Даникто
№84 "Экскурсия"

Бортовой шестиколесный «Урал» рычал мотором, выбираясь из очередной ямы;

брезентовый тент, казалось, вот-вот уступит порывам ветра и превратится в

парус. – Что ж – подумала Ольга Анатольевна,- тогда, наверно, грузовик

превратится в корабль и дело пойдет быстрее. Судя по журчанию воды, которое

доносилось каждый раз, когда глох мотор, обстановка снаружи оставляла

возможной открытие навигации. Нет, не открытие, продолжение: лето на дворе.

Вой ветра и шум мотора не давали сосредоточиться, мысли рвались и ускользали.

Когда же это кончится? – взмолилась Ольга Анатольевна в который уже раз.

Словно услышав ее, звук мотора взобрался на совсем уж невозможную высоту, где

и оборвался; вслед за ним стих ветер, и в неожиданно наступившей тишине

прозвучало:

— Вылезай! Приехали!

Кто-то откинул брезент, и пассажиры посыпались через борт. Как всегда,

Ольга Анатольевна замешкалась. И от «выхода» она оказалась всех дальше, и не

хотелось ей вылезать при свидетелях, по крайней мере с внутренней стороны

борта. Неловко как-то взрослой тетке, очкастой училке младших классов, сигать

через доски наравне с молодняком. Она дождалась, когда скрылись за бортом

другие пассажиры: три гламурные барышни; солидный джентльмен в дорогом пальто

и с брюшком; другой, чуть менее солидный джентльмен с козлиной бородкой,

смахивающий на грибок на длинной, тонкой ножке; семейная пара с ребенком,

укутанным так, что одни глаза торчали, и не было никакой возможности

определить его половую принадлежность; и такой же очкастый, как и Ольга

Анатольевна, задумчивый юноша. Негусто народу. Говорят, раньше, чтобы

вписаться в машину, приходилось записываться за месяц, а она пришла, билет

купила, и в путь. Юнец в очках проявил неожиданную галантность: протянул ей

руку и помог спуститься с огромного колеса, на которое она неким чудом

попала, перевалившись через борт. Хорошо хоть, догадалась надеть брюки, а не

обычную длинную юбку – подумала Ольга Анатольевна, спрыгивая в брызнувшую во

все стороны грязь.

Отряхнулась, осмотрелась. Вокруг чистили перышки ее попутчики. Уже успели

подойти любопытные. Экскурсия началась.

— Ну вот, мы, наконец, и на месте – начал довольно бодро юный экскурсовод.

Дорогу он провел в кабине водителя, и теперь выглядел менее помятым, чем

остальные.

Надо признать, с экскурсоводом повезло не очень. Многие

достопримечательности он и сам явно видел впервые, постоянно рылся в

справочниках, рассованных по карманам, листал блокноты, из блокнотов вылетали

и насыпались бесчисленные листки, экскурсовод начинал их ловить, окружающие,

в меру сил, помогать… В общем, от долгожданной экскурсии по древней Москве

Ольга Анатольевна ожидала большего. Развалины Кремля были посещены первыми,

затем грузовик останавливался дважды, на горе, где до сих пор высилась самая

крупная в стране гостиница, прежде бывшая, если не врут историки, каким-то

учебным заведением, и дугообразный мост, который неведомой прихотью

создателей располагался не поперек, а вдоль реки. Конечно, это были не

единственные достопримечательности славного своим прошлым города. Но из всех

предложенных экскурсий Ольга Анатольевна выбрала именно эту потому, что

конечным пунктом маршрута был памятник Петру, сооружение, как известно,

поражающее как древностью, так и размером. Именно к нему прорывался

потрепанный «Урал» последнюю пару часов.

Ольга Анатольевна запахнула поплотнее телогрейку и оглянулась. Вот он,

Петр! От восторга у Ольги Анатольевны даже сбилось дыхание. Она прикрыла

глаза, и снова их открыла. Со второй попытки удалось подробнее разглядеть

колоссальный памятник, а заодно и пробежаться взглядом по окружающему

пейзажу. Нет, по соседству с Петром глазам было решительно не за что

уцепиться. Высокие дома, огороды, парники, разве что еще какая-то постройка,

имеющая отдаленно сферическую форму… Потом, все это потом. Экскурсовод,

кажется, уже нашел нужную страницу в своем справочнике и приготовился читать.

