Rediys
№45067 "Ломехуза"

Ломехуза

— Три миллиона жизней - это плата за независимость?! Нет, дорогие мои, те, кто останется в живых, не будут, конечно, сильно счастливы от такого коленкора, но быстренько возьмут себя в руки и размножатся. А у нового поколения уже будет иммунитет против ломехуз, так что независимость того стоит. Все вернется на круги своя - не переживайте. Так что, ребятки, внимательнее выбирайте ломехуз и зараженных. Просто высыпайте кучкой на газету, кто быстрее убегает - тот еще не наркоман, хватайте их и в баночку с гнездовым материалом, а те, кто не шевелится, или сомнабулично круги наматывает- их под тот куст ссыпайте, им мы уже не поможем. А здоровых муравьев мы переселим. Я тут недалеко приметил чудесный трухлявый пень под елкой. Они быстро отстроятся, уже на следующие выходные можно будет приехать проведать новый здоровый муравейник. – Профессор Вайсман, казалось, не замечал, что его монолог интересен разве что самим ломехузам. Вот они с замиранием магистральных сосудов слушали приговор: обвиняются в производстве и распространении наркотических средств среди трудолюбивых лесных муравьев. Вменяется банкротство успешного предприятия ЗАО «Муравейник», путем вывода из рабочего процесса молодых и здоровых особей.

Нет, интересно, конечно. Оказывается, есть такие маленькие жучки, которые прокравшись в муравейник начинают выделять наркотики. Одни мураши ширяются, а те, что еще не пристрастились, исправно кормят дилеров, принимая за своих. Самое прикольное, что это все происходит у нас под носом, наши же российские муравьи торчат. Я бы спокойнее отнесся, если бы это было где-то в дебрях Амазонии, вроде как за тридевять земель. Что есть, что нет, не попрешься же проверять. Ведь с этими муравьями я всю жизнь был, так сказать, знаком. В детстве совали палочки в муравейник, потом слизывали кислинку. Весело было. Потом на даче территорию с ними делил, при помощи кипятка и отрав всяких. Но в лесу я их всегда уважал, работяжек наших. Никогда не разорял хвойно-земляные холмики. А тут оказывается, вон у ник как всё – наркомания процветает. И этим они еще ближе и роднее показались. На этой философской мысли потянулся к Серегиному вину. Но под цепким взглядом профессора рука сама скользнула к садовой лопатке и зачерпнула новую порцию муравейника на разборку.

Это все наш протокольный отдел затеял. Я, конечно, понимаю, что от организации team building все отмазались, сам укатил в командировку. А девочкам из «протокольного» вроде, как и по должности положено заниматься организацией. Но положено это одно, а уметь это другое. Компания у нас не самая большая, но все-таки не стыдно признаться: ведущие российские поставщики конвейерного оборудования. Человек двести вывезли погулять в честь пятнадцатилетия конторы. Обычно все в Египет летали, а тут генеральному втемяшилось, что в кризис нужно поддерживать российский бизнес, и нас вывезли в Тверскую область. На пансионат не жалуюсь, любому Египту еще фору даст, и добираться опять таки быстрее. Все есть: и теплый бассейн, и вино в all inclusive не чета «напиткам местного производства». Единственное, что не совсем понятно, что я делаю на обязательном уроке природоведения, вместо того чтобы проводить дегустацию в баре. Тоже «протокольный» постарался, выписали местных профессоров, вот уже третий час по лесу бродим небольшими группками, профессора нас с рук на руки передают, одни про грибы, другие про птичек рассказывают. Сейчас вот уже минут сорок спасаем муравейник от наркоманской кодлы. У Сереги прихваченная бутылка красного заканчивается, а конца веренице новых знаний пока не видно. Надо было программку почитать: когда ужин и дискотека?

А Серега, смотрю, увлекся, аж язык высунул, так серьезно к сортировке подошел. Уже частично автоматизировал процесс: адекватных муравьев не хватает пинцетом, а тупым концом шпателя подталкивает к краю газеты. А там у него воронка прямо в банку. Вот дивлюсь я ему, всё за что бы он не брался у него идет слажено и в удовольствие. Серега наш ведущий специалист по рабочим процессам. На какой завод не придет, так им весь расклад текущего запустения нарисует, самому страшно станет. А как ужас ближайшего разорительного будущего в глазах клиента отразился, он им схему нового конвейера – раз. И все – завод наш. Ему никакие продажники не нужны, так к нему Заказчик проникается. Таких бы побольше нам, эх как бы мы развернулись. Зато вне работы Серега производит совсем другое впечатление, я, когда впервые его в плавках в Египет увидел, обалдел. Он как якудза, вся кожа, обычно прикрытая глухим костюмом, разрисована узорными татуировками. Да все не нашенские взбледнувшие штампики, а действительно красивые узоры. Ацтеков напоминают, хотя я даже не уверен, что ацтеки татуированные были, но ассоциация – штука устойчивая. А еще он байкер, на тусовки регулярно ездит, и компания у него есть, с которой они по ночной Москве гоняет. Не понимаю я его, но завидую. Чужая жизнь всегда кажется полнее, ярче, насыщеннее. Кстати, когда он успевает вино пить? В бутылке все уменьшается, а пока смотрел на него, ни разу не заметил, чтобы он проявил к ней интерес. Он полностью увлечен выработкой муравьев, так, будто стоит жесточайший план, и от выполнения этого плана его годовая премия зависит. Вот все он так делает с азартом и увлечением. Эх, пора бы и мне расслабиться и попытаться получить удовольствие.

