Ученик шамана
№45169 "Реинкарнация: Жизнь два миллиона триста шестая"

- Три миллиона жизней - это плата за независимость?! - удивленно переспросил Бу.

Старый шаман потеребил бороду и с сосредоточенным видом углубился в манипуляции с собственными пальцами - загнув один, бормотал над ним что-то неразборчивое, потом проделывал то же со следующим.

— Да! - без особой уверенности подтвердил он, с сожалением разглядывая два костлявых кулака. Пальцев явно не хватало даже для приблизительных расчетов. Цифру он просто знал. Точно так же, как знал погоду на поверхности, хоть и не бывал там ни разу за свою долгую жизнь. - А для тебя, если не будешь учить молитвы - три миллиона и еще сто четырнадцать!

— Почему сто четырнадцать?

— По одной жизни на каждую молитву! - один из скрюченных узловатых пальцев разогнулся, уменьшив количество жизней на триста тысяч, чтобы назидательно погрозить нерадивому ученику.

— Получается, чтобы стать шаманом я должен выучить все эти дурацкие молитвы, а потом еще прожить три миллиона жизней? - впервые парень горько пожалел, что согласился пойти к ученики к полоумному старикашке.

Талантливому, но невероятно ленивому оболтусу Бу нравилось проводить дни в святилище, пока его сверстники работали в поте лица, постигая премудрости ремесел, любое из которых давалось ему без труда. Даваться-то давалось, но работу надо было выполнять в срок, и ее было много. А мастера-ремесленники имели скверную привычку подгонять нерадивых учеников пинками и зуботычинами. В обязанности же ученика шамана входило всего лишь рассматривать скрижали, складывая в слова начертанные на них символы. За год Бу заучил некоторые знаки, и понял, что надписи не имеют ровно никакого смысла. Из ста четырнадцати каменных страниц он с грехом пополам мог прочесть лишь одну. На остальных же были незнакомые символы, да и те, что казались знакомыми, по словам старика, имели совсем другое значение. Все это поначалу казалось Бу жутко интересным, потом наскучило, но Бу надеялся, что рано или поздно старый шаман начнет учить его чему-нибудь более доступному для понимания.

Мысль, что сидеть у старика на шее и зубрить молитвы придется до конца жизни, пришла только сейчас. И ведь придется, если старик говорит правду. За год он не сумел запомнить ни одной, сколько же времени должно уйти на сто с лишним?! "Лучше бы я пошел в кузнецы, - мрачно подумал Бу. - У меня получалось. Ковал бы сейчас гвозди… Хотя нет, это нудно. Лучше в пивовары…"

Старый шаман закашлялся. Впрочем, возможно он смеялся. Бу так и не научился отличать его смех от кашля.

— Ты все еще глуп, ученик, - сообщил старик, когда обрел способность к членораздельной речи. - Ты не понимаешь, что такое независимость. Ты думаешь, что обретешь ее, когда селяне начнут приносить дары тебе вместо меня?

— Ну да, - с готовностью кивнул ученик. - Тогда я смогу поселиться отдельно, привести жену. И не буду ждать, когда ты дашь мне поесть или позволишь поспать.

— Глупости! Все это ты сможешь уже после посвящения. Ты знаешь уже достаточно букв, чтобы прочесть первую молитву. Как только ты запомнишь ее, я научу тебя остальному. Если ты сделаешь все правильно, духи выполнят твою просьбу. Ты можешь попросить знания или богатство…

— А женщину?

Старого шамана снова одолел кашель.

— Женщин не нужно просить у духов. Любая из них и так мечтает стать женой шамана. Не трать на них желание. Ведь шаман может просить для себя единственный раз в жизни - во время посвящения.

— Но зачем учить остальные молитвы, если достаточно одной?

— Таково предназначение. Ты запомнишь их все, чтобы забрать с собой.

— Куда забрать?

— В следующие жизни.

Старый шаман любил говорить загадками, но всегда терпеливо отвечал на вопросы, даже на самые глупые. Впрочем, отвечал он тоже загадками.

— Ничего не понял, - признался Бу.

— Садись и слушай, я расскажу.

Ученик послушно уселся на половик, подперев кулаком щеку.

— Вот скажи, почему я взял тебя в ученики? - спросил старик.

— Потому что я самый сообразительный в общине?

