№83 "Золотой хоботок, серебряные крылышки"

Золотой хоботок, серебряные крылышки

Тишина, которая опускается на детский сад вечером, когда за последним ребенком закрывается калитка, - тишина странная и очень печальная. Она сродни одиночеству, которое настигает нас иногда в самой гуще жизни, неся мудрость и озарение.

Александр или, как его называла детсадовская малышня, дядь Саша поежился – весна в этом году запаздывала с теплом, и в сторожке вечерами было холодновато. Он отложил инструменты и встал, чтобы включить обогреватель, а заодно и поставить чайник на огонь. Скоро Маргарита Ивановна занесет ключи, может, и чайку останется выпить… Повезло садику с заведующей, с теплом думал Саша, хорошая женщина, добрая, никогда зря не ругается. А когда и ругается, то ни голоса не повысит, ни обидит ни за что ни про что. Не то что Галина Сергеевна…

В окно торопливо постучали, и Александр вздрогнул от неожиданности. В весенних сумерках, опасливо оглядываясь и держась ближе к стене, стоял Михаил Терентьевич и знаками показывал, что в гости пришел не с пустыми руками. Саша вздохнул и пошел открывать дверь – не прогонять же старика.

— Терентьич, ты с ума сошел: мне ж еще начальство ключи занести должно. А ты? Не мог, что ль, попозже придти?

— Да я у тебя тут за шкафом посижу. Ивановна и не узнает, ежели ты ей не скажешь, - старый токарь хитро прищурился. – Да и то сказать, разве не может мастер навестить бывшего ученика?

— Может. – Саша стоически кивнул. – Конечно, может.

— То-то и оно.

И, довольный, Терентьич, прихватив пару стаканов, отправился в отгороженный шкафом закуток. А Саша выключил чайник, накинул пальто и пошел перехватывать Маргариту Ивановну с ключами. Вечер обещал быть долгим и совсем не таким, каким виделся поначалу…

— Нет, вот ты мне скажи, тебе здесь, что, медом намазано? – выпив, старик становился упрямым и склонным к поучениям. – Тебя Валентин Андреич сколько раз на завод звал? Сразу ведущим мастером предлагал, зарплату хорошую… Всяко больше, чем тут караульщиком. А ты?.. Сидишь сиднем в своей сторожке, игрушечками заводными балуешься…

Саша глянул в угол, где лежали инструменты и недоделанный самокат, и вздохнул:

— Не то это, Терентьич. не игрушки. Это меня Маришка из третьей группы попросила, у сына сломался… Игрушек я давно не делал.

— А не все ли равно, - старик махнул рукой. – Вместо того чтоб делом заняться…

— А это не дело? – тихо возразил Саша. – Детям радость подарить – не дело?

— Эх! Что ты понимаешь… - Терентьич затосковал. – Вот ушел я с завода – пусть по вине своей ушел, по слабости – раньше, чем надо. Да ведь и другие старики уйдут скоро. А кто работать-то будет? Несмышленыши нынешние? Которые не знают, с какой стороны к станку подойти? Нету нам смены… А ты – радость… какая уж тут радость…

Он замолчал и залпом осушил стакан, налил новый. Саша печально смотрел в свою кружку с остывшим чаем.

— Знаешь, Терентьич… Вот ты говоришь, игрушки, баловство. А я такую штуку хочу сделать, чтоб она не только детей радовала, а вообще – всех. Особенно тех, кто злой, или печальный, или скучный…

Бывший мастер недоверчиво уставился на Александра поверх стакана:

— Ты не шутишь, что ль? – Тот помотал головой, и Терентьич удрученно протянул: - Да-а-а… И зачем только я на тебя время тратил…

— Нет, Терентьич, честно! Недолго уже осталось. Вот сделаю – и пойду на завод работать. А сейчас – нет, не могу. Работе ж, чтоб она хорошей была, всю душу отдавать надо, а мне так нельзя сейчас… Мне для другого надо…

Старик ласково потрепал Сашу по плечу:

— Эх, дурень ты, дурень… Ладно. Давай хоть одну со мной за компанию – да пойду я…

Утро следующего дня выдалось беспокойным.

— Нет, Маргарита Ивановна, вы только подумайте!.. – этот сварливый голос Саша узнал бы из тысячи. – Только подумайте! А если б ее нашла не я, а дети?!

Александр понял, что его ждет очередной разнос от бухгалтерши, обреченно отложил бритву и вышел навстречу. Солнце на миг ослепило его, и две женщины как будто возникли из воздуха прямо рядом с ним.

