Toma Karas
№45193 "Красное небо"

Лет в шесть я нарисовал картину — зеленый горб холма, домик из двух квадратов, сосиски деревьев и красное-красное небо. Когда мать увидела рисунок, она ударила меня по лицу и изорвала бумагу в клочья. Я стоял перед ней, держался за щеку и смотрел, как она плачет. Она прятала лицо в руках, ее плечи поднимались и падали и на затылке мелко дрожала прядь волос. Я чувствовал себя потерянным и беспомощным. Стояла жара, окна были распахнуты и я слышал, как кричит на бульваре продавец каштанов. Цвели акации, в воздухе плыл их тягучий, медовый запах. С того момента я возненавидел жару, каштаны, и акацию. Это был день, когда я понял, что на свете есть вещи, которыми ни с кем нельзя делиться. Никогда больше я не рисовал красное небо.

Когда мне исполнилось шестнадцать, мать усадила меня за стол и показала старую фотографию. На снимке был человек, которого я никогда не видел.

— Это твой отец, - сказала она.

Я жадно разглядывал карточку. У мужчины на ней было открытое, светлое лицо, широко посаженые глаза и с горбинкой, как у меня, нос. Он смеялся и выглядел счастливым.

— Шестнадцать лет назад, - сказала мать, - Он убил девушку. Раскроил бритвой на части. Она оказалась его тринадцатой жертвой. Суд признал его сумасшедшим, доктора назвали диагноз — шизофрения. За все время, что мы были вместе, я ничего не замечала, ничего не подозревала. Я часто думаю, что будь я внимательнее, та девушка осталась бы жива.

Она сидела напряженная, прямая, говорила не поднимая глаз от стола и я подумал, что она меня боится, всегда боялась. От этой мысли во рту у меня стало горько.

— Однажды твой отец, - продолжила мать, - Мимоходом, словно в шутку, сказал, что порой он видит красное небо и красного неба нельзя ослушаться. Скажи, сынок, ты когда нибудь видел красное небо?

Я хорошо помнил давний урок.

— Нет, мама, - ответил я, - Никогда. Где он сейчас, мой отец?

— В клинике, - ответила она неохотно и убрала снимок, - В такой, откуда не выходят.

Больше мы с ней об этом не говорили.

Стояла жара, на улице звенели трамваи, дачники уезжали за город и изнуряющий запах акаций преследовал меня повсюду. Я держал осаду в башне из учебников и ненавидел весь мир. Солнце чертило на полу квадраты, до экзамена оставалось три дня, а я мечтал о поездке на море. За окном, словно волны прибоя, шипели колеса машин и ветер доноcил со станции перекличку поездов. Я то и дело поглядывал на заткнутые за календарь билеты и снова и снова перечитывал один и тот же абзац. То и дело появлялась мысль, что быть может если я отдохну, — недолго, минут десять, — дело пойдет веселее, но я сжимал зубы и не давал себя обдурить. Три дня, всего три дня отделяли меня от свободы. В дверь позвонили и я отбросил книгу. В коридоре было темно, пол приятно холодил ступни. Я открыл дверь и уставился в проем. Я был полуслеп со света, цветные пятна танцевали у меня перед глазами и я никак не мог разглядеть того, кто был на пороге.

— Здравствуй, сын, - сказал он.

Он сидел в моем кресле, а я, опершись спиной о стол, стоял напротив. Я глядел на этого чужого мне человека, который был моим отцом, и искал в себе хоть какое-нибудь чувство, любой отклик, малейшее волнение. Но я не ощущал ничего, словно какой-то туман безразличия обволакивал мою голову. Сотни раз я представлял себе эту встречу, разыгрывал по ролям самые безумные диалоги, а сейчас стоял и безучастно ждал, что будет дальше.

— Послушай, сын, - сказал отец. Голос его был шершавым как ладонь, - То, что тебе рассказали обо мне правда — я убийца. Но я не сумасшедший. Красное небо на самом деле существует. Ты ведь тоже видишь его, правда?

Я промолчал.

— Мой отец видел его и мой дед и его дед. Это в нашей крови. Красное небо это сила, это настоящая магия.

— Когда тебя выпустили? - спросил я.

— Красное небо может дать тебе все, чего ты захочешь. Это безграничная власть, всемогущество, которое доступно только нам, избранным.

Я рассмеялся. Такой разговор я себе тоже представлял.

— Как ты меня нашел? - спросил я.

— Просто пожелал оказаться здесь. Я же сказал, это настоящая магия. Конечно, за все приходится платить.

Он достал из кармана бритву, раскрыл и положил на подлокотник рядом с собой. Я посмотрел на бурые пятна на лезвии.

Человек напротив меня был безумцем и убийцей и все, что он говорил было безумием. Все, кроме одного. Я видел красное небо. Оно изводило меня, терзало, отравляло мои дни. В любое время облака надо моей головой могли налиться кровью, красные нити расползались по небу и Солнце обращалось в багровую ссадину. Красное небо. Мое проклятие, мой бич, кошмар моего детства. Всю жизнь я думал, что это признак тлеющей во мне болезни и теперь, когда человек с моим лицом пытался убедить меня в обратном, мне хотелось ему верить, о, как мне хотелось ему верить! Всемогущество, настоящая магия, сила, избранность и более всего — избавление от страха. И бритва с засохшей на лезвии кровью.

