Петя Кантропов
№45197 "Добрый день, агент Смит"

Добрый день, агент Смит

— Три миллиона жизней – это плата за независимость? – громыхнул на всю улицу зычный мужской голос. – Что ж, мы готовы заплатить и такую цену! Свобода или смерть!

Я вздохнул и подошел к окну.

Так и есть, сосед Витька с пятого этажа опять вытащил проектор на подоконник и наслаждается очередной драмой времен Первой Эльфийской Войны, транслируемой на стену соседнего дома. Или это фильм времен Великой Реставрации Орков?

Закрывать окно было бессмысленно – звук мощных Витькиных колонов прошибает любые стеклопакеты. Я порылся в свалке на столе, нашел пачку сигарет и закурил, сидя на подоконнике и стряхивая пепел в пустынный колодец двора.

Герои на экране продолжали вставать в красивые позы и сыпать пафосными лозунгами.

— Жизнь за суверенную демократию! – орали эльфы. – Не дадим попрать наши свободы кованным сапогом имперских головорезов!

— Наш сапог свят! – заявляли в ответ имперские штурмовики орков. – Империя грядет! Империя!

— Нарекаю тебя Коловратом! – обращался главный герой к своему новорожденному сыну.

Орочьи колонны неумолимо двигались по шоссе под песенку Захара Мая «Наши танки». Эльфы строили баррикады и готовились к уличным боям, то и дело прерываясь на то, чтобы попрощаться друг с другом, патетически заламывая руки и произнося длинные речи о свободе, красоте и суверенной демократии. Смотреть эпическую битву на девяносто восьмом километре Московской Кольцевой Автодороги я уже не стал.

Затушил сигарету, сел в кресло, нацепил наушники… Никакого толку. Саундтрек фильма, бессмысленный и беспощадный, просачивался и под шумоподавляющую технику фирмы «Сони».

Порывшись в груде шмоток, я нашел относительно чистую футболку, распихал по карманам джинсов пачку сигарет, зажигалку и связку ключей, сунул ноги в кроссовки и вышел на улицу.

— Когда наши танки въедут в Москву, мы тебя повесим, - пообещал мне на прощание Захар Май.

Наверное, это началось в 2012 году, когда очередной конец света – а это был самый ожидаемый конец света за последние двадцать лет – так и не наступил. Апокалипсиса не случилось, но в воздухе повисло ожидание чего-то странного.

Пока ожидание чего-то странного висело в воздухе, корпорация «Микрософт» выбросила на рынок новый продукт, позволяющий пользователям переносить свою личность в интернет. То, что так старательно описывали в своих книгах Гибсон и Суэнвик, Лукьяненко и Бетке. Матрица и Диптаун внезапно оказались реальностью.

Несмотря на высокую стоимость, продукт оказался бешено востребованным, и в первую же неделю продаж в новый мир свалило несколько миллионов человек. Потом скорость оттока людей из реала несколько снизилась, но общие тенденции уже были очевидны. Человечеству до смерти надоело сидеть на планете с иссякающими природными ресурсами, космос, о котором мечтали предыдущие поколения, был по-прежнему недоступен, и люди уходили раздвигать совсем другие границы.

Из-за технических ограничений технология переноса работала только с лицами, достигшими двадцатитрехлетнего возраста. Молодые люди, не достигшие этого порога и все же пытающиеся найти свое место под виртуальным солнцем, зарабатывали лишь адскую головную боль, которая не мешала некоторым из них повторять попытки вплоть до полного сумасшествия.

Зато верхнего предела у технологии не существовало, чем сразу же воспользовалось большинство пенсионеров из технически продвинутых стран мира. Виртуального бессмертия им никто не гарантировал, зато обрести вторую молодость оказалось проще простого.

Стоит ли говорить, что за следующий год население Земли сильно омолодилось?

Тогда-то и настали самые интересные времена.

По Кутузовскому проспекту сновали одинокие автомобили. Мой прокатный «порш» стоял на ближайшей общественной стоянке, но сегодня я решил пройтись пешком. Ногам ведь тоже нужна разминка.

Так я и брел вдоль улицы, куря сигарету за сигаретой и наслаждаясь последними деньками московского лета. Юльку я встретил через два квартала.

Она сидела на скамейке, на коленях – раскрытый ноутбук, в зубах тонкая ментоловая сигарета, под рукой – полулитровая бутылка колы. Нынче никто не ведет здоровый образ жизни, в нем просто не осталось смысла. Зачем беречь тело, если после двадцати трех оно тебе больше не понадобится?

— Привет, - сказал я.

— Привет, Гарик. Как жизнь?