— Потому что тебе легко дается все. Ты мог бы стать кузнецом, охотником, бондарем или торговцем - любое дело спорится в твоих руках. Знаешь, почему так?

Юноша пожал плечами.

— Потому что ты уже был кузнецом. И охотником был, и бондарем, и торговцем. Ты уже прожил два миллиона триста пять жизней и накопил мудрости достаточно для того, чтобы стать шаманом. Но ты никогда не был шаманом, раз не можешь запомнить молитвы. И это хорошо, потому что я не выполнил бы своего предназначения, если бы оказалось, что должен был учить не тебя, а кого-то другого.

Мудрости Бу в себе не чувствовал. Мало того, сейчас ему казалось, что с каждым словом старого шамана он тупеет все больше и больше. В кои-то веки он не мог придумать, чего бы такого спросить, чтобы стало хоть немного яснее.

— С легкостью у человека получается лишь то, чему он научился в одной из прошлых жизней, - продолжал старик. - Новое же дается ему с трудом.

— А почему я не помню, кем был?

— Потому что от каждой жизни в памяти остается лишь то, что было твоим предназначением, остальное забывается в первые дни нового рождения. Из этой ты заберешь с собой умение говорить с духами, чтобы вспомнить его, когда понадобится.

— Откуда ты все это знаешь? - недоверчиво прищурился Бу.

— На своем посвящении я просил духов открыть мне истину. Это было давно, но в этой жизни. В следующей я все забуду, а потому слушай и передай ученикам своим.

После этого разговора Бу думал всю ночь. И еще считал. Он не мог понять, как два миллиона жизней поместилось в двенадцать тысяч лет, которые, по словам мудрецов, существует Мир. Под утро ученик не выдержал и пошел будить учителя.

— Ты что-то напутал, - сказал он. - По твоим словам получается, что моя самая первая жизнь началась задолго до того, как был сотворен Мир.

— Так и есть, - буркнул старый шаман, зевнул и заворочался под одеялом, натягивая его на голову. - Ты, как и я, родился в мире, где нет суши - одна вода, - раздалось оттуда его сонное бормотание. - В первой жизни ты был крохотным безмозглым созданием. Ты прожил не больше часа, а предназначением твоим было дать жизнь таким же маленьким тварям. - Старик засопел, потом отбросил одеяло, сел и, щурясь от света, уставился на мотыльков, мельтешащих вокруг принесенной Бу лампы. - Вот эти бабочки, - ткнул он в одну из них скрюченным пальцем, - прожили много тысяч лет, прежде чем родится здесь. Вот и ты был человеком не сразу. А как стал, сначала умирал во младенчестве, потом вел себя, как тупое и злобное животное. Миллион жизней прошло, прежде чем ты сделался таким, как есть. Потом, когда ты выучишь молитвы…

"Вот ведь пристал со своими молитвами!" - мысленно взвыл Бу, и нахально спросил:

— А если не выучу?

— Выучишь, - отрезал шаман. - Придется выучить. Ведь мое предназначение тебя научить. В этой жизни будет трудно, зато в следующей не придется повторять урок заново.

— А если все же…

— Помнишь, с чего начался разговор? Обретешь независимость - будет тебе "все же", а пока что будешь повторять один и тот же урок, пока не выполнишь предназначение.

Нельзя сказать, чтобы ответ старого шамана обнадежил ученика. Жалко было гробить жизнь на зубрежку. Бу предпочел бы потратить ее на смешливую травницу Лисию, приносящую с поверхности грибы и коренья и продающую их старому шаману. Или, в крайнем случае, на какую-нибудь из его малолетних ровесниц, когда те подрастут и обзаведутся такой же грудью.

Озарение пришло ночью. Бу неожиданно понял, как умудриться прожить жизнь в собственное удовольствие, выполнив при этом свое обременительное предназначение.

Рассвет он встретил в святилище, с воодушевлением талдыча бессмыслицу, именуемую молитвой. Надо было запомнить ее, чтобы избавиться, наконец, от необходимости заучивать остальные сто тринадцать.

За три дня ученик шамана сделал то, с чем не мог справиться месяцами. Наутро четвертого старик выслушал его, удовлетворенно кивнул и начал обучать ритуальному танцу.

