Восторгов ДА
№45172 "Игры с Карой"

Игры с Карой

— Три миллиона жизней – это плата за независимость?! Этим мы спасаем компанию от госконтроля?

Доктор Годис был растерян. Его можно понять, пятнадцать лет он занимался проектом. Его идеи позволили нам пройти путь от теории до действующей галактической сети и самого высокого рейтинга за всю историю туристического бизнеса. Мне тоже решение далось не легко. Восьмая часть прибылей корпорации Маккито псу под хвост. Но постановление Законодательного совета «О допустимом вмешательстве в сознание высших животных» вступает в силу уже завтра, и оно полностью перечеркивает всё, чем до сегодняшнего дня занималась «Сафари внутри». Удачный бизнес. Но он у меня не единственный и не самый крупный, так что придется компанией пожертвовать, чтобы у федеральной инспекции не было повода сунуть нос в наши лаборатории. Иначе от госопеки точно не открутиться.

Мы слишком расслабились и теперь нужно платить. Что-то, возможно, удастся спасти, у нас накопилось достаточно записей, чтобы предложить желающим виртуальное шоу. Замена так себе, аналитики прогнозируют падение прибыли на семьдесят пять процентов. Останется только четверть! Конечно, со временем мы организуем нелегальную сеть, так сказать, старые услуги по новым ценам. Но доктор Годис для такого бизнеса не годится. Ему, вообще, лучше не знать лишнего.

Я до последнего надеялся, что удастся протолкнуть нужные нам поправки, или хотя бы отодвинуть дату начала действия нового закона. Увы, перекупленные «зеленые» подняли такой массированный вой, что Законодательный совет не смог их игнорировать. Кстати, аналитикам надо было бы это предусмотреть. Для Брендани с его «Дикими турами» мы давно как кость в горле. Еще бы, дикие планеты, содержание турбаз, транспорт, реклама, страховка несчастных случаев – прибыльность у него на уровне пяти-шести процентов, против наших сорока при демпинговых ценах. К тому же мы нагло пользовались мозгами их охотничьих трофеев, Брендани это не могло не злить. А всего лишь надо было вовремя сообразить, что охотников в мире гораздо меньше, чем желающих ничем не рискуя почувствовать себя загнанным зверем. Психов всегда больше.

— Вы не слушаете меня.

— Ну, почему же, доктор. Я понял, что вы мне сказали. Технически невозможно вывести матрицу из сознания реципиентов за одни сутки. Так? Но, как я понял, вполне возможно просто отключить связь, и нашим клиентам это практически не повредит. Почти тоже самое происходит с ними в финале тура. Небольшой стресс, легкий шок – собственно за этим они к нам и обращаются. Конечно, наиболее строптивые могут подать иск, но мы ведь предусмотрели в контрактах форс-мажор, связанный с действиями правительства? Так о каких жизнях вы говорите? Мы всего лишь теряем три миллиона матриц.

Впрочем, теряем мы даже меньше. Несколько сотен тысяч клиентов за эти сутки завершит свой тур естественным путем, но точные цифры, в общем-то, значения не имеют.

— Мистер Маккито, я вас умоляю, надо спасти людей. Оставить работающую матрицу, значит оставить душу человека в теле животного. – Годис больше не размахивал руками, он угрюмо смотрел на меня через длинный стол, явно потеряв надежду убедить, и лишь из чувства долга продолжал выкладывать доводы, которые я знал даже лучше его. – Теперь это будут уже не совсем животные.

— Доктор, давайте без мистики. Вы же сами руководите исследованиями. Да, поведение животных меняется, но до сих пор никаких следов личности доноров в реципиентах с подсаженной матрицей нам обнаружить не удалось. Ведь так? или вы от меня что-то скрываете?

— Что вы! Но исследования ещё не завершены, и я убежден, что у нас нет результатов только из-за несовершенства методики.

Мне послышалась в зазвеневшем голосе Годиса неуверенность, и я продолжал вопросительно молчать. Доктор нервно сглотнул.

— С экспериментами пока все так, как вы говорите, мистер Маккито, просто у меня есть личные мотивы. – Доктор опять запнулся. – Понимаете. Один из клиентов моя дочь.

