Крошка Индзаги
№45188 "Диагональный монтаж"

Диагональный монтаж

— «Три миллиона жизней — это плата за независимость?!» — предложил Пип, короткостриженный типус, чья форма лица, бородка, глаза и фамилия выдавали в нем потомка тех мужественных людей, что сбежали от долгов и судов с Сапога в начале прошлого века.

— Это, блин, самое идиотское название, которое когда-либо было у фильма, — забраковал Дж-Дж. Говор, волосы и некая едва заметная схожесть с питбулем прямо указывали на то, что предки его прибыли в Штаты с Британских островов, причем вовсе не из той его части, где люди регулярно взывают к Богу с просьбой неусыпно хранить королеву. — Однако Рику понравится.

— Нет, самое идиотское это — «Невероятно странные создания, которые перестали жить и превратились в удивительных зомби», — внес поправку Штифт. Про происхождение Штифта нельзя было сказать ничего определенного, равно как и про его образ жизни. Штифт внешне выглядел как БАСП, а выдающийся его подбородок с расстояния где-то в полкилометра наводил на мысли, как минимум, о Йеле. При этом ездил парень на желтом Шевроле-Корвете 68-го года, в жару и холод носил небесно-голубой шарф и обедал бургерами из «Белого замка».

— Господи, и такое, что ли, было? — удивился Пип.

— Угу, — кивнул Штифт, — в шестьдесят-каком-то-там году Рэй Дэннис Стэклер снял. Хороший фильм был, смешной такой.

«Швухдзынь-жудынь» — сообщила пара висящих над входной дверью амулетов. В кабинет быстрым шагом вошел Мистер Идея, основатель, бессменный лидер и самый бесполезный член киностудии «Линия крови». Мистер Идея неодобрительно посмотрел на сваленные в углу комнаты коробки из под пиццы и бургеров, еще более неодобрительно взглянул на стул с отпечатавшимися на сидении подошвами кроссовок и, наконец, побил мировой рекорд неодобрительности, взглянув на Пипа, Дж-Дж и Штифта.

— Привет, Рик, — улыбнулся Штифт. Он положил бургер на стол, вытер руку об джинсы и протянул ее вошедшему. Мистер Идея закатил глаза, но, заметив бегущего по потолку таракана, немедленно вернул их в исходное положение.

— Что это, господа, вы за свинарник тут учинили? — поинтересовался он, игнорируя протянутую длань Штифта.

«Линию крови» Мистер Идея создал три года назад. С тех пор студией было снято ровно полтора фильма: «Вурдалаки моего города», вышедшие в крайне ограниченный прокат на ДВД; и сорок пять безымянных минут, повествующих о стриптизерше, изнасилованной Человеком-кротом. Съемочный процесс прервался в результате трагической случайности: Мистер Идея уронил сигару на костюм Человека-крота, и тот в считанные секунды сгорел, оставив фильм без главного антагониста. Про «Линию крови» два раза писали в «Фэнгории»: первый раз, когда Мистер Идея достал где-то фотографии со съемок «Мглы» и послал на адрес редакции, выдав за рабочие кадры нового фильма своей студии, и второй раз, когда напечатали опровержение. Однако ж, у студии было некоторое количество фанатов — людей, которым «Вурдалаки моего города» действительно понравились. Они даже устроили стоячую овацию после премьерного показа на нью-йоркском фестивале «Прямиком на ДВД, но сперва ТЫ погляди». Более того, они регулярно посещали сайт студии, писали там восторженную чепуху на форуме и даже порой кликали по гуглевским рекламным баннерам, формируя, тем самым, бюджет будущей картины «Линии крови». Собственно, именно эту новую картину члены студии и должны были сегодня обсуждать в офисе компании.

— Значит так, дорогие мои макаронник, ирландец и неопознанный господин свинтус, — начал свою речь Мистер Идея, — как вы понимаете, на этот фильм я возлагаю особые надежды. Он должен стать тараном, который вышибет нас из малопрестижной зоны релизов на ДВД в ту сказочную область, где картины собирают миллионы долларов и кочуют по всем американским кинотеатрам. Я искренне надеюсь, что вы все прочитали сценарий?

Пип кивнул. Штифт, жуя бургер и активно двигая йельским подбородком, промычал утвердительное: «Вдвада». Дж-Дж помотал головой.

