DJMrTwister
№45050 "Infimus supplicium"

Infimus supplicium

Глупо считать, что молитва это монолог, набор фраз и пожеланий отправленных в никуда. Даже ярый атеист произносит молитву, когда оказывается в ситуации, из которой не способен выкрутится своими силами.

И если мы взываем и надеемся быть услышаны, то неужели тот, кто имеет слух и способность творить чудеса, лишен способности говорить? И не стоит обольщаться, надеясь на то, что ответ тебе понравится.

Я никогда не считал себя человеком суеверным, и более того не был набожным или религиозным. Если бы страна решила праздновать все церковные даты и объявлять их государственными выходными, я был бы только «за», и честно сказать, мне совершенно наплевать о какой церкви или религии идет речь. Даже в нашей маленькой частной компании кабельного телевидения, где понятие государственный выходной не существует, работающим, в эти дни всеобщего гулянья, платят в два раза, а еще больше получаем мы, работники ночной смены.

Признаться по правде, я ненавижу просыпаться утром от назойливого будильника, и отправляться засветло в старую часть города, где и находится наш офис. Ведь по утрам, я получаю моральное удовольствие, видя угрюмые, несчастные и не выспавшиеся лица начальства, в тот самый миг, когда я с чувством исполненного долга отправляюсь домой. Еще это ужасно выгодно и удобно, никогда нет пробок в мою сторону, все тебя обожают и считают чуть ли не героем, спасающим как минимум человечество в то время пока они все спят.

А еще я люблю свою работу за то, что ночью, по сути, мало чего приходится делать. Звонки клиентов в ночное время можно разделить на две категории, назойливо похотливых выпрашивающих не мог бы я посоветовать какой фильм лучше заказать, или же виновато удовлетворенных уверяющих, что совершенно случайно активизировали один из каналов для взрослых, и слезно умоляют не указывать этого случая в месячном отчете к оплате. Иногда мне кажется, что платят мне просто за то что я сижу в кресле и смотрю кабельное телевидение. Естественно бывают случаи, когда сервера накрываются и приходится суетится и будить всех начиная от начальства и заканчивая тех.мастерами, но за мои три года в компании эти случаи можно на пальцах пересчитать. А потому как работа эта "весьма сложная" работаю в смене я один.

Три ночи я работаю, и три ночи провожу дома, и ничего за эти три года не менялось, и дни до узнаваемости были похожи друг на друга, пока в один из этих вечеров, когда уже на подъезде к району октябрьское сырое небо начало переливаться яркими красно-синими огнями.

В нашем здании арендуют офисы более десяти разных компаний, поэтому шанс, что что-то произошло именно у нас, был весьма не велик.

Несколько машин скорой помощи стояли возле дверей компании специализирующейся на продаже офисной мебели, и свою часть здания они использовали больше как складское помещение, так что я вовсе ну удивлен если люди в форме, скорей всего просто выломали двери, ведь найти человека которому мы платим аренду и имеющего дубликат ключей, так же сложно как и грузчиков что раз в две недели привозят-увозят разобранную мебель.

На улице, как и всегда, если случается что-то невообразимо интересное, а для нашего городка, если даже спасатели полезли доставать застрявшего хомячка, это событие городского масштаба, было полно народу. Я не ошибся о важности события, вот и представители наших двух городских телеканалов, уже во всю придумывают теории произошедшего.

Я припарковал машину чуть дальше чем обычно и пробираясь через толпу зевак уже по обрывкам фраз начал догадываться о случившемся. Полноту картине добавили медики, начавшие на носилках выносить со склада нечто запакованное в черные продолговатые мешки, и явно это были не ножки от столов, или несобранные стулья.

Толпа вокруг ойкала, вздыхала и на перебой пересказывала уже услышанное до этого.

Я насчитал восемь тел.

Если верить стоявшим ближе всего ко мне, в мешках выносили подростков, которые за каким-то лешим полезли на склад еще вчера вечером. Утром не застав детей дома родители решили, что те уже отправились грызть гранит науки, и думали так до тех пор, пока всех восьмерых недосчитались в школе.

