wwolf
№45097 "Листва"

Листва

— Три миллиона жизней – это плата за независимость?!

— А почему бы и нет? Ты удивлен? На твоем месте я удивился бы, скорее, тому, что независимость пока никому и никогда не приносила ничего хорошего.

Он наклонился и поднял с асфальта пожухлые остатки некогда огромного тополиного листа.

— В этом парке сотни три деревьев, на каждом тысяч по десять листьев. Всего как раз миллиона три. Пока они были частью дерева – были нужны. Усердно вырабатывали кислород, тянули корнями воду со всякой химией. Все вместе работало как хорошо отлаженная машина. У них хватало времени и сил даже на то, чтобы помечтать о лучшей жизни. Независимой. Пришла осень и принесла им независимость. Как ты считаешь, они довольны?

— А почему жизней? – я никогда не стремился его перебить. – Можно ли листок назвать живым? В смысле, конечно, он живой, но ведь он не является независимой жизнью? – похоже, я запутался, поэтому смущенно остановился около особенно большой кучки и поворошил листву. Он, улыбаясь, присел рядом, подобрал еще листок, еще больше и ажурнее первого.

— А почему ты считаешь, что они не живые? Они чувствуют тепло и холод, питаются, в них идет обмен веществ. Правда, ты ничего не знаешь об их размножении. Но, согласись, ты ведь никогда не видел, как размножаются, например, ремнезубы, но на этом основании ты же не отказываешь им в жизни. Выходит, можно допустить, что это не самое главное? Главное, что, оторвавшись от своей ветки, они умирают.

— Да. Умирают. Но ведь можно взять листок и укоренить его. И он даст корни. И станет независимым. Согласен?

— Нет. В итоге он превратится в еще одно дерево. Которое будет состоять из сотен, даже тысяч частей, каждая из которых будет зависеть от другой. И существовать друг без друга не сможет.

— Ты хочешь сказать, что независимости нет?

— Да. Нет. Независимость – это всего лишь красивый миф, который не имеет никаких оснований в природе. Люди придумали его, как и сотни других мифов, чтобы не задумываться о том, что есть. Думай об этом, прежде чем молить меня о чем-нибудь.

С этими словами он исчез. Просто исчез, без чадящей серы, молний или хлопков воздуха. Только пожухлые листы изящными парашютиками мягко спланировали на влажную кучу себе подобных.

Мой собеседник впервые появился с полгода назад, когда я вышел в обед прогуляться по маленькому парку по соседству. Просто гулял, дышал обжигающе свежим после кондиционеров весенним воздухом и думал. Если я не ошибаюсь, размышлял о несовершенстве мира и пытался решить, насколько лучше могла бы быть жизнь, если бы мир отказался от убийств.

Как раз в этот момент я проходил мимо скамейки, на которой сидел он. Помню даже, что совсем не удивился, когда нежданный собеседник продолжил мои мысли:

— И так будет хорошо, когда в мире не останется ни одного убийцы.

Я решил тогда, что просто задумался и начал говорить вслух, и с удовольствием поддержал неожиданную беседу.

— Именно это я и говорил.

Он поднялся и пошел рядом со мной, сорвав по пути с веточки еще липкий тополиный листок.

— Посмотри, чуть ли не все в природе существует только за счет убийств. Вот этот клей, которым покрыт листок. Он защищает его, убивая полчища бактерий. Если внимательно присмотреться, - он приблизил листочек к глазам и повертел им, будто действительно считая поверженных микробов, - мы увидим на листе сотни тысяч маленьких разлагающихся трупов.

— Разве это убийство? Ведь листок только защищается.

Начало явно предполагало большой и интересный разговор. И мне казалось, что я к подобному разговору вполне готов.

— Ты хочешь сказать, что убийства с целью защиты могут быть оправданы? Но тогда следует оправдать и любые другие убийства.

— Не соглашусь! Ведь маньяк убивает не для защиты.

— Вообще-то, убивает он, обычно, уже после того, как сделал, что планировал. И именно с целью защиты. Чтобы защитить себя от возможного преследования. Но в какой-то мере с тобой можно было бы и согласиться.