В день посвящения страха не было. Бу отлично помнил все слова молитвы. Теперь было ясно, что это песня на каком-то чужом языке. Он научился петь ее голосом и телом, сопровождая каждый звук движением, напоминающим символ на скрижали. Оставалось проделать все это в сердце лабиринта духов. Ничего сложного. Даже если забыть ритуал и ошибиться в движении или слове, духи всего лишь не услышат просьбы, и придется пройти посвящение еще раз. Обидно, но не смертельно.

Старый шаман шел рядом, и больше никого. Лабиринт духов - место, где имели право бывать только шаманы, остальным там нечего было делать, ни драгоценных каменьев не найти, ни минералов - только влажный неровный пол, прорезанный тонкими извилистыми руслами с бегущими по дну ручейками да сталактиты со сталагмитами, образующие потолок и самый настоящий лабиринт стен. Здесь обитало эхо, многократно повторяющее голос и уносящее его в мир духов.

Духи не понимают человеческих слов, зато им нравится молитва. Заслышав ее звучание, они приходят в лабиринт, насладиться ей. И в награду исполняют желание. Его не надо высказывать вслух, достаточно загадать. Так объяснял ученику старый шаман.

Центр лабиринта духов представлял собой площадку, освещенную ярким сиянием, льющимся откуда-то сверху. Бу едва не ослеп, так что пришлось зажмуриться и идти наугад.

— Начинай! - далеким эхом донесся голос старого шамана.

Юноша остановился и запел.

Странно, но здесь, в сердце лабиринта духов, он впервые понял, о чем поет. Молитва напоминала духам, что они когда-то тоже были здесь, таким же шаманами, и так же, как Бу, пели духам. Она звала их прийти и вспомнить. Юный шаман говорил с ними на их языке, состоящем из слов, музыки и жестов. И они пришли и закружились вокруг него хороводом, присоединившись к танцу. Оказалось, что язык духов включает к тому же запахи и прикосновения. А потом Бу забыл о времени, и вспомнил, только когда слова молитвы закончились и духи замерли в ожидании просьбы.

"Я хочу знать остальные молитвы. Пусть мое предназначение выполнится. Сейчас же!" - пожелал он.

— Твоя молитва услышана, - прозвучало в сознании, как собственная мысль.

— Берегись! - пронзительный вопль старого шамана вывел Бу из блаженного транса.

Юноша вздрогнул и, не успев сообразить, что делает, машинально отскочил в сторону. В тот же миг на место, где он только что стоял, обрушился огромный сталактит, ударился об пол, раскололся на множество кусков, сбив парня с ног отлетевшим каменным обломком.

— Ты ничего не говорил о плате за желание, - прошипел Бу сквозь зубы, изо всех сил сдерживая наворачивающиеся слезы, когда полубегом - полуползком добрался, наконец, до закутка, где, примостившись на корточках, ждал его учитель.

— А какое было желание? - настороженно спросил тот.

— Знать все молитвы. Ну, чтобы выполнить предназначение, раз уж все равно придется.

Реакция старого шамана оказалась странной. Лицо его перекосило, как он зубной боли, он, где стоял, опустился на пол, схватился за голову и, мерно покачиваясь, принялся причитать.

— Ой, дурааак! Ну, бывают же такие тупицы. Ну, что выучил? Все знаешь, да? А ты подумал, что тот, кто выполнил предназначение, здесь больше не нужен! Ты понимаешь, что тот камень должен был тебя убить?

Кровь отлила от щек, внутри похолодело. Бу молча переводил взгляд со старика на обломки и обратно. Он ведь всего лишь хотел пожить для себя. Проводить дни не в храме, а хотя бы с женой. И что теперь? Вообще больше не жить? Как же ему хотелось, чтобы все оказалось страшным сном, но увы, любая из ста четырнадцати молитв мгновенно всплывала в памяти по первому требованию. Теперь он знал не меньше, чем учитель, - хоть учеников бери.

Ночью Бу не спал, ворочался и пытался уговорить себя, что, избежав смерти в лабиринте, оттянул ее надолго. Получалось с трудом, хотелось хоть какого-то подтверждения, ну хотя бы голоса уверенного в своей правоте старого шамана. Но когда ученик по старой привычке пришел разбудить учителя, чтобы задать донимавшие его вопросы, тот не проснулся.

