R2D2
№45250 "Реинкарнация"

— Три миллиона жизней - это плата за независимость?!

Фраза прозвучала слишком вычурно, как будто говорящий уже готовился высчитать из этих миллионов подоходный налог. Товарищ Газарян с сожалением посмотрел на главнокомандующего, но сказанного не воротишь, с "черных ящиков" не сотрешь, из памяти не выковыряешь. Так и останется в людской памяти образ главнокомандующего-торгаша. Жизней, понимаешь ли ему жалко... У самого-то в реинкарнаторе меньше пяти "кошек" не бывает. А он в этот исторический момент еще жмотится.

Газарян слегка повел плечом, ощущая как металлопластиковая полоска неохотно смещается влево. Свой реинкарнатор он предпочитал хранить не возле сердца как поступало большинство, а на противоположной стороне. Слишком уж часто приходилось видеть как меткий стрелок одним выстрелом убивает человека и при этом повреждает самый ценный в жизни прибор. Уж лучше умереть как положено, но потом все равно воскреснуть, снисходительно посмотреть на индикатор, показатели которого уменьшились на единицу и устроить качественные поминки в ближайшем ресторане.

Вот, например, если сейчас противоположная сторона решит плюнуть на несговорчивого сепаратиста и уйти с шумом, то первым застрелят Шурика - потому как телохранитель, стоит вооруженный и вне "глушилки". У Шурика сработает "мертвая рука" и начнется самая настоящая перестрелка. Это только в старом кино народ хватается за пистолеты лишь когда приперло по самое не могу - современный мир куда жестче и кровавее. Конституционное право каждого - десять жизней, на одну больше чем у кошки, как любят говорить оккупанты.

— Три миллиона, - подтвердила марионетка с другой стороны стола. - Всего по одной жизни с каждого русского. - В прошлый раз цена была ниже только потому, что "чайники" прикрыли очередной рынок много конфиската и товар пришлось реализовывать по резервным каналам.

Майор Армии Освобождения Филипп Газарян тихонько сжал кулаки, вспоминая прошлый раз. Независимость праздновали чуть больше недели, затем вдвое дольше воевали с корпоративными армиями "Тошибы", сбивали вражеские беспилотники и превращали в мусор дорогостоящую бронетехнику. В тот раз до пределов рентабельности не додержались буквально каплю - капитулировали с таким мизером на балансе, что потом еще пару лет все ездили по Москве соблюдая правила дорожного движения.

Ашот, сидевший по другую сторону от главнокомандующего покачал головой.

— Готов поставить "кошку" против штуки амеро, реальная стоимость дешевле по меньшей мере вдвое, - отстучал он языком по внутричелюстной клавиатуре и отослал меседж Газаряну. - Ох и дурят же нашего брата...

— В прошлый раз нас оккупировал "Самсунг", - возразил главнокомандующий, легким движением пальцев меняя изображение на столешнице. Теперь там вместо карты размещались многочисленные графики и колонки цифр. - Войска у "самсы" вооружены лучше чем у "Тошибы", значит и стоимость тоже надо снизить пропорционально...

— Зато системы шпионажа у "Тошибы" лучше! - немедленно парировала марионетка, бросая на стол прозрачный пакетик с пригоршней "жучков", собранных здесь перед установкой "глушилки". Некоторые "жучки" еще шевелились, пытались наводить на говорящих свои узконаправленные микрофоны. - Тогда мы изрядно сэкономили застав ваших оккупантов врасплох, а сейчас придется действовать напрямую.

— Вряд ли вдвео - отстучал в ответ Газарян, запнувшись в конце и перепутав порядок букв. Работать с челюстной клавой он выучился совсем недавно, но все еще тосковал о старых добрых временах, когда написанное можно было увидеть на одностороннем очечном мониторе. Увы, регламент встречи предполагал отсутствие оптических систем у встречающихся, хотя в первую очередь это, конечно же относилось к противоположной стороне. Армия Освобождения не бедствовала, внимательно следила за технологическими новинками, но все равно не могла позволить себе марионетку, человека с дистанционным управлением по шифрованному каналу.

— Полтора миллиона жизней! - продолжал настаивать Ашот. - Я слышал, что эстонцев они освободили за восемьсот тысяч...