— Как обычно.

— Посидишь со мной?

— Почему нет? – я сел рядом и бросил взгляд на монитор. Юлька серфила в интернете, в старом добром «web 2.0.», по-прежнему доступном с любой обычной машины. В отличие от «трешки», населенной виртуальными личностями, доступ к которой для нас закрыт.

Рядом с браузером было открыто окошко «аськи», в котором горел единственный зеленый огонек – номер техподдержки.

— Никого онлайн, - пожаловалась Юлька. – Выходной день, а никого онлайн.

— Потому и никого, что выходной, - сказал я. – Все гуляют.

— Ага, - сказал Юлька, оглядывая пустую улицу. – Только некоторые контакты уже несколько лет в онлайн не выходили. Видимо, их выходной слишком затянулся.

Я промолчал. Все, кто хотели быть онлайн круглосуточно, давно уже там.

— Здесь просто осталось слишком мало людей, - сказала Юлька.

— Москва – не самое популярное место для жизни.

— Я не о Москве, - сказала Юлька. – Я о реале.

— По последним статистическим данным, нас чуть меньше миллиарда, - сказал я.

— И когда последний раз обновлялись эти статистические данные?

— Год назад. Но я не думаю, что цифра могла измениться на порядок.

— А сколько людей осталось в России?

— Таких данных ни у кого нет. Но в Сибири…

— Мне двадцать два, - перебила меня Юлька. – Через год я уйду. Я уже все решила.

Последнюю фразу она произнесла немного агрессивным тоном. Наверное, думала, что я буду ее отговаривать. А я вот из принципа не буду.

Хотя и жаль, что она уже все решила.

— Скоро осень, - сказал я.

— Когда ты уедешь?

— Через неделю. Мой отпуск заканчивается.

— Вернешься в Австралию?

— Да.

— И что там хорошего в этой Австралии?

— Там жизнь, - сказал я. – Почти такая, какая была до исхода. Я там живу. Я там работаю.

— А почему ты сам не ушел?

— Не знаю.

— Или не хочешь об этом говорить?

— Или не хочу об этом говорить, - согласился я. – Останешься на зиму в Москве?

— Я что, похожа на сумасшедшую? Здесь же холодно.

— Многие остаются.

— Я не люблю, когда холодно. И потом, за оставшийся мне год я хотела бы посмотреть на этот мир. Точнее, на то, что от него осталось.

— Ты можешь уйти и позже, - сказал я. – Никто ведь не гонит тебя из реала.

Она покачала головой.

— Нет. Мне тут нечего делать. Вся моя семья уже там.

— Насколько я слышал, родственные связи в «трешке» мало что значат, - родители Юльки ушли по уважительной причине. У ее мамы был рак, а отец стал инвалидом после Первой Эльфийской. Для них «трешка» была единственным способом до сих пор быть вместе. Если виртуальная жизнь не вмешалась в их планы и они до сих пор вместе…

— Неважно. Я все равно не хочу быть тут.

— Вирт – это тоже не рай, - сказал я. – Мы здесь в полной мере не можем представить, что происходит в «трешке», но… Там ведь тоже без проблем не обходится. Там есть и войны, и хакерские атаки, и самая банальная скука…

— Ага, и половина вирта задается философским вопросом «а есть ли жизнь в реале?», ностальгирует и жутко хочет обратно, - сказала Юлька. – Ты сейчас говоришь, как неолуддит.

— Вирт – это как загробная жизнь, - сказал я. – Мы все туда успеем, так стоит ли торопиться?

— А если с нами что-нибудь случится здесь? Давно ли закончилась последняя война?

— Вирт тоже не безопасен.

— Там больше места. Там больше выбора. Там можно быть тем, кем хочешь.

— Про старый интернет тоже так говорили, - сказал я. – Тем не менее, все равно пришлось придумывать «трешку».

Ненужные своим прежним хозяевам, которые ушедшие в виртуальность люди оставляли на Земле, по условиям договора поступали в собственность корпорации «микрософт» и использовались в рамках «медицинской программы». В их головы вставлялись специальные чипы, и бывшие человеческие оболочки превращались в биороботов, управление которыми осуществлялось через систему спутниковой связи. Когда, через два года, выяснилось, что резервный доступ к этим биороботам есть не только у «микрософта», но и у Пентагона, случился грандиозный скандал и мировая общественность обиделась на США, заподозрив их в мировом заговоре.

