Kori
№32910 "Тринадцать"

Координаты места: 0-0-0. Время: 0-0

— Три миллиона жизней - это плата за независимость?!

— Ты не понял. «Плата» - не совсем точный термин. Три миллиона в рассрочку на десять лет – не такие уж и большие цифры ежегодно, если подумать.

Йогель уныло осмотрел ряды слушателей. Они готовы были внимать – только вот второй раз за день он чувствовал, что сказать ему нечего. Пришлось прибегнуть к приевшимся фразам, но они были надежны.

— Перед вами древняя фреска Каменной эпохи, на которой в примитивном стиле изображено, как первый Облеченный обращается к высшим силам с просьбой осенить наш мир своей благодатью и указать праведный Путь. Примечательно, что до определенного периода художники изображали как сам момент обращения, так и Ответ. Более поздние живописцы то ли по личному предпочтению, то ли по указаниям от Облеченных, рисовали только сам Ответ. Далее мы увидим подобные картины.

Йогель, подчиняясь настроению, не стал вдаваться в детали, описывая уникальность картины, символичность заднего плана и биографию художника. Дежурное «Пройдемте дальше» - и толпа послушно проследовала за ним, подметая одеяниями и без того чистый пол музея. В этом году полагалась мода на длинные балахоны.

Год Длиннополых Платьев и Почитания Родителей.

Экскурсия закончилась на той же скучной ноте, с которой и началась. Но никто не роптал.

Практически у каждого на этот год было запланировано путешествие к родственникам на других планетах, и естественно, что люди вели себя праведно, не желая остаться с носом прямо перед входом во Врата, с чемоданами, в окружении разочарованных детей. Весы Врат никогда не ошибались.

За себя Йогель не боялся. Во-первых, индекс его праведности никак не зависел от разнообразия лекций, во-вторых, он, как сын одного из Облеченных, имел возможность проверять свой индекс несколько раз в году, и если надо, корректировать. Последний показатель Йогеля – девять с половиной, этого достаточно, чтобы отправиться на Вторую и обратно раз пять. На Второй планете жила его двоюродная сестра. И Надин. Ветреная Надин, оставлять которую без присмотра было опасно, а звать замуж – еще рано, уехала туда полгода назад.

На два часа у Йогеля было запланировано присутствие на репетиции хора музея. Хор назывался «Добровольные начала». Не столь уж добровольные на самом деле – хор основали в год Пения, - и правила там тщательно скрываемая зависть, выявить которую и входило в задачу Йогеля. Он расписался в журнале, переоделся в положенное сиреневое и прошествовал по длинному стеклянному переходу в другое крыло Академии Искусств.

Предполагаемый распорядок был нарушен – у входа в репетиционный зал его ждал отец.

— Я слышал, ты собрался на Вторую.

Облеченный Фольц не был бы собой, если б не окинул сына тяжелым, внимательным взглядом. В детстве Йогель подозревал, что в голову отца встроен счетчик индекса. С возрастом он почти убедился в этом.

— Да, Облеченный, - ответил Йогель и про себя добавил: «Собрался» - не то слово, папа. Намерен, решил, запланировал, в конце концов. Нехарактерно для тебя употреблять столь размытые конструкции… Что-то не так».

— Проверь свой индекс перед перемещением.

И ушел, сплетя пальцы на животе. В этом весь отец. Что хотел сказать? Намекал на что-то или просто, задумавшись, рассеянно бросил фразу? Наученный опытом, Йогель видел подоплеку во всем: очень часто слова отца, на первый взгляд незначительные, оказывались косвенным указанием или советом. К тому же, идет год Почитания Родителей… Высшие Силы не оставят без внимания, если Йогель отнесется легкомысленно к словам Облеченного Светом. Пожалуй, он проверит. Завтра, перед тем, как пойдет в гости к отцу, обязательное почтительное посещение по четвергам.

Йогель зашел в зал №5 и сразу приметил Йеши, одиноко стоящего в центре сцены с таким лицом, будто ему противна сама мысль о том, чтобы разевать рот перед публикой. Залитый светом прожектора, он был похож на воплощение оскорбленной гордости. Неподалеку заламывала руки руководительница хора, маленькая, неприметная женщина. Рядом с пышущим здоровьем двухметровым Йеши она была малозаметна и воспринималась как нечто неопределенно-розовое, бессловесное и блеклое. Йогель сразу понял – в очередной раз Совет музея решил поменять солиста и это, само собой разумеется, сказалось на взаимоотношениях коллектива.

