очерчивая в двери неровный овал. Град отстрелянных гильз со звоном сыпется на каменистый грунт. Мощный толчок ногой, и шмат двери с грохотом падает на пол, образовав дыру, достаточную для входа.

Быков встряхнул головой, словно пытаясь сбросить оковы своего воображения. Он усмехнулся самому себе: не следовало в детстве так увлекаться фантастикой…

Сержант Том Крэмбэл действовал вразрез воображению Бориса Быкова. Надев на лицо кислородную маску и защитные очки, он снял с пояса портативную плазменную горелку и сделал два тонких и длинных надреза: в правой и нижней части. Местоположение фиксирующих замков двери было стандартным, поэтому новые надрезы делать не пришлось. В правый разрез он вставил лезвие боевого ножа – сплав титана, платины и марсодия, из которого делалось армейское боевое оружие, был практически неразрушимым – и использовал его как рычаг. Дверь поддалась легко и непринуждённо, дохнув из отверстия на сержанта гнилостным и затхлым запахом (благо он этого не почувствовал, поскольку был в кислородной маске).

– Надеть маски и очки ночного видения! – скомандовал лейтенант. – Оружие ближнего боя наготове! Все цепью за мной!

Команды были выполнены молниеносно.

В карантинном коридоре было так, как это обычно бывает в карантинных коридорах: никак. Пустынное герметичное помещение, если не брать в расчёт полуразложившееся тело учёного.

Лейтенант произвёл осмотр трупа: в кармане халата лежала пластиковая карточка синего доступа, красноватый камешек, похожий на неграненый рубин, несколько таблеток спазмодрина – эффективного наркотика, способного заставить принявшего работать несколько суток без передыху – и начатая пачка сигарет. Вещи были бесполезны лейтенанту, разве что красноватый камешек – наверняка разновидность какого-нибудь минерала этой долбанной планеты. Может быть, даже имеющая какую-либо ценность…

На грудном кармане халата трупа холодела металлом табличка: «Профессор Чак Ир Мэнь, заведующий лабораторией». Лейтенант разжал окоченевшие пальцы: труп до последнего не хотел отдавать пустую мышечную ампулу для яда…

– Самоубийца, – лейтенант повернулся к товарищам. В кислородной маске находился радио-динамик, подававший сигналы в наушники солдат, так что каждый мог расслышать даже тихий шёпот. – Отравил себя ядом. Должно быть, надпись на двери – его рук дело… Заведующий лабораторией… Вот это, – Тань Нгонг показал всем камешек, зажатый указательным и большим пальцами, – может стоить каких-то денег. Выручка, как и всегда, распределяется на всех членов отряда.

– Открывать? – спросил Том Крэмбэл, не испытавший к камешку даже намёка на интерес.

– Да, – кивнул лейтенант.

Сержант подошёл к двери, ведущей внутрь станции. Открыл её с той же отработанной лёгкостью, что и предыдущую.

Пока Крэмбэл открывал дверь, лейтенант решил провести повторный осмотр тела. Под халатом к окоченевшей плоти липла рубашка. К своему удивлению, лейтенант обнаружил в одном из её карманов маленькую бумажку, сложенную пополам. Мысленно выругав себя за то, что не удосужился найти её при первом осмотре, лейтенант зачитал с неё слова, написанные дрожащей рукой:

«Они… Они... порабощают… Бегите! Бегите прочь, идиоты!!! Бегите, если…» – дальше пошли неразборчивые каракули.

И без того не самый высокий боевой дух команды пошатнулся. Даже лейтенант, который умело подавлял в себе практически все человеческие чувства, испытал что-то похожее на страх…

– Не раскисать, бойцы, – пришёл в себя лейтенант. – Мы с вами не яйцеголовые заучки! Мы – солдаты! – и нараспев добавил: – Где яйцеголовый помрёт, там солдат всегда пропрёт!

Каждый сержант мысленно отдал должное лейтенанту: поднимать дух он умел отлично. И дело даже не в словах, а в сильнейшей ауре лидера, которая буквально искрилась из них, проникала в сердца, успокаивала, давала сил, помогала.

«Вот только не помогла эта аура бедняге Дирку… – досадливо подумала сержант Ли. – Этот Быков, пришедший ему на замену, и мизинца его не стоит...»

Показывая пример мужества, Лейтенант шагнул в коридор станции. Остальные пустились следом.

Что только не представляли себе солдаты: и столкновение с ужасными внеземными чудовищами, и смертоносные ловушки, заживо отдирающие мясо от костей, и трещину в пространственно-временном континууме (эта догадка всецело принадлежала Быкову)…

Не было ничего такого.

Лишь запустевшая и обесточенная научно-исследовательская станция. И трупы учёных: покончивших с собой, либо убитых своими товарищами. Их были десятки.

На станции Сикор_4:13 не выжил никто.