— Стас! Давай сюда! Отсюда вид лучше, - краснощекий толстяк, один из тех, кто работает в вечернюю смену, стоял на крыльце у входа в нашу часть здания с сигареткой в зубах и махал мне рукой так, что его и меня уже разглядывала большая часть толпящихся вокруг зевак.

— Привет, что у вас тут за внеплановое мероприятие, - я пожал его протянутую ладонь, и мы оба оперлись о железные поручни крыльца, стараясь рассмотреть маневры вокруг склада. Вид, и правда, был лучше, и не только на происходящее, но и за всеми наблюдающими, некоторые усердно вытягивали руки вверх, стараясь заснять на телефон вынос и погрузку тел.

— Да вот, как видишь, решили прославить наш городок в честь праздничка.

Ах, ну да. Хеллувин. Лет двадцать тому назад никто даже и не знал у нас такого слова, а сейчас некоторые даже из тыквы морды вырезают и на подоконниках выставляют.

— Давно они тут, что слышно?

— Да ничего путевого не говорят. Болтают, что дуралеи малолетние решили в честь Хеллувина духов вызывать, довызывались блин. Как подумаю, что целый день отработал с жмуриками этажом ниже, аж мурашки по телу. Приду домой и напьюсь на хрен.

Я довольно ухмыльнулся.

— Ой... Нас то хоть трое было, а представь Сашка, вчера тут ночью вообще один был. Его тут и наши и эти в погонах, и медики... Короче, кто только мог все расспрашивали, а он лишь плечиками пожимает, говорит, что не слышал ничего. Ну ты представляешь? Восьми подроскам кишки наружу выдернули, а он ничего не слышал.

Ага, вот уже после этой фразы моя ухмылка переросла в некий оскал.

— Кишки? Наружу? Откуда знаешь?

— Так народ говорит. А ты как думаешь, чего они три часа тут кругами все ходят, и тела в мешках у нас часто выносят?

— Ну не знаю, не каждый день возле моей работы трупы выносят.

Толстячок затянулся посильней, чтобы докурить сигарету, и щелчком отправил окурок в урну.

— На твоем месте, я бы сегодня тут один не работал. Хотя, патрульную машину должны будут оставить, на случай если маньяк решит вернуться.

— Это только в кино патрульных оставляют, чтобы потом и им кишки вытряхнуть крупным планом. Ладно, я пошел вовнутрь.

— Иди... А я еще постою, может чего нового расскажут.

Естественно еще много чего нового рассказали. И к тому моменту пока все разошлись по домам, и даже улица опустела и я остался один и скорей всего один во всем здании, все сошлись на теории, что молодежь искала место для проведения праздника. Отец одного из мальчишек работал в юридической конторе базирующейся в цокольном этаже нашего здания, имел неосторожность рассказать сыну, что, задержавшись на работе допоздна, слышал странные звуки, видел причудливые тени и вспышки неонового света из под паркета. ОН был уверен, что в доме есть призраки.

А вот о том где именно искать ребят рассказала одна из одноклассниц, что не смогла выскользнуть из дому. Она же поведала, что в архивах библиотеки, когда они готовили реферат на тему "История моего города" были обнаружены вырезки из старых газет, и здание, которое разбито под офисы, и бывшее госпиталем, который сгорел в начале шестидесятых, еще раньше было поместьем графини Калугиной. И поскольку графиня слыла сумасбродной персоной коллекционирующей редкие и весьма дорогие вещицы, увлекающейся эзотерическими книгами и проявляла дикий интерес к мистике, желание познакомится с домом, стали непреодолимы. Изучая жизнь Калугиной, нашили легенды, которые говорили, что у нее был больной сын, и чтобы вылечить его, она прибегала ко всему, начиная от иностранных медикаментов и заканчивая Ритуалами приглашенных шаманов. Одни считают, что она смогла добиться своего, другие, что сын умер, потому дом стал детским госпиталем.