— Дались тебе эти эстонцы, - с трудом сдерживая желание шевельнуть губами в такт беззвучного спора отстучал Филипп - У них инвестиционная привлекательость на порядок ниже нашего.

Опечатку в слове "привлекательность" он заметил уже после отправления, а потому рассердился на себе еще сильнее. Тут переговоры исторические идут, а у него язык не по тем зубам и деснам попадает... И, что самое обидное, на нервы не спишешь. У Ашота положение не лучше, а статус совсем немного ниже. Пожалуешься ненароком - так на разборе полетов отстанешь и потеряешь должность ответственного за безопасность.

— Зато у них море есть, - ответил Ашот. - Почти незагаженное. И секс-туризм процветает.

Филипп с тоской вспомнил утраченный Петербург, слабо фонящие гранитные набережные, шпиль Петропавловки, тонкую серую полоску дамбы, видимую с Васильевского острова в хорошую погоду. Нет, Питер с самого рождения был городом-глобалистом. Русским, но при этом все-таки многонациональным. Когда под конец двадцать первого века Армия Освобождения только организовывалась, а право на десять жизней еще не гарантировалось каждому лицензированному ребенку без генетических отклонений руководство постановило считать Петербург второстепенной целью, сосредоточившись на Москве и юго-восточном направлении. Русских в северной столице оставалось достаточно, но тратить жизнь на национально-освободительное движение они решались неохотно, предпочитая тратить свой век на какие-то свои цели, совершенно непонятные выросшему на Петроградской стороне Филиппу, увезенному из сказочного города-Питера вернувшемся с контрактной службы отцом.

— Когда-нибудь у нас тоже будет море, - на этот раз он отстучал текст внимательно и без ошибок. - Московия расширится и снова станет Россией...

— Пост-имперский комплекс, - констатировал Ашот, поворачивая голову и бросая в сторону майора Газаряна полный иронии взгляд.

Тем временем главнокомандующий ухитрился сбить цену до двух с половиной миллионов и теперь уточнял второстепенные условия сделки. На том конце стола сидели марионетки "Тошибы". Газарян читал засекреченные файлы квартальных отчетов по региону и знал, что оккупанты уже прощупывали почву для продажи Московии другим корпорациям. Только вот без кратковременного периода независимости регион никто не брал под свою ответственность - слишком велико был индекс социального напряжения, а в случае с русскими это грозило стихийными погромами и серьезными затратами на ремонт только что ввезенного и не успевшего окупиться оборудования.

— И почему они тебя не пришили? - хмыкнул Шурик когда переговорщики втиснулись в приземистый электромобиль отечественного производства. - Я бы на их месте как только получил информацию о том, что передо мною главнокомандующий Армии, сразу открыл огонь...

Из всего отряда только Шурику дозволялось обращаться к главнокомандующему "на ты". Поговаривали, будто Шурик приходится боссу не то племянником, не то еще каким-то там родственником, только верилось в это слабо - не стал бы маршал Томин брать на рискованную операцию родных. Самому - сколько угодно, умирай не хочу, а вот смотреть на смерть близких Олег Данилович не любил. Реинкарнатор реинкарнатором, а дырки в теле он мгновенно не затягивает, да и кровь обратно не вернешь - ее организм вырабатывает заново, пока восстанавливается в режиме зомби, тупом и бессмысленном как идея национальной независимости в глазах корпораций.

— Потому и не пришили, что за марионетку приняли, - охотно пояснил маршал, пристраивая вытащенный из бардачка ноут на коленях. - Я под марионетку косил, на эту вот машинку белиберду сбрасывал с наладонника, задержку сигнала имитировал - вот они и попались. Привыкли сами в пекло не соваться, вот и о других по себе судят.

На ноут сбрасывалась не только белиберда, но и утвержденный текст договора двух фиктивных агентств недвижимости, одно из которых соглашалось продать хозяйственный объект М другому агентству за два миллиона жизней. Еще пятьсот тысяч руководители "Тошибы", решили поделить меж собой. Выдворение оккупантов всегда сопровождалось криминалом на высших уровнях, к этому Газарян уже привык. Удивлял только процент - раньше из под корпоративного учета выводилось в лучшем случае десять-пятнадцать процентов.