Инда, по мнению Йогеля, если бы индекс не был ограничен десяткой, набрала бы все пятьдесят баллов – только лишь за бесконечное терпение, с которым она принимала как указания сверху, так и капризы исполнителей.

— Йешечка, милый наш, - ворковала она. – На самом-то деле ничего не изменилось, поверь. Твой талант сияет и во втором ряду, и крайний справа. Что мне сделать, чтобы ты согласился петь?

Йеши покосился на Йогеля, который, не таясь, расположился в первом ряду, и тут же пошел на попятный.

— Я не отказываюсь петь! Просто…

— Вот и чудно! – Настояв на правильном, гармоничном и приятном для всех (как ей казалось) решении, Инда засияла и стала гораздо заметнее для глаза. Йогель на минуту отвлекся, размышляя о том, что видимость человеческая напрямую зависит от уверенности в себе, а когда вновь обратил свое внимание на сцену, там уже вовсю шла репетиция.

Скандал утих, даже не начавшись. Почти у каждого из присутствующих были родственники на других планетах. Их заработок, социальное положение, продуктовые и жилищные разрешения зависели от индекса праведности.

Так заповедано было давным-давно, когда первый Облеченный обратился к высшим силам за помощью. И те ответили.

Координаты места: 0-0-0. Время: 0-0

— Зачем они тебе?

— Равновесие.

— Я… не понимаю. Вы могли потребовать… Мою жизнь, душу…

— Это неравный обмен.

«Экскурсовод Второго уровня Йогель Эрр Фольц. Индекс – 2,6» - высветилось на табло Весов, - «Доступно путешествие на Третью в один конец».

Йогель не поверил своим глазам. Именно так. Он всегда считал, что это книжное выражение, преувеличенное и неправдоподобное. Но увидев двойку, запятую и шестерку, на секунду прикрыл глаза, искренне надеясь, что, когда он откроет их, цифры изменятся.

— Проходите дальше или отойдите, - послышался вежливый, с почти незаметными нотками нетерпения голос из очереди. Наверное, говоривший имел достаточный индекс, чтобы позволить выказать недовольство.

Йогель сошел с круга, тот погас до момента, когда на него встанет следующий путешественник. Будучи человеком по роду занятий близким к истории, ему показалось вполне органичным первое свое путешествие совершить через самые первые Врата, те, которые около тысячи лет назад высшие силы подарили человечеству.

Они вели на Вторую. Половина населения Первой отправилась туда.

— Вы проходите или нет?

«Два и шесть!» - чуть было не гаркнул Йогель на пожилую женщину, стоящую позади него, и с безмятежным видом ожидающую своей очереди.

Йогель познал еще одно вполне жизненное воплощение книжного клише – мысли в его голове и впрямь теснились. Они буквально напирали одна на другую, стремясь речевым потоком к кончику языка. Но вслух – было нельзя.

«Отец? Сказал, ведь не просто так, а я, идиот… Но еще вчера все было нормально!» Он последовал скрытому совету отца, проверил, а сегодня… ошибка? Или он нарушил какой-то Завет? Не может быть. Невозможно. Послушание вбито крепко. С закрытыми глазами… да что там – спящий или даже сошедший с ума – он поступит правильно, это у него в крови.

Экскурсовод Йогель достиг шестнадцатого этажа здания Света уже спокойным и уравновешенным. Что бы ни произошло – это необходимость. Ошибок не бывает. Никогда – с тех пор, как засиял Свет.

— А вот и мой сын, - ровным тоном сказал отец, когда Йогель зашел в его кабинет.

— Экскурсовод, - уточнил Йогель.

— Наставник, - представился человек, сидящий напротив отца. Он утопал в кресле, Йогелю были видны только его колени и часть лица, но он тут же вспомнил свою недавнюю мысль о значимости. Маленький человек в кресле был заметен с любого ракурса.

— Мы уже почти закончили, - Облеченный Фольц повел подбородком в сторону – привычка, оставшаяся от года, когда мода установилась на Жестких Воротничках. Раз в году Модельеры раскручивали большое колесо с вариантами, и выпадавший становился единственно приемлемым на последующие тринадцать месяцев. – Подожди в коридоре.