— Джеймс Джефферсон Патрик, дорогой вы наш ирландский человек, за такое отношение менее терпеливый продюсер давно бы погнал вас к чертовой матери. И вам бы пришлось работать, например, уборщиком или заправщиком. Однако я не только гениален, но и снисходителен и благороден! — Мистер Идея, заметив, что Дж-Дж собирается возразить и указать, очевидно, на то, что он и так работает практически все время на заправочной станции, поспешил закончить. — Я прощаю тебя, ленивый Джеймс Джефферсон Патрик. Как всегда прощал неопрятного господина Штифта и политически недоразвитого мистера Тардинелли. Господа, как вы знаете, мы долгое время находились в производственной бездне...

— В которую упали синхронно с твоей сигарой... — начал Дж-Дж.

— И вот я нашел, господа, как из этой бездны нам выбраться, — оборвал его Мистер Идея. — Нашим спасительным канатом станет, нашим проводником в светлое, счастливое, и, что немаловажно, безбедное будущее, станет мой сценарий. Тот самый, ленивый и сварливый старина Дж-Дж, который вы так и не утрудили себя прочитать. Кстати, у тех, кто не такой кусок дерьма как мистер Джефферсон, появились ли какие-нибудь идеи касательно названия?

— «Три миллиона жизней — это плата за независимость?!» — сообщил Пип.

— Хм, — призадумался Мистер Идея, — громковато, конечно. Однако про независимость, с намеком на эпичность и явным указанием на бесчисленные жертвы. Народ любит такое. Как рабочий вариант — сойдет.

— Я же говорил, — буркнул Дж-Дж.

— Боюсь даже предположить, мистер Джефферсон Джеймс Патрик — ничего, что я поменял последовательность? — что вы там такое уже говорили. Однако сейчас вам бы лучше не говорить, а слушать. Штифт, любезный мой поэт гамбургеров и бардака, прославленный рыцарь «Белого замка» и пакетиков для блевоты, не окажете ли вы любезность и не расскажете ли мистеру ирландцу о том, что за три миллиона жизней будут принесены во имя свободы и независимости?..

Сценарий Мистера Идеи отличался той повышенной степенью кретинизма, которая была исконно свойственна всем его произведениям. События фильма «Три миллиона жизней — это плата за независимость?!» должны были происходить на далекой планете, населенной антропоморфными созданиями, напоминающими обычных чернокожих людей с одним большим существенным отличием — у каждого на лбу имелась серебряная пирамидка. Людей этих невообразимо угнетал народ Р-р-р-р’увв-а-ах — страшные инопланетные ящеры. Главный герой — один из угнетенных, потерявший во время очередного нашествия жену, детей и родимый дом — безостановочно молился местным богам, чтобы они ниспослали освобождение от страшных инопланетных ящеров. Жестокие боги в конце концов ответили на мольбу бедолаги сообщили ему, что готовы наказать негодяев, но взамен они забьют на мясо большую часть местного населения. Однако те, кто выживут — станут свободны и независимы. Герой дал добро. Жестокие боги, оправдывая свое титул, невероятно жестоко расправились с Р-р-р-р’увв-а-ах, затем забрали обещанную им плату в виде мяса местного населения. Экая хитрость и подлость с их стороны — они поели решительно всех взрослых и оставили нашего героя с грудными детьми. Вскорости он понял, что сделал великую ошибку, посчитав себя вправе решать судьбу целого народа, и возжелал покончить с собой. Но малыши орали, требовали внимания и заботы, и он решил отодвинуть свой суицид на когда-нибудь потом, а сейчас вырастить детей.

Когда Штифт закончил пересказывать сценарий фильма, Дж-Дж, до того монотонно раскачивавшийся на месте, рухнул на стул (тот самый, с отпечатками кроссовок Штифта), внимательно посмотрел на лица компаньонов, задержал взгляд на довольной роже Мистера Идея, наконец, произнес:

— Рик, что это вообще за херня такая? Нет, я не к тому, что сценарий плохой. Это и так понятно. Я к тому, что ты вообще представляешь себе, какая нужна массовка для такого фильма? Какие декорации? Какие эффекты? Где ты найдешь натуру? Мы, блин, свернули фильм, когда сгорел сшитый из шкур котов и енотов костюм Человека-крота. Откуда мы возьмем столько денег для всего этого?

Мистер Идея широко заулыбался. Потом снисходительно похлопал Дж-Дж по плечу.