— Наемные армии, опять подорожали, - проворчал Томин, перечитав договор еще раз. - Чтобы удержать позиции придется скидываться, армейская казна почти пуста - трех миллионов нам сейчас не потянуть никак. Чертовы оккупанты!

Функционеры "Тошибы" все-таки не удержались от соблазна и пустили в погоню два скоростных бронетранспортера. Первая машина прикрытия вспыхнула даже не успев выстрелить. Томин коротко выругался в микрофон - он любил подгадывать кодовые слова таким образом, чтобы можно было совместить ругань и командование отходом.

— Брр... - подал голос Ашот, выпуская из багажника рой беспилотников. - Жалко парней, смерть от огня, если сразу не отдашь концы за две считается. Да и зомби потом дольше ходит, а уж как выглядит...

Если бы Филипп не знал как Ашот во время прошлой попытки горел в танке - врезал бы за такие разговоры по зубам. Сам-то он дважды отдал концы в окопах возле Химок, а успокоился лишь после того как попал под минометный огонь - один из осколков расколол череп, а безмозглый человек восстанавливается из зомби дольше обгорелого, целых девять месяцев, если считать с амнезией.

Противник увлекся отстрелом машин сопровождения и выпустил беспилотников чуть позже русских. Это стоило Армии Освобождения еще одной машины, но теперь пришел их черед отнимать чужие жизни. Четыре "мотылька" сгорели прежде чем рой достиг цели. Из шести беспилотных "камикадзе" наемники "Тошибы" сожгли лишь пару - остальные воткнулись в бронетранспортеры и вскрыли их броню как консервную банку. Скоростные модели никогда не отличались хорошей защитой, а работавший онлайн-оператором Ашот предпочел перестраховаться.

— Четыре два в нашу, - констатировал Шурик, не отпуская джойстик дублера. Именно в этот момент встречный рой настиг главную машину Армии и счет стал четыре-три.

Реинкарнатор не панацея. Он не дарит бессмертия, не возвращает молодость и не продлевает жизнь сверх меры. Он всего лишь воскрешает своего владельца, медленно и мучительно. Умер сорокалетним - воскресни в том же возрасте, абсолютно здоровым, без чуждых телу имплантатов и раковых клеток. Но сначала ты все равно будешь зомби, полуфабрикатом, организмом, застрявшим между этим миром и потусторонним. Мозг включается не сразу, лишь когда заканчивается восстановление сердца и легких. До этого реинкарнатор руководит полумертвым телом самостоятельно: зомби встает и идет в заданное программе место, предварительно собрав все свои останки. Если тело не может передвигаться реинкарнатор работает стационарно, но двигательную функцию восстанавливает первой - воскресать человек должен не где попало, а в строго отведенных местах, где ему могут помочь с переливанием крови, капельницами и специфической диетой. Но даже когда включается мозг тело еще не восстановлено до конца - этот период воскрешения считается самым тяжелым.

Филипп очнулся на базе, во время кормления. Голое тело склонилось над кюветой с питательным бульоном и всасывало его через толстую резиновую трубку, опущенную к самому дну. По соседству с Филиппом тем же самым, с безумным выражением лица занимался Шурик, разукрашенный свежими шрамами с ног до головы.

Минус одна, промелькнуло в голове. Я умер еще раз.

Судя по всему, голова почти не пострадала, в отличие от спины, которую словно кипятком поливали. Реинкарнатор еще не вернул человеку контроль над телом: пока он тестировал функции мозга майору Газаряну оставалось только наблюдать за происходящим и ощущать себя то бесплотным призраком - когда на время очередного теста боль ненадолго отступала, то жертвой бесчеловечного палача.

Пока царствовала боль мысли путались, разбегались, цеплялись за какие-то мелочи и ходили по кругу. Время от времени мозг проигрывал предсмертные секунды - это давалось труднее всего.

Хотелось кричать, но рот поглощал бесвкусную целебную бурду.

Хотелось вскочить на ноги, но тело не слушалось. Хотелось вырваться из царства боли, но клетка укреплялась с каждой минутой, да и тюремщик-реинкарнатор не дремал.