«Йогель – послушный сын». Такой плакат (человечек, надпись и стрелка к нему) маленький Йо нарисовал во втором классе. Он до сих пор висел в его комнате.

Координаты места: 0-0-0. Время: 0-0

— Но три миллиона… Это население двух планет из пяти. Если вычищать их полностью…

— Как именно Вы распределите потери, меня не касается. И решать нужно прямо сейчас. Вы согласны?

— Как будто у меня есть выбор… Да, согласен.

Облеченный Фольц провел руками по столу, будто хотел разгладить складки на нем. Йогель понял, что не знает, с чего начать разговор. И стал сухо перечислять факты.

— Я направился утром к Первым вратам. Встал на круг Весов. Она показали два и шесть. Вчера было девять и семь.

Лицо отца не выдало эмоций, если они и были.

— Прискорбно. Тебе придется постараться, чтобы восстановить индекс.

На секунду Йогель опешил.

— Но как? Я был праведен…

— Это известно только тебе и высшим силам.

Йогель почувствовал себя грязным и недостойным. А отец наконец-то перестал водить ладонями по столу.

— Позавчера меня выдвинули в Светлейшие из Облеченных. Завтра я буду посвящен. Цикл завершился, нашему народу нужен новый лидер.

— Прими мои поздравления. – Как во сне, Йогель слышал, что его голос сочится ядом. «Два и два», - подумал он. – «Хотя нет, за такое снимется куда больше. Один и семь». – Ты достоин этого звания.

— Благодарю, - отец словно не слышал сарказма. Он снова дернул шеей. – На тебя теперь тоже ложится немалая доля ответственности. Мой сын не может быть ниже девятки. Тебе надо постараться.

— Хорошо, отец.

Возможно ли, что внутри у него поселился зверь, жаждущий пожрать всю праведность, что у него осталась? Желающий растоптать остатки самоуважения? Вполне возможно. По крайней мере, Йогель слышал его голос внутри, шепчущий: «Скажи ему… скажи…».

Он промолчал, поклонился и вышел.

В оранжерее прислонился лбом к синему стеклу, по обратной стенке которого стекала вода.

«Йогель – послушный сын».

«Отец никогда не делает и не говорит ничего просто так».

«Надин наверняка успеет выскочить замуж за то время, которое понадобится мне, чтобы восстановить индекс».

«Интересно, если я сейчас пойду и разгоню всю эту бесталанную и завистливую толпу в хоре, мой показатель повысится или упадет до нуля?».

История знала всего двух Нулевых. Один из них был художником, нарисовавшим момент обращения к высшим силам.

«Отец никогда не делает и не говорит ничего просто так».

Йогель вспомнил кое-что о процессе избрания в Светлейшие. Не желая полагаться лишь на память, он быстрым шагом направился к библиотеке музея.

Он нашел описание, прочел его раз, потом второй.

Светлейший должен был на момент избрания обладать индексом двенадцать. В процессе принятия его другими Облеченными он повышал его до тринадцати и соединялся с Абсолютом, общаясь с высшими силами, наставляющими их народ в течение тысячелетия. Вернувшись, он правил пятью планетами тринадцать лет.

Арифметика не была любимым предметом маленького Йо. Впрочем, рисование – тоже, плакат был способом откупиться от настырного учителя, ставившего Йогеля в пример всему классу.

Йо любил историю. Ее причудливую и вместе с тем абсолютно логичную вязь. Сплетение причин и следствий.

«Отец говорит мне проверить индекс. В этот же день его выдвигают. Мой индекс – девять и семь. Я навещаю отца, мы вместе ужинаем. На следующий день у меня два и шесть».

Возможно ли, что…?

Вопрос этот был из тех, что надо либо задавать сразу, либо забывать навсегда.

«Неужели я настолько уверен в своей непогрешимости, что упускаю самый очевидный ответ – что я просто оступился и снизил индекс?»

Йогель переоделся в светло-коричневое – цвет сокрушенности и раскаяния, - и направился к зданию Света самой короткой дорогой, через площадь. В центре ее вот уже двести лет стояла скульптура первого Облеченного с воздетыми руками. Неразумный зверь внутри Йогеля глумливо отметил, что выражение лица Облеченного на самом деле не возвышенно-одухотворенное, а по-дурацки самовлюбленное.

