№45269 "Революция"

РЕВОЛЮЦИЯ

— Три миллиона жизней - это плата за независимость?! – красная туфелька вдавила педаль тормоза, и сидевшая за рулем красивая коротко стриженая брюнетка в черном костюме повернулась к своему спутнику. Тому было двадцать, и на выбритой половине черепа его отпечатался серп и молот. Он выбросил вперед руку, гася движение о лобовое стекло «тойоты», и прямые светлые волосы со второй половины прыгнули ему на лицо.

Плюшевая овечка слетела на заднее сиденье. Автомобиль встал. Он повернулся к ней, откинул волосы с глаз и спокойно ответил:

— Да. Они были врагами, врагами революции.

– Но четверть страны за четыре года?

— Запросто! Монахи, буржуи, вьетнамцы и прочее штатовское отребье.

— Женщины, старики, дети! – она была в ярости.

— Много ты понимаешь в свои двадцать восемь! – выдохнул он, отстегнул ремень безопасности и хлопнул дверцей, – Планктон!

Ударил кулаком по серебристому капоту и пошел через дорогу. Взвизгнули тормоза встречного фургона.

Она опустила окно, высунулась, выкрикнула: - Дурак!

Он не обернулся. Она выскочила из машины и швырнула ему в спину косметичку.

Флакончики духов, тени, кредитки разлетелись по асфальту. Он остановился, сгреб сумочку, жестом послал водителя маршрутки и в два шага вернулся к ней. Он тяжело дышал. На его красной майке было напечатано одно только слово: Революция.

— Будь мы во Франции, я бы сейчас сжег твою машину.

— Будь мы во Франции, я бы сейчас занялась с тобой любовью.

Он сильно обнял ее, губами уткнулся в ее губы. Вскинув руки, она заскребла ногтями по черной коже его куртки.

Взявшись за руки, они шли, почти бежали по гравийной дорожке центрального парка. Их пальцы сцеплялись, переплетались и обнимали друг друга. Желтые кленовые листья разлетались в стороны. Сердца бешено колотились.

Он резко остановился и повернув ее к себе, вновь впился губами. Оторвался, отступил назад.

— Скажи, какой ты была раньше?

Она схватила его за клетчатый шейный платок - арафатку, притянула к себе.

— Такой же глупой, как и ты. И такой же безумной.

Он заглянул в ее глаза. Она заглянула в его. Они всматривались, не отрываясь. Кажется, прошла вечность.

Он обнял ее и осторожно повернул, прижав свою щеку к ее. Указал вглубь парка. Там, возвышаясь над деревьями, медленно вращалось чертово колесо. Шепнул в ухо.

— Пойдем? Она кивнула.

По безумно голубому небу неслась взбитая облачная вата. Прежде чем достигнуть конца дорожки, они останавливались и целовались еще бессчетное количество раз.

На площадке аттракционов никого не было. Старик в очках с толстыми стеклами продал им два билета и, выйдя из кабинки кассы, прихрамывая, повел к карусели. Снял ржавый замок с облупленного пульта с двумя кнопками – желтой и красной, отодвинул в сторону ржавую секцию загородки. Они поднялись по ступенькам, зашли на деревянный помост. Темные от времени и дождя доски заскрипели.

Она отпустила его руку и первой подошла к свисавшей на цепях открытой кабинке. Он на секунду задержался, нагнулся, чтобы затянуть покрепче шнурок на «мартинсе». А когда шагнул к кабинке, она уже стояла внутри.

И вдруг накинула железную цепочку, преградив ему вход. Он непонимающе посмотрел на нее, она убрала его руку с цепочки, мягко оттолкнула, и в этот момент старик нажал на кнопку на пульте. Кабинка качнулась и повела влево.

Ему пришлось отступить, чтобы не быть задетым следующей кабинкой. Отклоненная центробежной силой, та слегка чиркнула его за плечо. Он сделал еще шаг назад, не в силах оторваться от ее лица. А она смотрела на него, удаляясь и улыбаясь. Карусель пришла в движение.

— Но почему? Почему я не встретил тебя раньше? – закричал он и рванулся, чтобы догнать ее кабинку.

И, зацепившись ногой за выщербленную доску, растянулся на помосте. Карусель набирала ход. Кабинки свистели над головой. Он отполз в сторону и уселся на досках, прислонившись спиной к холодному железу перил ограждения.

Кабинка с нею пронеслась мимо. И вдруг ему показалось, что она там не одна. Он вскочил, чтобы разглядеть яснее, но она уже унеслась прочь. Напрягшись, он ждал ее появления справа.

А она стояла, вцепившись рукой в натянутую цепь, приложившись губами к бутылке вина, смеялась, что-то кричала, и ее длинные волосы развевались подхваченные свистом ветра. И унеслась влево, а секунду спустя, появилась вновь в объятьях парня в расстегнутом сером пиджаке. Она сидела у него на коленях, взъерошив его короткую стрижку, и что-то шептала на ухо.

Закусив губы, он спрыгнул с помоста, подскочил к пульту управления, но тот был закрыт на замок. Оглянулся в поисках старика, ударил ногой в стойку ограждения, опрокинул, бросился к кассе, забарабанил в стекло. Оббежал вокруг, рванул на себя дверь. Внутри - никого! И лишь карусель вращалась все быстрее и быстрее.

А в ее кабинке буйная компания отмечала чей-то день рождения. Кто-то хлопнул шампанским, завизжали и унеслись прочь девчонки.

Он вскарабкался на помост, она пронеслась мимо, сжавшись в плаче на железном сиденье, он закричал, а она уже возвращалась, и напротив нее в кабинке сидели мужчина с женщиной. Он хорошо помнил лицо той женщины, он был на ее похоронах три месяца назад, и родственники ее с осуждением смотрели на затянутого в черную кожу парня с длинной вызывающей стрижкой.