Нобелевский лауреат Обама все отрицал, но его усилия были тщетны. Североатлантический Альянс распался, ООН встала на дыбы и принимала резолюцию за резолюцией, и бомбардировка центра управления, находящегося под горой Шайенн, казалась уже делом решенным, а «Миражи» с «МИГами» уже прогревали двигатели для нанесения точечных ударов, когда на Штаты обрушилось кармическое возмездие.

То ли имела в систему удалось проникнуть хакеру, чья безбашенность была равна только его таланту (злые языки поговаривали, что это была массированная атака, санкционированная на государственном уровне), то ли имел место программный сбой (злые линуксоиды ликовали), но биороботы вышли из-под контроля и обратились против своих создателей, устроив доведенное до гротеска восстание машин. Америка рухнула в пучину гражданской войны. Впрочем, в те дни досталось всем, но Америке, по вполне очевидным причинам, больше прочих.

В итоге спутниковая система контроля была уничтожена, биороботы пали, а «микрософт» перешел под полный контроль ООН и подвергся тотальной реструктуризации.

Воспользовавшись суматохой, Техас успел объявить о своей независимости, выбрал своим президентом стареющего, но несгибаемого Чака Норриса, и вывесил на своих домах новые флаги, с полосками, одной звездой и скрещенными револьверами в верхнем левом углу, а вслед за Техасом потянулись и другие штаты, и аббревиатура «США» с тех пор употребляется только в историческом контексте.

Юлька хлопнула крышкой ноутбука.

— Мне кажется, что я смотрю на жизнь со стороны. Что такое старый интернет по сравнению с «web 3.0», с «трешкой»? Это как смотреть фильм про жизнь на экзотическом острове вместо того, чтобы самой там побывать.

— Не побывать, а поселиться навсегда, - поправил я. - В жизни на экзотических островах есть свои трудности.

— Ты меня убеждаешь или себя?

— Не знаю, - признался я. – Просто мне не верится, что это – все. Край. Конец эволюции. Система, как это ни странно, получилась довольно устойчивой, но развиваться она уже не сможет. Оставшиеся в реале люди будут поддерживать существование серверов, обеспечивая целостность сети, им станут помогать те, кто еще не успел уйти в сеть чисто из-за возрастных ограничений… Преемственность поколений, что-то вроде того, как мы это делаем в Австралии. Человечество сможет так протянуть довольно долго, но это же все равно конец. Да и детей рождается все меньше и меньше.

— Это опять статистика?

— Да.

— А может быть, это не конец эволюции, может быть, мы просто вышли на очередной виток, - сказала Юлька. – Избавились от шлака, избавились от тел… Может быть, со временем электрические импульсы смогут существовать и вне сети, и мы еще покорим эту галактику. Как сгустки энергии. Белое сияние чистого разума.

— Когда-то мы мечтали не об этом.

— Ну да, - хмыкнула Юлька. – Бороздить просторы космоса на стальных кораблях, попирать космическим ботинком поверхности чужих планет, загорать под светом чужого солнца… Все это уже доступно в «трешке».

— Только оно там не настоящее, - сказал я.

Доведенный до абсурда эскапизм. Люди всегда хотели сбежать от реальности, но бежать было некуда. Дауншифтинг уже не приносил желаемого успокоений. Какой смысл лететь в Индию и жить в бунгало на побережье, если вокруг опять все свои, если ты везде видишь одни и те же лица?

А когда людям предоставили новую возможность, открыли калитку для настоящего побега, человечество ломанулось туда всей толпой. Казалось бы, надо радоваться за тех, кто обрел свое виртуальное счастье, но радоваться у меня почему-то не получалось.

Мы сами загнали себя в Матрицу, даже услуги Архитектора не понадобились.

В «трешке» уже в разы больше людей, чем в реале. И процесс не останавливается. Он только чуть-чуть сбросил обороты.

Россия свою порцию проблем огребла с неожиданной стороны.

Поскольку дееспособное население пачками сваливало в виртуал, а стране надо было как-то продолжать жить, политики изменили законодательство, в частности, снизив возраст, с которого человек получает право голоса, до четырнадцати лет. В полной мере последствия этого шага Кремль осознал только тогда, когда большинство в Государственной Думе получила Партия Эльфов России. Начавшийся в старом интернете забавный флеш-моб (злые языки утверждали, что корни этой идеи все-таки следует искать в «трешке» и первым ее выдвинул почетный хаосит виртуала, математик и вечный революционер Миша «Тифарет» Вербицкий) вылился в реале в форменный террор, который могут учинить только дорвавшиеся до власти подростки.