– Профессор, а что же миллионы лет эволюции не позволили муравьям справиться с наркоманией. Как же они так, на кого нам людям равняться, когда такие монстры эволюционного процесса не справляются.

– Видите ли, муравьи не имеют индивидуальности, они живут роем, и ими управляет царица. Ее можно сравнить с живым компьютером, в нее заложена программа, она эту программу реализует, серией ферментов раздает указания, что и когда делать. Жесткая организация на основе программы, заложенной изначально. Вышедшего из строя муравья убивают, если сам раньше не сдохнет. Но не пытаются вылечить, нет такого алгоритма. Зараженный муравейник умрет, но если из него спасется часть - они уже будут иметь антиломехузный алгоритм. У людей же есть индивидуальность. Это должно нам помочь справиться с данной проблемой. Мы можем мыслить самостоятельно и влиять не только на свое поведение. Нам доступна обратная связь, мы можем управлять заложенными в нашу царицу программами. Если ты трудолюбивый муравей и приносишь пользу, ты можешь просить царицу о разных льготах, так сказать.

– А как бы было просто. Изъяли бы сейчас всех наркош, а у нас уже иммунитет. Раз мы до сих пор еще держимся, - сказал я косясь на Серегину бутылку.

– Как вы, голубчик, наркомана от ненаркомана собираетесь отличить? Тот, который видом себя выдал, уже и сам долго не протянет. Как же вы остальных отбирать будете? Тесты проводить? А на какие наркотики, позвольте полюбопытствовать, искать будете? Только внесенные в официальный реестр наркотических средств? А знаете, что обычная наша кувшинка в своих луковицах содержит наркотик? Да зачем так экзотично: обычный сахар, во многом схож с кокаином. Оба растительного происхождения очищены до химически чистого состояния, то есть, не имея аналогов в живой природе, действуют на нас весьма сильно. А, хоть сахар и не так вреден, но кроме того, что вы о нем знаете, он еще и выводит из организма витамин В, кальций, магний. Сахар, как и кокаин, порождает приятное кратковременное состояние, и, конечно, от сахара можно стать зависимым. Его передозировка вызывает слабость и недомогание. Чем не наркотик? Я уже молчу, что мы, как существа более высокоорганизованные, чем муравьи, можем впадать в психологические зависимости, а это вообще никакими тестами не выявишь.

Вот это да! Энтомолог-нарколог, где такого кадра раскопали. Тема, конечно, интересная, но лекцию для юных наркоманов пора сворачивать. Я смотрю, что вся наша армия спасения уже с интересом начала прислушиваться. Хорошо еще ломехуз облизывать не начали, хотя, взглянув на Леху, я в этом не уверен.

Леха тоже из моего отдела, и тоже неординарный товарищ. Почему такие типы оседают у меня в отделе, ума не приложу. Может, из-за моей терпимости к некоторым странностям поведения. Ни один работодатель даже не стал бы разговаривать с Лехой, посмотрев на него хоть раз. А мне пофигу, как он выглядит, ногти в черный цвет красить перестал и то хорошо. А что вид несколько траурный, так ведь ему не к клиенту ездить, главное, он отличный тестировщик. Он как непреодолимая стена для багов. В его присутствии ломается все, что только можно, он действует деструктивно не только на программы, но и на вполне реальные бачки унитаза и даже лампочки. Для интереса я однажды сравнил количество потребляемых нами лампочек с показателями других отделов. Мы на первом месте с отрывом в полтора корпуса. Ломается все, но если уж не сломалось, то сносу этому не будет, отличное качество для его должности. Леха умеет не только вытягивать на свет глюки программ, но и ухитряется работать с программистами так, что те признают существование бага, что само по себе уже гениальное достижение. На мои робкие попытки провернуть тоже самое, когда Леха был в отпуске, я неизменно слышал от программистов: «Это не баг - это фича такая». И все на этом заканчивалось. А у Лехи кажется программисты по ночам дебажат, только бы он дальше не лез тестировать, эх не знают они Леху. Для него это не вопрос интереса, это вопрос принципа. Ему, по-моему противно все работающее и живое.

С утра, заплывая в офис весь такой в черном, шаги не видны под полами длинного пальто, он наливает черный кофе, в черную чашку, смотрит на меня черным глазом и выдает что то типа: «У тебя в кружке мертвый лимон обесцветил чай своими выделениями». И тебе, Леха, тоже приятного аппетита. Вот такой у нас маньяк-убийца багов. Я так и не разобрался, к какой концессии он себя относит, видимо, есть что-то готично-некрофильно-сатанинское. А мне пофиг, как он ухитряется добиваться таких результатов, если он служит мессы и рисует пентаграммы на диске с программой, это его личное дело.

А сейчас Леха явно вознамерился протестировать действие ломехуз на себе. Откладывает их на отдельный лист – дозировку подбирает. Так, пора сворачивать тему наркоты, чтобы отвадить Леху прейдем к жизненным вопросам.

– Профессор, я все про наркотики понял. Мы сейчас действуем от обратного: выявляем девиантное поведение муравьев, – решил я блеснуть перед профессором остаточными знаниями психологии. Это моя обычная рабочая манера. С кем бы я не говорил, я сначала убеждаю собеседника, что разбираюсь в вопросе, это практически гарантирует, что собеседник поостережется вешать мне лапшу на уши. Хотя иногда это приводит к тому, что я оказываюсь увешан высококлассной лапшой, длинной и липкой, из которой потом долго выпутываюсь.

– Как же у человека выявить неверный вектор движения? – а что? Меня действительно заинтересовал этот вопрос.