Приготовились и экскурсанты.

Разной степени солидности джентльмены вытащили штативы и укрепили на них

диктофоны, после чего вернулись к обсуждению своих каких-то дел, начатому еще

под хлопающим тентом грузовика. Отец укутанного ребенка тоже оказался

счастливым обладателем штатива, и сейчас пытался пристроить к нему

видеокамеру так, чтобы его семейство было запечатлено на фоне гигантского

монумента. Гламурные девицы глазели по сторонам. Галантный юноша вытащил из

рюкзака складную скамейку и уже сидел на ней, раскладывая на коленях

портативный компьютер. Ольга Анатольевна последовала его примеру. Будучи

опытной экскурсанткой, она тоже не забыла прихватить скамеечку, только вместо

компьютера у нее был заготовлен обыкновенный блокнот с ручкой на веревочке и

закладкой на нужной странице (к экскурсиям Ольга Анатольевна готовилась

обстоятельно). Вот и теперь, открыв в правильном месте свой блокнот, она

снова перечитала:

«… то академик, то герой, То мореплаватель, то плотник…»

Разумеется, Ольга Анатольевна, учительница языка и чтения, не ограничилась

одним стихотворением, просто глаз случайно выхватил это. И она даже

вздрогнула от неожиданности, когда экскурсовод, прекратив шуршать бумажками,

процитировал:

— «В надежде славы и добра…»

Гламурные девицы перестали озираться и сфокусировали взгляды на

экскурсоводе. Он же, словно почувствовав, что все внимание приковано к нему,

снова стушевался и вяло продолжил: - Как известно, некоторые историки

литературы предполагают, что это стихотворение древний портрет… нет… древний

поэт африканского происхождения посвятил тому, кого мы видим на этот

постаменте… монументе…

— Неверно, молодой человек!

Оказывается, публики прибавилось. Со стороны реки подтянулся колоритный

персонаж, явно местный житель. В глаза бросались окладистая борода и ушанка,

подобная тем, что известны по фрескам времен какой-то из финских войн.

Ушанка была украшена эмблемой D&G (наверняка подделка – услышала Ольга

Анатольевна шепот со стороны гламурных девиц). Отец семейства бросился

перенацеливать камеру. Экскурсовод воззрился на вновь прибывшего поверх своих

бумажек.

— Неверно! Цитируете неверно! – провозгласил абориген, продолжая сматывать

удочку. Это вам любой из местных подтвердит, а уж мы тут достаточно экскурсий

перевидали.

— Ну и как же, по-вашему, правильно? – экскурсовод не был готов сразу

сдавать позиции.

— В одежде! Это же очевидно, молодой человек! Знаток русской словесности,

профессор Зильберштейн недавно опубликовал результаты своих исследований, в

ходе которых им был сделан вывод о том, что древний текст дошел до нас с

искажениями. Первоначально он звучал так: «В одежде Славы Идобра»…

— Но позвольте! – экскурсовод продолжал отбиваться, потрясая справочниками.

– Во-первых, другой знаток русской словесности, академик Ахмед Запоев, не

верит в возможность существенных искажений, о чем им написаны и изданы

несколько десятков монографий. Во-вторых, что это за Слава Идобр? Ни в каких

источниках не упомянут! Молдавский революционер Слава Труду – был. Иудейский

предводитель Слава Кпсс – был. Народный герой Абхазии Слава

Великомусовецкомународустроителюкоммунизма – тоже был, об этом известно из

материалов раскопок. И никаких Идобров!

— Молодой человек, я вижу, в истории, как и в словесности, вы не сильны -

обладатель брендовой ушанки справился со снастями и был готов продолжать

дебаты. Идобр – это тоже искажение. Вначале, согласно академику Запоеву, было

слово Ибобр. В одежде Славы Ибобра – чувствуете, как звучит? Экскурсовод

судорожно листал справочник. Найдя требуемое, он вопросительно уставился на

рыбака.