В вестибюле здания Света, стены которого были из желтого сверхпрочного стекла, Йогель столкнулся с Наставником, которого он видел в кабинете у отца. С маленьким человечком, катившим перед собой тележку с личными вещами.

— Что случилось? – спросил Йогель у крохотного, съежившегося человека, едва достававшего ему до плеча.

— Уволили. – Дрожа губами, ответил тот. – Оказалось, что на моей должности не держат никого, чей индекс ниже пятерки.

Йогель развернулся и пошел обратно в музей, посчитав, что ответ он получил, не поднимаясь на шестнадцатый этаж.

Координаты места: 0-0-0. Время: 0-0

— В таком случае через десять лет я снова явлюсь для подсчета и выполнения своих обязательств. И обратите внимание – одной жизнью меньше – и наш контракт считается недействительным.

— А если больше?

— Неважно. Главное, чтобы не меньше.

Вопрос – что нужно для того, чтобы фраза, написанная на плакате в комнате Йогеля, стала ложью?

Ответ – два года репрессий и казней.

Йогель Эрр безвылазно сидел в штабе уже третьи сутки. Сначала занимался делом – составлял списки тех, кого необходимо вывезти из опасных зон, где отряды Обреченного Фольца проводили зачистки. Выслушивал доклады разведчиков. Сверял карты подземных коммуникаций, проходящих рядом с Третьими Вратами, самыми слабо защищенными из пяти. Но все это заняло от силы сутки, остальное время он слушал сообщения подпольных групп, спал и упражнялся. Доверенные люди сообщили, что Обреченный объявил охоту лично на него, Йогеля, лидера сопротивления. В целях безопасности все его советники в кои-то веки совершили нечто, напрямую относящееся к их наименованию – а именно, посоветовали не рисковать и спрятаться.

Став Светлейшим, уже через неделю после вступления в должность, Фольц объявил, что намерен по указанию свыше начать борьбу с низкими индексами среди своего народа. Имеющие показатель ниже пяти не просто были уволены, или получили меньшие права.

Их стали свозить в специальные лагеря.

Появились термины «Высокий» и «Низкий».

Затем по телевидению показали репортажи о том, как «Низкие» совершают акты насилия. Сопротивляются отрядам Фольца. Их ловили у Врат – люди пытались сбежать. Мирная, развитая, спокойная планета, на которой уже тысячу лет не было войн и конфликтов, погрузилась в хаос. Некоторые пытались протестовать, но большинство восприняло идею разделения на достойных и недостойных с энтузиазмом. Подспудно вызревающее неравенство выродилось в разобщенность и ненависть к тем, кто «не праведен».

А потом пришли за Йогелем.

Он так и не успел поднять свой индекс, да особо и не пытался, в оцепенении наблюдая за тем, как мир вокруг рушится.

Йогель сумел ускользнуть, попытался связаться с отцом. Тот не ответил.

А еще через год был введен Общий Индекс. Согласно новому положению, люди с низкими индексами, хоть и приносили пользу обществу, работая в лагерях, портили общий показатель. Их уничтожили.

Следующий год был объявлен годом Девятки Для Всех. Отряды Обреченного Фольца, как его стали называть несогласные, захватили правительство Второй и установили там те же порядки, что и на Первой.

Йогель еще раз просмотрел планы, отметил наиболее достоверные и лег спать.

Его разбудил шум. Снаружи, за толстой железной дверью, раздавались крики и выстрелы. Йогель знал, что рано или поздно штаб найдут. Он всегда спал одетым – и сейчас ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы покинуть свою комнату через потайной ход. Он успел захватить с собой только пару энерго-пистолетов и три запасные батареи. Пробегая по подземному ходу, он мысленно считал повороты: «Первый, второй, третий…». Четвертый вел наружу, в лес за городом. Но добраться до него Йогель не успел. Ход заполнился газом, ноги Йогеля подкосились и он упал на пол, судорожно хватая ртом ставший приторно-сладким воздух.

Очнувшись, он увидел лицо отца.

Первая мысль: «Он постарел на десять лет».

Вторая: «Я не смогу его убить».

— Здравствуй, сын.

— Здравствуй… папа.

Йогель лежал на кровати, привязанный к поручням за запястья и щиколотки. Отец сидел рядом, на стуле, неестественно выпрямив спину.

— Слушай меня внимательно, сын. У меня мало времени. Я умираю.

«Не придется! Хвала Све… Не придется».