– Вы меня про смысл жизни спрашиваете? – профессор Вайсман, впервые посмотрел на меня. И так внимательно посмотрел, я прямо почувствовал оценивающий взгляд. То ли я заинтересовал его профессионально. То ли он во мне признаки ломехузности выискивает. Я замялся. Ведь действительно, мы сейчас фильтруем тех муравьев, которые даже не пошли в разрез с приказами царицы, а просто делают свою работу вяленько и через последнюю левую лапку, но делают. А какой аналог у человека? Лентяй на работе? Но это было бы справедливо, только если бы мы все делали одну важную для выживания человечества работу. А что для человека самая важная работа? – Эх промахнулся я с вопросом.

Но профессор, видимо, еще и психологом оказался, или заканчивалось время его урока, он скомандовал остановку. Выкопал и показал нам царицу, всех отобранных муравьев и гнездовой материал ссыпали в бидон, накрыли крышкой, отнесли к пню и опрокинули в ямку. Царица с гнездовыми муравьями тут же принялась рыть норы, другие уже потащили к этим норам личинки, третьи начали собирать гнездовой материал, воины стали патрулировать местность, подбираясь к нам. Пока они нас не нашли, мы ретировались, гордые успешно выполненной спасательной операцией.

***

Турбаза, которой посчастливилось принять нашу славную компанию, ранее, видимо, была пионерским лагерем. Огромная территория, с разбросанными коттеджами, связанными подсвеченными низенькими фонарями дорожками. В темноте ориентиры стали не узнаваемыми. Постройки были сильно разрозненными, а группы сосен ничем, с моей точки зрения, не отличались одна от другой. Других деревьев на территории я не приметил. Из далека долетали приглушенные звуки вечеринки, и я справедливо решив, что это наши гуляют, пошел напрямик по влажной ночной траве. Я не ошибся, вскоре я вышел к огромной сложенной из полуметрового круглого бруса беседке. Накрытые столы практически были не видны за оживленно толпившимися коллегами. Быстрый анализ вытащенных из особо плотных скоплений народа тарелок сказал мне, что дают шашлык и закусон. Много водки, мало сока и вина. Ну что ж, диспозиция ясна.

Через час сытые группки народа выбрались из-под гостеприимного свода беседки и занимали уже все окрестные полянки. В темноте слышались и песни под гитару, и полупьяный рабочий треп, взрывы хохота. Я всматривался в темноту, пытаясь найти своих, но редкие вспышки фотоаппаратов, хоть и выхватывали весьма занятные сюрреалистичные сценки, своих я не заметил. А поддержание внутрикорпоративных связей с теми, с кем редко встречаемся по рабочему процессу, уже весьма утомили. Я решил, что достаточно выполнил представительских обязанностей, хотелось уже посидеть в тишине и все-таки отдохнуть. Пройдя по периметру беседки, я нашел деревянный сход куда-то в темноту. Из темноты поднималась сырая прохлада, я зябко поежился, но темнота манила тишиной и спокойствием. Я и решил, что, пройдя по этим мосткам, я спущусь к реке, а там, либо буду созерцать лунный пейзаж а-ля Куинджи, либо найду кого-то со сходным желанием посидеть в спокойствии, что тоже меня вполне устраивало.

Мостки оказались длинными, я все спускался и спускался. Яркий и шумный фейерверк вечеринки уже отпустил меня, а впереди еще ничего не было видно. Так я и спускался: три шага, ступенька вниз, еще три шага, еще ступенька. Перил не было, мостки шли в десятке сантиметров над влажной темной травой, три шага, ступенька. На ступеньках никто не сидел, меня уже это стало напрягать, куда все делись?

Три шага ступенька, становилось все прохладнее, воздух был абсолютно чистым, свежим, бодрящим. Вот впереди блеснул отблеск луны в воде, и я увидел всю реку, здесь она делала небольшой поворот, наш берег пологий, с другого берега вплотную к реке подходил лес. И сейчас нависал черными недвижимыми клубами дыма над живой серебристой водой. Сейчас начало осени, природа уже готовилась засыпать, абсолютную тишину не нарушали ни брачные песни лягушек, ни назойливая мошкара. Благодать, чуть бы потеплее, но это уже была бы идиллия. Всегда есть какая-то мелочь, которой не хватает до идеала. Мостки вышли на небольшую деревянную пристань, у берега недвижно стояли две железные лодки. На краю пристани четко вырисовывались три черных силуэта. Один, свесив ноги к воде курил, два других были стоявшими в ожидании бутылками вина. О, это я хорошо зашел!

Еще со спины я узнал в курящем силуэте Серегу, учитывая двоих стоящих, это обещало приятное спокойное времяпрепровождение. Я не ошибся, Серега тоже был в благостном расположении духа. Как же здорово сидеть на пристани в тишине, глаза уже привыкли, и я не видел темноты, все заливал лунный свет, над рекой поднимался туман. Мы пили вино прямо из горлышка. Поговорили о кадровой политике, о ногах и увлечениях новой начальницы Отдела контроля качества. Перешли к сегодняшним занятиям природоведения. Если откинуть обычную нашу циничность, то это действительно было интересно. Серегу проняла ситуация с ломехузами.

