Nassau
№45178 "Американский конвой в землю орла и кактуса"

Американский конвой в землю орла и кактуса

— Три миллиона жизней — это плата за независимость?! Категорически возражаю! — Лорд-Протектор гордо поднял голову, поправил массивный убор из перьев. Затем выпустил из-под него чёлку, спрятав под ней свои хитрющие поросячьи глазки.

Король Кетцалькоатль-Гомарра II строго глядел на него, поигрывая церемониальным томагавком в правой руке, а левой поглаживая самый любимый скальп на поясе. Он был также мягок, как и раньше, возможно как и сто лет назад, и приятно успокаивал его нервы в периоды гнева. «Христофор, ты всегда будешь со мной».

— Так сказал Уицилопочтли. Ваши возражения, Лорд-протектор, будут учтены в финальном протоколе. Но не рекомендую Вашей стороне затягивать переговорный процесс.

— Ваше Величество. Уицилопочтли видит, что наше правительство пошло бы на сотрудничество, но гордый и демократичный народ нашего Союза не поймёт. Три миллиона — это много даже для нашей многомиллионной страны.

— Неужели вы только что изволили заметить, что Вечный мир и Полная независимость — это слишком мало для Вашей стороны и Ваши требования заходят намного дальше предложенной Нами милости?

— Я просто замечаю, что нам необходимо дополнительно согласовать сроки. Наши соображения о комиссиях поступят завтра телеграммой от Министерства иностранных дел Соединённых Пятидесяти Племён.

***

— Просто скажи мне. Просто скажи мне, что ты хочешь? Прости, я не всегда был рядом с тобой и я не могу тебе обещать, что буду рядом впредь. Я — солдат.

Мачупикчу стояла, отвернувшись, словно не слушая слов свого жениха. В унисон её слезам по оконному стеклу стучал дождь. Его струи, стекая, размывали очертания Протектор Стейт Билдинг.

Онандага подошёл и обнял невесту. Он не понимал, почему она плакала.

Внизу по улицам под дрянным нескончаемым дождём двигалась длинная колонна заключённых, экспатриируемых по договору с Ацтекским королевством — два с половиной миллиона заключённых и военнопленных с пятьюстами тысячами солдат сопровождения, среди которых следовало быть и Онандаге.

— Конвой, на весну-лето. Родная, я вернусь.

Девушка вздрогнула. Жениха рядом уже не было. Только дождь стучит по стеклу. Только бесконечно коричневая масса людей, марширует по улице и её жених.

***

Конвой шёл быстрее, чем планировалось. К сентябрю Онанадага уже планировал вернуться домой.

— Малинальшочи-Метчтли смотрит на нас с благоприятствием, — говорили жрецы. Онандага был уверен в их правоте. Уже месяц бесконечная колонна двигалась к югу без происшествий. Давно остались за спиной леса восточного побережья. В отдалении виднелись дымящиеся трубы промышленного Нью-Ошлага.

Ещё через две недели колонна прибыла во временный посёлок, куда стягивались аналогичные конвои со всей территории ирокезов. Одинаковые серые палатки, офицеры—наёмники, говорящие с картавым французским и высокомерным британским акцентами; самая беспокойная часть конвоируемых — сумасшедшие в грузовиках под надзором, набитые туда под завязку, визжащие, и самая спокойная часть — кареты скорой помощи заваленные вповалку смертельно больными, упакованными в аккуратных деревянных палетах с капельницами для поддержания жизни.

Медицинский персонал, многочисленные девушки-медсёстры с глупыми провинциальными лицами, жался отдельно от солдат. Впрочем, скоро, солдаты стали к ним регулярно наведываться, разбивая вконец так чаемую иностранными наёмниками дисциплину.

Ночные вопли сумасшедших не давали теперь Онандаге заснуть. Они разбивали его сны, взрывая их кошмарными воспоминаниями детства…

Гурон, заполненный лошадиными трупами. Сипаи перебивали мустангам ноги и скидывали с пристаней в воду во время бунта против Лорда-Протектора. После этого варварства, бунтовщики ушли на Север, в холодные земли русских. Говорили, русские их разоружили, часть сдали нам, часть отправили в Сибирь на соляные рудники. Онандага тоже восстал бы, если бы его на столько лет забрали с Родины.

Гурон, а по берегам кучи тухлой рыбы. Вода тогда не годилась в питьё. Затем их семья перебралась в Большое Яблоко. Нью-Йорк разительно отличался от всего остального Союза…

***

Лорд-Протектор готовился к визиту в Ацтекистан. Рядом с ним стоял консультант МИДа и диктовал программные пункты визита к соседям.

— Ну что ты на меня так смотришь?! — неожиданно вспылил правитель. — Преступность — упала, здоровье нации — подскочило. Безработица побеждена. Мы дарим дармовое жильё, строим дороги. Союзный договор с ацтеками — заключён. Кто нам теперь страшен? Если после всего этого ты скажешь, что наше небольшое кровопускание несёт какой-то вред, — лорд устроился в кресле, достал гаванскую сигару и медленно её разжёг, не сводя всё это время взгляда со своего консультанта, — я начну сомневаться в твоей способности занимать столь высокий пост.