— Успокойтесь, Галя. Я уверена, все можно решить, если поговорить спокойно и без крика. Ведь правда же, Александр? – взгляд заведующей обратился на него.

— Конечно, Маргарита Ивановна, - ответил Саша, заворожено следя за солнечными бликами на ее седых волосах.

— Тогда пусть он ответит, - выскочила вперед низенькая черноволосая женщина, воинственно потрясая пустой бутылкой, - как могло ЭТО попасть на территорию детского сада?! Это же ДЕТСКИЙ сад! Здесь же ДЕТИ!

Саша понуро склонил голову:

— Извините, Галина Сергеевна, я не знаю. Может, через забор забросили… Извините.

— Да за такое штрафовать надо! – продолжала бушевать бухгалтер. – Вы же сторож, вы должны следить, чтоб на территорию детского сада не заходили и не ЗАБРАСЫВАЛИ ничего постороннего и опасного!..

— Галина, успокойтесь, - заведующая мягко оттерла ее в сторону и обратилась к Саше. – Александр, давайте сделаем так: вы будете в последний раз обходить территорию не в пять утра, как было раньше, а перед тем, как в сад начнут приводить детей, и проверять, нет ли на территории посторонних предметов. Договорились?

— Хорошо, Маргарита Ивановна.

— Ну вот и славно. Видите, Галина, все разрешилось…

Та возмущенно фыркнула и зашагала обратно, второпях чуть не сбив молодого человека, идущего к сторожке. Усмехнувшись, он уступил дорогу разъяренной даме и, подойдя к оставшимся, заметил:

— Галина Сергеевна опять рвет и мечет. Дядь Саш, и чем вы ее так злите?

Тот огорченно пожал плечами:

— Сам не знаю…

— Витя, - Маргарита Ивановна тревожно смотрела на сына, - что-то случилось? Почему ты еще не в институте?

Парень улыбнулся:

— Ничего не случилось, мам. Просто зашел по дороге и принес тебе ключи, которые ты оставила дома – вот, держи, – чтобы ты могла после работы попасть в квартиру, потому что я сегодня останусь ночевать у Мишки – мы с ним работу по органике сделать должны.

— По органике? – недоуменно подняла брови заведующая.

— По органической химии, - разъяснил Виктор. – Все, мам, я убежал. Пока, дядь Саш!

Саша улыбнулся и прощально махнул рукой, а мать озабоченно нахмурила брови, глядя вслед сыну:

— Надеюсь, это действительно Мишка, а не какая-нибудь Маришка… Ну, пойду и я. Александр, вы не обижайтесь на Галю – такой уж характер. Да и жизнь несладкая: детей нет, с мужем жизнь не сложилась… Впрочем, вы и сами знаете. И права она часто, хоть и неприветлива к людям.

— Да, я понимаю. Я прослежу, чтоб больше бутылки и прочее не валялись в садике.

— Вот и хорошо, - заведующая улыбнулась.

— Маргарита Ивановна, разрешите попросить: если Марина из третьей группы работает сегодня, передайте ей, что самокат готов, забирать можно. – Саша улыбнулся. – Только пусть сынишка ее катается осторожней: второй поломки машинка не переживет.

Женщина покачала головой:

— И не устали вы возиться со всей этой механикой… Может, мне предупредить и воспитателей, и родителей, чтоб не таскали вам больше ничего на починку?

— Да нет, Маргарита Ивановна, мне несложно. Пускай носят…

— Хороший вы человек, Саша, - она ласково сжала ему руку. – Очень хороший. Берегите себя.

Выходные всегда были для Александра временем напряженной работы, а нынешние особенно. Но в этот раз понедельничной усталости и упадка сил он совсем не ощущал, напротив – он чувствовал вдохновение и знал, что близок к цели.

Александр поправил шапку и нажал на кнопку звонка.

— Дядь Саша? – открывший дверь Виктор удивился. – Разве мама не в садике?

— А я не к ней, Вить. К тебе.

— Ну, проходите, если так…

Саша старательно пошаркал ногами о коврик и зашел в квартиру, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Раздевайтесь и давайте на кухню – я как раз чай пить собирался.

День выдался солнечным, поэтому окно в кухне, выходящей на южную сторону, прикрывали тонкие светлые занавески, чуть приглушая слепящие послеполуденные лучи.

— Вы зеленый пьете?