Когда боль отступала, вместе с ней отступали почти что все телесные ощущения. Сознание захлестывала эйфория. Он был жив, а значит все прочие проблемы отходили на второй план. Мысли обретали четкость, порою даже пугающую, откуда-то возникали и опять уходили в небытие откровения: странные, но логичные выводы из пережитого. Мозг старался удержать самые ценные мысли, но приходило время для следующей болевой волны и все повторялось сначала.

Только три жизни, подумалось Газаряну во время одной из таких передышек. Армия Освобождения, конечно, компенсирует все рабочие потери, но все равно - три это очень и очень мало. Надо будет после выздоровления поменять реинкарнатор со служебного на личный, там еще четырнадцать жизней...

Постепенно волны боли стали мягче, а приступы откровений реже. Организм постепенно приходил в нормальное состояние.

А когда-то у человека была только одна жизнь... у кошки девять, а у человека только одна. И страх смерти был совсем не такой как сейчас: он был безграничным и абсолютным. Сейчас люди, если не ведут экстремального образа жизни, не копаются в токсичных отходах и не разбазаривают свои жизни могут жить где-то полтора века. Затем организм ветшает и даже регулярные воскрешения не спасают. Один миллионер как-то потратил на себя больше тысячи жизней - воскресал в муках, страдал от старости несколько часов, а затем умирал снова. Его даже показывали по телевидению: под конец время между смертями сократилось до десяти минут, которые он все равно проводил в полубессознательном состоянии. Жажда жизни... самая страшная человеческая жажда, самая бессмысленная, потому как доступна человеку только пока он жив.

Боль и вновь воспоминания о сделке с "Тошибой". Независимость Московии, последнего огрызка некогда великой державы... то, ради чего стоит жить и умирать...

Корпорация разыграет фальшивый бой, полный временных смертей, несущественных разрушений и отступит на другие свои территории. Народ вспомнит о своем прошлом, снова начнет им гордиться, задумается о том, что есть жизнь без постоянной гонки за деньгами и жизнями. Они и сейчас задумываются об этом, жертвуют жизни в фонды Армии Освобождения, но под властью корпораций их мысли остаются мыслями, запертыми в черепной коробке. Об этом даже на кухнях по вечерам говорят редко - независимость нужна чтобы не бояться говорить вслух, чтобы не думать о толерантности и корпоративной этике.

Новый период спокойствия. Филипп отстранился от трубки и пополз под кварцевые лучи. Тело еще подчинялось реинкарнатору. Шурик спал, свернувшись в позу зародыша, как спят все воскресающие. Зато остававшийся до этого незамеченным Ашот походкой зомби поплелся к покинутой трубке, едва не наступая при этом на ползущего навстречу Газаряна.

Корпорации не допустят независимой Московии. Какое-то время они будут договариваться меж собой, а затем нападут. Они всегда нападают, если их аналитики видят в этом выгоду. Когда-то штаб Армии подсчитал, сколько необходимо продержаться чтобы захват стал невыгоден. В прошлый раз это почти удалось, не хватило самую малость. Сейчас все должно получиться. Придется умереть еще несколько раз...

Филипп непроизвольно дернулся когда его посетило очередное откровение. Ошеломляющее... Он попытался подобрать слова, чтобы хоть как-то сохранить его в памяти, но вновь накатила боль.

Господи, сделай так, чтобы мы выстояли, мысленно повторял Филипп, уткнувшись лицом в маты реинкарнационного центра. Мы достойны жить своей жизнью, своими ценностями. Мы выстрадали право искать самим смысл жизни, не оставь нас и даруй победу.

Первую битву за независимость Газарян пропустил. Со стороны Армии Освобождения обошлось почти без потерь - около сотни бойцов потеряли по одной жизни, причем их смерти были не в пример легче газарянской, на восстановление каждого ушло около двух суток. "Тошиба" уже давно была готова к эвакуации из Московии. Оставляя за собой выработавшие свой ресурс заводы, устаревшее оборудование и достигших уровня некомпетентности сотрудников корпорация покинула регион. Маршал Томин, как старший по званию возглавил Временное правительство.

Отпраздновать как следует день независимости Газаряну не дали. Положенные по закону сутки после выписки из реинкарнационного центра он, как и положено, провел с семьей. Жена внимательно изучала воскресшего, сын, успевший отбиться от рук, почтительно смотрел на отца.