Узнав о революции, и повсеместном убийстве дворян, Калугина отравилась сама, и перетравила всю прислугу в доме. Ее дом перевернули вверх дном, желая найти хоть что-нибудь из ее сокровищ, но ничего из ее драгоценностей или фолиантов найдено не было, а совершившие погром в поисках наживы погибли от редкой азиатской болезни.

Теперь, понятно, почему подростки решились вызывать духов именно здесь.

Местные каналы одно только и делали, что крутили эпизоды снятие сегодня вечером возле склада, и ничего нового я там не узнал, за исключением того, что ребят и правда кто-то выпотрошил, и у каждого отсутствовала печень. На сегодня новостей, пожалуй, хватит.

Переключив главный телевизор в офисе на музыкальный канал, я быстро сверил отчеты за прошлый день, несоответствия отправил начальству и в бухгалтерию, ничего особенного, простая рутинная бумажная волокита, чтобы не дать нам уснуть. К двум часам ночи я уже управился со всеми документами и отправился на кухню разогреть свой ужин. Гречка с подливой... И кто говорит, что холостяки способны только приготовить яичницу?

Я заварил свежий чай, положил кубиков десять сахара, намазал себе хлеб маргарином, не знаю, почему некоторых от него воротит, и собрался доставать из микроволновки еду, когда мне показалось, что чья-то тень промелькнула в окне выходящем во двор.

Ветер гнал по двору пустую пивную банку, сдувал опавшие листья, и раскачивал старый клен возле фонарного столба. Тени ветвей гладили тротуар и расчесывали туевые кусты. Тихо и пусто.

Да уж, наверное, только здесь и могли произойти такие страшные убийства. Тут же в ночное время ни одной живой души в радиусе километра, а после случившегося может и вовсе сегодня я один на весь район. Одни старые заводы, склады и офисы. Даже вместо сторожей три раза за ночь объезжает округу патрульная машина и все. Эх, досталось же Сашке сегодня. Интересно рассказал ли он им, что на работе пишет музыку, потому надевает огромные наушники, и ничего и никого не слышит. Наверное, нет.

Я забрал чай и пиалу с кашей, в которой уже мой хлеб пропитался подливой.

Проходя мимо закрытых дверей в серверную, я вновь ощутил чье-то присутствие. А еще я был уверен, что слышу, то чего тут быть не может.

Тихое и монотонное гудение несколько десятков фенов могут порой создавать такое сочетание звуков, что услышать можно что угодно, но можно ли услышать плач ребенка? Тихое постанывание, словно малыш уже не в силах рыдать, а способен лишь скулить.

Я приложил ухо к двери...

Умиротворенный гул в ночной тишине.

Этого нет. Я знаю, что мне это показалось. Я уверен, это нереально.

Ветер гулял в половицах, и где-то в небольшом пространстве над навесными потолками.

И все же я вбежал в офис и локтем постарался захлопнуть дверь. Горячий чай плеснул мне на руку, и я не удержал чашку.

Пусть чашка и не разбилась, но я ругаясь уже хватал салфетки со стола и принялся вытирать пятно на ковровом покрытии.

— Только что стали известные новые подробности, касающиеся серийного убийства...

Я замер на коленях с мокрыми салфетками в руках. Когда я успел переключить обратно на местный канал?

— Марина Афанасьева, девочка, не ставшая девятой жертвой маньяка, вспомнила, что книгу о поместье Калугиных, посоветовал какой-то мужчина. Проверяется вариант, было ли это спланированным убийством, и не является этот самый мужчина нашим Потрошителем. Так же, медики опровергли теорию, что печень ребят была украдена для перепродажи на донорском черном рынке.

Слушать рассказ доктора на тему того, что извлечение печени было варварским образом, хотя и не отрицался вариант присутствия режущего предмета, но никак не скальпеля, и по ошметкам, можно было с уверенностью сказать, что перепродать этот орган уже не возможно.

При всем моем нежелании, я никак не мог убавить звук телевизора или же переключить канал. Похоже, батарейки опять сдохли. Я открыл крышку пульта, достал из ящика новую еще запечатанную в пленку коробку с шестью пальчиковыми батарейками и заменил умершие на новенькие.