— Ибобр? Такой был когда-то грызун? С маленьким хвостиком и длинными ушами?

— Ну, наконец то! Я вижу, задатки у тебя все-же есть. С этими словами

оппонент похлопал экскурсовода по плечу столь интенсивно, что на звук

обернулись даже солидные джентльмены. Местный житель между тем продолжал:

— Знаменитый Слава Ибобр! О, летописи, известные нам в виде чудом

сохранившихся журналов, повествуют о том, что это был великий модельер! Да

посмотрите же вы наконец на памятник! Видите же, что центральный персонаж

одет в юбку! Явно видна рука Славы Ибобра!

Взоры собравшихся вновь обратились на монумент. Ольга Анатольевна не стала

конспектировать дискуссию, свидетельницей которой ей посчастливилось стать,

но, как и все, отвлеклась на время спора от созерцания памятника. Теперь же,

когда Ольга Анатольевна посмотрела на него снова, ей показалось, что он

исполнился новой значимости и даже как-будто подрос. В одежде Славы Ибобра,

надо же! Однако, тоскливо-то как! Ольга Анатольевна перевела взгляд на стихи,

чтобы найти в их строках утраченную точку опоры. В надежде… в надежде… в

надежде…

Экскурсовод вздохнул и вернулся к речи, прерванной появлением незнакомца:

— Известно, что то, что мы видим, лишь малая часть монументального

сооружения. Его основная часть скрыта от нас под толщей…

Под толщей чего скрыта основная часть памятника, узнать не довелось, потому

что вдруг раздался глухой рокот, и почва шевельнулась под ногами. Впрочем, на

этом все и закончилось. Водитель «Урала» выскочил из кабины и принялся

осматривать субстрат под колесами. Все остальные обратились к местному жителю

– за разъяснениям.

— Ничего страшного – успокоил тот слушателей. Это просто метро!

— Метро? – переспросил высокий тощий грибообразный джентльмен. Но я читал,

что его давно не существует!

— Это враки. Да, к нему нет доступа, но оно существует, где-то там –

рассказчик указал пальцем себе под ноги. Вздохнул и продолжил повествование:

— Говорят, метро разрасталось, разрасталось, там же, под землей,

развивалась торговля и все остальное… Условия для жизни там были вполне

пригодные. Потом, чтобы город стал красивее, под землю убрали все, что

портило его вид. На поверхности остались лишь архитектурные памятники,

дорогие отели, рестораны, бутики и гаражи. И, конечно, дизайнерские проекты.

Вот тот, например. С этими словами абориген махнул рукой в сторону призрачной

полусферы.

– Здесь собирались построить новый выставочный комплекс.

— Ну и что, построили? Или передумали? – подала голос мать семейства.

— Какой там передумали. Уж сколько поколений инвесторов сменилось, а

стройке нет конца. Может, оно и к лучшему. Но вернемся к метро. Все, что

считалось недостаточно респектабельным, оказалось внизу. Потом упразднили

общественный транспорт, чтобы показать, что в Москве нет бедняков, не имеющих

машин. Ну а так как производства и учебные заведения тоже перебрались в

подземку, людям стало вроде как и не за чем вылезать оттуда. И жилье там

стали строить. Вот и живут отдельной жизнью.

— Сказки – отрезал пузатый джентльмен. Всем известно, что метро закрыли по

ненадобности. Нет там никого!

— Может быть и нет. Но это же легенда, а с легендой жить-то интереснее!

Лично я так этим и живу. Раньше историей интересовался, теперь мифологией.

Уже столько легенд об этом месте собрал!

— Ой, как интересно, расскажите скорее – прочирикали гламурные девицы.

— Да вот хоть бы то же метро. По легенде, все составы, оставшиеся под

землей, едут прямо к подземной части памятника Петру, а оттуда не выезжают.

