Maugli D
№45115 "Бонусная жизнь"

Бонусная жизнь

— Три миллиона жизней - это плата за независимость?!

Прямо так и высказался, не вру. Спрашивается, он чьи жизни считал? Твои? Мои? Свои, Фульцевы. Вот именно. Мне бы его тогда прервать. Или отвлечь чем-нибудь. Была возможность, была. Не обратил внимания. Не придал значения. Думал – обычный треп. Его ж не остановить, когда он в ударе, даже не пытайся. Так что я промолчал, а он продолжил:

— Что мне эти три миллиона?! Мне независимость нужна!

— От кого независимость? От кого, болезный?

— От кого угодно. Тебя волнует, да? Да вот от тебя и независимость.

Нет, я понимаю, когда человек от любви там страдает, или еще от какой напасти, сам знаешь. Но чтоб ради такого жизнями разбрасываться… Это надо совсем с катушек съехать. Или, как у вас говорят, "лишиться третьего глаза". Во-во. Эффект тот же.

Да и ладно там одну-две жизни. Ну, десяток. Иногда даже сотни не жалко, если для нужного дела. Но все три миллиона! Честно, я даже представить не мог, во что это выльется, когда разговор начинал.

Ты же знаешь, как у нас, у людей. Вот, допустим, родился человек. Обычный, ничем не примечательный, у таких же родителей, которые заранее своему чаду прогрессивное развитие не заказали. Родился. Тут же ему по каналам общей страховки десять жизней начисляется на счет. Не знаю, почему именно десять. Я бы двадцать сразу давал – младенцу жизни ох как нужны. У них же, что ни шаг, то новая опасность. То родители забыли плазменный генератор выключить, то неправильно робо-няню настроили, а то и вообще таблетки модификации на нижней полке оставили. Младенец же еще не может информацию напрямую усваивать, худо-бедно буквы разбирает, а на таблетках не написано – в кого они превращают. Зато красивые и блестящие, что твои бусины на праздничном камзоле. Одно удовольствие такие съесть.

Хотя у малышей бонусов больше: головку поднял – жизнь дополнительная, на животик перевернулся – еще одна. А если на ножки поднялся, так сразу десять дают. Ага. Поднялся и пошел. Куда пошел? Конечно, ко всяким опасностям, потому что они – самое интересное. Ну, пошел и жизнь потерял. Младенец жизни не считает, этим только взрослые занимаются. И если что, могут поддержать малыша в суровую минуту приобщения к радостям современного существования.

Когда старше становишься, тебе за другое жизни добавляют: за всякие хорошие дела. Ну, там, полезные для общества. Скажем, за изучение основ термодинамики звезд, или за глобализацию Туманности Ориона, или за установление дружественных отношений с разумными камнями Примулы. Если дело это всем нужное – тебе столько бонусов отвалят, что надоест тратить.

Так что у каждого человека на счету по несколько сотен жизней. Ну, или по тысяче, если ты экономный и трудолюбивый. Редко кто до сотни тысяч доходит – оно надо? Жизнь, она для чего? – тратить ее, конечно. Сам понимаешь – мерило стоимости.

Так что, как Фульцу удалось три миллиона накопить – не пойму. Он что, ни разу ничем таким не занимался? Ну, с вероятностью летального исхода выше пятидесяти процентов. У нас всегда, если выше пятидесяти – смерть выигрывает. Да нет, ничего страшного. Привыкаешь. Уже без смерти и человеком себя не чувствуешь. Да и чего волноваться – запас всегда есть, оживят, не спросят.

Ты подожди, я тебе технологию расскажу. Мы тут все к Всеобщей Памяти подсоединены. Я про людей, конечно. Да, и говорить про нее нужно именно так – с большой буквы, а то обидится и будет потихоньку бонусные жизни отщелкивать. Не заметишь – в нуле окажешься. Вот. И она, эта Память, всё время с тебя информацию считывает, где бы ты не находился и чего б не делал. И в тот момент, когда ты гибнешь, она тебя восстанавливает в том же объеме и с теми же параметрами, что ты был перед смертью.

Нет, конечно, если ты в жерло вулкана свалился, она тебя там же не восстановит, она ж не дура! Память не только помнит, но и выводы делает. Как сделает, сразу тебя и воскресит. Там, где тебе в последний момент безопасно было. Чтобы ты одумался и по новой в жерло вулкана не лез.

Вот это и показалось Фульцу неприятным. Дескать, мало ли он помереть сейчас хочет по-настоящему, а ему и не дают! И решил он от жизней избавиться и получить настоящую независимость. Как он ее понял, конечно.

Способов умереть много, сам знаешь. Есть и экзотические. Но откуда ж этому растяпе про такие знать? Ему про обычные бы вспомнить. Вспомнил, конечно, – в детстве все фильмы про расчлененку смотрели. Взял ножик, к груди приставил, и вижу – не может надавить. Ему ж умирать страшно, если ни разу не пробовал. И говорит мне Фульц, дескать, давай, пристукни меня. Мне то что? Попросили, можно и сделать – не трудно же.

Ножик взял, примерился и напротив сердца воткнул. Кровь хлещет, посетители за соседними столиками орут, что я их испачкал, в общем, дурдом. Ну, это такое место, куда неадекватных людей отправляют, чтобы они своими поступками обычных не эпатировали.

Одна жизнь готова. Он воскрес и говорит:

— Еще давай!

Ну, я в него еще раз ножик и воткнул. Опять крик соседей. Беспокойные попались, да. Раз пять его приканчивал, сам весь измазался, из кафешки нас выгнали, а толку – ноль. Что какие-то пять жизней против трех миллионов? Ну, вернее, против двух миллионов девятисот девяноста девяти тысяч девятьсот девяносто пяти?