Он в своей манере видит каждую ситуацию несколько сбоку. Вот и с ломехузами его заинтересовал вопрос, который мне в голову не пришел. Ломехузы, дескать, умеют маскироваться под маленьких муравьев, умеют выпрашивать еду у взрослых особей. Стучат им по голове антеннками, те их кормят. Ломехузы не меняют наркотик на еду, по сути, им вообще не нужно наркоту выделять. Зачем они тогда это делают? Они сами роют себе яму, ведь в итоге они убивают своих кормильцев, муравейник гибнет, и вместе с ними ломехузы. После бутылки вина Серега нашел весьма изящное объяснение. Вот представь себе: сытая, довольная ломехуза бесцельно шляется по муравейнику. Вокруг носятся муравьи-рабочие, обеспечивают логистику, даже температуру регулируют. Гнездовые муравьи таскают личинки. Тяжелой поступью вышагивают муравьи солдаты, готовясь к очередному рейду, тактика и стратегия отражаются в их глазах. С точки зрения ломехузы вся деятельность муравейника, это бесполезное занятие, иногда даже опасное. Ломехуза видит как муравьишки надрываются, что у них нет свободной минутки. И во всем виновата царица, она угнетает своих рабов. Вот ломехузы и нашли способ прекратить войны, облегчить жизнь рабочим муравьям. Они их выводят из-под влияния царицы, муравей перестает выполнять свои обязанности. Свободно и довольно слоняется вместе с ломехузой по муравейнику. Ломехуза уверена в своей правоте, ведь муравей теперь может заняться своими делами.

Вот всегда Серега так загнет, что и не поспоришь, этим он заказчиков и пронимает. Талант одно слово. В прохладном свете луны проблемы ломехуз меня мало занимали, поэтому я даже обрадовался далеким шагам по помосту. Как таковых шагов не было слышно, но пристань передавала знакомый ритм: три шага, ступенька. Далеко наверху кто-то начал спуск к нам.

Минут через десять к нам присоединился Леха, ну кого еще бы, кого мог привлечь помост уходящий в склепный холод? Леха тоже нас заметил и, видимо, расстроился, что единственное спокойное место занято. По крайней мере, только его желанием нас отсюда выпроводить я могу объяснить его предложение:

– Мужики, чего вы здесь сидите, там айтишники устраивают день Ивана Купалы. Костер разводят, девчонок собирают, – чуть помедлив, видимо, собираясь с силами для жизнерадостного вывода: – Весело будет!». Выражения его лица я не видел, но прозвучало весьма убедительно. Вспомнив про суть праздника Ивана Купалы, вкупе с ножками начальницы Отдела контроля качества, я толкнул Серегу, типа «пошли, погреемся у костра»? Серега, казалось, не очень обрадовался такой перспективе, видимо, еще хотел продолжить тему ломехуз, но я был настойчив.

***

Было весело. Огромный костер освещал оранжевым нижние ветки сосен, искры поднимались аж до самых крон. Народ проникся общим возбуждением, желание подвигаться и согреться заставило нас скакать вокруг костра. Особо бесшабашные даже проскакивали над пламенем. Кто-то притащил урну и отбивал на ее дне простой, но зомбирующий ритм. Гитарист пытался добавить этому ритму мелодичности. Спиртное и свежий воздух вдохнули жизнь нашему офисному планктону. Оранжевые силуэты носились вокруг костра, черные искаженные тени прыгали по стволам сосен, мерный ритм урны придавал происходящему вудуистические мотивы. Серега уже снял толстовку и с непосредственностью ребенка прыгал через костер. Его татуировки казались ожившими рисунками, танцующими вместе с людьми. Это все действительно было настолько похоже на какой-то древний ритуал, я снова вспомнил про ацтеков, про их кровожадное божество, требующее ежечасных человеческих жертв. Во мне шевельнулось ощущение опасности. Мне захотелось перевести этот непонятный ритуал в безопасную плоскость, а то мало ли чем шутим, еще вызовем кого. Бесы попойки мне тут не нужны. Были уже прецеденты, что после вызовов таких вот бесов мне приходится смиряться с увольнением кого-то из сотрудников. Нет такой радости в преддверии серьезного тендера мне не нужно. Я тоже снял рубаху, и побежал к костру.

Вокруг костра скакало человек двадцать, девчонки повизгивали, ребята их подбадривали, урна как заправский шаманский там-там отбивала ритм. Я подстроился под него и начал скандировать «Ярило, ответь нам», там там там-там, «Ярило, ответь нам» там там там-там. Почему я обратился к Солнцу ночью, я сам не догнал, видимо, ассоциации древнего праздника меня на него навели. И вот уже вся толпа скандирует: «Ярило, ответь нам» там там там-там, «Ярило, ответь нам» там там там-там. Уже наверно надо вопрос сформулировать. Пока я думал, что бы спросить и как вопрос в древне русском стиле выразить, кто-то из-за костра зычным базом прокричал: «В чем смысл жизни», и наш разгоряченный хоровод тут же подхватил «в чем смысл там жизни там-там, в чем смысл там жизни там-там». Ну что ж, не плохо, несколько заумно, но ритмично. Вот так мы прыгали вокруг костра, взывали Ярило. Усталость и алкоголь начали во мне сказываться, я все видел уже через ватную мутную пленку. Ритм там-тама казалось уже отбивает мое сердце: там там-там, там там-там. Глаза закрываются, Серега бесшумно выскакивает из искр костра, за ним вереница разгоряченных тел: там там-там, там там-там. Одна из теней на стволах сосен перестала прыгать и замерла на границе света. Темных складках тени блеснула серебряная черепушка - Лехина пряжка. Там там-там, там там-там.

