Бродяга
№61 "Болото ненависти"

Никита посмотрел на наручные часы металлического цвета – семь минут до конца пары. Впереди парня две одногруппницы шепотом затеяли спор, почему в университете люди к ним относятся лучше, чем в школе.

– Наверное, здесь люди умнее и взрослее, – проговорила первая.

Вторая девушка скептически скривила губы.

– Мы помогаем знакомым в учебе, вот они и общаются вежливо. А незнакомым – просто все равно.

– А меня и так все любят, – встрял Никита, – без всякой корысти.

Одногруппницы смерили парня, карие глаза которого светились добродушием и наигранной самоуверенностью, таким взглядом, что он сразу же засомневался в своих словах.

Тут громогласный лектор перестал диктовать определения. Утомленные страшными заклинаниями из курса химии студенты, начали оживать в предчувствии перекура и штурма столовой. Никита отбросил ручку, размял пальцы и уставился на преподавателя, в ожидании слова «свободны».

– Электрохимия очень часто используется в различных производствах, – завершал тему профессор, – кстати говоря, по современным представлениям, мысли человека тоже входят в область электрохимии. Подробнее о применении электролиза, поговорим на следующей лекции. Свободны.

Аудитория вмиг наполнилась жужжанием замков, треском липучек, стуком об задние парты отодвигаемых стульев.

– Паш, в столовку идешь? – спросил Никита, приглаживая темно-русые волосы, едва касающиеся ушей.

– Покурю и приду.

Никита кивнул и быстрым шагом двинулся к лестнице. Материал только что услышанной лекции был уже полностью забыт и юношу волновал только один вопрос – что там на обед?

Стены напротив лестницы от пола до потолка покрыты зеркалами, которые неустанно напоминали студентам об их внешнем виде. Вот и сейчас Никита невольно оглядел себя еще раз. Средний рост, плотное телосложение. На ногах белые кроссовки, гармонирующие со светло-синими джинсами. Яркая оранжевая кофта убивала последние намеки на деловитость.

«Надо побриться», – в который раз подумал Никита, увидев лицо, покрытое неровной щетиной.

Зайдя в «зал вдохновения», студент недовольно поморщился. Плотная и длинная очередь сулила серьезное опоздание на лабораторные по электричеству. Через несколько минут зашел Пашка и, проговорив: «Ф топку», покинул столовую. Желудок Никиты запретил последовать примеру товарища.

За стол Никита сел с забитым тарелками подносом, когда пара уже началась. От горячего рыбного супа исходила волна характерного запаха. Никита принялся за макароны с куриными котлетами в надежде, что первое за это время остынет.

Через четверть часа осоловевший юноша медленно поднимался по ступенькам к лаборатории.

– Здравствуйте, Иван Вячеславович, – поздоровался Никита с длинноволосым аспирантом, преподающим физический практикум.

– Здравствуйте, – буркнул погруженный в чтение препод.

– Ты чего так долго? – набросился Паша, – не мог после лаб пожрать?

Никита покачал головой и с довольной улыбкой плюхнулся на стул напротив навороченного осциллографа.

– С этой установкой надо быть осторожней. Убить не убьет, но треснуть током может, – предупредил Павел.

Никита зевнул и неторопливо извлек из бежевой сумки методичку.

– Без паники, сейчас все будет, – сказал он.

Павел недоверчиво посмотрел на друга, но, осознав свое бессилие, сел рядом. Со всех сторон доносился возбужденный шепот одногруппниц, не понимающих, как, зачем и почему соединять приборы.

Никита прищурил глаза и запустил ладонь в волосы. Весь его вид выражал крайнюю задумчивость. Через пару минут лицо студента прояснилось, как будто он постигнул важную истину мироздания.

– Понял? – с надеждой спросил Паша.

Никита поднялся и, победно глянув на напарника по выполнению лабораторных, принялся за собирание установки.

– Питание не включи, – еще раз предупредил Павел.

– Это в осциллограф, это в вольтметр, здесь шунт делаем, – бормотал юноша, – так, а это у нас заземление…

При последних словах, Никита задел локтем красный рычажок на блоке питания. Мелкая дрожь забила студента, заклацали зубы. Павел вскочил, чуть не перевернув стол с тяжеленными установками, и дернул рычажок в обратную сторону. Появились несильные, но едкие запахи горелой проводки и кожи. Никита, глубоко вздохнув, сел на стул. Павел, не произнося ни слова, смотрел на товарища и думал: «Вот дурак, разве нельзя быть аккуратней? Благо препод не заметил».

В голове пострадавшего появилось неприятное щекотание, парень ощутил тревогу. Новое чувство сильно напугало Никиту. «Наверное, галлюцинации после удара током», – подумал он.

– Куда провод заземления вставлять? – поинтересовался Павел.

Никита поднял глаза, ощущение не повторилось. Он с облегчением вздохнул и указал на отверстие в осциллографе. Павел поспешно вставил штекер.

Никита посмотрел на вставшую одногруппницу.

«Чего этот козел так палит?» – подумала она.