— Я слушаю.

— Ты должен занять мое место. Погоди, не перебивай. Тысячу лет назад лидер нашего народа, облеченный властью, людской любовью и поддерживаемый их религиозным пылом, обратился к высшим силам, попросив помощи… В управлении, наставлении, праведности. Он молил о том, чтобы его народ вели к чистоте, духовности и порядку. И силы откликнулись. Их вообще-то много, этих сил. И они всегда готовы откликнуться.Не знаю, что именно попросил в своей молитве первый Облеченный... Возможно, "Сделайте так, чтобы все стали жить праведно". Или "Руководите нами, нам так страшно принимать решения самим"...

На нашей планете исчезли войны. Мы заселили еще четыре, воспользовавшись даром высших сил – Вратами. Не стало злобы, зависти, неравенства… Хочешь жить в удобстве, есть нормальную пищу, работать – будь праведным. Хочешь увидеть отселенных родственников – будь праведным. Перевел старушку через улицу - плюс одна сотая. Прикрикнул на собаку - минус в показатель. Стало возможно измерить и взвесить духовность. Вернее, не ее саму, а проявление покорности и отсутствие агрессии.

Исчезли великие произведения искусства, наука стала развиваться куда медленнее… Нет, я не хочу сказать, что война, например, – абсолютное условие прогресса. Но во главу угла поставили стандарт; правильность, нравственность поступков перестала быть личным выбором, превратившись всего лишь в следование условиям выживания. Требованиям социума.

Не стало выбора. Развития. Свободы.

— Я не понимаю, к чему ты ведешь.

— Сейчас поймешь. Когда я, подняв свой индекс до тринадцати, оказался в единении с высшими силами, я смог увидеть общую картину. И узрел сами Силы. Они… Вовсе не безлики. Приходят только тогда, когда люди молят их прийти. И всегда доводят выполнение просьбы до последней точки, до абсолюта. Это их понимание того, как именно надо исполнять молитвы просветленных. Но от них можно откупиться.

— Чем?

— Каждый раз по-разному. Получил стабильность, спокойствие и статичность – приведи систему в равновесие, обратившись к хаосу. Привел свой народ к завоеванию миров – созидай.

— Так ты… все эти… лагеря, казни…?

— Да. Это самый быстрый путь. Людей, которые вынуждены всю жизнь прятать глубоко внутри свою злость, раздражение и зависть, легче всего подтолкнуть к ненависти. Дар высших сил не избавил нас от страстей и пороков, он лишь загнал их вглубь. Возможно… да, возможно, я ошибаюсь. Но путь уже выбран. – Фольц помолчал. – Я болен и скоро умру. Ты должен занять мое место, продолжить то, что я начал и через восемь лет предоставить силам доказательство того, что мы выполнили свою часть сделки.

— Мне? Стать Обре… Облеченным Светом? Ты забыл, отец, но мой индекс…

— Его можно повысить.

Йогель откинулся на подушку, рассматривая потолок – идеально белый и ровный.

— Значит, ты будешь умирать, а мне прикажешь сидеть рядом и поститься, в мыслях о вечном и праведном.

— Нет. Ты возьмешь у меня… Как я уже сказал, духовность теперь поддается подсчету. Тысячу лет назад она превратилась во что-то… конкретное. Некий вид энергии. А любую энергию, которую можно измерить, можно и передать.

— Или забрать… - Йогель вспомнил маленького человека в кресле.

— Да. Или забрать. Йо… я уже начал. Выбора у тебя нет – ради того, чтобы через восемь лет он появился у наших людей.

Бывший Экскурсовод, лидер Сопротивления Первой, пленник собственного отца Йогель глубоко вдохнул… и кивнул.

Координаты места: 0-0-0. Время: 0-0

— Ровно три миллиона. Поразительно.

— Я старался.

— Лично добивали два миллиона девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девятого?

— Как именно я достиг такой точности, Вас не касается. Теперь ход за Вами.

— Считайте, что моя часть уже выполнена. С этой минуты и далее вечность Вы больше меня не… О, простите, я прервусь. Слышу, меня просят снизойти и облагодетельствовать… да, кажется, в мире RT9044173. Закончим разговор на этой оптимистической ноте, пожалуй. Вы больше меня не увидите. Удачи Вам в вашем самостоятельном мире. И в дальнейшем будьте осторожными в своих желаниях.