— Малышата, если бы вы не были такими засранцами и ценили меня хотя бы в половину того, что я стою, таких бы вопросов вы не задавали. Разумеется, у старины Рика есть решение. Если я сказал, что знаю, как вытащить вас, голозадых лентяев из бездны, значит, я действительно это знаю. Слушайте сюда, сейчас все расскажу.

И Мистер Идея рассказал. В начале этой недели он свел знакомство с Фредериком Хантом, одной из крупных шишек студии «Парамаунт». Оказывается, Фредерик был большим поклонником «Линии крови» (правда почему-то так и не вспомнил названия их единственного фильма, но Мистер Идея списал это на общую рассеянность мистера Ханта). За дружеским обедом Фредерик Хант рассказал Мистеру Идее одну тайну: оказывается, в фильме «Жестокая обедня», снятом одной из дочек «Парамаунта», фигурировали не настоящие актеры. Зато все декорации и сооружения были самыми что ни на есть настоящими. Равно как и разрушения, взрывы и пожары...

— «Жестокая обедня», — прервал рассказ Мистера Идеи Штифт, — это вот тот фильм, в котором банту прячут в резервациях белого парня, который застрелил продажного копа?

— Ага, именно он, — недовольный тем, что его бессовестно прервали, ответил Мистер Идея.

В общем, у «Парамаунт» был свой секрет, который Фредерик Хант с радостью открыл обаятельному Мистеру Идее. Оказывается, в глубоких недрах Африканского континента есть воинственное племя чуа-ва. Племя живет за счет того, что постоянно нападает и разоряет близлежащие деревни. Они отбирают скот, уводят людей в рабство, все подряд сжигают и разрушают.

— Прямо как твои рррвах, — заметил Дж-Дж.

— Р-р-р-р’увв-а-ах, — недовольно поправил его Мистер Идея.

Рабов у племени видимо-невидимо. Тысячи, а, может, и десятки тысяч. ООН и прочие организации закрывают глаза на деятельность племени чуа-ва. Потому что если бы и не закрывали, все равно ничего сделать бы не смогли. Масштабные войны в центре Африки не нужны никому, а мелкие конфликты — это там как вариант нормы.

— ...И что сделали эти засранцы. Привезли туда, на земли чуа-ва, аппаратуру, актеров, купили рабов, выкупили, блин, целую захваченную деревню и там снял большинство масштабных сцен. Вместо полутора миллионов долларов, которые по бюджету планировалось потратить на эту часть фильма, израсходовали всего сто пятьдесят тысяч, и то — большую их часть на транспортное сопровождение, оплату техников и операторов и гонорары своим, привезенным актерам. Все остальное — постройки, черные актеры, горящие хижины и прочее — они добыли на месте за сущие гроши.

— Ох ты ж, блин, — сообщил Штифт, когда Мистер Идея замолчал. — Это прямо как в старом итальянском «Аде каннибалов».

— Что за «Ад каннибалов»? — напрягся Мистер Идея.

— Фильм такой, — пояснил Штифт. — Про то, как несколько юных говнюков едут в Амазонию. Они там туземных местных баб насилуют, сжигают дома и всякие такие малоприятные штуки делают. И все это на камеру снимают. То есть, не на самом деле, конечно это делают, а в фильме. Очень натуралистично все выглядит, режиссера Деодато за фильм этот страшно гнобили, преследовали и даже обвиняли, что он снафф снял. Ему там даже пришлось на какую-то телепередачу приводить актеров, чтобы показать, вот, мол, все живы и здоровы, я снимал постановку, успокойтесь люди.

— А, — кивнул Мистер Идея. — Ну, а вот на «Парамаунте» такое взаправду делают.

— Ну, даже если мы на секунду предположим, что это действительно так, и что Фредерик Хант выжил из ума и принялся направо и налево рассказывать о том, как они подтираются международным правом и нарушают половину из существующих законов, какой нам с того толк? Ты собираешься, что ли, начать его шантажировать и вымогать деньги на съемки кино про своих рррувах? — спросил Дж-Дж.

— Р-р-р-р’увв-а-ах, — поправил Мистер Идея. — Нет, я не собираюсь никого шантажировать. Я собираюсь лететь в Африку и снимать там наш новый фильм.

