strawberry
№32960 "Просветление"

ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Три миллиона жизней - это плата за независимость?! И каких жизней! Взять хотя бы вертозианского баубаба, которым я был тридцать тысяч циклов назад. Или пятьдесят? Не важно; до сих пор помню, словно это было вчера.

Младенчество: несчетные годы, что ушли на выращивание моего первого стебля. Борьба с фиолетовым гнилостным грибком, который чуть не загубил меня на корню задолго до того, как я смог отрастить первый цветок. С этой мохнатой мерзостью я воевал пару веков с переменным успехом, и уже решил было, что паразит побеждает, но в один прекрасный день наше нестабильное солнце вдруг поднатужилось, побелело, да и разродилось гигантским протуберанцем. Как известно, гнилостный грибок плохо переносит повышенный фон космического излучения. Кстати, именно поэтому он предпочитает селиться у корней – считает, гад, что надежный ствол баубаба его защитит. Но я был слишком мал, так что паразита не спас мой хиленький стебель. Мне повезло. Точнее, это тогда я, дубина, считал, что мне повезло. Кто же знал, что впереди еще пара сотен веков исключительно насыщенной, интересной и познавательной жизни на одном месте.

Первые несколько веков я хоть как-то мог развлечься, наблюдая за собственным ростом. Но, достигнув подобающего серьезному баубабу положения среди лесной мелкоты, вдруг обнаружил: делать решительно нечего. Даже цвести, и то положено не чаще, чем раз в триста лет. Так что любовными переживаниями толком не развлечься. Нет, потом, конечно, был длительный роман с соседним баубабом, но и тот был загублен совершенно необъяснимым поведением слюноцементных чешуекрылых мых, которые устроили гнездо в моих нижних ветвях. Темная история – подозреваю, что мелковатый и корявый старичок, что рос недалеко от меня, в закатной стороне, устроил ферромоновый заговор, а мы были слишком молоды и наивны, чтобы его раскрыть. А когда старый хрыч благополучно усох, источенный дуплами, свежесть и невинность наших чувств уже была утрачена…

Еще неплохо развлекало наблюдение за племенем теплокровных зверушек, которые вили гнезда-домики среди моих корневищ, и периодически воровали побеги-усы (да, да, и мне не стыдно в этом признаться. Я баловался этим видом размножения. А что оставалось делать, когда треклятые мыхи объявили блокаду!?!). Но они продержались всего каких-то три тысячелетия. А ведь могли бы стать доминирующим разумным видом на планете! Нет же – каким-то властолюбивым самкам вдруг пришла в голову мысль устроить культ баубабов. Они приносили мне и соседям в жертву обугленные трупики всякой лесной мелочи (кстати, неплохое удобрение), самок и самцов других племен (закапывали сырыми у меня в корнях; вообще-то, они были ничего так, но при разложении выделяли какую-то гадость, отчего у меня путались мысли, и потом, когда жертвы иссякли, еще пару веков жутко ныл ствол, и хронически не хватало воды), своих младенцев, и даже мои собственные… усы и побеги! Властолюбивые самки на корню душили любые поползновения самцов в сторону технического прогресса. Конечно, их можно понять – если вдруг техника развилась бы настолько, что позволила бы самцам не зависеть от физической силы самок, что бы стало с общественным устройством!?!

Но закончилось все это печально. Пришло племя, которым управляли менее религиозные самки. Они, к тому же, не боялись технического прогресса, но напротив – всячески поощряли его, тут же используя все последние достижения для укрепления своей власти и авторитета. Разумеется, пришельцы перебили фанатиков. Расселились, размножились, начали строить города и дороги. Тут-то и пришел мне конец.

Конечно, очень мало приятного чувствовать, как гигантские пилы вгрызаются в твое тело. Мне было больно и страшно. Я молился о спасении, хотя всю ту долгую жизнь не был замечен в религиозности. Сложно, знаете ли, верить в высшие силы, когда тебе самому несколько тысяч лет поклонялись как божеству.

А потом пришло облегчение; так всегда бывает – непосредственно перед смертью я вспоминаю свою истинную сущность и цель: прожить множество жизней, перетерпеть несчетные страдания, насладиться невиданными удовольствиями, чтобы мой разум, наконец-то, обрел независимость от сиюминутного и тленного.

Уже после того баубаба были другие крайности. Например, однажды я родился крохотным насекомым, и моим единственным предназначением была любовь. Чтобы ничто не отвлекало меня от этого важнейшего занятия, природа не наделила меня даже ртом, так что прожил я всего лишь несколько часов. И смерть в тот раз была очень легкой и приятной.

Жизнь, которую я заканчиваю сейчас, была обычной: не слишком долгой или короткой; не очень яркой, но и не безнадежно скучной. У нее была только одна, но очень важная особенность – я родился в трехмиллионный раз. Это значит, что очень скоро, когда я умру окончательно, на меня, наконец-то, снизойдет просветление.

Стекленеющими глазами я все еще видел врачей, терзающих мою грудь дефибриллятором. Сердце нет-нет, да и отзывалось на электрические импульсы неуверенными ударами. Я раздраженно приказывал ему молчать; бороться не было ни сил, ни желания. Чего ради? Я ведь уже все вспомнил. Меня ждало просветление. Смешно подумать, что какую-то минуту назад я внутренне корчился от ужаса. Молил о новом шансе. Обещал и клялся, что буду вести здоровый образ жизни: никаких сигарет, спиртного или жирной пищи. Просил Бога (в которого в этот раз искренне верил, кстати) если не ради меня самого, то ради родных пощадить меня, даже не понимая, как смешно это звучит. Моя жена умерла несколько лет назад. Дети выросли, и вспоминали обо мне только по праздникам. Я не обижался, конечно – ведь это правильно, жизнь должна продолжаться, цикл за циклом…

Расслабившись, не чувствуя больше боли, я лежал и ждал, когда, наконец, мое сердце замрет окончательно. Ждал просветления. Кажется, только тогда я начал понимать, как устал от череды бесконечных превращений…

Но тут мое сердце сильно и уверенно ударило раз… другой… и забилось спокойно и ровно. Я чуть не заплакал от обидны; в голове билась одна только мысль – Опять ждать!?!

Мир стал очень ярким и насыщенным. Я моргнул. Вокруг были лица в масках, но я знал, видел по глазам, что под этими нелепыми кусками материи они улыбаются. Потом время замерло на секунду, и я услышал голос:

«Радуйся. Ты просил об этом три миллиона раз и, наконец, получаешь, то, что давно хотел. Ты будешь жить вечно».