Он лег на помост, обратив глаза к безумному небу, и зашептал, обращаясь к тому, чье существование яростно отрицал все годы своей осознанной жизни.

— Господи, дай мне возможность пережить с нею все это. Позволь плакать и смеяться вместе. В первый раз, в ее первый раз, заняться любовью, в первый раз напиться до беспамятства, в первый раз залезть на крышу, в первый раз, взявшись за руки, встретить грудью волну. Позволь мне, позволь ей испытать все это со мною. Господи…

— Вам действительно этого хочется, молодой человек? – услышал он голос с небес. Услышал и почему-то совсем не удивился. И, спустя секунду, утвердительно качнул головой.

— Вы таки уверены в этом? - вопрос прозвучал совсем близко. Старик карусельщик стоял над ним и покачивал головой. В его руках была сегодняшняя газета.

— Пишут, опять революцию сделали. Короля в Непале свергли. Эх, молодежь… А я так считаю, всему свое время. Эволюционный-то путь, он вернее будет и спокойнее…

Парень поднялся на ноги и посмотрел старику прямо в глаза. Тот выдержал взгляд, улыбнулся сквозь толстые стекла очков. Кабинки карусели неслись быстрее ветра.

Он облизал губы и решительно выпалил: - Да!

— Ну что ж, тогда держитесь за поручни.

Старик повернулся и захромал по помосту. Спустился на землю, подошел к пульту, повернул ключ.

— Молодой человек, держитесь за поручни!

Он ухватился рукой за железные перила. И вовремя! Деревянный помост резко рванул из-под его ног. Кабинка кассы, соседние аттракционы, желто-красные парковые деревья, все вдруг резко смазалось влево, в одно мгновение превратившись в феерическую импрессионистскую картину. Тело прижало к поручням. В ушах засвистал ветер.

Он повернул голову и увидел, что кабинки карусели словно застыли в воздухе, повисли под углом градусов тридцать к поверхности помоста. Летящая прямо напротив кабинка была пуста, он заметался глазами и вдруг, через две-три кабинки вперед, увидел ее. Она сидела на скамейке одна и читала книжку. На ней была белая блузка и короткая юбка.

Он попытался сделать шаг в ее сторону, но тут же упал на колени. Ухватившись за поручни, он поднялся и сделал еще одну попытку шагнуть. Центробежная сила упрямо вернула его обратно. Он встал, крепко держась за перила, второй рукой ослабил шейный платок. Вытер лицо. Отпустил, и арафатку тут же унесло ветром.

Тогда, осторожно перебирая руками, он двинулся вдоль поручней в ее сторону. Доски скрипели, ветер выл, комок подступал к горлу. Шаг за шагом он приближался, пока не оказался прямо напротив нее.

Он стоял и смотрел не в силах оторвать взгляд от ее юной фигуры. А она перелистывала страницы, словно бы не замечая всего происходящего вокруг.

Казалось, прошла вечность.

Вдруг она повернула голову и улыбнулась. Он улыбнулся ей. Она пододвинулась к внешнему краю скамейки, наклонилась и протянула ему руку. Он вытянул руку навстречу. Меж их ладонями оставалось еще метра полтора пространства.

Он рванулся к ней и тут же был отброшен обратно. Сделал еще попытку. И еще.

Она встала, почти полностью высунувшись из кабинки, потянулась к нему с книжкой в руке... Но и теперь, чтобы достать ее, ему не хватало полуметра.

В отчаянии он прыгнул и тут же покатился по помосту. Успел вцепиться в трещину в досках, подтянулся, поднялся на поручнях.

Она откинулась обратно на скамейку, махнула ему рукой. И вдруг принялась расстегивать пуговицы на блузке. Ветер сбросил со скамейки оставленную книжку. Трепеща страницами, она медленно ползла по полу кабинки и вдруг сорвалась. Прокатилась по дощатому помосту и канула вниз.

Она вновь высунулась из кабинки. Белая блузка словно флаг трепетала в ее руке. Он протянул руку, рванулся вперед и ухватился за тонкую ткань. Прижавшись грудью к стенке кабинки, она двумя руками потянула его к себе.

Он упал на помост и, перебирая ногами, пополз ей навстречу.

Вот ему удалось ухватиться за край кабинки свободной рукой. Он подтянулся и из последних сил перевалил через край.

Она крепко прижала его к своей груди.

Время для них забыло свой ход. Словно безумные они то не разжимали объятий, стараясь слиться в одно целое, то, в изнеможении, отталкивались в стороны. То, проклиная, кричали, то плакали, то безудержно смеялись. И вновь впивались друг в друга: зубами, ногтями, всем телом…

Внезапно он забылся глубоким сном.

— Молодой человек, молодой человек! – его трясли за плечо, - Что же вы здесь в таком виде.

Он открыл глаза. Кабинка скрипела, слегка покачиваясь на ветру. Старик в очках с толстыми стеклами склонился над ним, в руках у него были его джинсы.

— Оденьтесь, вот, чай не лето.

Он приподнялся, держась за стенку кабинки, огляделся по сторонам. Заброшенные аттракционы, подернутые осенью деревья, и застывшие в невероятно прозрачном небе облака.

— Где она? – прошептал он.

— Где она! – закричал, и эхо заметалось по парку.

Старик только пожал плечами. Подобрав с пола кабинки красную с черной надписью майку, он повернулся и похромал прочь по помосту. Уже спускаясь, развернул ее, прочитал и, скомкав, бросил майку через плечо. Парень поймал ее, а старик крикнул:

— Об одном прошу: оставьте ее в покое!