***

Спал я крепко, но беспокойно. Мне снился наш вакханальный костер, почему-то прыгающие по стволам тени напоминали скорее ломехуз, чем людей. Маленькая головка, антенны, похожие на бусинки надетые на жесткий прут. Изогнутое как у скорпиона тело, заканчивающееся рогаткой. И, как положено, шесть сложносочлененных ножек. Казалось, вокруг костра прыгали люди, за ними в тени леса крались ломехузы. Я видел на их мордочках нетерпеливое хитрое выражение, они ждут, когда погаснет костер, чтобы подкрасться к людям вплотную и…

Что хотели с нами сделать ломехузы, я так и не успел посмотреть. Я чувствовал, что начинаю подмерзать и ворочаясь в полусне, пытался одновременно нащупать одеяло и устроиться поудобнее. Было жестко. Я еще покрутился, но успехов не достиг и решил проснуться, попить водички и все-таки найти одеяло. Когда я открыл глаза, я сначала подумал, что уснул в ванной. Я лежал на прохладном белесом полу. Потом увидел Леху, сидящего метрах в пяти от меня. Я начал думать, что делает Леха в моей ванне, когда и увидел Серегу, вальяжно растянувшего метрах в десяти от нас обоих. Тут пришло понимание, что для ванны в коттедже такие расстояния - это многовато. Мы были в цилиндрическом помещении, потолок явно освещался люминесцентными лампами, но самих ламп не было видно. Они, видимо, были в углублении, парапетом опоясывающем весь потолок. Отчего потолок светился ярко, а ближе к полу сгущалась темнота. Высоту потолка я не определил, посередине было круглое отверстие, а в нем чернота и звезды. Ни дверей, ни окон на вогнутых стенах я не заметил. Было прохладно, но не холодно. Я сидел практически в середине на полу, полностью одетый, даже в рубашке снятой у костра и куртке. Кроме храпящего Сереги и Лехи флегматично изучающего потолок, были еще несколько 2-хлитровых баклажек пива и с десяток пакетов чипсов.

— Где мы? — задал я традиционный в таких случаях вопрос.

— Я сам проснулся недавно, все было так же как сейчас, – Леха, был спокоен, как всегда. Понятно, Леха так же не в курсе и ждет изменений, так как система в статике ему информации не дала. Я походил, пощупал стены, они были вроде пластиковые, ковырянию ногтем не поддавались, ничем не пахли и на вкус были просто пыльными. Простукивание давало совершенно одинаковые результаты: стены и пол были толстым монолитом. Щелей и стыков я не нашел. Стены плавно переходили в пол, будто были отлиты единой конструкцией, как ванна. Сходство с ванной придавало и то, что пол был не ровный, а конусом понижался к центру, представляя из себя плоскую воронку с уклоном градусов в пять не больше. В центре воронки сливного отверстия не обнаружилось. Просто пол. Жажда давала о себе знать, от безысходности придется пить пиво. Я открыл баклажку, понюхал, пахло виноградным соком, отпил – вино. Оригинально. Собрал остальные баклажки, во всех вино.

— Серега, вставай, вина хочешь? – решил я сгладить ему пробуждение.

Позавтракав чипсами с вином, мы еще раз облазили весь бункер, принципиально новых данных это исследование нам не дало. В окне на потолке по-прежнему были видны звезды, хотя небо с моей точки зрения посветлело. Время мы определить не могли, часов уже давно никто не носил, а мобильники мы оставили в номерах, боясь посеять. Пол мы измерили точно: радиус семь с половиной метров. Для измерения высоты мы построили живую пирамиду, Серега стоял у стены, я – на его плечах, Леха, как самый щуплый, залез ко мне на плечи и пытался поставить хоть какую-то отметину на стене, по которой мы могли бы прикинуть высоту. С применением геометрии у нас получалась высота от 20 до 35 метров. Нефиговая такая высота: целая одиннадцатиэтажка.

Нужно что-то делать, как-то выбираться, для этого хорошо бы понять: «где мы»? Последнее что мы все помним - это костер. Дальше сон и пробуждение здесь.

— Может, нас похитили инопланетяне? – Леха показал на потолок, — очень похоже на иллюминатор: круглый в нем звезды. Да и уши у меня закладывает, наверняка от движения. Я следил, Земля в иллюминаторе еще не показывалась.

— Почему вдруг инопланетяне? От тебя можно было бы ждать каких-нибудь вампиров-гурманов, притащили и маринуют нас перед ужином в кастрюле, — мне не понравилась Лехина попытка съехать с реальной темы. Вот она современная молодежь, ни одну мысль без костылей инопланетного или вневременного вмешательства высказать не могут. — Уши у тебя закладывает от тишины, ты давно в последний раз оставался в закрытом помещении, в котором компьютеры куллерами не жужжат? А звезды – так из любого глубокого колодца небо будет темным и со звездами круглосуточно.

— Ну, хорошо, допустим обычный земной бункер, но суть от этого не меняется: кто-то нас в него посадил. Не сверзлись же мы сами в него с такой высоты. – Леха начал мыслить рациональнее. – И из этого вывод напрашивается сам собой: за нами наблюдают. Изучают наше поведение, - мы не сговариваясь посмотрели в потолок. Будто надеясь увидеть злорадные рожи таинственных наблюдателей. В «иллюминаторе» ни рож, ни Земли по-прежнему не наблюдалось.