Начали они весело довольно весело: вынесли из мавзолея мумию Ленина и положили туда восковую фигуру Элронда из «Властелина колец», который, по их мнению, являлся самым известным эльфом в мире (злые языки говорили, что своей известностью Элронд был обязан агенту Смиту, а точнее, Хьюго Уивингу, который сыграл его роль), но через два года правления так всех достали, что Партия Орков, созданная оппозицией в качестве противовеса, вывела своих сторонников на митинги. Эльфы бросили на них ОМОН, уличные столкновения переросли в гражданскую войну, которая впоследствии получила название Первой Эльфийской.

Пока победившие орки наводили свои порядки и реставрировали империю, Сибирь объявила о своей независимости и заключила военный союз с Китаем, только-только выползшим из своей собственной гражданской войны, эпидемии ретровирусной атипичной пневмонии и массового голода. Связываться с Сибирско-Китайским Альянсом никто не захотел.

Еще через год эльфы предприняли попытку реванша (Вторая Эльфийская войны), но были раздавлены сплоченными рядами орков. Столицу наконец-то перенесли в Питер, а жить в пострадавшей от уличных боев Москве стало не модно. Но одного у имперцев не отнять. Они сумели таки навести в России прядок.

А Москва наконец-то избавилась от дорожных пробок. Еще одна услышанная молитва, еще одно желание, исполнение которого не принесло желавшим ничего хорошего…

Тем временем, в мире продолжал нарастать хаос.

Европа почти опустела, лишенная гуманитарной помощи Африка погрязла в междуплеменных войнах, исламский мир тщетно пытался запретить у себя новые технологии, а по всему миру набирали силу апокалипсические культы, самым распространенным среди которых оказался культ Ктулху.

Миллионы людей по всему миру молились о пробуждении владыки, поэтому никто особенно и не удивился, когда в районе Марианской впадины что-то очень громко булькнуло.

Ктулху всплыл на поверхность, потопил два китайских авианосца, оказавшихся не в том месте и не в то время, и уплыл в направлении Северного полюса, после чего его никто не видел.

Впрочем, злые языки утверждали, что авианосцы как раз оказались там, где нужно, и как раз вовремя, а еще более злые языки утверждали, что никакого Ктулху на самом деле и не было, а была сибирская подводная лодка, потопившая корабли союзников в целях уравновешивания военно-морских сил двух наиболее влиятельных на мировой арене держав.

А самым стабильным местом на планете оказалась Австралия, о существовании которой и в лучшие годы мало кто помнил.

— Послушай, - вдруг сказал я. – А поехали со мной в Австралию. Ты же хотела туда, где тепло, а в Австралии тепло.

— Я еще хотела посмотреть мир.

— В Австралии есть, на что посмотреть. И потом… может быть, ты раздумаешь уходить.

— С чего бы?

— Ну… - как рассказать девушке, никогда не читавшей Стругацких, про атмосферу вечного понедельника, который начинается в субботу, воцарившейся в кампусах Мельбурна после того, как на материк съехался весь цвет научной мысли планеты? Как рассказать о людях с горящими глазами, занятых интересным и нужным делом, в успех которого они безоговорочно верят? Как рассказать ей о эвкалиптовых лесах, о рассветах в пустыне Виктория, как привлечь этим человека, решившего, что для него уже нет места в реальном мире и грезящего о бесконечных возможностях виртуальности? – Это надо видеть.

— Чем вы вообще там занимаетесь?

— Многим, - сказал я. Москва, совершенно не соответствовавшая воспоминаниям моего детства, нагоняла на меня депрессию, но стоило мне вспомнить об Австралии, как в мозгу что-то щелкнуло и все встало на свои места. – Австралия сейчас абсолютно самодостаточна, и если возрождение человечества и начнется, то придет оно именно оттуда. Мы разрабатываем альтернативные источники энергии, проводим эксперименты с геномом, недавно был успешный опыт клонирования человеческого тела… Занимаемся космической программой, как бы смешно это ни звучало по отношению к Австралии.

— Но ты-то программист. Ты что делаешь?

— Я возглавляю сектор, который занимается поиском способов проникнуть в «трешку», не распрощавшись при этом со своим бренным телом, - сказал я.

— А зачем?

— Чтобы посмотреть, что там происходит, и вернуться. Мы можем переносить сознание в интернет, теперь осталось научиться переносить виртуальные личности обратно в реал.

— А что толку? Тел-то уже нет…

— Для того и занимаемся клонированием. Чтоб были тела.

— И ты думаешь, что кто-то по своей воле захочет покинуть виртуал? Променять почти бессмертие на… это? – она махнула рукой в сторону Кутузовского проспекта, но имела в виду окружающую действительность.

— Мы попытаемся спасти тех, кого можно спасти.