Кто виноват в его смерти, можно было не сомневаться. Предназначением старого шамана было передать знания ученику, то есть Бу. Он мог бы еще долго его учить, если бы не дурацкая просьба! Снова накатило отчаяние. За год парнишка здорово привязался к доброму старику. Да что говорить, он любил его гораздо больше, чем родителей, которые, как это принято, в пятилетнем возрасте отдали сына в детскую общину, откуда тот и увел его. Теперь в свои пятнадцать он остался один и понятия не имел, что делать с этой свалившейся на него независимостью.

Бу сидел на полу, хлюпал носом, как девчонка, развозя по физиономии сопли, и почувствовал запах гари и оглянулся лишь, когда из-за кашля стало трудно дышать. Из-под занавески отделяющей его проходную комнату от каморки учителя лениво ползли серые космы дыма. Юноша вскочил, отдернул занавеску и едва не задохнулся. Похоже, уходя, он опрокинул светильник. Сквозь плотную серую пелену с трудом различались оранжевые языки пламени, перекинувшегося с разлитого масла на постель и теперь доедавшего одеяло. "Случайность, это просто случайность. Надо быть внимательнее", - твердил себе Бу, по стенке огибая огонь, чтобы выбраться из хижины. Огонь переполз к двери, по каменной стене пошла кривая трещина. Над головой что-то оглушительно заскрежетало. Бу дико заорал, зажмурился и, не обращая внимания на жар, выскочил из дома. За спиной загрохотало. Парнишка притулился на пороге бывшего жилища, чтобы продолжить прерванное занятие - тихо скулить и размазывать слезы.

Болезнь скосила Бу, едва поджили ожоги. Травница Лисия забрала его в свою хижину и поила отварами, но парню становилось все хуже. Раньше он был бы в восторге от ее общества, но сейчас не испытывал ничего, кроме жгучего стыда. Если в святилище он и мечтал целыми днями валяться в постели вместо того, чтобы постигать тайный смысл знаков, то уж явно не таким безвольным кулем, каким стал из-за проклятой хвори. Сейчас Бу согласился бы на любую, даже самую нудную работу, если бы только мог встать, но едва он пытался, слабость безжалостно валила его с ног.

Однажды селяне собрались в хижине всем скопом.

— Мальчишка не должен умереть - селению нужен шаман! Пусть вылечит себя сам. Старый шаман умел лечить, - шептались они у изголовья постели.

— Я бы рад, но шаман не может просить духов для себя, - вяло напомнил Бу.

— Значит, позовем шамана из соседнего селения, - деловито пообещал старейшина.

— Если твой учитель прав, то даже если я попрошу духов исцелить тебя, смерть снова придет за тобой, - задумчиво проговорил пришлый шаман, выслушав Бу.

— А если попросить духов о другом предназначении? - с надеждой спросил тот.

— А какое предназначение ты хочешь?

— Не знаю … Может, еще чему-нибудь научиться? Или научить? Главное… чтобы не сидеть взаперти… и чтобы женщины со мной… дружили, - юноша покраснел.

— Ладно, - кивнул пришлый шаман. - Пусть духи сами решают, на что ты годишься, - и ушел. Бу ждал его возвращения в доме Лисии, то и дело проваливаясь в наполненное кошмарными видениями забытье. Он знал, что молитва длинная, а потому изо всех сил старался не заснуть, чтобы не пропустить тот момент, когда шаман обратится с духам с просьбой.

Тьма сменилась светом. Мир вокруг заходил ходуном. Казалось, он летит в бездну. Вокруг грохотали голоса. Бу заорал от страха.

— Девочка!

— Можно мне? Смотри, любимая, девочка! Какая хорошенькая! А глаза - ну, совсем мои! А какой осмысленный взгляд. Может, она великим ученым станет?

— Милый, аккуратнее, ты ей что-нибудь сломаешь! Положи ее, слышишь!

Язык казался знакомым. Не иначе, когда-то он уже рождался в этом мире. Значит, начнет рано говорить.

Мысли путались. Очень хотелось есть. А еще больше спать.

Мир снова качнулся, Бу, наконец, почувствовал под собой твердую поверхность и перестал вопить. Голоса убаюкивали.

— Знаешь, я новую методику обучения придумал. Я из нее вундеркинда сделаю!

— Сделаешь, милый, обязательно сделаешь. А сейчас об одном прошу: оставь ее в покое.