— Знаешь, отец, - сказал я, - Я всегда был изгоем. Неважно, как крепко я хранил секрет, люди все равно узнавали кто я и начинали меня сторониться. Сын убийцы, сын сумасшедшего, сын маньяка. Мать тоже боялась меня, боялась, что я вырасту таким же как ты. Я и сам боялся. Боялся, что теряю себя, что всякий раз, когда надо мной нависает красное небо, я подхожу на шаг ближе к безумию. Каждый вечер я молился о том, чтобы не сойти с ума во сне. И сейчас я думаю, а что, если это все-таки случилось? Что, если тебя здесь нет, а это просто жара доконала меня и я говорю с пустым креслом? Или даже если ты и в самом деле здесь, что если ты просто безумец, который пытается утянуть меня в свой мир?

— А что, если твои молитвы были услышаны и я говорю правду?

Я посмотрел ему в глаза. Он спокойно встретил мой взгляд, он верил в то, о чем говорил.

— Отец, ты хочешь, чтобы я стал убийцей? - тихо спросил я.

— Не я хочу, - так же тихо ответил он, - Небо хочет.

Он протянул мне бритву и я принял ее. Костяная ручка была теплой, словно живой, ее изгиб точно ложился в линию ладони. Я взвесил бритву в руке. “Есть простой ответ, - подумал я, - Я могу убить его. Если я безумен, то просто искромсаю кресло, а если безумен он, то это будет акт милосердия. Этот человек убийца, он разрушил мою жизнь, превратил ее в пытку. Он и сейчас пытает меня, суля призрачную надежду. У меня есть любое моральное право убить его.” Отец спокойно сидел в кресле, а я неожиданно зацепился глазами за жилку на его шее. Ее доступность меня заворожила. Это было так просто. Одно движение. От меня, казалось, уже ничего не зависело. Мое дыхание замедлилось, сердце стало биться реже. Одно движение. И все станет ясно, все разрешится. Воздух в комнате налился светом, звуки за окном поплыли, стали глухими, ватными. Одно движение. я качнул рукой. “Каштаны, жаренные каштаны!” - закричали на улице. Я вздрогнул и очнулся. Потом кинул бритву отцу на колени.

— Ненавижу запах акации, - сказал я.

Он удивленное посмотрел на меня.

— Как-то давно я пообещал себе, что никогда не буду беспомощным, никогда не позволю чему-то быть больше меня. Спасибо, отец, это было славное искушение. Но я не сделаю этого, я не стану тобой.

— Ты мне не веришь?

— Не важно, верю я тебе или нет. Если цена за избавление от страха это потеря свободы, то я не готов ее уплатить. Если плата за всемогущество это повиновение красному небу, оно может оставить свою магию себе.

— Очень жаль, - сказал отец.

Он взял бритву и поднялся.

— Очень жаль. Я обязан передать свой дар, кровь не должна прерваться. Но красное небо может видеть только старший сын. Мне придется найти новую семью. Прости меня, сын.

Его движения изменились, теперь он двигался по-звериному: плавно, широко. Если я просто держал бритву, то он сросся с нею, она стала частью его руки. Сейчас я видел настоящее лицо своего отца, его страшное и прекрасное лицо. Он напряг мышцы, чуть присел, завел руку назад и тогда я обрушил на него вяжущие заклинание. Пентаграмма на открытой странице учебника на который я опирался затрещала, заколола мне пальцы и я понял, что формула была произнесена правильно.

Отца воспринимали всерьез, во главе группы захвата стоял целый полковник. Бойцы уже ушли, а он задержался и теперь ходил по моей комнате и цепко глядел по сторонам.

— Студент? - кивнул он на учебники.

— Факультет оборонной магии. Выпускной экзамен через три дня.

— Молодец. Такие кадры нам нужны. Сам знаешь, время тревожное, Испания в огне. Да и на востоке, скажу я тебе по-секрету, неспокойно.

— Товарищ полковник, разрешите вопрос.

Он остановился и посмотрел мне в глаза. В нем была сила человека, привыкшего к власти, человека, уверенного в себе. Чувствовалось, что не многие могли выдержать его взгляд. Я выдержал.

— Спрашивай, - кивнул он.

— Что такое красное небо? Я пытался узнать, делал запросы в Ленинке, но каждый раз упирался в документы, к которым у меня нет допуска.

Полковник крякнул и присел на край стола.

— Хорошо, - сказал он, - Ладно. Красное небо это симптом редкого генетического заболевания. Те, кто ему подвержены, склонны к шизофрении, алкоголизму, раннему старению. Так же у них есть дар к прямому использованию сырой, природной магии. Это значит, что их сила не ограничена знаниями, умениями или ресурсами тела.

— Значит мой отец не сумасшедший?

— Твой отец убил четырнадцать человек.

Полковник вздохнул.

— Послушай. Этот дар, могущественная дрянь. Как и всякая истинная магия он подразумевает совершение вещей, которые идут вразрез с моралью общества, с природой человека. Но как и всякая истинная магия, он ничего не навязывает. Сырая магия, в отличие от ее прирученной сестры, это просто инструмент. Выбор всегда остается за человеком. Твой отец был слаб, он не cмог отказаться от соблазна, но и не смог принять на себя ответственность. Тогда его болезнь придумала оправдание — волю красного неба. Никакой воли у неба нет, воля это привилегия человека. Я говорю это тебе потому, что верю, что ты не сломаешься, сумеешь выбрать то, что лучше для тебя и для страны. Ты знаешь, что в мире сейчас неспокойно, грядут тяжелые времена. Нам понадобятся такие парни как ты: сильные, надежные, настоящие патриоты…

Я перестал слушать и лишь время от времени кивал. Мне не было дела до речевок полковника, я узнал правду и страх, в котором я жил все эти годы, страх, который выедал мою душу, оставил меня. Все свелось к моему решению, к моему выбору. Моя жизнь зависела только от меня и ни от чего больше. Солнце шло на закат, в воздухе плыл тягучий, медовый запах акации, а я смотрел на небо за окнами. Оно было синее.