— Значит, скоро новая война? - спросил сын, когда они остались наедине. - А кто нападет на нас следующим? "Нокия"? "Майкрософт"?

— Не знаю, - Филипп попытался вспомнить последние корпоративные новости, но после смерти в голову лезли только сведения о "Тошибе", единственной корпорации, опасаться которой не следовало. - Они сами определятся. Формально регион до сих пор тошибовский, кому продадут - тот и попробует нас захватить. Только на этот раз ничего у них не получится. Мы хорошо подготовились.

В заднем кармане брюк завибрировал служебный мобильник. Звонил Красельников, первый заместитель Томина.

— Ноги в руки и в штаб, - не теряя ни секунды скомандовал начальник. - Определился наш противник. Ты не поверишь, нами заинтересовалась "Ойл-Компани"!

Филипп нахмурился. "Ойл-Компани" считалась молодой, но очень агрессивной корпорацией, возникшей в эпоху распада территориальных государств. В сферу ее интересов входили сырьевые территории - порядком пограбленная Сибирь, шельф Северного Ледовитого океана, джунгли Амазонки. Армии "Ойл-Компани" отличала отменная дисциплина и хорошее техническое оснащение - в рейтинге корпоративных войск она отставала только от сил "Чайна Индастриз", да и то за счет количества жизней на солдата.

— Когда?

— Со дня на день, поступила информация, что сейчас к нашим границам доставляют тяжелую технику. Но это уже не телефонный разговор. Через полтора часа жду тебя у себя.

Газарян отключил мобильник и растерянно посмотрел на сына.

— Ойл? - переспросил тот. На слух никто из Газарянов не жаловался, а подслушать о чем кричит Красельников на том конце много труда не надо.

— Они. Знаешь, сынок...

— Знаю, пап. Если у вас в этот раз проиграете, через семь-восемь лет все обязательно получится. Мы с каждой попыткой все сильнее и сильнее. Ты только не умирай насовсем, хорошо?

— Хорошо, я постараюсь.

Время от времени над бруствером свистели иглы. Беспилотники, после того как Армия Освобождения сбила несколько роев предпочитали летать как можно выше, ограничиваясь разведкой с воздуха. Оплавленный и покосившийся на правый борт бронетранспортер "Ойл-Компани" стоял в полусотне метрах. Возле него бесцельно бродила толпа зомби в серых закопченых серых мундирах.

— Приказ главнокомандующего все слышали? - обратился к солдатам Филипп. - Сражаемся до трех жизней. Стараемся нанести противнику максимальный ущерб.

После четырех дней упорного сопротивления он оказался во главе отряда в двадцать с лишним бойцов, на передовой, отрезанный от основных сил. Армейский реинкарнатор Газаряна хранил пять жизней из восьми, положенных ему по званию, остальные обходились четыремя.

Словно услышав майора противник выпустил очередное облако игл - трое бойцов упали замертво, их оттащили в мертвятник, благо уже через пару часов пораженный иглой человек приходил в себя и мог отступить в город.

— Они идут на штурм! - воскликнул часовой, направляя в сторону противника беспилотный бомбардировщик.

Газарян нырнул к тактическому ноуту, врубил постановщик помех и начал координировать действия солдат. Его отряд блокировал старое шоссе, некогда называемое Ленинградским. По шоссе шла тяжелая бронетехника, необходимая для боев в промышленных районах Москвы - отряд Газаряна удерживал проход, теряя по пять-шесть жизней в час. Во время редких сеансов связи со штабом Филипп узнавал, что Москва держится, хотя на южном направлении дела обстоят намного хуже. На счастье Армии Освобождения основные силы "Ойл-Компани" оставались на севере. Мобильные отряды обходили отряд Газаряна с флангов и натыкались на второй, более многочисленный эшелон обороны, справиться с которым без тяжелой техники не удавалось уже четвертые сутки.

На этот раз противник решился отправить в атаку приземистых бронированных роботов, довольно дорогих, приспособленных для боев в городе куда больше чем на открытом пространстве. Роботов подпустили поближе и обстреляли из гранатометов. Больше половины гранат оказались сбиты лазером, но оставшиеся разорвались прямо перед роботами. Второй залп оказался результативнее - из четырех роботов отступить удалось лишь одному.