Никиту снова пронзило неприятное ощущение, которое приносило ему не только духовное неприятие, но и реальную боль. «Да что за хрень», – подумал он. В голове начали всплывать шутливые гипотезы преподавателя по электрохимии…

***

На следующий день Никита рассказал о своих ощущениях Павлу. Болезненное покалывание появилось в тот же миг, когда напарник только начал говорить.

– Сказочник, снова бред несешь?

– Нет, все серьезно, – твердо сказал Никита, но боль от этого только усилилась. – Сейчас ты мне делаешь больно тем, что плохо обо мне думаешь.

– Я подумал, что ты достал бред нести, – прямолинейно заявил Павел.

– Вот поаккуратней с мыслями!

Паша захохотал.

– Если каждый третий умеет следить за словами – это уже хорошо, – сквозь смех заявил одногруппник, – а ты предлагаешь контролировать мысли! Не, парень, ты не грузи, о тебе и не будут думать плохо.

– Надеюсь, – вздохнув, проговорил Никита.

***

Взгляд младшего брата наполнил голову такой болью, какая бывает с жуткого похмелья. «Видимо, негативные мысли еще и по силе различаются, – размышлял Никита, – сильно же меня братец любит. Хоть родители не мучают. И почему я не чувствую хороших мыслей?»

Бросив сумку на пол, парень, не раздеваясь, упал на кровать. Никите нужно было все хорошо обдумать. Дар или проклятье? Как себя вести? Нужно использовать странное явление с пользой. Не зря же он второй день мучается?

Никита с грустью вспомнил спор, в который он влез на химии, что, мол, его все любят. Правильно говорят, что иногда лучше чего-то не знать…

***

Весеннее солнце приятно ласкало теплыми лучами. Город давно проснулся, люди спешили на работу, встречу, отдых… Никита стоял на остановке, в ожидании маршрутки до университета. Он все обдумал. Будет общаться только с теми, от кого не исходит волна негатива. А тех, кто приносил боль, он на подсознании начинал ненавидеть. «А сам буду больше молчать, чтобы не вызвать у близких негодования, – думал студент. – После окончания универа можно пойти в бизнес. Заключать сделки только с расположенными ко мне людьми». Раскрывающиеся перспективы радовали и пугали.

Наконец-то подъехала маршрутка, Никита залез в газель, где осталось одно-единственное свободное место в углу машины. Двоим он наступил на ноги, а какую-то объемную женщину, когда маршрутка стронулась, пихнул задницей в плечо. Наконец-то усевшись и подняв голову, Никита едва сдержал предательский вскрик. Три человека одновременно стрельнули по нему недовольными взглядами.

– Извините, – пробурчал парень, – передайте за десять, пожалуйста!

«Так с ума сойти можно», – с горечью подумал Никита и опустил глаза в пол, стараясь ни на кого не смотреть. Сразу стало легче. Видимо при зрительном контакте боль усиливалась.

– Спасибо, – сказал водителю Никита, выходя из маршрутки.

Через дорогу переходил Пашка.

– Ты чего невеселый такой? – спросил он.

– Да с этими мыслями… помнишь, я рассказывал… – замямлил Никита.

– Так ты не прикалывался? Это из-за того разряда тока на лабах? – с интересом спросил товарищ.

Никита кивнул.

– Очень больно, когда обо мне плохо думают. Еще я начинаю этих людей ненавидеть.

– А я делаю больно?

– Редко, да и то по мелочи – легкое щекотание в голове. А в маршрутке сегодня совершенно незнакомые люди едва не убили меня.

– Ты думаешь, что мир такой добрый? Да каждый встречный поперечный видит в другом человеке соперника и урода, который о себе возомнил хрен знает что.

– Надо быть идеальным, чтобы перестало быть больно.

– Не поможет. Еще хуже будет. Лучше придумать, как убрать твои мутантские возможности, – серьезно проговорил Павел. – Может, снова тебя током долбануть?

– Да ну, страшно… и я уже почувствовал себя особенным…, – сбивчиво сказал Никита.

– Много пользы от твоей особенности, – хмыкнул Павел. – Ты что-то про Катьку забыл, после того как тебя током шендарахнуло. Тебе же она сильно нравилась.

– И сейчас нравится. Сегодня вечером в «аське» с ней поболтаю, в кино приглашу.

– Давай, давай, – заговорщицки улыбнувшись, произнес Паша.

– А чего ты вспомнил?

Одногруппник пожал плечами.

– Да просто…

***

После нескольких дней передышки, переписка полилась нескончаемым приятным водопадом. «Какое же чудо, все-таки интернет, – думал Никита. – То, что я написал, не смог бы ей сказать даже по телефону. Наконец-то мы сходим в кино…»

***

Никита, в ожидании Кати, прохаживался взад-вперед возле входа в кинотеатр. Туфли блестели при каждом шаге, черная рубашка в тонкую полоску красиво переливалась в весенних лучах, а дополняли картину неизменные светло-синие джинсы.