Результат остался прежним. А по телевизору все крутили ролик выноса тел. Наверное, после тысяча первого падения пульту уже никакие батарейки не помогут.

Я встал с кресла и прошел через весь офис и в ручную отключил телевизор.

— Мы решили спросить мнение нашего местного теолога…

Телевизор был выключен. Вот только все двенадцать экранов мониторов бывшие в спящем режиме начинали оживать… Даже на моем терминале, где обычно ничего кроме бегущей строки из серверной ничего не передается, мутно проступала женщина диктор рядом с бородачом теологом.

— В некоторых культах мы наблюдаем поедание печени с целью…

Я крепко зажмурился, закрыл ладонями уши и потряс головой. Никаких галлюцинаций раньше у меня не было, с чего бы им появиться сейчас?

И верно, открыв глаза все опять было в норме. Шелестение терминалов. Уснувшие мониторы. Бесконечные линии данных прописанные под Linux.

Еще раз, выглянув из операторской, прислушавшись к тишине, я успокоился и вернулся обратно. Так поищем, что всемирная сеть знает о поедании печени. Открыв поисковик, я сделал три разных окна и сделал запрос на «поедание печени» «удаление печени не хирургическим путем» «ритуальное значение печени». Ссылок было много, но заставив броузер скомбинировать совпадения, я имел перед собой всего несколько десятков ссылок.

Взявшись за свой уже остывший ужин, я начал рассортировывать ссылки удаляя бесполезных спам роботов и рекламу.

Из того, что осталось, будь то роман ужасов или статья из желтой газеты все сводилось к тому, что в некоторых шаманских ритуалах, при съедании печени передавалось знание человека, часть его души, а так же сила и молодость, если речь шла о девственниках.

Вот она сила Интернета, скоро, пожалуй даже будет подробный рецепт выложен, а так же иллюстрации на тему того, как удобней всего провести сей ритуал.

Телефон на столе завибрировал, сообщая о доставленном сообщении.

«Стас, что бы ты не услышал, не выходи из операторской. Подробности позже. Звонить не могу. Саша»

Значит, таки он что-то слышал? Но ведь обычно его с места не согнать, разве что только когда он решился пойти в туалет, а он тоже делает по расписанию за пять минут до отчетов, и спустя пять минут, когда заканчивают загружаться резервные копии. Интересно, что же он хочет мне рассказать.

Протяжный скрежет по стеклу заставил меня вздрогнуть.

Ветер. Проклятый ветер, раскачивает ветви акации, и та скребется в окно.

—…ите…

Я привстал с кресла.

— …омо..ите…

Я правда слышал голос. Но откуда.

Половица скрипнула под ногой и словно гвоздем вонзилась в барабанные перепонки. Сердце забилось учащенней.

Плач. Снова плач ребенка.

Я наклонился к полу и звук стал отчетливей. Под нами был тот самый склад где нашли подростков. Но откуда там было взяться трехлетнему ребенку.

— Помогите… - вот это я уже слышал отчетливо, это был вовсе не ребенок, это был голос взрослого человека. Мужчины ровесника. – Кто-нибудь!! Помогите!!

Ребенок заплакал еще громче, и я подскочил с полу.

И так сейчас почти 3 часа ночи. Патруль объезжает наш район в полночь в два часа ночи и в часов пять. Звонить в милицию никто не будет, и я больше чем уверен, что их ответ будет «уже отправляем машину», а появится она часа через три не раньше.

«Что бы ты не услышал»… Эх, Сашка, мне нужны подробности. Я набрал его номер, но звонок тут же был отбит. Значит, он и правда, не может сейчас говорить.

Три часа ночи. Три часа. Ночи…

Думать. Надо думать. Патрульный будет в пять…

Я резко открыл дверь пробежал на кухню, оттуда посмотрел в окно, на темную аллею под нами. Если бы внизу, на складе горел свет, я бы это увидел.

Стук. Кто-то стучал по батарее.

Я открыл ящик кухонного стола, тут обычно наши хранят пластиковые тарелки, одноразовые стаканы и ложки с вилками. Кроме этого там было несколько ножей для масла, и огромный нож для торта, которым пользовались, как правило, раз в месяц отмечая одним махом именины всех тех кто в этот месяц родился.