—Теперь за нас возьмутся всерьез, - заметил сержант Колычев, подсчитав убытки "Ойл-Компани" по свежескачанному прайсу на военную технику. - В противном случае мы одни снизим рентабельность захвата до минимально допустимого.

Сказал и как будто сглазил. Противник не постеснялся применить высокоточную бомбардировку, по шестьсот тысяч амеро за снаряд. Большая часть отряда перестала существовать: на восстановление подобных повреждений требовалась как минимум неделя, причем реинкарнатор тратил на воскрешение не одну жизнь, а две.

Филиппу повезло, его убило осколком, довольно аккуратно. Когда он очнулся, на позиции оставалось только двое - сержант Колычев с перевязанной головой и только что воскресший лейтенант Кузнецов.

— Извините, товарищ майор. Боеприпасы на исходе, у нас осталось по три жизни, - доложил Колычев. - Мы не хотели вас оставлять одного. На вашем реинкарнаторе четверка.

— Дорога?

Язык слушался плохо, голова кружилась, но благодаря стимуляторам и реинкарнатору Газарян быстро приходил в себя. Сейчас его интересовала дорога.

— Очень много тяжелой техники, товарищ майор. Идут и идут. Сети нет, но я посчитал так, в уме: нашим не справиться. Боюсь, что мы проиграли.

— Оставьте мне все оружие и уходите, не нарушайте приказ командования.

Стволов оказалось больше чем солдат. Уцелело три гранатомета, два постановщика помех, двенадцать иглострелов и ракетная установка с двумя зарядами. Ноутбук по счастью тоже уцелел, хотя связи со штабом не было, спутниковую связь силы "Ойл-Компани" подавили еще вчера.

— Вам не удастся выстрелить, - предупредил майора Кузнецов. - Они подавят точку как только будет активирована система наведения.

Через семь-восемь лет все обязательно получится, вспомнил Филипп слова сына. Нет, судя по тому, как серьезно взялась "Ойл-Компани" за регион, тут пахло всеми десятью годами, если не больше. К моменту следующей попытки он будет уже слишком стар, умирать за Родину и независимость придется его сыну.

— Уходите, - повторил майор. - И унесите это...

В руки сержанту легла металлопластиковая пластинка армейского реинкарнатора.

— У меня есть гражданский, - ответил Филипп на невысказанный вопрос Колычева. - Уходите.

Гражданский реинкарнатор остался в семье, но скажи правду, солдаты его бы не послушались. Привыкшие убивать и умирать они с ужасом думали о возможности окончательной смерти. На полях сражений редко кто умирает по настоящему; страховые компании оценивали риск на войне как один к семьсот пятидесяти, но в реальности процент несчастных случаев был еще ниже.

Филипп дождался пока солдаты покинут позиции прежде чем начать подготовку. Времени было в обрез, количество тяжелой техники, перебрасываемой из Петербурга ограничено, скоро шоссе опустеет, а городские бои перейдут в стадию зачистки кварталов. Газарян расставил орудия, нацелил их на пустой кусок шоссе, подключил их к ноутбуку. Теперь ему предстояло самое сложное. Левая рука судорожно дернулась когда майор прострелил ее выстрелом в упор. Кровью пришлось измазать лицо, форма Армии Освобождения была и так изорвана, что дополнительных повреждений ей не требовалось.

Зомби, подумал Филипп, вспоминая все свои воскрешения. Я, зомби. Я должен двигаться как зомби, выглядеть как зомби, смотреть как зомби... Люди не любят смотреть на мертвецов, пускай даже на временных и не настоящих. Что с ними делать, расстреливать повторно? Но какой в этом смысл, ведь это же мертвецы, реинкарнатор все равно воскресит их.

Мимо прошел бронетранспортер с эмблемой "Ойл-Компани". Сидевшие на нем солдаты рассказывали друг другу анекдоты и громко смеялись. Один из них заметил Газаряна, потянулся к винтовке. Филипп вспомнил сына, свое обещание вернуться. Выстрела он так и не дождался.

Потом его окружили зомби в форме "Ойл-Компани", в кои то веки Филипп не возражал против такого соседства.