Саша кивнул. Виктор разлил по чашкам жасминовый чай и сел напротив:

— Вы о чем-то поговорить хотели, дядь Саш?

Александр смущенно поскреб русую щетину на подбородке:

— Понимаешь, Вить, мне твоя помощь нужна. Ты ж на химика учишься, да? – Парень кивнул. – Ну, вот. Значит, знаешь, наверное, и о химии людского, хм… организма. И вот ты мне скажи – что такое людей радоваться заставляет?

Мужчина вопросительно взглянул на Витю.

— Ну… - озадаченно протянул тот. – Это вам не ко мне, наверное, надо, а к психологу, это по его части.

Саша торопливо глотнул чаю.

— Нет, Вить, ведь должно же быть какое-нибудь это… вещество, которое людей счастливыми и довольными делает.

— Дядь Саш, - насторожился Виктор, - вы ж не за наркотой ко мне пришли, правда?

— Упаси меня Бог!.. Что ты!

— Ну, я тогда не знаю…

Александр огорченно сгорбился за столом, по привычке уткнувшись взглядом в чашку.

— Дядь Саш, а зачем оно вам, вещество это? – поинтересовался парнишка.

— Да я, Вить, одну штуку хотел сделать… Навроде блохи. Помнишь, был такой Левша, что сумел блоху заводную сделать – такую же маленькую, как настоящая – да еще и подковать… В школе, наверное, и вы учили о нем. Ну и я хотел так же. Только не просто заводную игрушку, а чтоб она людей лучше делала, веселее… Ну, вроде как куснет тебя, вещество особое тебе впрыснет – а ты от этого лучше становишься, радостнее. Вот… чтоб незряшная, в общем, игрушка была.

Виктор едва сдержал смущенную улыбку. Дядьсашина мечта показалась ему такой наивной и трогательной, что он боялся разрушить ее неосторожным замечанием. Лучше промолчать…

Они посидели еще немного, глядя, как солнечный свет на занавесках из сливочного становится апельсиновым, а потом Витя негромко заметил:

— Знаете, дядь Саш, есть кое-что, что вам могло бы подойти, - эндорфины. Это гормоны такие, их еще гормонами радости называют. Только где их достать у нас – понятия не имею.

Александр встрепенулся:

— Вить, а не знаешь, откуда они в самом человеке появляются? Ведь мы ж и так радуемся, без таблеток всяких…

— Ну, говорят, выработке эндорфинов способствует шоколад. Но это у женщин, наверное. А у нас, - он рассмеялся, - аква вита, вероятно.

— Аква вита… - озадаченно повторил Саша. – А где достать-то эту диковинку можно?

— Да где угодно: в магазине, в аптеке… В магазине, правда, разбавленный, но тоже пойдет. – Виктор улыбнулся. – Спирт это, дядь Саш… Вода жизни.

Через пару дней, окрыленный, Александр, наведался в гости к старику Терентьичу.

— Михал Терентьевич, - заявил он прямо с порога, - мы сегодня гуляем!

Старик покряхтел, усаживаясь на табуретку в тесной кухоньке, и вопросил:

— А позволь поинтересоваться, с чего эт гуляем-то? Ты ж никогда в жизни сам выпить не предлагал.

— А вот сегодня предлагаю! – Саша, радостно улыбаясь, выставил на стол коньяк. – Сделал я, Терентьич, понимаешь… Сделал ту штуку, о которой тебе давеча говорил! Теперь и на завод можно.

— Ты погоди, погоди. Скажи толком, чего сделал-то?

— Эх, Терентьич!.. Разве расскажешь так? Это увидеть надо. Вот отметим сегодня, а завтра…

— Ишь ты, какой шустрый, - перебил Сашу старый мастер. – А прежде чем показывать да хвастаться, все ли ты проверил? А ежели штука эта твоя в самую ответственную минуту откажет? А?

Радость Александра чуть приугасла:

— Прав ты, Терентьич. Механика-то работает, я проверил, а вот самое главное – не решился. Но сегодня мы с тобой все равно отметим… Даже если не все вышло, как хотел я, все равно игрушка получилась исключительная.

— Опять у него игрушки… - проворчал старик, но за стаканами потянулся.

Следующим утром Александр хватался за все возможные дела, лишь бы еще потянуть с окончательной проверкой своего детища. Ему было страшно. Так страшно, как еще никогда в жизни не было… В конце концов, он присел у окна с неизменной кружкой чая и осторожно коснулся того, что с вечера спокойно лежало на подоконнике. В ответ на его прикосновение поделка затрепетала серебряными крылышками и взобралась на палец, приготовившись взлететь

Саша приоткрыл форточку, глубоко вздохнул и шепнул пару слов.