Вот теперь Годис смог меня удивить.

— Доктор, простите, но я не совсем понимаю. Ваша дочь погибла полгода назад. Мы все вам сочувствуем, я лично был на похоронах. Объясните, как она смогла оказаться среди наших сегодняшних клиентов?

— Перед смертью Зана помогала мне в исследованиях, и была одним из доноров. Мы всегда экспериментируем со своими матрицами. Она так мечтала своими глазами увидеть планету с живой природой, а я держал её в лаборатории. А после того как она…, после аварии я решил показать ей, хотя бы не самой, а её матрице. Это же никому не мешало! Я нашёл для неё самое безопасное место. Прошу вас!

Теперь все понятно. Мы до сих пор не умеем снимать с матрицы копии, и, оборвав связь, Годис теряет матрицу своей дочери.

А с каким воодушевлением он вещал мне про потерянные души. Я уже начал подозревать, что Брендани сумел перекупить нашего гения.

— Доктор, вы же ученый. Где логика? Допустим ваши предположения верны, тогда ваша дочь жива именно сейчас, когда её матрица имплантирована в живой организм, а не когда она лежит в холодной кювете с расплавом. Так что, будьте добры, отключите связь вовремя, отпустите свою дочь на свободу. И всех остальных тоже.

Глядя на бредущую к дверям согнутую спину, я решил, что за Годисом стоит какое-то время присматривать. Как бы наш доктор не натворил глупостей.

Около реки большое поле глубоко вдавалось в лес. Одной стороной оно взбиралась на невысокий обрыв над рекой, а противоположная сливалась на горизонте с низкими зарослями, скрывающими следы давнего пожара. В ширину поле было значительно меньше, и расстояние от леса на вершине пологого холма до чащобы, покрывающей низину, не превышало четырехсот метров. От края до края поле покрывала высокая трава с крупными жёлтыми метелками, которые волнами раскачивались вслед за порывам ветра.

Кара шла не скрываясь, просто она с детства привыкла ходить на полусогнутых лапах, а тело ее само инстинктивно раскачивалась в одном ритме с метелками. Даже черный окрас не мешал зверю прятаться в жёлтой траве. Тугие мышцы непрерывно перекатывались под кожей, и лоснящаяся короткая шерсть отбрасывала неясные блики, которые позволяли Каре растворяться в любом окружении. Она легко пряталась на жёлтом поле, в лесу среди переплетения ветвей и яркой листвы, и даже на серой каменной осыпи затаившейся зверь казался обычным тёмным провалом.

Кара никуда не спешила. Она была сыта и хотела поиграть, сильное тело требовало движения. Ничего нового возле тропы, ведущей по краю охотничьей территории, не появилось, на обычные запахи и шум леса она внимания не обращала. Любопытство подталкивало её свернуть с привычного маршрута, и Кара все чаще поглядывала за реку. Там лежали земли двуногих - шумные и слабые поодиночке звери, но опасные, когда собираются в охотничьи стаи.

Граница проходила по реке. Мягкие лапы зверя осторожно примяли траву на краю обрыва, и, вытянув длинную шею, Кара осмотрела высокие деревья на противоположном берегу. Под обрывом темнел один из многочисленных омутов. Вся лесная река была цепью омутов соединяющихся узкими протоками и мелкими перекатами. Перейти на тот берег не замочив лап можно было в десятке мест, и Каре это нравилось.

На другом берегу ничего интересного не происходило, и зверь направился вдоль обрыва вниз, туда где река делала петлю. Этот небольшой выступ чужого берега Кара считала ничейным и время от времени туда приходила. Двуногие там тоже бывали, иногда они оставляли в этом месте часть своей добычи, а иногда кто-то из них оставался там умирать. Двуногие никогда не защищали оставленное, и это несколько раз выручало Кару в дни неудачной охоты.