Уговоры стоили Мистеру Идее бабкиного дома, двух миллионов нервных клеток и обещания Штифту дать тому возможность снять, в случае гипотетического успеха «Трех миллионов жизней...» возможность самому спродюсировать и снять любой фильм, который он только пожелает. Дом Мистеру Идее пришлось заложить, чтобы насобирать денег для перелета, перевозки оборудования (которого было, прямо скажем, не так уж и много), найма четырех чернокожих актеров («Кто-то же должен натуралистично играть!»), покупки двух ящиков игрушечного оружия, наем африканского проводника и прочие не менее важные вещи. Всем друзьям и знакомым было сказано, что члены «Линии крови» едут в ЮАР, чтобы подобрать натуру и подыскать вдохновение для нового фильма. «Нам же не нужны проблемы со страховыми компаниями, полицией, киноассоциацией и другими мозолями, а?» — цитировал Фредерика Ханта Мистер Идея, неизменно потирая после этого руки и добьавляя: «Ох и хитрые же говнюки, ох и блин!»

Приземлившись в Кейптауне, наши кинодеятели из «Линии крови» немедленно отправились Вустер, оттуда — в Мосселбай, далее посетили Храфф-Рейнет, потом — Йоханнесбург и оттуда направились в Кимберли. Еще чуть покружив по стране и убедившись, что след их окончательно растворился на бескрайних южно-африканских просторах, герои наши отправились в Ботсвану, откуда и двинулись в сердце континента. Чернокожие актеры, получавшие зарплату за каждый день путешествия, чувствовали себя как рыбы в воде: в штатах им каждый день приходилось околачивать пороги студий, надеясь, что где-нибудь им удастся урвать роль с парой реплик, здесь же им вообще ничего не нужно было делать. А вот Дж-Дж и Пип страдали невероятно: все в Африке их раздражало. Особенно мучился мистер ирландец, ухитрившийся подцепить в Йоханнесбуре шлюху, обогащенную насекомыми. Теперь ему приходилось начинать каждое утро с втираний в нижнюю часть своего тела вонючей и крайне жгучей мускусной смеси. Он делал это на протяжении десяти дней, но насекомые издыхать не спешили. Мистер Идея шутил, что зверушки вместе с кожей и кровью впитали в себя ирландский характер и вскоре вообще решат отделиться и потребуют независимости. «Они пойдут на любые жертвы, — подмечал Мистер Идея, — три миллиона жизней для них совершенно ничто».

Радовался и ликовал один лишь Штифт. С одной стороны его радовало приближение рабочий страды — парень был фанатиком кино, настоящим энтузиастом и даже в своем роде гением. С другой стороны он буквально лучился счастьем, предвкушая, как после успеха «Трех миллионов жизней...» (поддавшись гипнотическим уверениям Мистера Идеи и всей душой этого успеха жаждавший, он убедил себя, что триумф неминуем) он возьмется за свой персональный фильм. Штифт уже продумал начало сценария и по несколько раз на дню пересказывал его компаньонам.

— Дело в том, что во всех фильмах ужасов, ну, за редкими исключениями, нам показывают, как какой-нибудь маньяк, монстр или инопланетный говнюк расправляются с группой людей. Кто-то один выживает и, например, убегает или чудом засранца этого убивает. Потом нам показывают как копы отпаивают выжившего кофе или чаем. Он сидит такой, завернувшись в плед, и с грустью смотрит вдаль, глазами выдавая всю свою печаль, скорбь и прочую ерунду. Чаще всего здесь наступает логический конец и титры. А я вот хочу, чтобы мой фильм именно с такого места и начинался. На глазах у человека лютый монстр порешил всех друзей и подруг, а потом, допустим, сгорел случайно в сарае, где баллоны с пропаном стояли. И вот этого выжившего сперва поят чаем, потом заворачивают в плед, а потом обвиняют во всем подряд — уничтожении собственности, убийстве людей и всяком таком прочем. Ну, потому что копы, как им и положено, не верят ни в какого монстра. Парню дают пожизненное и упекают в тюрьму. Он, мучаясь кошмарами, страдает и молит бога, чтоб чего-нибудь такое произошло, чтоб, бац и его б оправдали. — Рассказывал коллегам Штифт.

— А дальше? — спрашивал каждый, кому доводилось выслушать эту историю.

— А дальше я еще не придумал, — пожимал плечами Штифт.

В середине июля изрядно измотавшаяся «Линия крови» вкатилась в экваториальный лес где-то на юго-западных задворках Центральноафриканской Республики. Где-то здесь и должны были начинаться земли чуа-ва и страдающие под их жестокой пятой сопредельные территории. Штифт, несмотря на свое перманентное витание в кинематографических облаках, сообщал о трех своих довольно странных наблюдениях, которые впоследствии были жестоко высмеяны Мистером Идея и присоединившимся к нему Дж-Дж, жаждущим передать кому-нибудь еще улежавшийся после инцидента со шлюхой на его главе венец объекта насмешек.