И замер.

Его воплощенная мечта ртутной каплей мелькнула в лучах солнца и умчалась к главному зданию детсада.

Ожидание тянулось и тянулось, и Саша был уже близок к отчаянию, когда на ведущей к сторожке тропинке раздались шаги…

— Дядь Саш, можно?

Александр вздрогнул, а потом торопливо бросил:

— Можно, можно. Вить… Заходи скорее, присаживайся.

— Да я ненадолго, - парень смущенно помялся. – Мне интересно просто, получилось у вас что-нибудь или нет? С той идеей, о которой вы мне рассказывали.

— А вот сейчас мы и узнаем, получилось или нет… - пробормотал Саша, высматривая кого-то из окна, - сейчас мы и определим…

Дверь распахнулась. На пороге стояла непривычно спокойная Галина Ивановна.

Александр замолчал. Виктор осторожно поздоровался.

— И ты, Витя, тоже здравствуй. – Оказалось, что голос у бухгалтерши очень даже приятный. – Я зашла предупредить вас, Александр, чтобы вы обязательно сегодня за авансом зашли, иначе придется ждать: с понедельника меня дня два не будет. Так не забудьте.

— Конечно, Галина Сергеевна, – осторожно ответил Саша. – Спасибо.

— Не за что, - оказалось, что Галина Сергеевна умеет улыбаться. – Лучше до тихого часа, чтобы без очереди.

Она вышла, а мужчины обалдело смотрели ей вслед. А потом Александр расцвел счастливой улыбкой…

— Действует, - прошептал он. – Работает!

— Дядь Саш, - Виктор подергал его за рукав. - Дядь Саш, вы хотите сказать, что ее того… куснули ее, что ли?

— Ну да! Конечно, куснули. Комарик мой, умница маленькая!..

— К-комарик? – парень ошеломленно потряс головой. – Так. Дядь Саш, мне в институт пора, но… Нет, я сам должен это увидеть. Вдруг у Галины просто настроение сегодня хорошее… Давайте, мы с вами днем встретимся – и еще раз опробуем… комарика этого. Вместе. Хорошо?

— Конечно, Вить, хорошо. Конечно!

Изобретатель блаженствовал.

Днем они встретились в центральном сквере. Виктор едва высидел в этот день до конца занятий, так ему не терпелось увидеть дядьсашиного «комарика». Однако он отнюдь не был уверен, что преображению Галины Сергеевны поспособствовало именно изобретение Александра, и потому уже хотел отговорить дядь Сашу от повторного испытания, но страсть к опытам взяла верх.

— Ну? – от нетерпения парень едва не приплясывал на месте. – На ком пробовать будем?

— Давай-ка найдем, где присесть, - Саша направился дальше по дорожке, - в ногах, говорят, правды нет.

Сквер был тихим, заросшим – у администрации постоянно не доходили до него руки, и потому кусты и деревья росли, как им заблагорассудится – и удивительно уютным. На одной из уцелевших скамеек они и уселись. И Виктор невольно затаил дыхание, когда из внутреннего кармана Александр осторожно достал крохотное сияющее чудо.

Вещица действительно походила на комара: толстенькое брюшко, хоботок, крылья…

— Дядь Саш, - отчего-то шепотом спросил Витя, - а почему у него крылья стрекозиные – в стороны, а не вдоль спины?

— Так красивей же, - любуясь собственным творением, ответил Александр. – И потом: видишь, на спинке у него как будто клеточки темные? Без лупы, правда, трудно рассмотреть… Ну так вот. Это батареи солнечные. Не заводить же мне его ключиком, по старинке.

— И то правда… - Виктор все же был несколько ошеломлен. – Не ключиком же… Дядь Саш, а что за вещество он впрыскивает?

— Так, Вить – то, что ты и сказал: спирт с шоколадом. Что ж еще?

И Виктор был сражен окончательно и даже не поинтересовался, как «комарик» распознает команды: он подозревал, Саша просто пожмет плечами – он же на русском языке выражается, чего тут распознавать?

Они еще немного посидели, молча разглядывая, как сверкают на солнце серебряные крылышки, а потом Саша спохватился:

— Ты ж проверить еще раз хотел. Давай-ка…

Тут неподалеку раздался шорох, и на тропинку из кустов выбрался Михаил Терентьевич, что-то осторожно укладывая в матерчатую сумку. Александр замолчал, потом весело улыбнулся, прижав палец к губам, и указал на старика-токаря. Виктор согласно кивнул.