Вскоре зверь дошёл до переката. Из реки выступали многочисленные верхушки каменных валунов, одно из самых удобных мест, чтобы перебраться на тот берег. Кара осторожно выскользнула из зарослей на крупную гальку, сделала первый прыжок на теплую плоскую макушку торчащего из воды камня и замерла. На той стороне реки лес отодвинулся от воды, освободив небольшую тесную полянку. В ее центре возвышался толстый ствол засыхающего, сломанного бурей дерева. Верхушку давно унесло половодьем, а крепкий комель с обломками толстых сучьев наверху остался. Удобное место поточить когти и показать охотникам, что у леса за речкой есть свой хозяин.

Полянка была занята, там, тесно прижавшись к стволу, стоял двуногий. Кара пригнулась, широко раскрыла пасть, показав острые черные клыки, и угрожающе зашипела, она была готова защищать свое право бывать здесь. Подождав немного, зверь подобрался и легко запрыгал по каменным верхушкам, настороженно замирая после каждого прыжка. На берегу Кара припала грудью к земле, прижала уши и снова угрожающе зашипела, гибкий хвост метнулся из стороны в сторону. Чужак не шевелился.

Плавно переступая на согнутых лапах, зверь приблизился к двуногому и пошёл по кругу. Одним глазом Кара косила в сторону леса и принюхивалась. Опасности не было, двуногий, пахнущий кислым запахом страха, был один. Она подошла вплотную, чужак был опутан гибкими лианами и тяжело дышал, голова его свисала на грудь, глаза закрыты. Кара приподняла лапу и медленно провела когтями двуногому по бедру. Из глубоких порезов толчками плеснула кровь. Кара вытянула шею и слизала её шершавым лиловым языком. Двуногий дернулся, вскинул голову, встретился взглядом с внимательно наблюдающим за ним зверем, захрипел и опять повис на лианах. Не соперник, добыча. Легкая добыча, с которой даже играть скучно.

Кара вернулась на берег, полакала теплой воды и задумчиво огляделось. Есть по прежнему не хотелось, хотелось играть. Решившись, она одним прыжком преодолела расстояние до зарослей и скрылась в лесу. Пройти по чужой территории было гораздо интереснее, чем снова и снова бродить по знакомым тропам. Кто-то внутри неё удивлённо и радостно встрепенулся.

Недалеко было стойбище двуногих, и Каре пришлось удвоить осторожность. Лес здесь вплотную прижимался к реке, и зверь медленно скользил между стволов в сторону небольшой прогалины, откуда слышался плеск и голоса детёнышей двуногих. Детёнышей было двое, один из них низко склонился над водой и плескался в реке. Над его головой склонялась обросшая молодыми побегами толстая ветвь. Удобное место. Кара осторожно вскарабкалась на дерево и медленно заскользила вперёд.

До детёныша было высоковато, и Кара ждала, она умела и любила ждать. Наконец неосторожный двуногий выпрямился, и Кара, уцепившись одной лапой за ветвь, быстро свесилась и легонько ударила его по голове свободной лапой. Детёныш упал в реку, вода вокруг него окрасилась темным. Второй двуногий громко закричал и бросился в заросли. Кара не стала его преследовать, недовольно кашлянув, она смотрела, как река уносит её добычу. Игра вышла чересчур короткой.

Вскоре Кара обнаружила нависающее над протокой дерево, перебралась на свой берег и двинулась от реки вглубь своей территории.

Чужие следы Кара обнаружила издалека. Резкий запах был ей незнаком, нос неприятно защипало, но такие следы мог оставить только двуногий. Кто-то осторожный шептал внутри неё, что чужак опасен, и она решила пока не подпускать его к себе. Кара шла за пришельцем пока не догадалась, куда он направляется, тогда она обогнала его по широкой дуге и пересекла выбранную им тропу. Чужак, немного потоптавшись на перекрестке, свернул и послушно направился вслед за ней. Похоже, сегодня лес решил откликнулся на её настроение и предложил ей сыграть в любимую игру.

Кара вела пришельца через самые густые заросли, иногда взбиралась на деревья и шла верхом, она путала следы, сдваивала их, заходила по кругу чужаку за спину и снова уходила в сторону. Пришелец послушно двигался по следам, разгадывая все её хитрости и даже не сильно отставал. Поводив его несколько часов, Кара вышла к полю, по которому уже проходила сегодня утром. Здесь среди высокой травы она задумала завершить игру.