— Простите, монсир. Вы правы. Вашими молитвами мы живём, — длинный бледный консультант поклонился.

— Да, моими молитвами. Куда бы ещё пару миллионов бездельников отправить, — Лорд-Протектор улыбнулся, подмигнул своему помощнику. — В Африку… там, в Европах ничего не меняется?

— Воюют.

— Хорошо.

— Дочь Педру Браганса похищена и вывезена к нам. Как вы рекомендовали.

— Отсылайте любящему отцу пальцы, пока Бразилия не нагрянет к нашим братским Ацтекам.

***

На огромном кактусе сидел орёл и деловито клевал человеческую кишку. Кишка была длинная и оплетала кактус снизу доверху.

«Длинная, как наш путь», — подумал Онандага.

Он не представлял раньше, что три миллиона человек — это так много. И что это так мерзко. Охрана шла по сторонам этого жуткого стада, которое становилось всё больше и больше, когда в него вливались потоки из других племён. Городки, попадавшиеся в пути, просто стирались с лица земли и безмерно загаживались. Люди превратились в стихию и оставляли догнивать лишь уродливые остовы в остатках своих миазмов.

Побегов тоже не было. Заключённые смотрели на всё это с интересом и прозвали этот конвой «походом к кактусам за переменой участи». Также их прельщало соседство нимфеток-медсестричек из больничного эшелона.

— Скоро-скоро, железнодорожный узел. Всех рассадят по скотовагонам и повезут дальше на юг. С поездами всё пойдёт быстрей, — думал Онандага. Потом догонял кого-нибудь из отставших, накидывал лассо и скакал вперёд, против ветра, пока не возникал в груди необычный восторг от красоты прерии. Онандага увлёкался, затем, заметив, как что-то волочится сзади и мешает его свободе, отпускал верёвку.

***

Людей сгоняли дюжинами. Ацтекские надсмотрщики срывали с них одежду, обливали синей грязью. Затем им надрезали жилы на ногах и бросали на конвейер. Люди извивались, орали, пока не исчезали между двумя длинными зубчатыми барабанами. По двум грязным желобам вниз сплошным бурным потоком бежала кровь. При каждом кровавом салюте толпа далеко внизу под пирамидой противно визжала.

За первые два часа жрецы, обливаясь потом, расправились с тысячей. Затем пришла другая смена, и работа вновь закипела. Было жарко и тошно. Онандага стоял прямо, пытаясь сохранить лицо республики и выразить уважение к традициям соседей.

К вечеру следующего дня стало заметно, что у жрецов горит план. Они ругались промеж собой и спорили. Спорили, в основном, о долге перед страной, о вредности работы и о медалях за трудовой подвиг.

Ещё через день жрецы просто заталкивали людей в эту мясорубку, без всяких ритуальных заморочек. Лишь люди на площади визжали от поднимавшегося всё выше и выше кровяного фонтана.

Когда закончились больные и заключённые — в барабаны погнали девушек-медсестёр с глупыми провинциальными лицами. От близости смерти разума на них не стало больше.

— Жизнь — есть сон, — вещал в мегафон огромный жирный жрец, спрятанный за ширмой. — Мы плывём к Создателю по дремотной реке жизни. Так пусть же наполнится её русло, чтобы путь наш был быстр. Матлалькуёйе — прими нашу воду, — барабан захрустел костями и выплеснул очередные литры вожделенной жидкости, перемешанной с грязно-белыми ошмётками фартуков.

Онандага подозревал, что его жизнь — это сон, и, конечно, знал, что скоро она закончится. Он предощущал, всё то, что он всегда хотел сделать и ждал, что скоро он будет свободен в лесах вечной охоты — со своими братьями и отцом.

Барабан прищёлкнул последний раз. Воины Пятидесяти Племён легли под него стройными рядами, чем заслужили неизбывное уважение всего ацтекского общества.

«Жизнь — это храм, хрум, хрум, хрум…» — успел подумать Онандага

Усталый жрец поднялся на ступеньки пирамиды и, подняв руки к небу, вознёс над толпой: «Уицилопочтли сыт — навеки».

На следующий день Ацтекское королевство оформилось светским государством с конституционной монархией, а «Правда Ацтеков» рассказала об исторической близости и братстве народов Союза Пятидесяти Плёмен и Ацтекистана. А ещё через день на территорию королевства, вторглись войска соседней Бразильской империи.

***

Из протокола: список с фонограммы телефонных переговоров бразильского императора Педру VI Браганса и Лорда-Протектора Соединённых Пятидесяти Племён У. Черчилля:

— Надеюсь, Ваше Величество понимаете, что Британия даёт нам независимость за поддержку в войне против Германии и их сателлитов, в той же степени, в которой наш договор о Дружбе и Военном Союзе с Империей Ацтеков диктует необходимость объявить Вам войну. Руки прочь от независимости и свободной демократии нашего союзника.

— Сволочь… Я сделал, что ты хотел. Мою дочь Сильвию… Её пальчик… Об одном прошу: оставь её в покое.