Поднеся комарика к губам, изобретатель беззвучно что-то ему шепнул и подбросил в воздух. Секунды через две Терентьич выругался и хлопнул себя по шее, а над ним мелькнула в солнечном луче металлическая искра. Старик почесал укушенное место и обернулся:

— Ба, знакомые все лица! – Он подошел ближе. – Ну, что Саш, проверил свою игрушку?

Александр счастливо кивнул мастеру. Тот радостно хлопнул бывшего ученика по спине, звякнув чем-то в сумке:

— Вот и славно! По роже довольной вижу, что все работает, как задумано. А ты, - он с достоинством обернулся к Виктору, покосившемуся на сумку, - не косись. Да, бутылки там. Но пустые. Свои все сдал, теперь тут ищу – на костюм новый собираю. Не только у вас, у молодежи жизнь меняться может. У нас, стариков тоже.

Михал Терентьевич опять повернулся к Александру:

— Я вот что подумал, Саш: а не пойти ли мне в техникум – самому, так сказать, смену себе растить, оболтусов учить молодых. Может, что и выйдет, как думаешь?

— Выйдет, Терентьич. Еще как выйдет!

Все выходные Александр работал над вторым «комариком», отвлекаясь только на обязательные обходы территории детсада. Его первое творение серебрилось на подоконнике, подпитываясь солнечной энергией и изредка шевеля крылышками.

— Да, брат, - тихонько приговаривал Саша за работой. – Скучно тебе без компании. Но потерпи, будет у тебя к понедельнику дружок…

…А в понедельник начались неприятности.

Утром выяснилось, что никуда Галина Сергеевна не уехала и не уедет, пока в детском саду творится «ТАКОЙ кошмар». Она вихрем пронеслась к сторожке и забарабанила в окно:

— Александр!.. Александр, выходите сию секунду!

Бледный как полотно, Саша распахнул дверь и деревянной походкой двинулся к разъяренной женщине:

— Я здесь, Галина Сергеевна, - он попытался улыбнуться непослушными губами. – Не волнуйтесь: если что-то случилось, мы все исправим…

— Хорошо если получится! – Она ухватила его за руку и буквально поволокла за собой: - Поторапливайтесь! Ну, что вы как увалень всегда!.. Вот, смотрите!

И она едва не стукнула его лбом о дерево.

— Видите?!

— Да. Дерево.

— Да нет же, глупый вы человек! – Она притопнула ногой. – Вверх, вверх смотрите! Да что ж вы сегодня совсем заторможенный! Ветка толстая, видите? Ветка надломилась! А если она на какого-нибудь ребенка упадет?!

— Я отпилю сейчас.

И так же деревянно Саша зашагал обратно в сторожку за пилой. Вслед ему неслись привычно визгливые вопли о штрафах, разгильдяйстве и безответственности. Но он не хотел сразу признавать поражение, и потому отправился после обеда разыскивать Терентьича. И нашел.

Поздно вечером в дверь Маргариты Ивановны позвонили – как-то неровно и судорожно. Открыв, заведующая только руками всплеснула:

— Боже мой! Александр, что с вами?!

Саша оторвал от пола невыразительный, тусклый взгляд:

— Ничего, Маргарита Ивановна… все в порядке.

— Как это – в порядке?.. Как это «в порядке»?!– Женщина прижала руку к губам. - Саша, ты же почернел весь!.. Ну-ка, заходи.

— Нет… - Александр заупрямился. - Нет. Мне бы Витю…

— Я его попросила остаться в садике, подменить вас… Саша, вы знаете который час?

— Думаю, поздний, - слабо встрепенулся тот. – Тогда мне тем более пора на работу: Витя должен быть рядом с вами, а не в холодной сторожке…

И он двинулся к лестнице.

— Саша, только сразу в постель! И никаких обходов!.. – крикнула ему в спину Маргарита Ивановна и покачала головой.

Когда Александр добрел до сторожки, Виктор, конечно, охать не стал, но усадил его за стол и почти силком напоил крепким сладким чаем.