Катя вышла из перехода в лиловом платье до колен. Распущенные светло-русые волосы красиво падали на плечи. Глаза скрывались за широкими солнцезащитными очками. Туфли и сумочка прекрасно гармонировали с платьем.

Никита стоял как столб, дожидаясь, пока она подойдет. Когда их разделяло пару десятков шагов, он спохватился и пошел навстречу, ощущая знакомое неприятное щекотание.

– Привет, Катя.

– Привет.

Щекотание перешло в небольшую боль. Похоже, девушка ждала хотя бы дежурного комплимента. Все, что Никита хотел сказать, вдруг показалось глупым, пафосным и стыдным.

– Сеанс через пятнадцать минут, – чтобы прекратить неловкое молчание, сообщил парень.

– А что за фильм? – поинтересовалась Катя.

– Фантастический боевик «Грелкорватель», – с воодушевлением проговорил Никита.

Девушка на мгновение скривила губы, боль в голове парня усилилась. «Ну вот, с фильмом не угадал», – с досадой подумал Никита.

– Понятно, – сказала Катя.

– Будешь что-нибудь? – махнув рукой в сторону кормушки с кока-колой и попкорном, спросил парень. – Я просто эту фигню не люблю.

Катя, хотевшая попкорн, покачала головой и подумала о спутнике что-то совсем нелестное.

– Может, хотя бы колу? – попытался загладить последние слова Никита.

– Пойдем фильм смотреть, – сухо ответила девушка.

Парочка зашла в еще освещенный зал, где на креслах, обитых красной тканью, сидело сотни три человек.

– И чем этот «Грелкорватель» столько народу привлек? – недоуменно спросила девушка. – Фильм, говорят, очень жестокий и стрессовый.

Никита пожал плечами.

– Всплеска эмоций люди хотят. Глупые мелодрамы выходят все как под копирку.

– Есть хорошие, – задетая безапелляционным тоном парня, заявила Катя.

Недавно нравившаяся девушка, начинала бесить. Боль все усиливалась, скоро Никита начнет ее ненавидеть.

– Не спорю, – сквозь зубы выдавил он. Голова, казалось, сейчас взорвется, как арбуз, сброшенный с десятого этажа.

Наконец-то погас свет, началась реклама. Никита попробовал обнять Катю, девушка отстранилась. Никиту всего передернуло. Парень вскочил и выбежал из кинозала. Боль была настолько сильной, что он едва сдерживал слезы…

***

«Значит, хреновые мысли обо мне мучают меня при зрительном контакте и на малых расстояниях, – по дороге в университет размышлял Никита. – Надеюсь, хоть кто-то желает мне добра». Вчерашний разговор с родителями дал понять, что покой возможен только в одиночестве. «Какие все-таки люди озлобленные, – с грустью думал студент, – всех сегодня на чистую воду выведу».

В университет Никита пришел за полчаса до начала пары. Одногруппники, привыкшие поболтать перед учебой, вскоре собрались в полном составе. Сегодня Никита был необычайно разговорчив и скор на шуточки.

Одна из девушек, по имени Валя, на которую он никогда не обращал внимания, смотрела на него с плохо скрываемой нежностью. Ее взгляд боли не приносил.

В голове парня поселились тысячи пчел, непрерывно жалящих его мозг. Хотелось кричать и плакать, но Никита продолжал разговаривать со всеми, кого видел. Кто-то был к нему практически равнодушен, а кто-то лупил его плеткой ненависти.

Вернувшись домой, Никита упал на кровать и с облегчением вздохнул – дома никого не было. «Какая прекрасная иллюзия у меня была до мутации, – размышлял Никита, – я думал, что все меня уважают, любят, а оказывается… Щекочут почти равнодушные, все остальные относятся недоброжелательно. Даже препод, когда я его поправил, так треснул по мозгу. Что я всем сделал? Откуда столько ненависти? Одна только Валя, чтобы я не говорил... Похоже, я ей сильно нравлюсь. Прав Пашка, надо попытаться вернуть все обратно, иначе я с ума сойду от боли. Да… решено».

***

Никита и Паша стояли в университетской столовой. Кто-то лез без очереди, кто-то нервно поглядывал на мобильник.

– Ты как, мутант? – поинтересовался Павел.

– Сегодня хочу долбануть себя током, – болезненно морщась, проговорил Никита.

– Не завидую я тебе, – участливо сказал Паша, – я, наверное, в первый же день сдох бы от боли.

Никита вяло пожал плечами.

– Откачаешь, если что?

– Конечно, но там же вроде сила тока небольшая, напряжение только высокое.

– Надеюсь.

Через полчаса друзья заходили в лабораторию. Установка, на радость Никиты, была не занята. Собрав все так же, как и в прошлый раз, пока преподаватель был погружен чтением, Никита взялся за провод заземления.

– Удачи, – прошептал Пашка, и повернул рычажок.

Никиту забила мелкая дрожь, одногруппник отключил блок питания. Боль в голове страдальца прошла. Тут Никита поймал нежный взгляд Вали… тысячи пчел воткнули жало в мозг.

«Ну что за хренотень…»