Гляжу – разохотился он. Понравилось, что ли, умирать? Будем, говорить, жизни тратить. Ага. Ему-то что – у него этих жизней много, он каждый раз в тот же момент восстанавливается, а мне каково? Я ж к нему убийцей не нанимался! От старости сдохну, пока все его миллионы потрачу! Спасибо вам за такое одолжение.

Страх-то перед смертью он преодолел, но фантазии всё равно ни на грош: всё какие-то кровавые способы в голову лезут. Как залезут, так он их тут же воплощает. Особенно ему понравилось с небоскреба прыгать. С десятого этажа. На лифте поднимается, к окну раскрытому подбегает и головой вперед, как в бассейн. Ну, и натурально, у моих ног в пластисталь впечатывается. Брызги красные, ошметки какие-то и все в меня. Мокро и противно. Бросить его как-то не по-товарищески: мы ж всю дорогу вместе. Тут и задуматься пора, как это безобразие прекратить.

Знаешь, кроме меня умные нашлись. Всеобщая Память. Проанализировала она Фульцево поведение и стала ему сетку подставлять. Прыгнет Фульц – и в сетку. Еще прыгнет – и еще в сетку. Раз пять так прыгал, пока до него не доперло, что не получается помереть.

У него на этот случай резак плазменный был. Чиркнуть хотел по горлу, а резак возьми и выключись. Фульц его от горла отводит – резак включается, подносит – выключается.

Всё. Не умереть.

Всего сотню жизней извел, а ему блок поставили. Чтобы общественный покой не нарушал. Вот тогда Фульц и возмутился про независимость. Выходит, мы своей же жизнью не можем распорядиться! Выходит вся наша независимость – фиг с маслом! По-вашему, это как перья чешуйчатые.

Не унять мне его было. Пришлось к Главному Хакеру идти, чтобы он с Памятью покумекал. Фульц такой убедительный бывает, когда ему надо, что прямо не могу. Хакер долго хмыкал, отнекивался, а потом и говорит:

— Подправлю кое-что, так и быть. Только за последствия не отвечаю. Пиши свой гено-код и делай, что хочешь. Только не забудь: обратно я тебя с того света не верну, если вдруг раздумаешь. В один конец дорога.

Этот идиот и рад, что договорились, а мне его затея вовсе не нравится. То есть, совершенно. Но ведь и не скажешь ничего против – слишком далеко дело зашло. Главный Хакер всё ему подробно объяснил, как систему обойти, а Фульц сразу же всё придумал. Даже место сам нашел, без моей помощи.

Суть такая. Лезешь в подземелье, устанавливаешь боевой лазер, нацеливаешь его на себя и больше ничего не надо. Ну, я про подготовку. Потом садишься перед стволом, нажимаешь на кнопочку, и тебе лазер одним выстрелом голову отпиливает. Память тебя тут же обратно, а ты снова кнопочку жмешь. И так раз за разом. И заблокировать она тебя не может, потому что никого вокруг нету, а выбор ты всегда сам делаешь, можешь не нажимать никуда.

Тишина. Только в подземелье вспышки непрерывные и звуки такие тупые: "шмяк, шмяк!" Понятное дело: это Фульцевы головы падают и перерабатываются.

Не стал смотреть – мне это надо? Что я, сумасшедший, больше месяца рядом с ним торчать и наблюдать, как у него голова каждую секунду отлетает, а новая прирастает? У меня и свои дела есть.

Но, как срок подошел, Фульц меня и вызвал. Грустно, наверно, в одиночку целый месяц себя жизней лишать. Я пришел, конечно. Сидит он перед установкой своей, грустный, бледный и мрачный. Но решительный. Сразу видно – не отступится, до упора дойдет, только чтобы правоту свою доказать. Ну, в чем, в чем, правота-то?

В общем, жизни у Фульца закончились. Бонусные. Одна последняя осталась, которую при рождении самостоятельно получают. И хочет он ее как-нибудь по-особому потратить, чтоб незабываемо было. Спрашивается – для кого незабываемо? По всему, он уже не возродится! А для меня незабываемо, оказывается. Потому, видите ли, что именно я его подвигнул на беспримерное деяние по получению истинной независимости.

Маразм полный!

В общем, пошли мы с ним на ближайшую смотровую площадку. Они у нас везде, где попало понатыканы. Поднялись наверх. Фульц к краю подошел, на небо звездное посмотрел и бамс на спину. Упал.

Голова закружилась, думаю, или еще какие проблемы со здоровьем – он же в подземелье просидел, там воздух спертый, а на верхотуре кислорода слишком много. Ну, да, были проблемы. Умер он, Фульц. Так и не спрыгнул.

Грустно, конечно, ну ладно, он же сам хотел помереть. Помер – и сразу независимым стал. А мне думать – что с трупом делать. Вызывать кого, или вниз сбросить? Пока раздумывал, оно и случилось. Ну, да. Не пришлось труп убирать.

Вот не знаю, то ли Главный Хакер перемудрил, то ли Всеобщая Память подшутить вздумала. А встает этот Фульц живым-живехонек. Правда, без одежды, но кого это сейчас смущает? И спрашивает:

— Вы кто?

Натурально, меня спрашивает, больше никого ночью на смотровой площадке нету.

Я на него смотрю и что ответить – не знаю. Потом сообразил. Наплел, что мы, дескать, родственники, а тут отпуск проводим.

Да нет, не в том дело, что он вообще возродился. Проблема в том – каким! Как ты думаешь, с кем я тут время провожу? С Фульцем, конечно. Смотри внимательно… Видишь? Да-да, туда смотри. Вот он, Фульц!

Теперь понял, кто эта дамочка? Не тебе, хрыку, за ней ухлестывать.

Об одном прошу: оставь ее в покое.