— Я нашел его, Вить, - тихонько сказал Саша. – Он в вытрезвитель попал. Первый раз за десять лет. В новом костюме… - Он помолчал. – Ему этот… как его… директор техникума, в общем. Сказал, пьяницы ему в учителях не нужны. И посмеялся еще так… Даже документы не посмотрел. А там благодарностей сколько… А ведь он – в костюме пришел, в новом. И – ни в одном глазу с вечера. Разве ж можно?.. Мне Терентьич сам рассказал. А я знаю, старик врать не будет: хоть трезвый, хоть пьяный, он всегда правду-матку режет. Я знаю…

И замолчал.

— Вы не расстраивайтесь так, дядь Саш… - Виктору и самому едва ли не до слез было жаль чужой мечты. – Михал Терентьевич не пропадет! Может, мы его в наш институт пристроим… Я поговорю с ректором. Завтра же!

— Эх, Витька… - Саша мутно взглянул на парнишку. – Разве ж в этом только дело?..

— Да я понимаю, дядь Саш… Но мы ж видели – поначалу сработало. А теперь… Может, оно так повернулось из-за того, что вокруг других людей много? Обычных людей, которым такой прививки не сделали – из-за них и Галина Сергеевна, и Михал Терентьевич опять прежними стали. Вот если бы всех сразу куснуть…

— Может, Вить, может. А может, прав Терентьич, и я всю жизнь занимался ерундой…

Он встал:

— Так. Ладно. Беги домой, а то мать волнуется, да скажи: нормально со мной все. И с Терентьичем нормально будет, тут ты прав… Ну. Давай.

Проводив Виктора, он выключил свет и подошел к окну. Половинка луны совсем спряталась за тучи, но от фонарей света было вполне достаточно.

— Миллион комариков… чтоб всех сразу… - Саша взял с подоконника пару серебряных крошек и задумчиво разглядывал. – Было бы здорово. Да вот… только… Нет, не потяну больше. Не вытяну…

Он приоткрыл форточку - в щель тут же ворвался влажный ветер - и, шепнув доброе напутствие, выставил ладонь в заоконный мрак, почувствовав первые, тяжелые капли ливня. Через мгновение с сашиной руки сорвались и погасли во тьме две сияющие искры…

Через час Виктор, посланный матерью проверить еще раз, точно ли все в порядке, нашел Сашу без сознания на полу перед открытым окном. Через подоконник что есть силы хлестал ливень…

— Да ну что ж это такое-то, а? – с наслаждением ворчала нянечка. – Да где ж это видано – такими толпами к больному ходить? Можно подумать, у нас министр какой лежит…

Она ворчала уже вторую неделю, с того момента, как первая старшая группа детского сада в полном составе явилась проведать «нашего сторожа дядю Сашу», а вся палата покатывалась со смеху. Нянечка-то ворчать – ворчала, но сама же и бегала на первый этаж предупреждать охрану, чтоб детей не останавливали ни в коем случае, что доктор все разрешил и что больному ребячья болтовня очень полезна.

Александр шел на поправку медленно, но сейчас уже вполне уверенно.

— Вот и славно, что медленно, - говорил на днях заглянувший проведать больного Терентьич, ласково оглаживая новый костюм, - вот и хорошо. Скорость, вестимо, нужна только при ловле блох. А сердцу человеческому покой требуется… Покой и вера. И надежда еще… Правда же, Сашок?

Саша тихо кивал, улыбаясь еще бледными губами, и смотрел на дождь.

К нему приходила даже Галина Сергеевна, непривычно тихая и смущенная, принесла домашних пирожков… Просила прощенья.

Конечно, Саша простил.

А сейчас у него гостила самая младшая группа. Обе воспитательницы то и дело отгоняли малышей от чужих постелей, чтобы покой больных не нарушался… Но разве ж за всеми уследишь?

Шустрая Дашенька с огромным ярко-красным бантом устроилась перед самым окном на коленях у старика-сердечника. Тот улыбался и показывал ей на ворону, которая сидела на раскидистом каштане почти у самого стекла, как вдруг…

Солнце, наконец, пробилось сквозь тучи – впервые за несколько недель, и ярко-красный бант будто огнем вспыхнул в его лучах!.. Но и Дашенька, и старик, и все в палате, кто обернулся в этот момент к окну, заворожено смотрели на каштан.

— Дядь Саш, смотрите, как красиво дождинки блестят… - выдохнула одна из воспитательниц.

Александр осторожно проковылял к окну…

На нежных, весенних, светло зеленых листьях каштана, на влажных ветках, на траве под окном сидели сотни, тысячи, десятки тысяч серебряных комариков и радостно трепетали стрекозиными крыльями, пуская в окна больницы солнечных зайчиков.