Легкой трусцой Кара пересекла поле и, и, сделав по лесу небольшую петлю, вернулась обратно. Оставив свои следы немного в стороне, она заскользила в траве навстречу пришельцу. Недалеко от середины поля пряталась заброшенная нора большой землеройки, Кара специально пробежала от неё в двух прыжках. Сейчас она вернулась к норе и задом втиснулась в узкую щель, наклонно уходившую под землю. Пристроив треугольную голову на лапы и рыкнув на притаившееся внутри беспокойство, она замерла в ожидании. Пришелец не подвел, вскоре он вышел из леса и остановился на краю поляны.

Голос такко позвал меня из леса. Я не успел уйти от деревни далеко, но уже встретил свежие следы толстого кобада и собирался найти его логово, чтобы завтра с другими охотниками устроить облаву. Только мерные звуки такко звали не на охоту. Что-то случилось в деревне, и матери пошли в пещеру духов за советом. Я поспешил вернуться.

Люди племени собрались на камнях, возле пещеры покровителей племени. Мой друг Таллак сказал мне, что утром из-за реки приходила Кара. Хозяйка леса на том берегу не тронула трусливого инжчи, которого моё племя оставило ей в дар, она пришла к деревне и убила маленькую Кодонича, вторую дочь моей сестры. Женщины племени потребовали от охотников мести.

Солнце взобралось по небу почти на самый верх, когда матери вышли из узкой расщелины. Их лица были угрюмы. Старшая подняла факел и стала говорить. Речь её была непривычно коротка. Духи не запретили объявить на Кару большую охоту, но и удачи своему племени они не обещали. Теперь должен говорить вождь.

Старый Покадо сказал «нет». Он сказал, мы не будем больше оставлять Каре даров, мы будем ждать её возле дерева встречи и убьем Хозяйку леса, когда она снова придет к нам. Ещё он сказал, что другой берег реки теперь не наш, а мы не бесчестные, трусливые инжчи, которые привыкли нарушать сказанное однажды слово позабыв о скрепляющих договор дарах.

Теперь мог сказать я, но я промолчал. Старый Покадо не так стар как кажется, он до сих пор один из лучших охотников и не зря сам водит взрослых мужчин в предгорья, чтобы прогнать с наших земель надоедливых инчжи и калло, растерявших свои места охоты. Я промолчал, но не согласился с вождём. Духи не запретили охоту, и раз вождь не хочет, это будет моя охота. Кара умрёт. Когда люди ушли в свои дома, я вошёл в пещеру и крикнул духам-покровителям своё решение, и попросил у них помощи. Пещера откликнулась далёким шорохом похожим на старческий смех. Пусть.

Много лет назад Пришлые получили от нашего племени земли на том берегу и дали за неё богатые дары. Мы в ответ обещали не переходить реку. Наш прошлый вождь думал, что обманул Пришлых. Там были земли Хозяйки леса, и наше племя никогда там не охотилось, но Пришлые не смогли справиться с Карой, и теперь она приходит к нам. Я пойду в её лес и брошу ей вызов. Духи не возражали, и, может быть, Пришлые ничего не узнают.

Я пошёл в хижину Таллака, потом к Уэлко, потом к другим, я посетил все хижины своих друзей. Четверо согласились мне помочь.

Мы пробрались на ту сторону реки ниже по течению, там где болотистую долину покрывали низкие заросли. Кара не любит бывать на болотах и не должна здесь нас выследить. Про Пришлых я даже не думал, наше племя давно их не видело, но когда мы отошли от реки на тысячу шагов, лес впереди закричал чужими голосами. Я вышел на чистое место и громко попросил у Пришлых прощения, я просил их пропустить нас, потому что мы пришли сразится с Карой. И что, когда мы победим, им тоже можно будет безбоязненно ходить по лесу, а мы вернемся на свою сторону реки.

В ответ раздался ужасный вой и грохот, гораздо сильнее грохота такко, каким он бывает в разгар праздничной ночи. Из леса в небо ударили медленные прямые молнии, а вокруг нас загорелось множество дымных костров без огня, их дым поднимался в небо рыжими толстыми змеями. Запах его был ужасен.