Нож внушал уважение, и придавал мне некоторую уверенность, так же из ящика с удлинителями старыми свечами и перегоревшими чайниками я достал дежурный фонарик, было время в нашем районе электричество часто выходило из строя. Всего три года назад новую проводку наши провели. Компьютера как никак, на одних безперебойниках далеко не уедешь.

Как я оказался на улице возле сорванных дверей склада, я помню смутно, вот только бешенный ритм сердца говорит, что я бежал.

Отодвинув ленты ограждения, я протиснулся вовнутрь.

Луч фонаря выхватывал разные силуэты, и отбрасывал по сторонам причудливые тени.

Я должен был оставаться на верху. Меня ведь предупреждали.

Стоны…

Они все еще казались такими далекими. Даже если этот человек зовет на помощь давно, то понятно, никто его не мог услышать за таким шумом.

Я прошел в дальний угол склада, где скорей всего и нашли ребят.

Огромное пятно крови и…

Свет…

Небольшое свечении шло из-за стены, которая вовсе и не являлась стеной, а была лишь обманной перегородкой, дверью в комнату, откуда доносился плач, и стон человека.

Тень… В просвете мелькнул чей то силует. Кто-то был внутри.

Очнись Стас! Что ты замер! Нужно действовать, и ты знаешь как.

Рука рефлекторно потянулась к распятью на шее, которое я никогда не использовал по назначению.

— Спаси и помоги… Помилуй… Приди и помоги… Дай силу…

Я силой стукнул по верхнему правому углу стены, и ниша отварилась.

Почти с сотню свечей расставленных в огромной ритуальной зале дрогнула, а часть даже погасла.

Среди золотых скульптур идолов, расписных изображений драконов, под остроконечной бриллиантовой люстрой стоял силуэт, одетый в длинный серый плащ с капюшоном. Он стоял, опустив голову и закрыв глаза, словно молился. В одной руке у него была книга, а в другой какой-то кинжал.

Латынь. Я учил ее с матерью, и знал о чем он молится, и пальцы мои крепче сжали распятье.

Старый патефон вращал не пластинку, а цилиндр, и комнату наполнил опять плач ребенка.

Но это еще не все. На столе, растянутый кожаными ремнями лежал мужчина моего возраста. Больше того, он был ужасно похож на меня, во всем, начиная от телосложения и заканчивая цветом испуганных глаз. Он даже был одет в мою одежду. Только кляпа во рту у него не было… Поэтому он и смог звать на помощь.

— Ты уже позвал? – человек в плаще видел меня через закрытые веки.

Я покрепче схватил нож.

— Уходи и оставь его в покое! Слышишь!

— А не то что? – человек посмотрел на меня, и его ярко синие глаза обожгли мне кожу.

— Ты думаешь ты первый такой? А? – я сделал шаг в перед.

— Калугин, ты правда думал, что никто не узнает?

— Что тебе нужно? Кто ты? Пошел прочь! – я старался обойти его и подойти ближе к привязанному на столе мужчине, который смотрел на меня и от страха у него начинали дрожать губы, а мои губы продолжали взывать.

— Я не трону тебя. Мне нужна только она.

— Подожди… - я подошел чуть ближе и черты человека стоящего посреди комнаты мне стали известны. – Случайно не твой прадед был тем священником, что решил освящать наш дом в семнадцатом году. А твой дед пытался найти эту комнату, и это все закончилось тем, что она сожгла весь дом.

— Здесь было больше сорока детей, которые сгорели заживо, - он вновь посмотрел на меня, и я вновь получил ожог.

— Не заживо, - ухмыльнулся я. – И кто после пожара стал бы проверять тела детей на целостность.

— Мразь! И ты, и твоя мамаша.

Огонь всех свечей погас одновременно, а потом вспыхнул с новой силой.