Покончивших с собой учёных в общей сложности было пятеро. Как раз столько, сколько и солдат в отряде…

Каждый из них убил себя по-своему. Заведующий лабораторией впрыснул себе яд. Один лаборант перерезал себе вены кухонным ножом. Второй лаборант – японец – сделал себе сеппуко. Ведущий специалист по техобслуживанию электроники вскрыл лазерный резак и продырявил свой череп от левого виска до правого тоненькой точечкой лазера. Штатная проститутка, для отвода лишних разговоров записанная как «массажист», повесилась при помощи электрического кабеля.

Про убийства учёных своими же соратниками было даже страшно подумать: от банального забивания гаечным ключом, до жестокой обварки стационарной плазменной горелкой…

Но у самоубийц была одна общая деталь: в кармане каждого лежал красноватый камешек, похожий на неграненый рубин. Каждому солдату – в карман пояса…

Делать на станции больше было нечего. Вся электроника была испорчена микроорганизмами планеты, поэтому любые записи исследований и показания видеонаблюдения канули в лету. Разве что бумажка из кармана профессора Чак Ир Мэня, да и та – уж слишком сомнительного содержания.

– Так, вызываем корабль, ребята, – обрадовал товарищей лейтенант. – Думаю, они здесь все свихнулись просто от планеты. Какая-то она странная… Мы здесь пробыли всего несколько часов, а я уже чувствую себя не в своей тарелке.

– Да, сэр, и я. С самой высадки чувствую себя как дерьмо на палочке! – признался Крэмбэл.

– Ух, если этот Спарк и на этот раз приземлится так далеко, то за себя я не ручаюсь! – это были единственные слова сержанта Викториано за всё время экспедиции.

Но пилот транспортной шлюпки Спарк не стал расстраивать Викториано, и приземлился в десяти метрах от станции. Прошлое приземление на несколько километров от цели было вынужденным из-за неблагоприятных метеоусловий – так что к пилоту никто, кроме сержанта Викториано, особых претензий не предъявлял.

Шлюпка летела на орбитальный корабль. Теперь солдаты могли расслабиться. Да, это была далеко не лучшая их боевая операция. Вряд ли она их прославит так, как прославляли многие другие. Вроде той, в которой «Ангелы Смерти» саботировали зенитные установки террористов группировки «Кос-Мас» и по военным базам врага был нанесён сокрушающий воздушный удар, положивший конец группировке как таковой. Или когда метким выстрелом из снайперской винтовки сержант Ли продырявила череп жестокому диктатору одной из колоний на Марсе. Да, были времена…

Лейтенант Тань Нгонг ощутил чудовищную волю, довлеющую над ним. Он чувствовал, как она повелевает его движениями, как она приказывает ему, а он не в состоянии ей противостоять. Он с всепоглощающим ужасом ощутил, что стал марионеткой в руках иного разума. Он всё видел, всё понимал, но ничего не мог поделать. А так же он почувствовал связь между собой и сержантами своего взвода. Они тоже были в ИХ власти…

Камешки! Проклятые красноватые камешки проклятой тринадцатой планеты системы Сикор_4!

«Они… Они... порабощают… Бегите! Бегите прочь, идиоты!!! Бегите, если…» – вспомнил лейтенант записку профессора и его душа разрыдалась. А тело лейтенанта было подчинено чужеродному разуму. На посеревшем лице промелькнула торжествующая ухмылка…

*****

Пятеро отважных бойцов, завладевшие биологическими оболочками неприятеля, летели в опасное путешествие. Конечно же, это дорога в один конец – каждый из них это прекрасно понимал. Но их кристаллизованные души грело понимание: их храбрый поступок навсегда войдёт в память родной Планеты. Они получат Вечную Славу…

С тех пор, как уродливые биологические существа начали обижать Планету, мудрая и справедливая Планета принялась изучать их, размышлять, как же с ними поступить. Вначале она напускала очистителей на их неживых помощников, своим странным излучением наносивших сильную боль. Крохотные существа плодились и пожирали зло, но биологические существа быстро нашли способ губить очистителей. Смерть каждого микроорганизма отзывалась в душе Планеты жестокими ранами.

Не видя другого выбора, Планета предприняла решительный шаг: она отщипнула от себя пять частиц души и влила их в неграненые минералы. Биологические паразиты быстро нашли эти минералы и получили своё. Камни были способны завладевать их телесными оболочками, навязывать им свою непоколебимую волю. Но мало того, для биологических паразитов они имели какую-то смехотворную для Планеты ценность, которая сыграла полезную роль. Даже если захваченная его волей биологическая оболочка гибла, другое биологическое существо отбирала у неё минерал, неосознанно отдавая своё тело во власть частички души Планеты.

Но стоило погибнуть всем биологическим паразитам, как на их место пришли другие…

Минералы, завладевшие новыми телами, летели вершить ДОБРО. Они летели уничтожить всех биологических паразитов, с которыми только встретятся. Чтобы паразиты никогда больше не смогли обидеть Планету…