— Так я про это и говорю. Маньяки, войны, киллеры…

— Киллеры – это тот же клей, который защищает листву. Бизнес защищает себя разными способами.

— Это же не бизнес – это преступность. Криминал!

— А разве у вас между ними настолько большая разница? Тот же бизнес, чуть-чуть ориентированный в другую сторону. И войны, в конечном итоге, тоже служат защите. Защите идеологии, религии, рынков, территории.

— Разве можно так говорить? Что защищает агрессор?

— В конечном итоге – себя. Если не будет войны за пределами его страны, то не избежать войны внутренней. При которой ему точно не поздоровится.

— Неужели нет таких убийств, от которых можно было бы отказаться?

— Да есть, конечно. Но они ведь происходят из-за того, что в человеке слишком сильно развито именно это начало. А отмени его – и жизнь, уж поверь, просто превратится в одно сплошное убийство, ведь оно же содержит в себе и сдерживающие факторы. Пока человек осознает, что убийство – это зло, крайность, оно занимает пусть и большое, но вполне законное место в жизни. Как только убийства прекратятся, весь мир превратится в хаос. Взгляни опять на листок, представь себе, что бактерии начнут неограниченно размножаться. Всего несколько дней, и Земля будет погребена под грудой шевелящихся одноклеточных. Предположи, что этот листок разучится или не захочет вырабатывать яд, отпугивающий гусениц – через несколько лет в лесах можно будет гулять только ветру. Допусти, что убийств в мире не останется совсем, и через несколько лет земля превратится в зловонную забитую трупами планету. Ты думаешь, что я бы этого хотел?

Тогда я удивился, когда мой собеседник исчез. Только нежно-зеленый листок плавно опустился мне под ноги. Я автоматически нагнулся, чтобы его поднять и поразился, обнаружив в руке зеленую визитку с надписью от руки «Твоя молитва услышана: берегись!» Немного успокаивало то, что надпись завершалась таким же написанным от руки смайликом. Поначалу я даже принял беседу за чей-то розыгрыш, но исчезновение собеседника, да еще такое простое, без эффектов, без дыма и огня, заставляло от такого варианта отказаться. Фокусники на такое, обычно, не способны…

Второй раз он появился недели через две, уже в конце мая. Пасмурная погода в тот день, да еще некстати подкравшиеся заморозки, подтолкнули меня к мысли о возможности создания второго солнца. В тот раз он вывернул с боковой дорожки.

— Прекрасно, прекрасно. Облака закрывают одно солнце, а нам в это время светит второе. Да и просто два солнца - в два раза теплее, к тому же можно и ночь сократить!

— А почему бы и нет? Конечно, придется перестраиваться всему живому.

— Живое-то, наверное, перестроится, рано или поздно, - в тот раз я еще не удивлялся, когда он опять сорвал со склонившейся тополиной ветки очередной лист. - Вот только будешь ли ты рад? Посмотри, этот листок – настоящий насос в миниатюре. И чем дольше будет светить солнце, тем больше кислорода он выпустит, и тем больше питательных веществ выкачают корни из земли. Сегодня лишняя капля кислорода в атмосфере не помешает. Завтра она вызовет пожары на Земле. Послезавтра – сожжет все Землю. Но еще до этого растения истощатся сами, высосав все, что можно из земли, выпарив всю влагу и застыв над пересохшей почвой причудливыми мертвыми арабесками… Ты не согласен?

— Наверное. Но ведь можно подумать, как дозировать новое солнце! Ровно столько излучения, сколько нужно!!!

— А ты не думал, что солнце и дает земле ровно столько тепла и света, сколько нужно?

— Ты хочешь сказать, - не знаю почему, но с самого первого раза я обращался к нему только на «ты», - что Солнце специально рассчитано так, чтобы дать Земле нужное количество энергии?

— Да, конечно. А Полярная звезда специально висит, чтобы по ней ориентироваться. Не надо путать причины и следствия. Просто вся природа Земли приспособлена именно к тому объему света и тепла, которое Земля получает от Солнца… И вот этот листок при переизбытке – засохнет и сгорит, а при недостатке завянет. Стоит ли вмешиваться?