— Но это точно не вампиры, - мы с Серегой с интересом уставились на Леху. Исходя, из каких это данных он пришел к такому выводу. Леха, почувствовав, что мы от него не отстанем, объяснил: — Вампиров не существует. Это обычная сказка, чтобы уберечь людей от заражения. Раньше была распространена болезнь со всеми признаками, которые теперь принято считать вампирскими: свето- и водобоязнь, повышенная агрессивность. Передается через укусы. Обычное наше бешенство. Сейчас люди им редко болеют, а раньше это действительно было проблемой. Вот, чтобы от них держались подальше, и придуман был миф про проклятых божьих отступников. А после того как написали Дракулу, вампиризм приобрел аристократические признаки избранности, ноне воспеваемые кинематографом.

— Отлично, значит, не вампиры, и на том спасибо, — Серега, в своей манере принялся изучать ситуацию с изнанки. — А когда вы спали, вам что-нибудь снилось? Ведь сон часто бывает навеян происходящим вокруг: звуки, запахи. Сам я, к сожалению, ничего не припоминаю.

Леха завис на какое-то время, потом сообщил, что его сон однозначно никакой полезной информации не несет. Мы попытались выудить суть. Но Леха явно вознамерился скрыть проявления своего бессознательного, и рассказа мы не добились. Я не настолько щепетилен, поэтому рассказал про своих ломехуз, хотя тоже понимал, что это никак не объясняет происходящее.

— Ну, у нас был весьма насыщенный ломехузами день, - задумчиво начал Серега, - Давай попробуем выделить суть. Часа через два, ну, по крайней мере через одну двухлитровую баклажку, мы пришли к выводу, что «Нас изучают чтобы выявить признаки нестандартного поведения» . И наша святая задача – эти признаки не показывать как раз и не , чем сорвать эксперимент. «Леха, тебя это тоже касается». «А что я? Вы сначала определитесь с параметрами, я уж как-нибудь подстроюсь».

Действительно, снова мы пришли к вопросу о смысле жизни. Еще часа через четыре нас сморил сон. Мы не озаботились придумать систему подсчета времени и оставить кого-то наблюдать. Поэтому, проснувшись, вообще перестали представлять время. Какое-то время мы орали в унисон в надежде, что нас кто-то услышат, охрипнув, снова возвращались к демагогии о том, что мы тут делаем, и в чем смысл нахождения нас здесь, в частности, и смысле жизни целиком. Основа у нас была одинаковая: Смысл жизни в самой жизни. Но мы запутывались в вариациях на тему предназначения, и все начиналось заново. Я был вроде как арбитром между жизнелюбом и жизнефобом, то еще занятие.

Так мы занимались демагогией, ели чипсы с вином, спали. Сначала думал, что под вино лучше идут сырные чипсы. А сейчас я эти чипсы уже видеть не могу. Серега с Лехой - парни хорошие и потрепаться с ними интересно. Но эта ситуация уже порядком надоела. И что самое неприятное, я видел, что чипсы и вино заканчиваются, что наверняка уже прошло несколько дней, по крайней мере так можно судить по количеству отходов жизнедеятельности.И наше положение из забавного медленно превращалось в трагическое. Через какое-то время мы перестали разговаривать, каждый ушел в себя. Серега еще пытался как-то нас растеребить, и я поначалу отзывался, Леха уже давно обосновался в диаметрально противоположной от нас части бункера, и было не понятно, спит он или ждет Землю в «иллюминаторе».

Каждый раз заснуть становилось все сложнее, в конце концов, я перестал спать. На меня напала хандра и меланхолия. Я, видимо, смирился с тем, в чем боялся себе признаться, скорее всего мы отсюда не выберемся. Я начал вспоминать свое детство. Оказывается, я много помню, просто не думал об этом, не было причины и времени. Так я сидел, вспоминал, иногда в голос хихикая вспоминая смешные моменты, например: как в четыре года надел себе на голову седушку от унитаза, она не снималась, и я так и ходил по магазину к общему веселью и смущению родителей. Вспомнил, как замирало сердце перед первым настоящим свиданием, а потом мазохично заново пережил разрыв с первой любимой девушкой. Вслух сыпал доводами, даже вскочил, начал ходить, жестикулировал, обвинял ее в чем-то, сам защищался, и снова ушел от нее. Вспомнил первую свою работу, как дружно и весело мы строили свой первый бизнес, вкалывая по 12 часов в сутки, но не уставая. Вспомнил свои первые поездки за границу. Вспомнил, как мы с друзьями собрались впервые поехать в Египет, как у нас всех случился аврал накануне поездки, но мы титаническими усилиями вытянули ситуацию. Как я своим замам за две ночи накатал почти поминутный план, что делать в мое отсутствие. Как выжатыми лимонами прилетели мы в Египет, взяли по местной Стелле, тогда я еще пил пиво. И вот идем вчетвером по берегу Красного моря, под ногами хрустят ракушки, созерцаем закат, пьем пиво, отпуск начался, но мы настолько устали, что из всех развлечений только сон и казался привлекательным. Тут кто-то огорчением так говорит: «Стелла – она и в Африке Стелла», еще через минуту, кто-то ему ошарашено отвечает: «Ребят, так мы ж в Африке!» и так нам стало смешно и задорно, что мы, забыв про сон, окунулись во все тяжкие русских туристов заграницей. Вспомнил деда, грибы, охоту, как выплевывал дробинки из заячьего рагу, и у меня на глаза навернулись слезы, как ты там деда? Я, видимо, скоро к тебе присоединюсь. Вспомнил наш корпоратив, как приятно конденсировалась вода на голых руках, пока по помосту спускался к реке. И все это было так живо, так интересно. В моей жизни был смысл! Я жил, и это мне нравилось! Я снова хочу жить. В моей жизни был смысл, я жил и радовался этому, я хочу жить! Просто жить!