— Даже с учетом того, что нам нужно было замести следы, не проще, быстрее и дешевле было бы это сделать через Габон и Конго или Нигерию и Камерун? Мы заметали следы полтора месяца и исколесили треть Африки.

Это было раз.

— Меньше всего на свете этот вот лес похож на место, где могут жить и воевать какие-то огромные племена.

Это было два.

— «Жестокую обедню» снимали точно не здесь. Леса там были совсем не такие как здесь. Совсем, блин, не такие.

Это было три.

— Ты, мать твою, географ, что ли? Или, может, ботаник? Не трахай же ты всем мозги, и без того тяжко.

А это был контраргумент.

Вечером двадцать второго июля, через день после того, как они расстались с проводником, «Линия крови» встретила Ее. Она выскочила из какой-то лесной глуши, вопя и размазывая по глазам тушь, слезы и сопли. Ее белое платье изорвалось, волосы растрепались и миловидное личико покрывал слой пыли. Ссадина на щеке кровоточила, голос дрожал.

— О, спасибо! Спасибо! — стенала она, прижимаясь к Штифту.

Выяснилось, что девушку звали Мэри. Она была англичанкой. В центральноафриканских лесах Мэри находилась по долгу службы мужа — он был этнографом, изучал чуа-ва, писал диссертацию и вместе с двумя аспирантами исследовал территорию их обитания. Во время одной из вылазок воины чуа-ва взяли мужа и помощника в плен, а она, поскольку в это самое время изволила плескаться в водоеме, уцелела. Мэри, бедняжка, полтора дня проскиталась в одиночестве, натерпелась, настрадалась и намучалась.

— Ну-ну, детка, — Мистер Идея победоносно посмотрел на своих коллег, — с нами ты в безопасности. Кроме того, мы все уладим и с чуа-ва. Мы здесь по одному важному делу, у нас с собой есть кое-что, чем можно заинтересовать местных вождей. Думаю, мы без проблем освободим вашего мужа. Кроме того, у вас появится уникальная возможность — сняться в настоящем кинофильме.

— Что, правда? — Мэри широко раскрыла глаза.

— Истинная, — заверил Мистер Идея, игнорируя корчащего недовольные рожи Дж-Дж.

— Какое вообще может быть кино без девушки? Ты помнишь, что Годар говорил? — объяснил Дж-Дж ночью Мистер Идея. — Мы ведь и не подумали о том, чтобы взять актрису с собой. А тут вдруг — бац — и мы, как по велению судьбы, ее нашли. Сам кинобог направляет наши стопы, он, похоже, мечтает, чтобы мы сделали этот фильм. Я без проблем впишу Мэри в сценарий.

— Ну, блин, к чему же мы так соблюдали осторожность, пересекли половину Африки, заметали, блин, следы, а теперь вываливаем все первой же попавшейся бабе? — нервничал Пип.

— Почему это «все вываливаем»? — удивился Мистер Идея. — Мы скажем, что мы работаем на какую-нибудь крупную киностудию, что у нее с африканскими властями контракт, и что снимаем мы здесь по взаимной договоренности, с целью увеличить туристическую притягательность этих вот мест. Все законно, честно и круто.

— Мы подходим к землям чуа-ва, — объявила вечером следующего дня Мэри. — Всем хорошо бы надеть маски.

— Стоп, — сказал Мистер Идея. — Какие еще маски?

За истекшие сутки Мэри успела вывалить на членов «Кровавой линии» столько всевозможной информации о чуа-ва, что герои наши давным-давно в этих сведениях утонули. Многие вещи казались совершенно невероятными, однако разведенные в стороны ладошки, наивный, но крайне уверенный взгляд и слова «Это ведь антропология говорит, наука! Не я!» все сомнения рассеивали. Однако — и в этом все, включая и чернокожих актеров, уверены точно, ни о каких масках доселе речь не шла.

— Я, что ли, забыла рассказать? — удивилась Мэри. — Ох, я и растяпа же! Хотя странно, что вы сами не знали. В общем, чуа-ва ненавидят лица белых людей. Они считают, что посмотреть в глаза белому — так же опасно, как глядеть в глаза анаконде. Чуа-ва сразу же убивают всех белых, которым взглянут в лицо.