Она рассмеялась, и в ее смехе были истерические нотки.

А мы ведь росли в одном дворе, вспомнил я. Она младше меня, обычная девчонка из соседнего дома, я не обращал на нее особого внимания, хотя мы и прятались в одном подвале, когда орки и эльфы весело палили друг по другу из танков и гранатометов, и я никогда не испытывал к ней ничего, кроме дружеской симпатии. Отчего же мне так не хочется, чтобы она уходила в придуманную реальность «трешки»? Мы ведь и так потеряли там уже больше трех миллиардов…

Спасти тех, кого еще можно спасти? Ее еще можно…

— Ты идеалист, - заявила Юлька. – Я раньше не знала, что ты идеалист. Катастрофа все еще происходит, еще ничего не кончилось, а вы уже ищете попытки все исправить. Не слишком ли рано? Может быть, все в итоге окажется не так уж плохо? Может, человечеству и стоит освободить от себя эту планету, чтобы в итоге на ней появилось что-то другое? Цветы на нашем пепле?

— Нельзя сдаваться, - сказал я. – Надо идти вперед. И мы в Австралии склонны расценивать «трешку» не как конец развития, а как паузу. Тайм-аут, после которого мы снова пойдем вперед. И, я надеюсь, еще и вверх. К звездам. Сбросив усталость и избавившись от балласта. Или что-то вроде того, - я поймал себя на том, что цитирую агитку, сочиненную парнями из кампуса для социальных сетей «старого интернета» и мне стало неловко.

Юлька тоже прицепилась к разбрызгиваемому мной пафосу.

— Исход – как очищение? Ты напоминаешь мне какого-нибудь безумного пророка, - заявила она. - И как вы собираетесь вытаскивать людей из вирта, даже если найдете способ засовывать виртуальные личности в голову этих ваших клонов? Если «трешка» хотя бы вполовину так хороша, как о ней говорят здесь, никто в здравом уме не покинет ее добровольно.

— Всему свое время, - сказал я. – Сначала надо добиться стабильных результатов клонировании, выйти на нужный уровень технологий. Потом найти способ проникнуть в «трешку» и научиться переносить вирт в реал. Это намного сложнее, чем то, что сотворили парни из «микрософт», перенесшие реал в вирт. Это непросто, но «Трешка» пока достаточно стабильна, и у нас есть время, чтобы научиться.

— Ну а потом? Допустим, вы всему этому научились, но как ты будешь вытаскивать людей из Матрицы? Сколько человек на месте Нео выбрали бы синюю таблетку, оставшись в своем комфортном и привычном мирке? – я вдруг понял, что она очень не хочет уходить в «трешку» и, может быть, даже желает, чтобы ее отговорили. Чтобы нашли повод, ради которого можно остаться здесь. Я решил, что увезу ее с собой в Австралию, даже если мне придется силой запихивать ее в транспортный самолет, который заберет меня отсюда через неделю. Меня и кое-какое оборудование, жизненно необходимое ребятам из смежного проекта, раздобыть которое сейчас можно только в России. Штаты потеряли все во время своей гражданской войны и «бунта биороботов», а больше никто подобных исследований не вел…

— Когда техника будет готова, мы найдем способы, - пообещал я.

— Будете читать им лекции о смысле жизни и высоком предназначении человечества? Не смеши меня, это и в реале не работало.

— Если понадобится, мы создадим им в этой их долбанной «трешке» такие условия, что они сами запросятся в реал, - сказал я.

Мы часто так шутили с ребятами из проекта «Реванш», но, как известно, в каждой шутке есть только доля шутки. Все остальное в ней – правда.

Потому что помимо вполне миролюбивого проекта «Реванш» есть еще и проект «Разгром». И эскапады агента Смита, вышедшего из-под контроля Архитектора Матрицы, могут показаться невинными детскими забавами по сравнению с тем, что способен устроить своим собратьям человек, твердо идущий к намеченной цели.

Поэтому я не хочу входить в «трешку», как обычный пользователь, как раб Матрицы, не имеющий обратного билета. Поэтому я не хочу, чтобы в «трешку» уходила Юлька. И пусть мечты о космосе на протяжении многих поколений будут оставаться только мечтами, главное, чтобы люди стремились к настоящим звездам, наплевав на поддельные.

И поэтому я не собираюсь ни о чем просить «трешку», пожравшую уже миллиарды людей и все еще голодную.

Если тебе плохо в реальности, это еще не повод для того, чтобы сбегать в придуманный мир. Нужно просто чуточку изменить этот.

Не так уж и сложно, когда ты точно знаешь, чего хочешь.