По-моему, я это начал кричать вслух и видимо уже давно и громко, даже Леха оторвался от созерцания «иллюминатора» и покосился на меня. Я заткнулся и в этот момент мы все услышали металлический скрип и гул. В центре пола обозначился круг, и часть пола медленно поползла вверх, вот уже на 20 сантиметров выдвинулся цилиндр в середине пола, 30, полметра, цилиндр кончился, дальше поползли четыре трубы поддерживающие цилиндр, казалось из пола выезжает гигантская табуретка. Под табуреткой показалась оранжевая каска, и через несколько секунд вся конструкция остановилась, под табуреткой спиной ко мне стоял парень в синем рабочем костюме и надписью на куртке: «МЧС».

***

Как потом оказалась, были мы в старой военной части и сидели в баке для экспериментального ракетного топлива. Базу забросили, люки открыли, чтобы американским спутникам было видно – ракет нет. Но разбирать не стали, даже генераторы остались, отсюда и свет у нас был.

В цистерну засунули нас айтишники, как узнали о базе и как дотащили - это отдельный рассказ. Говорят, на лодках довезли, приколоться хотели. Почему мы не проснулись это тоже история запутанная.

А сидели мы там аж до вечера понедельника, то есть всю субботу, воскресение и понедельник. В понедельник сутра нас начальство хватилось на работе, пока айтишников раскололи, пока сообщили местным властям. Почему айтишники про нас забыли, тоже история темная. Говорят, пьяные были, думали померещился такой бредовый план мщения за рабочие обиды. На это я не нашелся, что сказать, единственное что спросил: «а зачем в баклажки вина налили»? «Так все же знают, что ты кроме вина ничего не пьешь, если бы мы тебе пива оставили ты бы нас потом урыл. А так, вроде как, должен был время неплохо провести в приятной компании».

Заявление на них я не стал писать, в преддверии тендера решил, что с этих дуриков возьмешь, а в аврал по семь шкурок спущу, и не рыпнутся ведь. Впредь на корпоративах с охраной у меня будут ездить. Серега в силу своего жизнелюбия, а Леха по причине пофигизма тоже не стали раздувать дело. На этом вроде все и закончилось.

***

Но была одна мысль, которая разгоралась во мне и день ото дня все больнее жглась. Покоя мне не давала. Вот однажды в пятницу я пригласил Серегу в бар и решил выложить ему все на чистоту:

— Серег, я все думаю про ту цистерну. Ведь, что получается, мы спрашивали про смысл жизни. Да не смотри на меня так. Мне самому неуютно. Пусть по куражу, по пьяному куражу, но ведь спрашивали, я точно помню, что в какой-то момент мне действительно очень захотелось, чтобы … не знаю, разверзлись небеса, и глас Божий дал простой ответ на простой вопрос. А потом этот бункер, да мы знали, что смысл жизни в самой жизни. Но до бункера, до этих трех дней в цистерне, это были просто слова. Прописная истина, на которую можно нападать и цинично глумиться. Да перестань ты на меня так смотреть, мне же и поделиться больше не с кем. Ты там был, и … ну понимаешь, не к психологу же идти.

— Я не ходил в походы, не прыгал с парашютом, не лазил по скалам, в общем, не делал ничего такого, что действительно подводило бы меня к краю, и заставляло бы радоваться еще одному прожитому дню. Нет, я знал о том, зачем это делают, зачем ты гоняешь за 200 по МКАДу на мотоцикле. Знал, но не понимал. Это смешно, но за эти три дня я прочувствовал, понял, как важно и интересно просто жить. Да, перестань ты на меня так смотреть, не набиваюсь я к тебе в байкеры. У меня другая мысль. Вот мы задали простой вопрос, и сейчас у меня есть простой ответ. Ты понимаешь, я получил ответ! Ну, что ты так на меня смотришь, думаешь, я сумасшедший?

Серега на меня смотрел внимательно, его взгляд мне напомнил глаза профессора Вайсмана, такой же препарирующий:

— Да нет, ты не сумасшедший. Вот если бы небеса разверзлись, и глас Божий ты бы услышал, то был бы сумасшедшим, по крайней мере, считал бы себя таковым. Ты прав, ты задал четко сформулированный вопрос и тут же попал в ситуацию, которая в итоге привела тебя к ответу. Более того, тебе ответ был известен с самого начала, философию мы все проходили. Но ты в него не верил, для этого потребовалась поставить тебя в ситуацию, угрожающую твоей жизни, и снабдить тебя собеседниками, направившими твои мысли в нужную сторону. Ты прочувствовал, что это действительно единственный правильный ответ. Более того, ты усмотрел в этом зависимость и пришел ко мне. Молодец.

Серега налил в мой пустой бокал еще вина, и себе плеснул. В полумраке его лицо казалось гораздо старше, он внимательно смотрел на мою реакцию. Я молча ждал, и он продолжил:

— Скажу больше, со временем ты поймешь, что можно не только задавать вопросы и получать на них ответы, но и просить что-либо и получать это.