Я кричал друзьям, чтобы они затаились. Но из леса полетели камни Пришлых и начали убивать моих друзей, и мы бросились бежать. Передо мной упал Уэлко, я подумал, что он убит, но когда я схватил его за руку, он поднялся и побежал. А потом и меня ударило камнем по руке, от боли стало темно в глазах и трудно дышать, а рука повисла, как чужая. Когда мы добежали до реки и перебрались на свой берег, оказалось, что все остались живы, камни Пришлых только ранили нас. Таллака протянул мне один из камней, что бросали Пришлые. Он был непохож на камень, он был похож на семя неизвестного растения - мягкий, но твердый, с незнакомым запахом и теплый. Я выкинул это колдовское семя в реку, надеюсь там оно не сможет дать ростки, нам в лесу не нужны деревья Пришлых.

Потом лес на том берегу затих. Ни одного Пришлого мы так и не видели, только слышали их голоса и чувствовали боль от их колдовских семян.

Гарольд никак не мог избавиться от тяжести в голове. Вчера он пересидел в баре лишнего, слушая байки местного служащего. Тот, то ли хотел напугать его, то ли наоборот завлекал серьёзным трофеем, но его восторги о уме и силе местного хищника были явно преувеличены. Он даже показывал снимки со спутника – телом зверь был похож на крупную кошку, а в треугольной морде было что-то от ящера. Гарольд в ответ с упоением врал о своих «великих» охотничьих трофеях и ругал местный сервис.

Местные леса ему тоже не нравились. Здесь не было сплошной стены зарослей, как на Гильяно Втором, где дорогу приходилось выжигать резаком. Здесь не было гигантских деревьев, как на Пасеке, там постоянно приходилось перебираться через толстые корни, рискуя нарваться на засаду. В местном лесу было много троп, ничего не мешало идти в любом направлении, но и достойной добычи не было. Мелочь постоянно попадалась на глаза, и Гарольд от скуки подстрелил несколько летающих кожистых тварей, но даже не стал подбирать тушки.

А ведь, если верить онлайновой карте в холе местного офиса «Диких туров», по округе бродило огромное множество крупной дичи. Ха-ха, две головы каких-то коротконогих рогатых травоядных вот и все его трофеи за восемь дней. Хотелось серьёзной схватки, хотелось померятся силой, или хотя бы долгого многочасового преследования хитрого животного, лучше всего хищника, чьи зубы и когти могли бы послужить солидным украшением его спальни.

Гарольд не был фанатичным любителем охоты, но раз он опять поддался на уговоры турагентства и заплатил за поездку сюда неплохие деньги, то хотел получить всё сполна, а не бестолково бродить по широким тропам, изображая скучающего туриста. В любом приключении должен быть привкус опасности, считал он, поэтому и оружие привез такое, что позволило бы ему чувствовать себя с диким зверем на равных. Только настоящих зверей ему не попадалось, а ощущать себя идиотом, таскающим по безопасному парку кучу смертоносного железа, ему не нравилось.

Впрочем, конечно, не кучу. Из оружия лишь нож и простой огнестрельный карабин, правда с модифицированными пулями – один выстрел – один труп, без них собственной меткости он не очень доверял. Из защиты - легкая сетка, которой вполне достаточно, чтобы защитить тело от насекомых и заодно от когтей и зубов любого местного хищника, всё-таки помирать на охоте Гарольд не собирался. От царапин и одного-двух поломанных ребер сетка, наверное, не спасёт, но должен же быть у зверя шанс? Ну и плюс стандартный охотничий анализатор следов и датчик массы дальностью до ста метров откалиброванный на вес более пятидесяти килограмм, расстояние как раз под уверенный выстрел из карабина.

Охотник зевнул и еще раз проверил окружающие его следы - мелочь, одна мелочь. Сегодня это не удивляло. Судя по офисной карте крупных животных в этих местах было немного, но это объяснялось тем, что он сам заказал точку высадки в охотничьей зона хищника, которого вчерашний служащий называл Кара. В общем, Гарольд решил рискнуть, в любом случае через два дня конец отпуску.