Она стояла по среди комнаты одетая все в тоже вечернее платье, в котором ее нашли мертвой. Лишь некоторая прозрачность, и воздушность ее движений выдавали в ней призрака. А еще у нее было все то же красивое, с правильными контурами лицо, и длинные распущенные, но к сожалению седые волосы.

— Стас, милый, у нас гости? – от ее присутствия даже я ощущал могильный холод, а в голосе я слышал укор.

— Я рассчитал все верно. Они пришли сюда до первого патруля. Я дождался времени, когда Саша должен был вернуться обратно. Усыпил всех восьмерых! Маман, Вы не поверите, но из всех только печень троих была пригодна. Я даже нашел его, - я кивнул на привязанного человека, - после пожара его бы приняли за меня, а я бы вновь был бы пятнадцатилетним.

— Это сейчас не важно, - она, шелестя полами платья подошла к молитвеннику. – Ты зачем здесь. Мы, кажется, все решили с твоим отцом.

— Вы нарушили договор. Вы разломали печати границ.

— Нет! Не мы! – вступился я. – Это они прокладывая проводку разбудили ее. И потом, думаешь, это наша была идея вновь впускать сюда людей.

Он продолжал молиться.

— Ты ведь не станешь применять силу? Ты же не хочешь, чтобы весь город погиб?

— Я этого не допущу.

— Думаешь, у тебя силы больше чем у тех, что был до тебя.

Мать подошла очень близко молитвеннику.

— Надеюсь, они тебе сказали, что твой прадед был моим мужем, и дед твой был моим старшим сыном?

— Потому, я и поставлю этому конец. И силой не моей, а Того Кто больше этого мира.

— Давай проверим! – голос ее исказился, и волосы зашевелились, поднимаясь дыбом.

Две яркие вспышки.

Свет и Тьма.

Я лежал в больничной палате. Один. В тишине.

Я лежал так часа два, не в силах вспомнить, что же произошло. Тело мое ломило, и мне начало казаться, что я больше не в силах им управлять.

— Ага… Вот мой красавчик и проснулся, - молоденькая медсестра подошла ко мне, и начала менять бутылки с капельницей. – Ну что везунчик, как самочувствие.

— Где я? – голос мой показался мне чужим и далеким.

— В больнице, конечно же, или я похожа я так похожа на ангела, хотя Вы наверное уже ожидали чего угодно, - она приподняла мою руку чтобы просчитать пульс, и я ужаснулся от увиденного. В ее молодых красивых ручках была кисть дряхлого старика, с перебинтованной ладонью.

— Что со мной?

— Вы про руку? Какой-то кусок раскаленного метала у Вас в ладони застрял, но мы его удали уже.

Вот и все. Распятие матери, которое она сорвала с груди в день когда продала душу за знания продление молодости и жизни для меня. Она то и отравила всех и себя в том числе, чтобы революционеры не нашли меня спрятанного в потайной ритуальной комнате, где я несколько дней стонал и плакал, и даже записал случайно свой плач поверх музыкального цилиндра для граммофона. Позже именно используя это распятье я научился вызывать дух матери, а она уже научила меня как продлевать свою молодость.

— А вообще, Вас нашли под обломками того самого склада, где несколько дней назад ребят убили. И чего вам вздумалось там гулять.

— Обломками?

— Ага, - медсестра бесцеремонно заглянула мне под одеяло, достала оттуда утку, и проверила на чувствительность ноги. – Позавчера там рвануло что-то ночью, и сравняло старый госпиталь с землей. Вам вообще повезло парня из кабельного, что в ту ночь там работал до сих пор найти не могут.

Слезы покатились по моим щекам.

— Вы знали его.

— Да это был мой внук, - соврал я.

— Ну, спасатели продолжают вести раскопки, - девушка похлопала меня по плечу и уже собралась уходить, когда я окликнул ее.

— Милая, вы бы могли исполнить одну стариковскую причуду.

— Конечно, все что в моих силах.

— Как говорит один мой друг, это будет моим Infimus supplicium. Я сейчас скажу вам свой адрес, не могли бы вы съездить ко мне и привезти мне некоторые вещи, парочку книг, и забрать из холодильника кашу… с красной печеночной подливой.