— Откуда они знают про анаконду? — меланхолично поинтересовался Штифт. В последнее время он целиком и полностью был погружен в размышления о своем будущем фильме и очень переживал из-за того, что никак не мог придумать, что же делать с этим несчастным парнем, сидящим в тюрьме за преступления, совершенные плотоядным монстром. — Анаконды обитают в Южной Америке или что-то вроде того.

— А? — переспросила Мэри, на секунду задумавшись. Потом быстро поправилась: — Ну, это я так, для простоты. На самом деле они имею в виду другую огромную змею, местную. У нее сложное такое название, потому ее часто называют африканской анакондой.

— Ясн-о-о-о, — протянул Штифт. Временами ему казалось, что он уже видел Мэри, только никак не мог вспомнить — где и когда. Впрочем, в настоящий момент это волновало его меньше всего. Штифт был близко к тому, что заставить парня еще раз свидеться с так крупно его подставившим монстром.

Мэри извлекла из сумки дюжину масок.

— У нас с мужем было их много, сами понимаете, — сообщила она киноделам. После чего раздала каждом по одной, включая и чернокожих актеров.

— Э, а нам-то зачем? — улыбнулся, обнажив блестящие белые зубы, актер Майкл.

— В смысле? Я же объяснила, анакон...

— Мэм, мы черные. Чернее сажи, — захохотал Майкл.

— Ну, э-э-э, да, — на мгновение Мэри растерялась. — Ну, понимаете, вы же так долго пробыли в обществе белых людей, родились в... Где же, собственно, вы родились?

«И все-таки я ее где-то видел», — подумал Штифт. Затем вновь принялся строить в голове грандиозные кинопланы: монстру, судя по всему, предстояло выжить в пропановом взрыве.

На приличных размеров поляне, получившейся, судя по всему, неким неестественным путем, человек пятнадцать аборигенов, в которых Мистер Идея немедленно опознал воинов чуа-ва, возносили молитву какому-то своему божеству. На вывалившихся на оперативный простор членов «Линии крови» он не обращали никакого внимания.

— Прямо как в «Кинг Конге», — шепнул Штифт неистово почесывающемуся Дж-Дж. Ирландец в ответ скривил лицо, потом, сообразив, что он в маске, попытался изобразить безразличие посредством движения рук и головы. Впрочем, Штифт за этой пантомимой уже не наблюдал, он смотрел на Мэри, которая осторожно двигалась к краю поляны, где на траве был начерчен какой-то белый круг.

— Камеру доставайте! — громко зашептал Мистер Идея, обращаясь к Пипу. — Я знаю, что делать дальше.

Еще будучи в Кейптауне, Мистер Идея рассказал о своем гениальном плане, исполнение которого гарантировало лояльность со стороны чуа-ва. Частично план ему насоветовал Фредерик Хант, остальное Мистер Идея придумал сам. Итак, Рик собирался выйти навстречу к воинам чуа-ва, держа в руках камеру. Знаками он должен был объяснить воинам, что он прибыл сюда снимать кино (эту часть подсказал Хант). После чего он должен был раздать всем воинам бусы (эту часть Мистер Идея придумал сам). «Дорогой ты мой итальяшка, — так перерубил когда-то росток пиповских сомнений Мистер Идея, — примерно такие же типусы, как и эти, когда-то поменяли на бусы целый континент; вряд ли за истекшие годы у них поменялась система ценностей».

Взяв в руки камеру и связку дешевой бижутерии, Мистер Идея уверенным шагом двинулся к чуа-ва. Все его спутники, кроме Мэри, осторожно двигавшейся к белому травяному кругу, замерли в напряженном ожидании.

— Ау, ребят, мы приехали снимать кино. К-И-Н-О. Синема, «Парамаунт», алё! — обратился Мистер Идея к молящимся аборигенам, протягивая в одной руке камеру, в другой — бусы.

Воины чуа-ва, едва взглянув на Мистера Идею, внезапно разлетелись по поляне и синхронно скрылись в зарослых. И немедленно из леса донесся жуткий треск и грохот, как будто гигантский слон неожиданно побежал стометровку.

— Это еще что за... — начал Мистер Идея, но немедленно умолк, выронил камеру и осел на землю.

На поляну, переваливаясь с ноги на ногу, вывалился гигантский ящер. «Тираннозавр», — крикнул Штифт и в ту же секунду вспомнил, где видел Мэри.