Он уже исчез, когда я достал из бумажника визитку и спросил уже в пустоту – Что это значит? – и, подождав несколько секунд и не дождавшись ответа, - Кто ты?

Ответы я получил при третьем появлении. Буквально на следующий день, во время моей привычной обеденной прогулки, он появился передо мной с веткой тополя в руках.

— Не обращай внимания, и не задавай вопросы, ответы на которые тебе не нужны. Ты достаточно умен, чтобы не молиться за себя, как делают миллионы вокруг, а мне достаточно скучно, чтобы с тобой пообщаться. Время от времени. К тому же, ты, наверное, сможешь в итоге понять, что молитва – это не совсем то, что нужно человеку. Даже если он в меня верит.

— А в тебя надо верить?

— Почему бы и нет? Ты же веришь в себя? А если я – это ты. Если я – это все вокруг, то почему бы тебе и не поверить в меня? Даже если ты и ни во что не веришь?

— А почему ты все объясняешь на листве? Ты думаешь, мне так проще понимать?

— Да, нет, что ты. Просто это первое, что попадается мне в руки, когда я здесь появляюсь. А в природе все взаимосвязано и все взаимообусловлено. А раз каждый листик – это вся природа в миниатюре, почему бы и не воспользоваться таким примером?

— Неужели ответ на любой вопрос ты можешь прочесть на листке?

— Да, поверь, для любого. Да и ты тоже, если захочешь.

Та беседа, пожалуй, оказалась самой короткой.

Потом мы рассуждали о жизни и смерти, о любви и ненависти. О том, сколько нужно денег, чтобы прожить. И нужна ли машина каждому человеку. И почему любовь проходит, а жизнь тянется и тянется. И почему любовь вечна, а век человеческий так короток.

Поначалу мне это нравилось. Потом вошло в привычку. А позже я даже научился предугадывать, что же скажет мне он. И, действительно, научился в одном листике видеть целую вселенную. Его это, пожалуй, забавляло, правда беседовали мы не регулярно. Иногда мы встречались ежедневно, а иногда он пропадал целую неделю, и появлялся тогда, когда я уже отчаивался снова его увидеть.

Нежно-зеленая майская листва в его руках сменялась на яркую июньскую. Плотные и темные июльские листья превратились в изжелта-зеленоватые августовские. Их плотная летняя кожа пожухла и потерлась, а терпкий смоляной запах со временем истаял, вернувшись к октябрю тяжелым духом сырости…

О независимости мы разговаривали уже в конце октября, когда тополиная листва влажными тяжелыми кучами слеживалась по углам парка, а в воздухе явственно пахло зимой. Запахи зимы бесцеремонно сметали остатки летних ароматов, в шорохе листвы под ногами и дальних шагах все чаще слышались шуршание поземки и зимняя капель, а сама зима все явственней проступала сквозь мокрый асфальт и ажурные кроны деревьев, тушью нарисованных на белесом небе. Наверное, такие мысли приходят именно в такой обстановке. И в такой обстановке лучше всего оставить человека, который только что понял что-то важное.

Кстати, оставил он меня буквально на какие-то секунды. Когда я повернулся, чтобы возвращаться на работу, он стоял передо мной и уже не улыбался.

— Ты хочешь независимости, но ведь ты ее имеешь столько, сколько можешь взять. И ты даже в состоянии это понять. Только не забывай: есть только два пути – умереть или выстроить с нуля свое дерево. Начиная с основ. Чтобы через миллиард-другой лет выйти в уютный парк, для беседы с неглупым приятным человеком. Кто знает, может быть, он станет очередным листком, с которого развернется новая Вселенная. Главное – не торопись. Ведь в запасе у тебя – вечность. Как и у меня, как и у каждого. Да, еще, чуть не забыл, когда будешь с ним разговаривать, придумай что-нибудь другое, вместо листвы. Только об одном прошу: оставь ее в покое.