Флаер, который доставил его сюда, вёл всё тот же вчерашний собутыльник, и, судя по хмурому лицу, он тоже чувствовал себя неважно. Они молча проверили снаряжение и работу маяка, встроенного в браслет охотника. Потом Гарольд в очередной раз подписал отказ от претензий в случае несчастного случая и уже шагнул к лесу, когда служащий его окликнул:

— Я буду молиться, чтобы охотник сегодня не стал жертвой.

Гарольд пожал плечами.

— Молитвы это как-то чересчур, лучше просто пожелайте мне удачи, мистер Годис, – и, поправив свисающую на лицо сетку, двинулся по тропе уходящей на север. Вскоре хмурое, насупленный лицо служащего и его угрюмый взгляд полностью выветрились у охотника из головы.

Свежие следы крупного зверя встретились через два часа бесплодного кружения. Крупный хищник только что, несколько минут назад пересек его тропу, но датчик массы был пуст, и пришлось полагаться на анализатор.

Зверь действительно оказался хитер, он быстро почувствовал погоню и принялся кружить по округе, пытаясь запутать охотника. Подойти на расстояние выстрела никак не удавалось. Через несколько часов преследования уставший Гарольд сумел выгнать зверя на открытое место. К сожалению, поле покрывала высокая трава, которая скрывала добычу. Датчик движения продолжал молчать, вызывая сомнения в своей исправности.

Гарольд взял карабин на изготовку и медленно двинулся по следу. Несмотря на защитную сетку подпускать близко зубастую тварь не хотелось. С каждым шагом он чувствовал себя всё неуверенней и, дойдя до середины поля, остановился и принялся оглядываться. Датчик молчал, следы по-прежнему по прямой уходили к лесу на той стороне поляны.

Охотник уже собрался двинуться дальше, как над лесом, к которому он шёл, взвыла серена и загрохотали трещотки. В небе с треском вспыхнули сигнальные ракеты. Сначала Гарольд подумал, что это местное отделение «Диких туров» решило ему подыграть и выгоняет зверя под выстрел. Он почувствовал облегчение и одновременно злость, в таких услугах он не нуждался и их не заказывал, а потом сообразил, что его охота здесь не причём. Сработала автоматическая защита от несанкционированного проникновения в зону охоты. Аборигенов отпугивают.

Гарольд опустил взгляд и вздрогнул – недалеко от него, немного правее над травой возвышалась черная голова. К счастью, зверь тоже смотрел в сторону леса. На то, чтобы вскинуть карабин и выстрелить, ушло не больше мгновения, и лишь после выстрела охотник осознал, что чуть не превратился в добычу, ему не хватило каких-то тридцати шагов. Лес впереди продолжал грохотать, а Гарольд никак не мог успокоиться, ему стало казаться, что трава впереди раскачивается, будто там кто-то продолжает двигаться к нему. Он снова приподнял в подрагивающих руках карабин и скосил взгляд на датчик массы – яркое пятно неподвижно замерло в двадцати метрах впереди. Прибор утверждал, что зверь остается на месте.

Лес напротив давно смолк, а охотник всё никак не мог решиться подойти к добыче вплотную. Лишь когда в небе зажужжал флаер компании, он сделал последний осторожный шаг и потрогал добычу дулом карабина. По лоснящейся шкуре распластанного на земле животного прокатилась судорожная волна. «Умная» пуля угодила зверю в шею, но Кара была ещё жива.

Рядом о землю ударился флаер, из кабины выпрыгнул взъерошенный служащий.

— Подождите, сэр! Подожди! Не трогай её.

Гарольд удивленно смотрел на упавшего на колени возле зверя мистера Годиса.

— Что с вами?

— Это Кара, это же моя Кара. Она моя… Я четыре года присматриваю за ней и все эти годы боюсь показаться ей на глаза, боюсь встретиться с ней и увидеть, что она меня не узнает. А теперь поздно…

Гарольду стало немного жаль этого местного сумасшедшего влюблённого в хитрую зверюгу.

— Она пока жива, Годис

— Вы ничего не понимаете. Она умерла давно и могла бы жить ещё долго, если бы не вы.

— Но послушайте, её же можно вылечить!

— Нет! Поздно. Об одном прошу. Оставь её в покое.