Машина командного центра появилась когда некоторые зомби противника стали приходить в сознание. Сейчас от разоблачения его спасал только контроль реинкарнаторов над телами.

Бронетранспортеры сопровождения исследовали майора сканерами, не обнаружили армейского реинкарнатора и укатили дальше. Когда командный центр достиг нужного участка шоссе Газарян разжал кулак и разомкнул контакт. Командный наладонник отправил короткий сигнал ноутбуку, ноутбук - установленным и нацеленным в одну точку орудиям, орудия произвели залп.

Командный центр защищался как мог, но концентрация огня оказалась слишком велика. Взрывная волна швырнула Филиппа на одного из зомби противника. А затем один из осколков брони ударил его по затылку.

— В принципе тебя стоило расстрелять перед строем, - Красельников покосился в сторону призывно мигавших телефонов, но не снял ни одной трубки. - Список приказов, которые ты нарушил, занимает страницу с четвертью. За одно только снятие армейского реинкарнатора...

— Мы победили, - прервал главнокомандующего Газарян. - Вышли за пределы рентабельности. "Ойл-компани" отступила, а "Чайн-индастриз" нами не интересуется. После того как мы разделали вторую по рейтингу армию, предложение напасть на нас завернут на первом же совете директоров.

— Дурак, - устало ответил Красельников. - Как был в школе дураком, так им и остался. Независимости ему захотелось. Инфраструктуру мы извели в ноль, количество жизней у населения уменьшилось до безобразия, производство требует инвестиций. Где ты теперь инвестиции возьмешь? Независимость ведь на хлеб не намажешь!..

Филипп ожидал чего-то в этом роде, еще когда узнал о предательстве маршала Томина, переславшего командованию "Ойл-Компани" все коды и сигнатуры оборонявшихся. Войны за независимость давали людям дополнительные рабочие места: после каждой смены хозяев требовалось отстраивать все заново. Попутно проводилась модернизация всего оборудования. Амбициозный человек мог занять хорошую должность, разом перепрыгнув через несколько ступеней иерархической лестницы.

— Без корпораций уровень жизни неизбежно упадет, - подытожил Красельников, с тоской глядя на сенсорный экран, с отчетом об экономическом положении. - Я даже не знаю, что в такой ситуации делать. Хоть самому организовывай корпорацию...

— Государство, - поправил его Филипп, вспоминая уроки истории. - Московскую Русь.

— Хорошо, герой, - неожиданно легко согласился главнокомандующий. - Лучше скажи как ты догадался реинкарнатор-то снять?

Филипп закрыл глаза и попытался восстановить то чувство, которое охватило его после воскрешения. Больше всего оно походило на какой-то безмолвный ответ, словно его сознания коснулся кто-то безгранично добрый и могучий. Ответ на что? Удивительно, но вспомнить не составило труда.

— Реинкарнатор? Ах, да. Мне отчего-то показалось, что все получится только если рискнуть по настоящему. Не играючи, как в современных войнах без трупов, а так как это делали раньше. Переклинило что-то в мозгах...

Красельников понимающе кивнул. Во время прошлой попытки он умирал едва ли не по четыре раза на дню.

В полуразрушенную Москву пришла весна. Дворники, перемешавшись с ремонтными бригадами в традиционных оранжевых телогрейках убирали с улиц остатки грязного снега и стеклянные осколки. Как и раньше исправно ходил городской транспорт, вереница школьников отправлялась то ли на экскурсию, то ли в театр. По Кузнецовскому проспекту шел счастливый человек. Казенный реинкарнатор, выделенный подполковнику Газаряну исполняющим обязанности президента генералом Красельниковым лежал в заднем кармане брюк, так и не включенный.

Мы выстояли, Господи, повторял про себя Филипп, разглядывая людей, занимающихся привычным делом. Мы можем жить сами, без оглядок на корпорации, конкурентную борьбу и колебания рынка ценных бумаг. Мы вольны искать и находить, ошибаться и сами же исправлять свои ошибки. Теперь у нас снова есть Россия, не корпоративная - наша. Я не стану молить тебя, Господи, даровать ей могущество и величие, вернуть утраченные некогда территории или обеспечить благосостояние граждан - если люди захотят, они справятся с этим сами. Об одном только прошу: оставь ее в покое.