Что там с ними происходит? Или вот еще: знаете ли, почему он стоит в воде?

— Ну, чтобы отражения там красивые… фонарики… морские аллегории…

— Это все внешне, внешне! На самом деле все иначе, на воде он потому, что к

нему стекаются не только поезда метро, но и подводные лодки!

— Ну уж это вы загнули. Ну откуда здесь – подводные лодки?

— Не хотите верить – не верьте. Только сами подумайте, откуда этот запах?

Все заинтригованно принюхались. С реки тянуло холодом, и нес этот холод

ароматы разлагающегося мусора. Эта версия и была озвучена. Помойкой пахнет,

помойкой, а не подлодкой!

— А помойкой – почему? Потому, что не чистят реку, никогда не чистят! А не

чистят, чтобы не палить подводный флот. В этом месте экскурсовод не выдержал

и вмешался:

— Хватит с нас басен! Вернемся лучше к цели нашей экскурсии: итак, Царь

Петр Великий стоит на корабле, символизирующем трон, который в свою очередь

стоит на возвышении, символизирующем капитанский мостик, и руководит

движением победоносного флота, который, в свою очередь, символизируется

гордыми носами кораблей, расположенными по кругу в три ряда…

— В четыре ряда! На этот раз повествование было прервано юным очкариком.

Все уставились на него. Очкарик, единственный из всех, смотрел на монумент.

— Носов кораблей – четыре ряда. Я еще считать не разучился! Все воззрились

на памятник. И верно, корабельные носы гордо торчали в стороны – четырьмя

рядами!

— Быть того не может – воскликнули хором абориген и экскурсовод. В этот

момент снова задрожала земля, да так сильно, что все повалились с ног.

Штативы, камеры, диктофоны, сумки, скамейки – все смешалось в кучу. Ольга

Анатольевна, как ни была напугана, блокнота своего не потеряла. Как смогла,

встала, отряхнула с плеча грязный снег. Что делается, а? Лето же на дворе,

лето! Кто там обещал глобальное потепление?

— Лето у нас короткое, зато холодное - словно прочитал ее мысли бородатый

абориген. Он уже давно был на ногах, помогал подняться другим экскурсантам. –

Ледниковый период, поди, наступает! Да еще землетрясения… Что такое в мире

происходит… Тоска!

Кто-то тронул Ольгу Анатольевну за плечо. Молодой человек в очках (одно из

стекол было перечеркнуто трещиной), не отрываясь, смотрел на Петра. - Пять

рядов… Ольга Анатольевна обернулась. Теперь было отчетливо видно, что

монумент стал выше. Более того, он продолжал расти! И земля теперь дрожала

непрерывно, кряхтеньем отзываясь на глухой рокот, идущий из-под памятника. А

тот рос и рос, превращаясь в гору, увенчанную нескладной фигурой на фоне

парусов… еще немного… и еще… Раздался грохот, стрелку реки заволокло густым

дымом, и вдруг корабль Петра вырвался из верхнего края тучи и устремился в

зенит. И почти сразу нижняя его часть распалась неправильными кусками, носы

кораблей, фрагменты горы и волн, кувыркаясь и дробясь, полетели вниз. Кто-то

произнес слова, словно на другом, древнем, забытом языке: - Первая ступень

пошла… И всех накрыло осколками.

Ольга Анатольевна пришла в себя не сразу. Она лежала в луже. От снега не

осталось и следа. На месте, где только что стоял памятник, бурлил водоворот.

Что-то жгло ногу. Ольга Анатольевна присмотрелась и увидела металлическую

пластину. Повезло – подумала она, на полметра ближе – и мне крышка! На плите

просматривались буквы. Прочитать? Почему бы и нет? «Надежда».

Словно название корабля.

Словно кто-то из подземных жителей, своим знанием и трудом вдыхая новую

жизнь в старый памятник, вложил всю свою душу в название и не поленился

обозначить буквы на листе обшивки. «Как ты яхту назовешь, так она и

поплывет»…

Может быть, там, куда отправится эта «Надежда», найдется место и славе, и

добру…