Ящер задрал голову к небесам, что-то проревел на своем динозавровском языке и со странным визгом, напоминающим звук, издаваемый ходящим по тугому цилиндру поршнем, ринулся к кучке кинематографистов. Проигнорировав Мистера Идею, он пронесся мимо Мэри, миновал в ужасе почесывающегося Дж-Дж и Штифта, размазал хвостом по земле Пипа и откусил голову чернокожему актеру Майклу. Секунду подождав, он почему-то выплюнул ее наружу и немедленно принялся потрошить остальных черных актеров.

Не переставая чесаться, Дж-Дж рыбкой нырнул в кусты и стремительно бросился на утек. Мистер Идея, выйдя из стопора, повторил трюк ирландца, не столь, правда, удачно — он стукнулся головой о землю и поломал маску. Отбросив треснувшую картонку, Мистер Идея ринулся вслед за Дж-Дж. Штифт, секунду постояв, трусцой вбежал в белый круг, в котором стояла Мэри.

— Какой невероятный ужас, — сообщила, снимая маску, девушка. — Откуда это чуа-ва взяли живого тираннозавра, хотела бы я знать!

Мистер Идея сидел у ветвистого ствола неопознанного дерева и плакал. Размазывая по лицу слезы, он твердил сидевшему рядом с ним насупившемуся Дж-Дж:

— Господи, да что же это такое? Господи, что это такое?! Я ведь просто хотел снять фильм. Хороший фильм ужасов, такой чтобы принес нам денег, помог подняться на ноги! Блин, Джефферсон, я каждую сраную ночь засыпал и молил Бога: Господи, сделай так, чтобы мы сделали отличный... нет, пусть даже не отличный, просто хороший фильм. А что вышло? Что вышло, твою ирландскую мать, Джефферсон? Я думал, что Бог услышал мои молитвы, что он послал нам, блин, Ханта, мать его за ногу! А что вышло на самом деле? Откуда, блин, тут взялся сраный тираннозавр, а Джефферсон Джеймс-Драть-Тебя-Патрик? Ты видел, что он с Пипом сделал? Он чертового итальяшку как каток асфальтовый в землю закатал, ты видел? Что мы сделали не так, блин, а, я не пойму!

Дж-Дж на причитания Мистера Идеи не ответил ни слова. Потом он встал, что-то снял с ближайшей ветки и протянул Мистеру Идее. Тот вытер слезы, взял, присмотрелся: это был стаканчик. Обычный пластиковый стаканчик, в который наливают самый что ни на есть обычный кофе. Надпись на обычном стаканчике гласила: «Парамаунт».

— И что, тупая ты ирландская дурында? — почти закричал Мистер Идея. — Что мне с идиотского стаканчика? Они снимали когда-то тут этот свой мудацкий фильм — как бишь его? Нету, блин, Штифта, он бы вспомнил название, этот засранец все знает про... Ой, бля-я-я-я...

Стаканчик был абсолютно новый. На донышке его даже осталось немного коричневой кофейной массы. Из него пили час, может, два назад. Он явно не походил на стакан, провисевший здесь три года с момента завершения съемок фильма, названия которого Мистер Идея не помнил.

Гулкий удар сотряс дерево, подле которого сидели Дж-Дж и Мистер Идея. Рик хотел было спросить у ирландца, что он обо всем этом думает, повернулся и обнаружил, что того пригвоздило копьем к могучему древесному стволу. Пробило ему, судя по всему, сердце. И по причине этой Дж-Дж был совершенно мертв. Рука его засунута была в штаны, где он, судя по всему, вплоть до самой смерти воевал с наследием южноафриканской проститутки.

— Ой, блин, мать вашу, — вырвалось у Мистера Идеи, когда из кустов вынырнуло два война чуа-ва. — Я пришел с миром, снимать кино я пришел! У меня есть бусы! И много всякого еще есть!

— Прошу вас, мистер Ульсон, наденьте маску, — на чистом английском сказал один из аборигенов.

— Ч-ч-чего? — выдавил из себя Мистер Идея.

— Вот эту, — воин чуа-ва протянул ему новую картонную маску. Мистер Идея ошарашено взял ее в руки, потом натянул на голову. — Что это все озн...

— Спасибо, мистер Ульсон, — сказал абориген, после чего со всей силы ударил его острым концом копья.