Я потягивал вино и старался сделать вид, что уже сам до этого дошел. Я чувствовал, что Серега сейчас решает, говорить ли дальше. Ну, пусть решает, уж не знаю, кто он такой, но меня уже радовало, что он меня понял, значит, я правильно выбрал себе психиатра. Видимо, Серега решил, что уже терять нечего, и начал рассказывать мне обустройство нашего мира:

— Вспомни теорию Вайсмана, он на примере муравьев объяснял тебе устройство роя. Есть Царица, которая является носителем всех жизненных программ муравьев, когда личинки откладывать, когда и как запасы делать. Муравейник, благодаря зашитой в царице программе, действует, как единый даже, кажется, разумный организм. Но каждый муравей, не разумен, как в прочем и их царица. Нас, людей, - зачем-то подчеркнул Серега, - от муравьев отличает наличие разума, то есть способность самостоятельно накапливать знания, комбинировать их, создавая новые знания. Более того, мы обладаем интеллектом, способны сами создавать в ходе самообучения программы для решения задач высокого класса сложности и решать эти задачи. Это могут делать только люди, животным это недоступно. Но сходство с муравьиным роем у нас осталось, у нас тоже есть царица. Ну, возможно, тебе будет проще ее представить в виде матрицы, где собраны все знания, алгоритмы, программы, которыми мы пользуемся. Выделение такой матрицы вовне, а не хранение в каждом конкретном индивидууме связано даже не с объемом накапливаемой информации, а с тем, что на определенном этапе развития уже невозможно было создать настолько тесное общество, чтобы все индивидуумы обменивались между собой созданными программами. Ну, в общем, те же причины, почему у тебя сотрудники на сервере держат все папки. Ты точно знаешь, что там есть все, и можешь в любой момент, обратившись к серверу, получить ответ.

Тут я уже не мог промолчать и решил показать свою осведомленность:

— Ну, ты мне ничего нового не сказал: Бог, коллективный разум - как только этот сервер не называли.

— Вот именно! – оживился Серега, — Ты снова все правильно понял, тут так же как с твоим вопросом: ответ ты знаешь, но у тебя нет доказательств, чтобы в него поверить, как ты поверил в ответ в цистерне. Поверить всем сердцем. Сейчас ты уже на ступени сомнений, ты рассматриваешь такой вариант. Я помогу тебе и подброшу еще пару идей простых тестов, не таких душещипательных, как в цистерне. Ты убедишься, что каждый раз получаешь то, о чем спрашиваешь, или то, что хочешь. Это только вопрос времени. После того как ты поверишь в существование этого сервера с заданными программами, ты уже сможешь к нему обращаться с конкретными просьбами, твоя безоговорочная вера доставит запрос и вуаля – ты получишь алгоритм действий для достижения результата. И безошибочно пройдешь сквозь серию ситуаций, которые со стороны будут выглядеть, как случайность, невероятная твоя удача или неудача других.

Серега снова налил мне вина, я чувствую, что он от меня ждет какой-то реакции, например, просьбы помочь мне. Нет уж, я в закрытую не играю:

— Серег, а в чем твой интерес? Раз уж я получаю такое всемогущество, нет-нет я не жалуюсь и о таком даже мечтать не мог. Ты, я так понимаю, им уже обладаешь, что тебе за резон мне помогать?

Серега стал выглядеть еще старше, я впервые заметил, что взгляд у него – это взгляд уставшего старика. Старика обучающего своего внука:

— Случайности начались еще до цистерны, урок Вайсмана – это та самая неслучайная случайность. Помнишь, как ты сказал, что было бы хорошо всех наркоманов удалить сразу? Я тебя знаю, для тебя нет преград, не случайно ты стал вице-президентом, ты как каток на всех парах. На каждое «нет» у тебя безапелляционное «почему?», скажите, почему, и я найду способ это обойти. Ты реформатор и, что еще страшнее, идеалист. Помнишь, позже я тебе рассказал про ломехуз, которым скучно и они превращают всех остальных в наркоманов, чтобы те бросили свои дела и играли с ними? Так вот, когда тебе в голову ударит всемогущество, ты же не ограничишься локальными изменениями. Ну, сделать свою жизнь повеселее и посытнее. Ты примешься перекраивать общество, считая, что так будет для них лучше. Ну, там не знаю, обычнее заморочки: войны прекращать, наркоманов изводить. Ты станешь той самой ломехузой, которая в итоге угробит муравейник, причем, из самых невинных желаний, чтобы с ней поиграли. Тут уже не обойдешься тремя миллионами муравьиных жизней. Ты будешь одну линию гнуть, с другой стороны появится еще один такой, которому обязательно нужно будет за независимость побороться. Поэтому мы сейчас с тобой и разговариваем, я предлагаю свою помощь, а взамен попрошу, так как я могу только просить…

— Подожди, - я не выдержал и перебил Серегу – прежде чем ты будешь меня просить о чем-либо, учитывая, что я догадываюсь, о чем именно, ответь мне на традиционный вопрос: «Почему я»?

— Ну, так это просто, - улыбнулся Серега. — Дело не в избранности, все люди избранны с рождения, просто некоторые доходят до этого понимания и им становится доступны все программы человечества, они в состоянии их запросить и использовать. И примеров таких масса, просто, как всегда, нужно знать, куда смотреть. Некоторые называют таких людей Буддами. Точнее даже не всех, кто понял, а тех, кто понял и стал другим объяснять. Остальные «просветлев» занялись своими делами, и их только по поступкам можно вычислить. Собственно, все исторические личности, которые так или иначе всколыхнули науку, искусство, политику - они все обладали этим знанием. Многие не захотели ничего «всколыхивать» и остались на страницах истории, но не в умах большинства. Почитай, к примеру, биографию изобретателя Лодыгина. Так вот ты и без меня всего достигнешь, но соблазн перекраивать жизнь людей под свои представления о правильности у тебя будет большой и рано или поздно ты начнешь ломать с таким трудом удерживаемую систему. Об одном попрошу: оставьте ее, наконец, в покое.