— Вхлыблблвов, — пробулькал Мистер Идея и немедленно скончался.

— Нам надо бежать, дорогой мистер Штифт! — сообщила Мэри, стараясь не глядеть на то, как тираннозавр разрывает на куски тела несчастных актеров.

— Мэри, я вспомнил, — сообщил Штифт, — вы ведь снимались в фильме «Чудовище острова Рорро», да? Вы были вон той юной леди, которая плескалась в заливе, когда в первый раз появился монстр острова Рорро. И он вас, простите, там же и сожрал.

— О-о-о! — обрадовалась Мэри. — Вы смотрели «Остров Рорро»? Классно! Вам понравился?

— Дрянь, честно говоря, — признался Штифт.

— Да, пожалуй, да — погрустнела Мэри.

Тем временем тираннозавр задрал морду к небу, начал рычать, но внезапно застыл в этой позе как вкопанный. Рык оборвался, и из горла его зазвучал премерзкий писк.

— Ничего б себе, — сказал Штифт и снял маску. Внезапно ему в голову пришло отличное продолжение сценария для его фильма-мечты. Ну конечно! Так же все просто! Парень должен был, сидя в тюрьме, молить бога, чтоб тот дал ему шанс доказать всем, что людей действительно убивало чудовище. Каждый вечер ему следовало на коленях просить и просить всевышнего, чтоб тот еще разок ниспослал на землю это вот адское отродье. И, вуа-ля, монстр должен был появиться вновь, начать опять всех потрошить и расчленять. Он бы выел целый город и в конце концов, например, пришел бы к парню в тюрьму, и тогда бы парень понял, что... А что бы он понял-то?

Из леса к тираннозавру выскочило трое мужчин в синих комбинезонах. У каждого в руках было по солидных размеров чемоданчику. Один из тащил с собой приставную лесенку.

— Милый мистер Штифт, — голос Мэри вернул Штифта в реальность, — вы бы знали, сколь бы сильно вы могли упростить нам дело, если бы надели опять маску и сказали бы мне пару слов. Вы даже не представляете, как мы тут все устали. А ведь это всего лишь середина!

Мужчина в комбинезоне приставил лесенку к тираннозавру и проворно по ней вскарабкался. Двое других колдовали подле ног ящера. До слуха Штифта доносились какие-то странные попискивания и все тот же странный звук, напоминающий шум ходящего туда-сюда поршня.

— Чего мне делать-то? — поинтересовался Штифт, натягивая маску.

За спиной его раздался гулкий топот. Мужчины в комбинезонах быстро разбежались по кустам, один из них уронил лесенку, выругался и со всей силы запузырил ее в сторону леса. Тираннозавр зашевелился, помотал головой, потом странными скачкообразными движениями направился к Штифту и Мэри.

— Вы сейчас повернитесь к нему, посмотрите ему прямо на морду и скажите: «Об одном прошу: оставь ее в покое». Говорите голосом немного дрожащим, но при этом уверенным. Пусть ваша фигура дышит бесстрашием. Сможете?

«Э! И тут парень понимает, что все эти вот люди, которые погибли во время второго пришествия страшилища, они померли из-за него, из-за вот этого типуса, который в бескрайней глупости своей молился о том, чтоб монстр пришел и доказал, что он, типус, невиновен! И он такой понимает это, осознает, что ничего уже ему не изменить, смотрит в глаза ухмыляющемуся чудищу и пожимает плечами! Музыка, титры, конец», — внезапно придумал Штифт и немедленно огорчился. Это вот на сочинение такой пурги — туфты вроде Р-р-р-р’увв-а-ахов Мистера Идеи — он и потратил целый месяц своей и без того не слишком веселой жизни? Потом на автомате повернулся к тираннозавру, низко-низко наклонившему пахнущую обгоревшим пластиком, резиной и какой-то странной смазкой морду. Мэри за его спиной заорала:

— Ах, мой любимый! Нет! Это конец!

Один глаз ящера был полуприкрыт, другой, напротив, распахнут слишком широко. Из-за этого тираннозавр походил на законченного идиота. Штифт неожиданно почувствовал к нему что-то вроде жалости. И в то самое мгновение, когда динозавр широко распахнул пасть, выдавил из себя тоскливо-механический звук и приготовился сомкнуть челюсти где-то на уровне йельского подбородка, Штифт заулыбался и с дружелюбной теплотой в голосе произнес:

— Старина, я тебя об одном прошу: оставь ее в покое.